Город на холме 6

6. Как мы гуляли на свадьбе. Говорит Руджери Нери

Утром, чуть свет, к нам в комнату постучал отец и велел вставать. В доме уже слышны были голоса людей, шаги, шевеление, смех, звуки льющейся из кувшинов в тазы воды, так что ясно было, что члены нашего посольства уже проснулись.

Чуть погодя отец вошёл, неся на согнутой в локте руке новый плащ. Увидев, что синьор Джованни сидит на сундуке у окна, он поставил нам его в пример, потому что решил, что тот встал первым. Затем он вручил синьору плащ и спросил, насколько неудобна для него моя обувь. Тот ответил, что в длину мои башмаки для него как раз, но несколько свободны в ширину. Однако этот недостаток можно частично решить за счет ремешков. Отец сказал, что ему придётся временно потерпеть неудобства, потому что с утра послам нашего города нужно успеть на приём к императору, но днём пообещал сходить с ним к сапожнику.

Завтрак был подан в общей комнате с длинным столом. Члены нашего посольства, не понаслышке знавшие свирепого батюшку синьора Джованни, ожидали, что его сын будет выглядеть не иначе как чудовищем в человеческом облике, а потому встретили появление юноши чуть не со священным трепетом и ужасом. Однако синьор Джованни при свете дня особенно зловещего впечатления не производил. Он был не очень высокого роста, с отросшими в тюрьме длинными русыми волосами, которые волной лежали по плечам. Его лицо, год не видевшее солнечного света, было бледным, с острыми чертами. Подобно   лицам наших городских деятелей, оно хранило непроницаемое выражение, но временами на нём мелькала лёгкая тень замешательства. Когда кум Джунта поприветствовал юношу и представил его присутствующим, у того, казалось, перехватило дыхание, однако он тут же собрался и достаточно уверенно поприветствовал их в ответ.

Джунта предложил приступить к трапезе, поскольку требовалось как можно раньше занять очередь на приём к императору.
-Мы пойдём к нему прямо с утра? – спросил синьор Джованни, по голосу которого слышалось, что он предпочёл бы потянуть время.
-Да, сразу, - ответил Джунта. – Император уже готовится к отъезду, поэтому мы хотим успеть получить его благословение на вечное примирение враждующих сторон, чтобы обеспечить город прочной властью. Наличие партий – источник раздора и всякого зла. Мы хотим добиться мира и спасти людей. Вы ведь по-прежнему тверды в намерении способствовать этому и не пойдёте на попятный?
Синьор Джованни при этих словах поднял глаза и встретился с прямыми взглядами наших городских деятелей, которые в упор с подозрением разглядывали его и ловили каждое слово. Возможно, в этот момент в его голове и промелькнули другие мысли, однако вслух он сказал, что не передумал.

Завтрак прошёл в молчании. Все исподтишка рассматривали наше-го будущего синьора, который не отрывал глаз от своей тарелки, однако особенно ничего не ел и не пил. Наконец Джунта сказал: «С Богом!» - и все поднялись, чтобы спуститься во двор.
Некоторое время мы стояли во дворе, потому что ждали синьору, завтракавшую в своей комнате, и Джунту, отдававшего распоряжения тем членам нашего посольства, которые оставались на подворье. Первой появилась синьора. Ей было лет под сорок, и в её светлых волосах на лбу, если приглядеться, можно было увидеть первые седые нити.  Однако вид синьоры, в тёмном платье и вдовьем покрывале, излучал холодное благо-родство и мужественную решимость.

Давно, когда её покойный муж принял обязанность защищать наш город и перешёл на сторону папы, отец синьоры в его отсутствие прибыл совместно с другими гибеллинами под стены Кастель-дель-Пьяно. Властью отца он потребовал, чтобы дочь отдала ему ключи от города. Синьора всегда очень почитала своего родителя, но в тот раз она вышла на стену и напомнила ему, что он сам велел ей после свадьбы считать себя отрезанным от семьи ломтем и слушаться мужа. Поскольку муж не велел ей сдавать город, то она была готова проявить решительность и сопротивляться любым попыткам пришедших подняться на стены. Барон Сузиньяна рвал и метал, однако он и его сторонники не получили поддержки изнутри, и ворота Кастель-дель-Пьяно так и остались закрытыми. Позже, однако, он очень любил рассказывать этот случай и гордился тем, что сумел правильно воспитать дочь.

Вскоре явился Джунта, и мы все двинулись к дворцу. Синьор и синьора шли рядом, окружённые членами посольства. Толпа, тех, кто желал быть принятым императором, только собиралась Чиновник, с которым мы говорили накануне, первый нас увидел. Он сообщил Джунте, что Карл Богемский отъезжает завтра, но это пока хранят в тайне, чтобы у замка не началось столпотворение. Кум поблагодарил нашего благодетеля горячим рукопожатием, прикрытым широкими рукавами, после чего тот протащил нас в начало очереди, объявив всем недовольным, что «мы тут стояли». Всё это произошло так быстро, что синьор Джованни и синьора, на лицах которых мелькали тени смятения и тревоги, и опомниться не успели, как мы уже стояли перед императором. Не иначе, как всё это исполнил Господь по своей премудрости, ибо человеческий разум при здравом рассуждении счёл бы всё, что случилось дальше, вещью невозможной и безумной.

Едва мы увидели Карла Богемского, как Джунта упал на колени и велел нам всем опуститься тоже. Он сказал, и голос его дрожал от волнения:
 -Речи императора, что были сказаны посольству вчера, глубоко запали каждому из нас в душу, так что каждый задумался о своих помыслах и делах своих. Всем стала очевидна истина слов императора о мире и согласии в городе, а потому все присутствующие отринули от сердца злые мысли, думая о воздаянии на небесах. Все стороны, ранее враждебные друг другу, пришли к согласию, желая соблюдать закон и возлюбить всем сердцем Господа и ближнего, как самого себя. Пребывая в благоговении и смирении, горожане Кастель-дель-Пьяно просят императора благословить примирение партий в нашем городе через брак нашей синьоры и синьора Джованни Берарди да Санта-Фьора. Если вы исполните наше желание, мы, в свою очередь, клянёмся сохранять город свой в добродетели, не держать гнев друг на друга, не воздавать злом за зло и клеветой за клевету.

Император, казалось, был очень взволнован. Он сказал, что долг всякого подданного - быть послушным и честно трудиться до самой смерти, пребывая в благоговении и часто вспоминая о Боге. Затем он обернулся к присутствовавшему тут же синьору Бассано и похвалил его как мудрого правителя, способствовавшего освобождению синьора Джованни и тем самым сделавшего возможным столь богоугодное дело, как спасение города от смут. После этого Карл Богемский обратился к синьору Джованни и приветливо спросил:
-Сын мой, прежде чем я выскажу свою волю, скажи мне, действительно ли ты желаешь вступить в брак с этой женщиной ради согласия в городе?

Вся значительность обстановки, то, что он видит самого императора, а также торжественность произнесённых речей произвели такое сильное впечатление на юношу, что он поддался общему порыву и, думаю, совершенно искренно ответил, что хотел бы так поступить, чтобы принести мир людям в Кастель-дель-Пьяно.
Затем Карл Богемский повернулся к синьоре. Она же с детства была приучена к преклонению перед императором.  Увидев его вживую, синьора, уже находясь под влиянием Джунты в состоянии полного самоотречения, в приступе исступления, благоговения и восторга сказала то, что от неё ожидали.
Тут Джунта бухнулся императору в ноги и попросил его силой своей священной власти скрепить как торжественный договор партий нашего города, так и брак. Карл Богемский смутился и сказал, что подобные вещи не совершаются столь поспешно.
-Но если вы этого не сделаете, то не успеете доехать до соседнего города, как в наши земли вновь окажутся охвачены смутой! – воскликнул приор городского совета столь горестным тоном, что меня охватили дрожь и ужас.
Остальные члены посольства тоже присоединили свои жалобные голоса. Растерянно оглядевшись, император спросил, можно ли за столь короткое время найти подходящую церковь и священнослужителя. Синьор Бассано, почуяв, что может задобрить вражескую партию и даже дожить до отъезда императора без потерь, заявил, что немедленно сообщит местному епископу, чтобы тот подготовил городской собор и всё необходимое для столь богоугодного дела. Император оглядел своих придворных, и они поспешили польстить ему, указав, что император выступит в этом деле как настоящий миротворец и спаситель.

Услышав это, Кард Богемский совершенно успокоился и пожелал говорить с Джованни Берарди, чтобы дать ему необходимые наставления как будущему синьору города. Они принялись ходить по залу взад и вперёд. Император говорил, в то время как юноша почтительно молчал или отвечал кратко, едва смея дышать и поднять глаза в присутствии такой священной персоны. Карл Богемский начал с того, что синьору Джованни предстоит принять власть над городом от Бога, так что он должен хранить его как величайшее сокровище, чтобы суметь потом после смерти с честью отчитаться перед своим дарителем. Он призывал юношу не совершать ни-чего недостойного своего нового сана.

Сосредоточив всё внимание на зелёном юнце, Карл Богемский во-обще не замечал синьору, словно она была пустым местом. В то время как синьору Джованни между словами императора о вере как твёрдом основании жизни и призывами одолеть все страсти и подумать-то было некогда, оставленная без внимания синьора стала как будто приходить в себя. На её лице ясно читался вопрос «Что я здесь делаю?», а в движениях проявлялись признаки беспокойства и сомнения.  Заметив это, Джунта приблизился к ней и выразил восхищение её решимостью спасти город. Она и сама понимала, что дороги обратно уже нет. Чтобы подчеркнуть это ещё сильнее, приор городского совета, уловив, когда император станет проходить мимо, почтительно попросил позволения части посольства удалиться для того, чтобы сделать необходимые приготовления. Карл Богемский милостиво согласился. Оставив несколько человек, чтобы при необходимости сопровождать синьора и синьору (а также не спускать с них глаз и удерживать в состоянии решимости), приор удалился. Нас с Альдо отправили вместе с ним.

Джунта вихрем долетел до подворья. Как оказалось, он ещё с утра заключил договорённости с разными цехами по поводу приготовлений в праздничному пиру. Столы и лавки в главном зале подворья уже стояли. В камине горел огонь, и свечи были наготове. Все члены посольства получили поручения и отправились в разные концы города. Я с Марко Паньей отправился в цех серебряных дел мастеров, чтобы подтвердить приглашение их лучших ювелиров и забрать у них посуду, обычно использовавшуюся на цеховых праздниках. Когда мы вернулись, к подворью шерстяников уже подвозили корзины с хлебом, кувшины с вином и ткани для украшения. С кухни подворья, где обычно готовили к цеховому празднику, плыл божественный запах жареного мяса и специй. Если бы Джунта не родился простым горожанином, он мог бы стать великим полководцем или государственным деятелем. Я никогда не видел равного ему человека, который бы мог так же быстро найти и свести всех нужных людей в одно место, отдать распоряжения и добиться их железного исполнения.

К обеду небо нахмурилось. Поднялся ветер. У всех было тревожное настроение, ведь по-хорошему, наш городской совет ради спасения Кастель-дель-Пьяно обманывал самого императора. Мы, как тати в ночи пробрались в самое сердце вражеского лагеря и собрались увезти синьора Джованни, чтобы выбить козыри из рук своих противников. Мне было не по себе. Казалось, сам Господь гневается на нас за наш обман.
Когда мы подошли к собору, в небе зависли ярусами тёмные тучи, полные дождевой воды. Гром ворчал, словно ворочалась и рычала большая собака. Впрочем, добрались мы счастливо, и, хотя я был готов ко всякому, Божий гнев не пригвоздил к мостовой ни одного грешника.

В собор, прослышав о торжественном событии, собрались много зевак. Когда перед началом церемонии закрывали двери, раздался оглушительный удар грома и сверкнула молния. Снаружи бушевало ненастье, а внутри ощущались покой и надёжная защита. Алый отсвет свечей падал прямо в лицо синьоре, отчего оно казалось моложе. Напротив, на лицо синьора падали тёмные тени. От усталости черты его заострились, поэтому он казался старше. У обоих были отрешённые и бесстрастные лица.
Альдо пихнул меня под ребро и сказал с мрачным видом:
-Где-то я уже такое видел.
Словно в ответ на его слова снаружи раздался ужасающий треск, за которым последовал чудовищный раскат грома. Меня обуял прямо священный ужас, однако собор устоял как скала, хотя грешников в нём было предостаточно.
Когда мы вышли наружу, дождь уже закончился, и небо немного просветлело, однако в помещениях было темно, поэтому в главном зале подворья шерстяников зажгли много свечей. В нём собрались почтенные мастера от разных цехов, купцы, несколько членов городского совета Бассано и даже два императорских чиновника. Поскольку праздничный стол собирали впопыхах, еда была простая, но её было достаточно. Серебряные блюда цеха серебряных дел мастеров сверкали в полумраке торжественно и таинственно. Сначала гости стеснялись, но после того, как были подняты первые тосты, присутствующие почувствовали себя более свободно. Синьор и синьора сидели во главе стола на помосте торжественно и неподвижно, кланяясь в ответ на обращённые к ним слова и поднимая бокалы.
Всё шло своим чередом, как вдруг у входа зародилось какое-то волнение, а затем в зал с лязгом и шумом вошли гибеллины, когда-то изгнанные из нашего города. Во главе их шли граф Альдобрандески и человек, похожий на ястреба. Синьор, увидев их, просветлел лицом и поднялся для приветствия. Они же подошли к помосту, и граф Альдобрандески громко сказал:
-Как же так, синьор Джованни? Мы – старые друзья вашего отца, а вы о нас даже не вспомнили. Но мы не в обиде, поэтому и пришли поздравить вас по своей воле.
Синьор Джованни замер, не зная, что ответить, потом перевел глаза на гостей за столом, и вновь посмотрел на вошедших. Лицо его стало белее простыни. Он был похож на человека, увидевшего привидение.

-Руджери, - пихнул меня в бок Альдо, - а что это у синьора с лицом?
-Он понял, что его освободили не друзья его отца, - ответил я.
Так оно и было. Гибеллины раньше нашего посольства побывали в тюрьме и пообещали синьору Джованни свободу, если он будет действовать в интересах их партии, однако особых подробностей не сообщили. Когда следом явился мой отец и выдвинул условия его освобождения, синьор Джованни так мечтал вырваться на волю, что согласился на всё, не задумываясь. Некоторые сомнения у него возникли, когда Альдо привёл его на подворье шерстяников, однако он убедительно объяснил такое размещение нехваткой мест в гостиницах города. Аудиенция у императора, главы гибеллинской партии, несколько его успокоила. И вот сейчас синьор Джованни узнал, что боевые и политические соратники его отца не имели никакого отношения к его свободе. Однако, они пришли слишком поздно: теперь он не мог просто встать и уйти. Он не только дал слово, но ещё и был связан браком, освящённом самим императором.

Джунта предвидел, что гибеллины прознают о произошедшем и могут прийти на пир, поэтому он специально озаботился присутствием нескольких императорских чиновников. На их глазах гибеллины, если они ещё рассчитывали на поддержку императора как главы своей партии, ни за что бы не посмели устроить погром и резню. Видя, что синьор совсем растерялся, Джунта пришёл ему и всем остальным на помощь, пригласив пришедших присоединиться к общему веселью. Посадил он их аккурат рядом с императорскими чиновниками.
Сначала новые гости сидели мрачнее тучи, но потом графу Альдобрандески стало смешно, что простые горожане так обвели его и его партию вокруг пальца. Не имея возможности учинить скандал, он решил воспользоваться приятной стороной произошедшего и стал, ведя себя подчеркнуто развязно, есть, пить и громко хохотать. В то время как другие гости несколько притихли, гибеллины стали чувствовать себя как хозяева. Видя, что не смотря на весь производимый ими шум, на резкие движения враги не решаются, остальные под воздействием вина тоже снова расшумелись.
Когда за окном стало совсем темно, синьора что-то сказала синьору, затем они встали и пошли к выходу. Гости заметили их манёвр только когда они уже выходили из зала. Некоторые закричали, что нужно проводить новобрачных до спальни. Поскольку народу было много, да и те были сильно навеселе, то возникла толчея. Некоторые застряли из-за отодвигаемых лавок или запутались в упавших стульях. Всё это дало возможность новобрачным первым достигнуть комнаты синьоры. Пропустив синьора Джованни первым, синьора резко закрыла дверь перед носом всех остальных и заперла её на засов. Подоспевшие гости стучали в толстые дубовые доски, выкрикивали пожелания и поздравления пьяными голосами. Я предложил Альдо уйти. Мы вышли во двор глотнуть свежего воздуха. Ночь была холодной и тёмной. Возле двери на бочке сидел Бомболоньо, оруженосец графа Альдобрандески. Он обгладывал мясо, держа его за косточку. Увидев нас, парень сказал:
-Интересно, старуха первой отравит вашего синьора, или он её придушит?
-Да иди ты! – ответил Альдо и показал кулак.
- Ой, какие мы гордые! -  засмеялся он хмельным смехом.

Когда нас обдуло, и мы вернулись в свою комнату, упав одетыми на постели, я спросил:
-Как ты думаешь, всё будет хорошо?
-Успокойся, Руджери, - отмахнулся Альдо. – В городе, в присутствии императора, гибеллины ничего не посмеют нам сделать. Главное – выехать завтра пораньше, пока они не проспятся.
Отец поднял нас ещё до рассвета. Когда мы выползли, едва продирая глаза, то увидели, что у двери комнаты синьоры уже стоит толпа с озабоченными лицами.
-Что случилось? – шёпотом спросил Альдо у Пьетро Вази, а у меня свело внутренности.
-Говорят, в комнате синьоры слышались крики, - сказал он тихим, но зловещим голосом, который хорошо расслышали все стоявшие к нам близко.
Мне сразу вспомнились слова Бомболоньо. Если в Бассано про-изойдёт убийство, нас точно не выпустят из города и всех бросят в тюрьму.
-Но самое интересное, что голос был не женский, - продолжил Вази, а мы оторопели.

Собственно, все и стояли, боясь постучать в дверь. Наконец, кто-то решился, постучал и позвал синьору, напомнив, что пора отъезжать. За дверью раздался шум, и синьора вышла, полностью одетая и совершенно спокойная. Увидев, что все замерли и смотрят настороженно, синьора спросила, в чем дело. Однако, все взгляды были прикованы не к ней, а к проёму двери. В комнате раздался лёгкий шум, после чего все увидели выходящего синьора. Он тоже был полностью готов к отъезду. Синьор выглядел уставшим, но абсолютно невозмутимым. Увидев на выходе застывшую толпу, он смутился и от неожиданности споткнулся об порог, но затем решительно последовал вслед за супругой.
Когда все стали спускаться по лестнице, в комнате снова раздался шорох. Все поспешно оглянулись и увидели, как оттуда выплывает Катерина, таща узлы с вещами. Стало ясно как день, что за синьору этой но-чью волноваться абсолютно не следовало.

Хотя синьор Джованни теперь знал, что мы не относимся к партии его отца, однако он старался держаться спокойно и молча сел на предо-ставленную ему лошадь. Наше посольство двинулось в сторону городских ворот. Мы прибыли туда первыми, так что пришлось даже ждать, пока их откроют. Наше ожидание скрасили два кота, рыжий и пятнистый, которые с воплями пытались заставить один другого уступить в поединке. В итоге их крики привлекли бродячую собаку. Поединок окончился ничьей, а его участники были вынуждены спасаться кто как может.