Мэдди

— Уходите!
— Можно я всё-таки поговорю с тем, кто мне нужен?
— Нет! Уходите или я вызову охрану!
— Да в чём дело? Я без оружия, хотите – обыщите, мне прятать нечего.
На счастье пришельца в коридоре вдруг появилась Элеонора, которая ни на грамм не отличалась от своей фотографии в личном деле (возраст не мешает установить соответствие между человеком и фотографией, когда знаешь, как это делать и в буквальном смысле создан для этого), и скандал был тут же прекращён. Оба амбала-охранника рухнули на пол, как подкошенные, которые явно не ожидали такой прыти от женщины, и послышался громкий оклик:
— Мэм! Мне нужно с вами поговорить!
Перед Элеонорой появилась высокая женщина, одетая в прозрачное платье с капюшоном из того материала, из которого обычно делают дождевики, покрытое каплями воды и нерастаявшим снегом. Ненормальная – первое, что приходит в голову, ибо на улице, чай, не июнь месяц, снег сыплет, однако все вопросы отпадают, когда взгляд уходит с лица на любую другую часть тела. Оно было целиком и полностью создано из металла и пластика и даже не прикрыто искусственной кожей, ну, разве что, кроме лица, имевшего поразительно живую мимику.
— Объясните, пожалуйста, этой милой леди, — визитёрша через плечо кивнула на девицу за стойкой регистрации, — что я не пришла никого убивать. Мне нужно поговорить с вами, а лучше с вашим командиром.
— От, твою дивизию ити! — выразилась Элеонора, склонившись над охранником. — Я, конечно, понимаю, что травматология недалеко, но людей-то калечить на кой демон? Раз уж так надо – сказала б по-человечески, меня б позвали! Правда, Ясмина?
— Правда, — согласилась дежурная, убирая пистолет обратно в ящик. — Хорошо, что вы сами появились, Элеонора Игоревна. Вовремя.
— А я, мать твою за ногу, всегда вовремя. — Элеонора взъерошила пятернёй радужные кудри и обернулась к буйной гостье. — Поговорить я всегда в охоту, только дел, понимаешь, хоть жопой жри... Вискарь? Или чего покрепче?
Женщина смутилась и совершенно по-человечески почесала затылок в жесте крайней неловкости.
— Простите. Стала забывать, что можно решить все вопросы мирным путём.
К счастью, никто не получил увечий серьёзнее ссадин, синяков и уязвлённой гордости, убийства в планы железной леди не входили, и силу свою она хорошо контролировала. Однако, заметив пистолет в руках дежурной, не удержалась от того, чтобы поиздеваться:
— К сожалению эта прелестная вещь вреда мне не нанесёт. Чтобы окончательно меня убить, вам придётся сперва отрубить мне голову, а затем пропустить её через промышленный шредер, — гостья дружелюбно улыбнулась и переключилась наконец на Элеонору. Вопрос же о вискаре поставил её в тупик.
— Эм... Как бы вам сказать? Давайте пройдём туда, где будет поменьше людей, — попросила она, оглядевшись и поймав на себе с десяток удивлённых, испуганных и возмущённых взглядов пациентов и сотрудников. — А насчёт выпивки... В моем теле отсутствует орган или система органов, способная принимать алкоголь. Прошу прощения.
— К вашему сожалению, — в тон ей ответила дежурная, — но эта прелестная вещь – далеко не последний рубеж обороны. Под нашей ответственностью люди, которых мы защищаем, и о которых заботимся. Есть такое понятие, как человечность, знаете ли. Впрочем, не утруждайтесь, подозреваю, вам всё равно этого не уразуметь.
— С тех пор, как Дэннер приказал установить здесь электромагнитные щиты, вся сторонняя техника выходит из строя по нажатию кнопки дежурного регистратора, — Элеонора кивнула в сторону курилки. — Не без излишнего хвастовства, моя разработка. Не обижайтесь на Ясмину, она действует строго по протоколу. Вы вломились и начали травмировать людей – ожидали, что вам за это кофейку предложат?..
Они прошли в курилку, где Элеонора кивнула на обитый дерматином диванчик. Сама она устроилась в кресле напротив.
— Так, вискарь не канает, что же вам предложить?
— Прошу прощения, — продолжала извиняться гостья, чувствуя себя теперь совсем неловко и чуть ли не ущербно. — К сожалению, много лет приходилось сталкиваться с беспричинной агрессией, так что теперь другого от людей не жду. И да, можете при мне что угодно раскуривать, газоанализатор у меня есть, но вот беда – лёгких нет, — она развела руками и виновато улыбнулась.
Устроившись на диванчике, железная леди наконец сбросила с головы мокрый капюшон, под которым оказались идеально уложенные синтетические синие волосы. Вообще, приглядевшись к ней без суматохи, можно было уверенно заявить: органики в этой леди кот наплакал. Искусственная кожа покрывала только лицо и правую кисть, на теле, очевидно, женском, вместе с одеждой отсутствовали и любые признаки, которые у людей считались непристойными, так что и прятать ей по сути было нечего. В полумраке курилки выяснилось, что ещё и левый глаз пришелицы светится. После недолгого молчания она вдруг с глухим стуком ударила себя по лбу металлической ладонью и выдала:
— Совсем забыла представиться! Мэдди Сэвидж Рёкк, ну или для простоты общения Объект 0863 Моргана. Хотя вряд ли об этих номерах кто-то слышал... Неважно. А вы Элеонора Игоревна, всё верно? Вы же из Константы?
— Рада познакомиться, — Элеонора протянула руку, звякнув браслетами. — Лучше на ты, если не возражаешь. Не волнуйся, я объясню ребятам, что ты не хотела ничего дурного. Да, всё верно, ты по адресу. Похоже, — она засмеялась, — про нас уже весь Город судачит?
— Не совсем, — для рукопожатия Моргана из принципа протянула правую руку, на которой была искусственная кожа, вполне похожая на настоящую, только холодная.
— Не возражаю. На самом деле мы примерно одного возраста.
Моргана по первому впечатлению была андроидом, но при этом вся невербалика функционировала просто сногсшибательно. У неё даже рефлекс моргания исправно работал – длинные синие ресницы в цвет волос смыкались примерно с той же частотой, с какой и у обычного человека. И ну никак такое человекоподобие не вязалось с абсолютно нагим металлическим нутром.
— Я искала своими методами. История у меня долгая и звучит, как полный бред, но если позволишь, я тебе её поведаю. Скажу сразу: мне нужны вы все, в том числе и та парализованная девочка, которую вы подобрали. Имени её мне не удалось отыскать, знаю, что сама себя зовёт Сэд и притворяется мужчиной. И дело у меня опасное. Но на этой планете просто не осталось людей, которые готовы подвергнуть себя опасности не ради выгоды, а просто из чувства долга и справедливости. Оплатить вашу помощь я могу только несолидной суммой кредитов, за моей металлической душонкой ничего больше нет. И сама справиться не могу. Меня... Как бы сказать... Не доделали, вот.
— Э-э, притормози, — поморщилась Элеонора. — Как ты успела весьма наблюдательно подметить, мы поможем, если нужна помощь, а деньги себе на платья оставь. Я думаю, тебе надо поговорить с командиром, только он... немного раненый у нас, да и Сэд не в лучшей форме, бедная девочка такое пережила, ей необходимо отдохнуть. Может, я могу помочь? Я инженер-радиотехник, поди, и найдётся что по моему профилю. А что за история?
— Возможно. Но, честно, я не знаю. Хоть у меня здесь, — Моргана постучала себя по темечку, — и стоит файлопомойка на десяток тер, многое всё равно мне неизвестно. Слышала про оцифровку сознания и бла-бла-бла? Так вот, перед тобой самый адекватный объект подобных изысканий, дитя науки, твою мать. Но подожди доставать ЭМ-гранату, я не совсем железная. Точнее, железное во мне всё, даже мозг, но сознание человеческое. Оцифрованное. Когда-то я тоже была мешком с костями, — ругательство она выговорила подчёркнуто саркастично, — и вполне себе успешным. Лет семьдесят назад. Тогда-то меня и звали Мэдди. Я была начальником химической лаборатории при НИИ, шла на докторскую степень, туда-сюда... Пока какой-то идиот не нарушил правила хранения реактивов. Когда я делала вполне рутинный тест, произошёл взрыв, стеклянный инвентарь превратился в шрапнель, пожар, ещё один взрыв... Короче говоря, ампутация руки, потеря глаза, ожоги пятидесяти процентов тела и дыхательных путей, отравление углекислотой и дальше по списку. Если бы я и выжила, то на всю жизнь осталась беспомощным инвалидом, в тридцать-то лет, когда жизнь только начинается. И вот в мою палату пришёл добрый дядечка в костюмчике с папочкой и давай мне рассказывать, как хорошо мне будет, если меня оцифруют и пересадят в жестяную банку. Ну, в этом есть и плюсы: вечное бодрствование ради науки, ради жизни, ради вечного познания! Звучит круто. Но, лёжа в реанимации с трубкой в горле я вообще не думала о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Выла от боли, да и всё, а потому и согласилась. Руку бинтами обмотали, сунули ручку, я всё и подписала. И начиналось всё недурно: новое тело, красивое и прочное, с полным отсутствием биологических потребностей. Я раньше вся была кожей покрыта, — Моргана указала на лицо, — вообще от человека не отличить, пока потрогать не захочешь. Ну, кроме вот этого, — до сих пор спокойно лежащая на коленях левая рука была поднята на уровень глаз Элеоноры. Вроде бы просто металлическая конечность с детально проработанными пальцами и ногтями, однако по немому приказу хозяйки пальцы заменились острыми когтями, похожими на птичьи.
— Про эту штуку потом расскажу, там ещё веселее. Нас, таких вот несчастных, было одиннадцать. Кто-то умирал от рака, кто-то был болен с рождения, кто-то как я, а кто-то согласился за деньги, чтобы семье помочь. Четыре женщины и семь мужчин. Не буду рассказывать, что там с нами делали, это вся ночь уйдёт, но суть в том, что во время войны нас захотели уничтожить, чтобы мы как разработка не достались врагу. Всю документацию, в том числе и техническую, утилизировать корпорация успела, а мы сбежали, когда корпус, где мы жили, разворотило бомбёжкой. Нам-то что эти ракеты? Как слону дробина, даже царапин не осталось. И с тех пор мы поддерживаем друг с другом связь ради взаимопомощи, потому что таких, как мы больше нет, нас не обслуживают, мы сами не знаем, как себя чинить... Я научилась разбираться в технике только ради того, чтобы не заглючить насмерть. Сейчас нас осталось восемь. И уже двое исчезли: в один миг будто перепрограммировались и ушли в неизвестном направлении, хотя подозрения, куда именно, всё же есть. Понимаешь, к чему я клоню?
— Понимаю, — кивнула Элеонора. — Ну, тут тебе повезло, я занималась одно время такими вещами. Ну, как, занималась... делала биомеханические протезы. Совсем немного в этом соображаю. И как научная деятельность? Продолжилась хоть немного?
— Никак, — дружелюбный настрой Морганы сменился на мрачную аутоагрессию, которая ясно прослеживалась в живом голосе, звучащем совсем не как у машины. — Сначала было страшно. Потом меня стали ненавидеть окружающие. Потом я стала ненавидеть себя. Захотела отключиться – как это делать, я знаю. Но тогда меня остановила ещё одна из нас, ей дали имя Сенья. её парализовало после родов, муж ушёл тут же, а ребёнок умер через несколько дней. Она сказала, что я получилась самой нормальной из всех одиннадцати, да так оно в принципе и есть. Скажем так, мой разум хорошо лёг на утилиты и вообще на язык программирования, как явление. Однако... У меня всё ещё масса проблем. Представь, сколько их у тех, кому крышу срывает один только вид семьи, например? А силы в нас достаточно, чтобы рельсы гнуть – на нас это пробовали. Что угодно может случиться. И я осталась для того, чтобы помогать остальным. Кто-то до сих пор содержит семью, кто-то просто пытается не быть плохим и помогать... Но люди пугаются нас и ненавидят. Хотя... Кому я вру, сама бы чуть не умерла, если бы ко мне в лабораторию вломилась такая же консервная банка, как я сейчас. Я поэтому не прячу того, что я железка, пытаюсь с собой смириться, и чтоб люди знали, с кем имеют дело. Но помогает, сама видишь, очень и очень плохо...
Моргана опустила голову и загрустила совсем как живой человек. Она бы заплакала, если бы у её тела была предусмотрена такая опция.
— А как по мне, ты неплохо держишься, — заметила Элеонора. — Иногда, знаешь, и железка бывает человечней человека. Ты бы видела нашего Артура. Но ты молодец, что пришла. Чем сможем – поможем. — А как звали того коммерсанта с папочкой? Может, я его знаю, чем чёрт не шутит.
— Да, неплохо, — с нотками сарказма отозвалась Моргана, поднимая голову. — Ты остальных не видела, я ж говорю, что я самая нормальная получилась. Как и почему – никто не знает. Хотя и у меня проблем достаточно. С точки зрения проявления эмоций я самая адекватная, но из-за этого мне свойственна такая штука, как усталость. Мой мозг – механический, на минуточку – устаёт, и я должна лечь спать хотя бы на пару часов, чтобы восстановиться. Ладно, это всё лирика... С нами общался посредник, — Моргана быстро взяла себя в руки и заговорила более спокойно и серьёзно. — Своего создателя мы никогда не знали и не видели. Корпорация, которая нами занималась, звалась Chiron Inc. Сейчас, понятное дело, уже не существует, да и вряд ли живы те, кто это устроил, прошло очень много лет. Ладно, как бы оно ни было, вижу, что я не вовремя. Держи, — она достала откуда-то чип-визитку и протянула его Элеоноре. — Свистните меня, как всё наладится, я тут же появлюсь здесь. И постараюсь больше не дебоширить, ведь меня здесь не собираются разбирать на запчасти, — железная леди улыбнулась и снова приняла довольно дружелюбный вид.
— Оно никогда не наладится, — сказала Элеонора, но визитку взяла. — Ты уж лучше не уходи далеко, а мне пока изложи, что конкретно тебя не устраивает в твоём футуристичном образе. Пока наши товарищи не вернутся в строй, я могу начать работу, чего зря время терять.
— Я словно заперта в клетке, — тихо, будто боясь, отозвалась Моргана. — Я осознаю, что это не моё тело. Из меня хотели сделать цифрового солдата, все приблуды для этого дали, а как следует научить ими пользоваться забыли. Ну, то же самое, что голову рыбы попугаю пришить. Это просто я существо разумное, разобралась с этим... Да только существо ли я? В общем, неважно. Важно ещё то, что мы не отключаемся полностью. Извне, даже если мы прекратим работу, нас можно разбудить. Это тоже меня пугает. Поэтому Калеба, которого мы отключили, мы разобрали на части и пропустили через шредер, он сам так просил. Он пошёл на этот эксперимент ради денег, чтобы вылечить больную жену, но она всё равно умерла... И он захотел уйти с ней. А кто меня пропустит через шредер, если я захочу отключиться? Вечно существовать я всё равно не смогу, ведь есть самая страшная опасность: мы можем стать добычей какой-нибудь другой корпорации, а она разберёт нас на болтики ради опытов и создаст что-то ещё более чудовищное. И я, как бывший человек, этого не хочу совсем.
— Так тебе нужна свобода выбора, — резюмировала Элеонора. — Понимаю и разделяю. Что ж, — она поднялась, — я сделаю всё возможное. Раз уж у меня ей не бывать, то хотя бы у тебя пускай будет. Так и мне будет спокойнее.

— Привет, что-то тебя давно не было видно, — миловидная женщина с огромными зелёными глазами широко улыбнулась и пропустила Моргану в квартиру.
— Дела, ты же знаешь, я на месте не сижу.
Квартира андроида – полный и абсолютный аскетизм, можно даже сказать, вопиющая нищета. Отсутствие санузла, кухни, вообще всех привычных вещей. Одна большая квадратная комната без батарей и отопительных труб, на окне уже изнутри намёрз лёд, в полу гигантские щели, из которых свистело только в путь, отсутствие занавесок на покосившемся от старости, да к тому же ещё и разбитом окне, стоящий посередь комнаты мольберт с разбросанными вокруг красками и кистями, притуленная в углу док-станция и... Люлька. Маленькое и очень болезненное напоминание о прошлом, органическом и живом прошлом, которого нет уже очень давно. В такие моменты Моргана и сомневалась, что быть консервной банкой весело.
— Как дела с работой?
— Спрос есть. Богатеи с Луны обвешивают моими картинами свои золотые норы, — с детской наивностью в голосе отвечала Сенья, усаживаясь за мольберт и беря в руки кисти. Она с себя кожу не сдирала, и, если не учесть розовых ресниц под цвет волос, очевидно синтетических, и неестественно огромных глаз, её вообще было не отличить от живого человека. Сенья должна была стать механической гейшей, приятной спутницей, развлекающей буржуев, поэтому и носила она кимоно, розовое, но уже всё перепачканное красками.
— А у тебя?
— Никак. Я полный лох в IT, — отозвалась Моргана. — Я же химик, какие тут технологии... Вот растворитель тебе забульбенить для любой краски – за-ради бога. А это... Не знаю.
— Ты поговорила с теми людьми?
— С Константой? Не совсем. Они там все из строя выбиты, мне согласились помочь, но придётся зайти попозже.
— Как бы время не было упущено...
— Оно не властно над нами, заюш. Мы по идее вообще можем вечно существовать, особенно если файлопомойки иногда чистить. Время нам не страшно...
— Ты права, — неожиданно согласилась Сенья. — Нам надо бояться людей.
— Верно, — Моргана закивала сама себе.
— Как там остальные?
— Всё штатно.
— А пропавшие?
— Ищу. Я не всесильна, к сожалению, а с той умной девочкой я тоже не смогла поговорить. Она не просто парализована, она ещё и больна, оказывается, так что я не стала её беспокоить. Всё откладывается, зай.
— Понимаю, — кивнула Сенья и оставила на холсте энергичный мазок синей краской. — Ты хочешь снова вернуться в человеческое тело? — спросила она, не отворачиваясь от мольберта.
— Нет, — ответила техноведьма после довольно долгого молчания. — Но если меня вернуть назад во времени, я ни за что не подпишу ту бумажку ни под каким предлогом.
— Понимаю. Однако над прошлым мы не властны, — кисть в тоненькой ручке Сеньи уже создала на холсте подмалёвок под озеро, лес и ночное небо. Моргана наблюдала за её движениями, за лохматой головкой кисти и теряла связь с реальностью, задумываясь.
— Это уж точно.
— Менять мы можем только будущее. Но вот я, например, понимаю, что ничего не смогу поменять. Я бы приютила какого-нибудь беспризорника, но... Я консервная банка, как ты любишь говорить. Я не чувствую холода, — Сенья кивнула на промёрзшее насквозь окно, — мне не нужно спать, мне не нужно есть... Я не смогу уследить за ребёнком, потому что уже не живая. Я забыла, как это – быть живой. Остаётся только продолжать свою жизнь так, как получается. Ты же не хочешь уходить?
Моргана опять надолго задумалась.
— Нет. Было столько начинаний, что просто так исчезать не охота... Кто знает, может, мы ещё пригодимся? Если нас не разберут на запчасти, конечно.
— Не говори так, — покачала головой Сенья. — Ты разве не можешь за себя постоять? Даже я могу.
— Да это понятно... Только убивать никого не хочу.
— Я тоже не хотела. Но иначе я бы с тобой сейчас не говорила.
— Правда.
— Вот ты считаешь себя чудовищем, правда? — Сенья говорила совершенно спокойно, как будто речь шла не о фундаментальных жизненных проблемах, если такие вообще могут быть у синтетиков, как предпочитали называться другие представители данной категории народонаселения, а о погоде за окном, которая, кстати, была не очень. Как раз началась пурга, но не в привычном понимании, а состоящая из шквала мокрого снега с дождём.
— Угу, — мрачно буркнула Моргана.
— Но ты же не сделала ничего плохого. Наоборот, ты пытаешься свою силу вкладывать в добро, а её дали тебе ведь совсем не для этого. Ты помогаешь нам всем, ты помогаешь другим, пытаешься развиваться. Почему же ты чудовище?
— Не знаю, — Моргана опустилась на пол, будто её механические ноги устали. — Не даёт мне покоя тот факт, что я когда-то была человеком, а теперь вот...
— И что? — Сенья повернулась к подруге и внимательно посмотрела на неё огромными глазами. — Вот даже взять внешний вид. Ты как будто на всю округу кричишь о том, что ты железная, но тебе это не помогает, верно?
— Верно.
— Так может тебе лучше тогда не кричать на весь мир, а тихонько шептать себе? И не в ключе «я опасна, держитесь от меня подальше», а сказать себе что-то хорошее.
Моргана не стала возражать. Если бы она сейчас раскрыла рот, то непременно высказала всё, что думала, а грубить подруге она не хотела совсем.
— Пока не могу ничего сказать. Мне надо подумать.
— Правильно. Такие вопросы не решаются в одно мгновение, — Сенья мило улыбнулась. — Спасибо, что навестила.

— Принцесса, ты здесь?
Тишина.
— Принцесса!
Снова ничего.
Моргана встревоженно дёрнула головой и шагнула в темноту. Впрочем, для неё темнота была относительной – встроенный прибор ночного видения удобная вещь. ЭМ-сканер беспокойно попискивал, сообщая о наличии другой техники помимо носителя, но что, чёрт возьми, может быть технологичного в пустом доме, где даже электросчётчик вышел на пенсию, а двери никогда не видели даже обычного механического замка, что уж до магнитных затворов? Ещё и дым повсюду, только не простой СО2, а какая-то химия, состав которой газоанализатор пока ещё не разобрал. В такие моменты Моргана радовалась, что больше не человек – увидев состав дыма, она поняла, что любой Homo Sapiens склеит ласты, лишь немного вдохнув эти миазмы. Страшное количество токсичных выбросов, образующихся при горении пластмассы и иных нефтепродуктов, доверия не внушало.
Конечно, этот дым Принцессе не навредит, но некоторые части её тела могут пострадать от температуры и других поражающих факторов пожара. К тому же, в этом доме ещё остались люди, которых Мэдди и ринулась спасать в первую очередь.
Вырвать цепочку из старой двери было для неё проще простого, в квартире, такой же бедной, как комнатушка Сеньи, токсичный дым уже вовсю танцевал на потолке, а из дальнего угла слышался приглушенный детский плач. Моргана, не думая, рванула на звук и под старой ржавой кроватью обнаружила плачущего мальчика лет одиннадцати. Поднять эту кровать механической рукой и наклониться Мэдди тоже было нетрудно.
— Эй, парень! Давай я вытащу тебя отсюда, — Моргана протянула ему обтянутую кожей руку.
Мальчишка сперва испуганно уставился на страшную тётю со светящимся глазом, но затем переборол себя и потянулся к ней. Моргана схватила бедолагу в охапку, прижала к своей металлической груди и, стараясь не выпрямляться, пулей вылетела из горящего дома.
— Кроме тебя там кто-то ещё был? — спросила Мэдди, пока укутывала мальчишку в свою куртку.
— М-мама... Она пошла посмотреть, что случилось, и не вернулась, — всхлипнул он.
Моргана даже думать не стала и опрометью кинулась в горящий подвал, попутно вызывая пожарный расчёт через вживлённую систему коммуникации.