Столб. Пьеса

Три сущности. Один выбор. Ни одной надежды.

ПЕРСОНАЖИ:

РЯБИНА — тонкая, живая, тянется к невозможному.

СТОЛБ — ржавеющий, неподвижный.

ДУБ — идеальный. Идеально недосягаемый.

СЦЕНА: Река. Левый берег — Рябина и Столб. Правый берег — Дуб. Он вне досягаемости. На Столбе — одна тонкая лента с надписью: «Я скоро» и три шарика: один — надут до предела, один — дрожит, один — сдулся. Между ними — тишина, в которой прячутся слова.

МОНОЛОГ-ДИАЛОГ:

РЯБИНА (с дрожью в голосе): Я тянусь. Каждый день. Ты стоишь. Каждый день.
Дуб.
Скажи хоть слово. Пусть даже «нет». Пусть даже «никогда».
Но не молчи вечно.

(Пауза. Дуб — молчит. Столб — скрипит.)

СТОЛБ (медленно): Я стою между.
Между желанием и равнодушием. Между плачем и коррозией.
Я — никто.
Я — опора для тех, кто обещал вернуться.

РЯБИНА (почти сломано): Я думала, если вырасту, он — заметит.
Если склонюсь — он подойдёт. Если замолчу — услышит.
Но он...

(Пауза)

РЯБИНА (дрожит, вслушиваясь): Он не качается. Понимаешь? Даже в бурю — как вбитый. Он не гнётся. Значит, он — сильный.

СТОЛБ: Может, он просто глух к ветру. Или… боится дрожать. Просто не хочет чувствовать?

РЯБИНА (вздыхает): Он выше. Он держит себя — будто вечный. Рядом с ним было бы проще — не бояться сломаться. Я бы прижалась к его листве. И всё — стало бы тише.
А ты? Ты стоишь ближе. Ты видел мою весну.

СТОЛБ (почти шёпотом): Ты качаешься ради него, а я держу твои ленты и тебя. Каждую дрожь ловлю. Каждую твою трещину — латаю ржавчиной.

(Один шарик на нём дрожит — будто вот-вот сорвётся.)

СТОЛБ: Я не Дуб. Я не укореняюсь. Я не могу дать лист. Только ржавчину.
Но я — здесь. Рядом. С тобой.

РЯБИНА (отводя взгляд, не глядя): Ты — рядом. Ты — тень. Ты — фон. Как что-то, что было всегда. Я даже не знаю, какой была бы — без тебя. Но когда пахнет бурей — я вспоминаю о нём.

(Дуб слегка качается. Один раз. С его стороны доносится шёпот листвы. Будто зовёт. Как будто реагирует. Рябина замирает. Зритель — тоже. Только потом мы понимаем — это был ветер. Не он.)

# Режиссерский комментарий: Позже, после молнии — мы видим, что листья были искусственными. Шелест — от механизма. Это очень сильный момент. Но если его переиграют или поднимут акцентом — умрёт. Он должен быть как случайность. Как ошибка восприятия.

(Пауза. Глубокая, почти жестокая. Грустная.)

СТОЛБ: Я не прошу быть твоим выбором. Я — тот, кто остаётся, даже если остаться — значит молчать.

(Шарик срывается. Без звука. Улетает.)

СТОЛБ (сдержанно): Это был… тот с надписью. «Навсегда».

РЯБИНА (глухо): Ты тоже умеешь держать обещания.

(Рябина пачкает руки в земле.)

(Пауза. Впервые — тёплая. Она отворачивается. Потом — резко, почти с болью. Машинально вытирает ладонь о платье.)

РЯБИНА: А если я рухну? Не веточка — вся. С треском, до корня.

(Потом снова трогает землю. Это делает её не ветвью — а существом.)

СТОЛБ: Я не удержу. Но подставлю себя. Ты ударишься не о землю. Об меня.

(Рябина впервые тянется. Один лист касается Столба. Но не задерживается.)

РЯБИНА (жёстче): Ты — не тот, кого я искала. (сбивается, кашель — не по тексту, а по жизни) Ты — тот, кто остался. Иногда этого… достаточно? И может, это даже страшнее.

(Пауза. Напряжённая, как струна.)

(Она делает шаг от Столба — в сторону. Шарик дрожащий — лопается. В момент — нога проваливается в мягкий грунт. Это не ошибка. Это сцена. Она уходит с усилием.)

СТОЛБ (едва слышно): Я не дерево. Но научился шептать. Если хочешь — я стану ветром. Тем, что гнёт, но не ломает.

(Свет начинает меняться — не гаснуть, а усиливаться. Воздух дрожит. Буря надвигается.)

РЯБИНА (останавливается): Ты уже был. Ты — уже есть. А мне нужно — то, чего нет.

(Пауза. Глубокая. Она готова идти дальше. Но…)

СТОЛБ (впервые громко, почти со срывом): А если его нет? Если всё, чего ты ждёшь — вымысел? Корни — фальшь. Крона — мираж. Он не держит. Он даже не смотрит. Ты видишь его — но он не видит тебя.

(Срывается третий шарик. Столб дрожит.)

РЯБИНА (тяжело, почти гневно): И что? Ты хочешь, чтобы я разлюбила? Перестала хотеть невозможное — ради того, что просто… рядом?

СТОЛБ (всё тише, с усилием, тяжело): Нет… Я хочу, чтобы ты выбрала. Не меня. Не его. А себя.

(Столб медленно наклоняется, что невозможно — он сгибается. Его корёжит. Скрип. Металл с треском даёт слабину. Это больно — зрителю больно слышать. Не падает сразу — словно борется с самим собой. Потом — глухой, короткий звук. Он рушится. Без крика. Без света. Только пыль и ржавчина в воздухе. Его корпус падает поперёк сцены — как мост. Он соединяет два берега. Он не говорит. Не сияет. Просто лежит. Теперь — путь.)

СТОЛБ (через скрежет):
Я был опорой.
А теперь, путь… я мост.

(На его теле — рвётся металл, искры. Между берегами, впервые — появляется путь. Ветхий, ржавый, но возможный. Он ломает себя, чтобы она смогла пройти.)

РЯБИНА (в шоке, с отчаянием):
Это не путь. Это — самоубийство.

СТОЛБ: Нет.
Это — любовь.
(Порыв ветра с того берега — срывает листву с Рябины. Ветер холодный. Не зовущий. Отталкивающий. Он как ответ: «Я не для тебя». Она не двигается. Не идёт к Дубу. Но и не возвращается. Стоит — перед разломом.)

(Рябина медленно поднимает взгляд на мост из Столба. И — делает шаг. Один. Потом второй. Медленно идёт. Встаёт на Столб. Неуверенно. Но идёт. Не к Дубу. Просто — через. Через реку. Через себя. Но не переходит. Останавливается посреди.
Оглядывается на левый берег — пусто.
Столба уже нет. Только его корпус, выгнутый в невозможной позе, ржавеет над водой.)

РЯБИНА (шёпотом): Ты стал ветром. Ты стал болью. Ты стал шагом, которого никто не заметит.

(Удар молнии. Дуб освещён. Вспышка выявляет: он — трухляв. Кора — лупится. Слепящий свет. Звук — почти как разлом металла. Дуб — расколот. Внутри — пусто.)

РЯБИНА (в шоке, дрожит, но без истерики): Слепит. Он не зовёт — он жжёт. Он был ширмой. Я — верила, что за ней что-то есть. Пустой внутри. А я… верила в суть.

(Гул. Не гром, а низкий техногенный шум. Почти как труба умирающего завода.
На фоне — начинает расти цвет. Красно-оранжевый. Но не тёплый — враждебный. Он выжигает сцену.)

(Рябина опускает руки. Смотрит в зал.)

СТОЛБ (дрожит): Ты можешь вернуться. Всё, что я дал — ржавчина. Я не держу. Я просто… был рядом.

РЯБИНА (резко): Нет. Мне не нужно «держит». Мне нужно — живёт.

(Разворачивается к залу. Свет — белый. Звук обрывается.)

(Свет — резкий, как боль. Листья — летят с ветром. Мост — трещит.
Рябина — на середине. И не будет второго шанса.
Она делает шаг с моста в зал. Мост за спиной рушится.)

РЯБИНА: А теперь — послушайте. Нет Столба. Нет Дуба. Есть только вы. И вы знаете, о ком я.

(Пауза.)

РЯБИНА: Вы ждёте, что я выберу. Что я прорасту, спасусь, стану чьей-то веткой. Но я — не символ. Я — живая.

(Ещё шаг.)

РЯБИНА: Он не ждёт. Он даже не знает, что вы здесь.

(Дуб догорает. Столб согнут. Последний шарик — «Навсегда» — лопается.)

(На сцене — пепел, искры, один зелёный светлячок. Мигает. Исчезает. Свет фиксирует — и гаснет.)

ТИШИНА.

ДЫХАНИЕ — Не на сцене. В зале.


ПОСЛЕФИНАЛ: РЕБЁНОК-САДОВНИК

Свет погас. Тишина. Зал думает, что всё. И вдруг — царапающий звук, будто ногтем по жестянке. Или металл по твердой земле.)

(Затяжная пауза без занавеса. Свет не зажигается полностью. Только тёплое пятно — у места, где был Дуб. Туман – на сцене тени.)

Ребёнок. Тень. Лицо не видно. Ржавая лопатка. Ковыряет землю. Не сажает. Делает ямку. Потом вторую. Он не говорит.
Он не знает, что здесь был спектакль.
Он здесь по своим причинам. Потом он что-то бросает в ямку.
Мы не видим — семечко, щепку или фантик.
Уходит вбок. Не глядя.
Не в зал. Мимо.
Свет не выключается.

(Свет остаётся. Как будто сцена не закрылась.А просто дальше живёт. Без нас.)

ЗАНАВЕС.

-------

ПОСЛЕСЛОВИЕ (для программки спектакля):
Пьеса «Столб» — это не о выборе между тем, кто рядом, и тем, кто идеален.
Это о том, как разрушить миф.
И выжить после этого.

-------

Режиссёрские указания к постановке «СТОЛБ»

Постановочные риски: максимально высоки
Эта пьеса уязвима. Любое избыточное решение — светом, интонацией, декорацией или «артистизмом» — способно её уничтожить.

Особо опасно:
- попытка «играть образ»,
- «украшать» Рябину светом и звуком,
- вытягивать поэтику вместо действия,
- превращать текст в цитаты или монологи на публику.

Нужен режиссёр с аскетическим языком.
Тот, кто не объясняет. Кто доверяет паузе. Кто работает с тишиной как с телом.
Подход — как у Курбаса в финале или Кристиана Люпа в «скелетных» структурах.

Не играть символ
Дерево — не дерево. Ветер — не ветер. Любовь — не любовь. Всё — состояние, не предмет.
Рябина — не поэтический образ. Она — человек.
Её не надо «играть» — ей надо жить. Любое «вживание в метафору» убьёт драматургию.

Диалоги и темп
Текст звучит местами «литературно». Это не страшно, если актёр не подчёркивает цитатность.
Пример:«Мне не нужно „держит“. Мне нужно — живёт.»

Это не афоризм. Это не лозунг. Это — фраза отчаяния, произнесённая на изломе. Её нужно говорить пусто, тяжело, обыденно. Не подчёркивать — иначе получится лекция.

Ключевые принципы постановки:
Никакого украшательства.
Свет, звук, реквизит — предельно функциональны. Всё, что добавлено ради красоты, будет преступлением против текста.

Темп — аскетический.
Пауз больше, чем реплик. Воздух работает наравне с телом актёра.

Физичность важнее поэзии.
Рябина должна пачкаться, спотыкаться, дрожать. Всё — через тело, не через голос.

Финал — не надежда.
Это не катарсис. Это прерывистое дыхание после поражения. Пусть сцена не закроется, а просто останется жить.

Заключение:
«Столб» — это не пьеса про выбор. Это пьеса про невозможность.
Нужно играть не то, что происходит, а то, что умирает внутри.
Если это не выдержать — лучше не ставить вовсе.