Путешествие через цокольный этаж

Снился сон, что иду по улице, названной именем одного из командарма прошлого века.  Возле одного из домов спускаюсь в цокольный этаж и исчезаю.
Хорошо знаю эту улицу, но чтобы там были спуски в цокольные этажи, что-то не припомню. Вот и решил, идя по делам, пройтись по этой улице и свериться с тем, что мне приснилось. Таких домов на этой улице целых три. Стоят себе один подле другого по левой стороне дороги. Старые, как говорят в народе, "сталинки" с высокими потолками, в отличие от "хрущёвок", с цокольным этажом в каждом доме. А вот этого я и не помнил, пожалуй. Дома были длинными, в несколько подъездов. Возможно, когда-то  в этих полуподвалах и располагались какие-либо заведения, но сейчас внутри царил мрак, и через окна нельзя было что-либо  разглядеть. Впрочем, у одного из них лестница вела вниз. И вывеска гласила, что там продают корм для животных. Да и вход не соответствовал сну. Он располагался не с улицы, а с торца дома, не то место, что я видел во сне. Проходя далее, я насчитал два заведения, к дверям, которых вели лестницы, но исключительно только вверх, на первый этаж дома. И лишь у последнего я заметил навес над цокольным этажом. Пришлось приостановиться. Немного пробрало холодком.
Выдохнул и подошёл к тому месту. Под навесом обнаружилась небольшая лесенка, уводящая вниз и сворачивающая в открытую арку. Я, потоптавшись, стал спускаться и пригнулся почему-то, хоть арка и была выше моего роста. Вошёл в проём. Меня ждало и разочарование, и облегчение одновременно. По логике вещей, лестница должна была куда-то вести. И она вела, но, спустившись и войдя в арочный проход,  я наткнулся лишь на сплошную стену. Никакой тебе двери или хотя бы окна. Просто сплошная стена. Небольшой холл, если можно так выразиться, примерно два на два, и стена. Погладив её рукой и убедившись, что это лишь штукатурка, повернулся, намереваясь выйти на свет божий, как боковым зрением заметил в углу на уровне головы что-то тёмненькое. Приблизившись, увидел кнопку обычного дверного звонка. Такая стояла у нас справа от входной двери в квартиру, в доме, где прошло моё детство. Потянувшись к ней пальцем, одёрнул сам себя. Видимо, побоялся. Хотя чего было бояться? Если здесь и было какое-то заведение, то теперь от него даже дверей входных не осталось, и тут же вновь, стремительно выбросив руку с вытянутым пальцем, нажал на кнопку. Ничего не произошло. Я одёрнул руку и с облегчением выскочил наружу, обтирая пот со лба. Мимо проходила женщина, и, заметив меня, бросила, не останавливаясь в мою сторону: Нет там уже ничего давно. Если только кто нагадить заскочит, и  зыркнув строго на меня, продолжила свой путь, не оборачиваясь. Мне стало неловко, видимо, она решила, что я туда специально спустился, чтобы   совершить то, о чём она и подумала. Немного постояв, я вновь спустился вниз и, подойдя к звонку, вновь нажал на кнопку. Затрещал звонок. Громко так, противно. Я одёрнул руку, намереваясь бежать, но звук за спиной заставил меня остановиться. Я понял,  что за мной открывается дверь. И не просто открывается, сначала послышался звук поворачивающегося ключа. Такой звук я уже слышал где-то ранее, но где, от страха припомнить не мог. Потом возник скрип железной двери. Именно железной. Этот звук нельзя спутать ни с чем. Я стал поворачиваться и увидел открытый в стене дверной проём. Там, с той стороны, горел свет. Сбоку от открывшейся двери стоял... Мой сослуживец по армейской службе, в синей авиационной пилотке и технической синей робе, той, что нам выдавали на заре нашей службы. Михалыч. Он самый. Старший прапорщик. Лоснящийся и упитанный, со своей фирменной ухмылочкой, кивком головы молча приглашающего войти. В помещении я разглядел ещё одного человека, очень знакомого, но вот фамилию вспомнить никак не смог. Михалыч ещё раз кивнул, и я, под каким-то наваждением, переступил порог помещения. Дверь за мной закрылась с железным лязгом, и вновь послышался звук поворачивающегося ключа. Бросив взгляд на сослуживца, закрывшего железную дверь, я увидел в его руке связку и всё вспомнил, такими ключами мы открывали и закрывали двери в камеры, где находились задержанные, когда раньше ходили вместе в наряд на гауптвахту.
— Это что я, на гауптвахту попал? — пронеслось у меня в голове.
Из коридора показалась ещё одна знакомая личность. В форме и с невероятно большими чёрного цвета погонами, без каких-либо знаков различия.
— Серёга, — выговорил я. — Тот подхватил меня под локоть и потащил меня туда, откуда сам, только что появился. Пройдя узнаваемыми мною коридорами, мы попали в помещение для приёма пищи.
— Ну что, братцы, принимайте заскочившего на огонёк и знакомьтесь, кто ещё незнаком. За столом сидел ещё один сослуживец. Тоже Валера. Напарник того самого Валерия Михайловича, который открыл мне дверь. Он встал, и мы обнялись. Если о судьбе Сергея я ничего не знал, то двое Валериев давненько ушли в мир иной, и так вышло, что у обоих я был на похоронах. Вот это и не укладывалось у меня в голове.
На столе была нарезка из колбасы и рыбы, отдельно стояла тарелка с дымящимися котлетами. Мне в тарелку положили картофельного пюре, подвинули ближе соленья.
— Ну, — произнёс Сергей, — за встречу, — и, более ничего не говоря, мы выпили то, что появилось неожиданно на столе в виде бутылочек с напитками, как знакомых мне, так и похоже выпущенных вне сферы моих познаний.
— Вот так и живём, дорогой,— проговорил прапорщик Валерий. — Продолжаем служить, выполняя поставленную нам задачу.
Вышло не смешно. Ведь я ни сном, ни духом не понимал, куда попал. То, что это был не сон, было очевидно. Ведь, проснувшись, я и пошёл проверить то, что увидел до этого.
— Ты, Андрюха,— произнёс Сергей, — сильно не переживай и ничего не бери себе в голову. Это место кому и рай, а кому и наоборот. Вон, кормёжка смотри какая. Загляденье. Ешь, пей от пуза. И блюди охрану доверенных нам личностей.
— А кого стережём, если не секрет? — проговорил я.
— Да так, духов всяких. Хороших и не очень. Напроказничавших, кто больше, кто меньше.
— Часовой! — вдруг громко крикнул Сергей, проводи гостя, — покажи контингент.
Контингент  оказался вполне себе человекообразными личностями, кто в шляпе, кто нет, один и вовсе в какой-то замысловатой фуражке. Единственное, что отличало их от моих хлебосольных товарищей, то, что вид их был полупрозрачен, и выглядели они все немного измождёнными.
— И кормёжка у них такая же, как ваша?— спросил я у часового.
— Ну да, у всех одинаково. По желанию.
— О как, — вставил я.
Захотелось в туалет, о чём я и не преминул спросить, хотя и так знал, где он. Место блестело от чистоты, но мне показалось, что его давненько никто не посещал. Сделав свои дела и сполоснув тёплой водой руки, вернулся за стол.
— Чисто у вас там, — бросил я фразу.
— Так кому там грязнить, — проговорил другой Валера. — Нам никому не надо это, духам тоже, вот только что тебе и пригодилось. Я вопросительно уставился на  Сергея, гвардии капитана в прошлом.
— Ничего удивительного,— продолжил тот.— Куда всё девается, мы не знаем, да и не интересно знать, а вот порядок поддерживаем. Комендант нет, нет, а спускается проверять службу.
— Так тут ещё и комендант есть?— вопросом проговорил я.
— Всё как при нашей прошлой жизни.
Впервые разговор зашёл о прошлом и настоящем.
— А комендантом кто?— спросил я.
— А тот, который больше всех нас "любил", «ВВС страна чудес» помнишь?
— Ещё бы, таких не забывают,— ответил я и продолжил:— выходит и он с вами.
— Не факт,— проговорил незнакомый мне моложавый парень, — вы ведь вот в гостях, так и он, возможно, в командировке. Раздался общий гортанный смех. Даже я ввязался в эту игру юмора.
— Мы ведь тут на своём уровне. — Проговорил ещё один незнакомец. Я вопросительно уставился на него.
— Нам всем, кроме начальника караула, ходу наверх нет. Тот может подниматься в фойе. Там дежурный по всея местности и комендант с замом. Зам тоже ваш старый знакомый.
Дежурный может на улицу выходить, но не может выйти за территорию. А комендант с замом живут в «миру» и ходят на службу из дома. Так что всё по рангу. Нам доставляют литературу. Телевизор имеется в комнате отдыха. Все условия для службы. Лишь ограничения по передвижению. Ну и, пожалуй, чувство времени как такового здесь нет. И никогда нет ночи. Постоянный день. Солнце, дождь, хмурь присутствуют. Холод присутствует, снег. А вот ночи нет.
— Выходит, есть мир, в котором нет света, — проговорил я.
— Логично, — ответил собеседник, — но не доказуемо.
Иногда кто-то выходит и уже более не возвращается, в туалет, который нам никчему, на пост, к камерам. Тогда приводят замену. Зачем и как это происходит, нам не ведомо. — Сюда бы Санька нашего, того, что много кушал, вот кому тут был бы сплошной рай, — подал голос Валера — капитан. Второй Валера, похоже, приснул.
— Ладно, хватит болтать, приберитесь тут,— сказал Сергей, — а мы, до коменданта, — кивнув в мою сторону, произнёс начальник караула.
Валерий младший подскочил, как и не дремал, и открыл нам дверь с лестницей, ведущей наверх здания. В кабинете восседал тот самый комендант. Увидев, кто к нему пожаловал, подскочил с места и, раскинув руки, принялся меня обнимать. Он помнил и мою фамилию, и имя. Начальник караула ушёл, попросив разрешения убыть. Мы сели друг напротив друга. Комендант долго смотрел на меня и наконец произнёс: — Значит, ты из тех дверей. Интересненькое дело. При мне ещё никто оттуда не входил.
Я рассказал ему, как попал на гауптвахту.
— А старший прапорщик просто видел тебя в глазок,— вдруг проговорил он.
— Глазок там, в двери, но не сквозной. Хитрый такой глазок. Я иногда посматриваю в него.
Он выглядел моложе, чем тот, которого я помнил.
— Так, пойдём ко мне в гости. Жена в отъезде, и я живу один. Погостишь,— продолжил он.
Отдав необходимые распоряжения, мы вышли из здания и, спустившись по лестнице и пройдя ворота с пустой будкой дежурного, вышли без проблем на улицу, и, свернув влево, устремились в направлении его дома. По пути встречались люди, ничем не отличающиеся от тех, к которым я привык. Единственное, это то, что на всём протяжении нашего пути не попалось ни одного старика или старушки, и не встретилось ни одного ребёнка. Это наводило на определённые мысли о месте моего пребывания.
Квартира оказалась вполне уютной, с залом, спальней и кабинетом. Было чисто. Комендант готовил сам. Я отнекивался, но он настаивал на обеде. Мы засиделись допоздна, как он выразился, хотя за окном было светло. Съеденное и выпитое нами дало толчок к мысли, что необходимо немного отдохнуть.
Потом было утро. Вполне себе обычное утро любого города. Кофе и каша с бутербродами взбодрили, и мы отправились в обратный путь.                — Если дверь откроется для тебя, то это будет означать, что миссия твоя значима и для чего-то нужна. Ну а если не откроется, то, пожалуй, займешь какую-то нишу тут, в этом месте. По крайней мере, тебе удаётся выходить в город, а это разрешено не каждому.
Мы спустились на гауптвахту. Мой Михалыч проводил обоих до заветной двери, которая  сразу открылась. Переступив порог, я обернулся, они все стояли и молча, смотрели на меня. Махнув в их сторону рукой, стал пятиться назад. Дверь с лязгом захлопнулась. Повернувшись к проходу лицом, заметил, что кнопки звонка нет на привычном месте. Ещё раз повернулся и подошёл к стене. Я знал, что комендант смотрит на меня. Я это чувствовал. Но и дверь в тот мир уже более никогда не откроется, по крайней мере, для меня.

...

Я нашёл его лежащим в бессознательном состоянии в реанимации городской клинической больницы. После долгих уговоров заведующей отделением, меня пропустили к нему.
Комендант лежал весь облепленный проводами. Глаза его были закрыты. Я положил свою руку на его ладонь и, молча, стал мысленно обращаться к нему. Через какое-то время пальцы его стали немного подрагивать. Я понял, что человек стал приходить в себя. Засветился экран монитора, появились пискливые и булькающие звуки. Забегал медперсонал, и меня попросили выйти. В коридоре сидела женщина и с напряжением следила за происходящим. Мы разговорились. Это оказалась жена коменданта.
Уже потом, когда тот пришёл в себя, я услышал от него благодарственную речь. Он пересказал мне о нашей с ним встрече и уверял, что если бы я не пришёл к нему, то он бы остался там.
Его глаза с теплотой смотрели в мою сторону.
Оба, комендант и его жена, прожили ещё немало лет. Мы встречались иногда на парадах, где он с супругой, в форме, не спеша, прогуливался с плакатом своего родственника, участвуя в прохождении  «Бессмертного полка», всегда обнимая меня при встрече как родного.
Они отошли в тот мир вместе, и я знал, что для них там устроено всё как надо.