Мой друг Эдик

***
- Вася, ну ты скоро?! Всё уже остыло.
- Иду я, мам! Иду!
Как обычно, в то субботнее утро я пришёл на завтрак, когда взрослые за столом уже закончили прием пищи. Папа и мама читали газеты, а бабушка сидела в кресле и вязала салфетку.
- Вот какой молодец! – воскликнула мама, и процитировала: «В прошлый четверг ученик 8 «А» класса Закрайской школы имени Тимура Аркадьевича Гайдара Эдуард Державин предотвратил пожар в кабинете физики. Руководитель пожарной части города товарищ Икаров Н.Е. сообщил Эдуарду о присвоении ему почётного звания «Юный пожарный», и организовал ознакомительную поездку на пожарной машине. Родители Эдуарда были поощрены устной благодарностью.»
Я ухмыльнулся, уплетая бабушкин пирожок с капустой.
Мама нежно потрепала меня за волосы, и вздохнула:
- Когда ж я прочитаю подобную заметку о тебе, Вася?
Папа выглянул из-за газеты «Известия»:
- Заметь, Зинуля! У нас без всяких заметок растет очень хороший мальчик!
- Подобные статейки, Зиночка, ты бы читала ежедневно, если бы не Эдика, а Васин дядя работал главредом «Закрайского пионера». Хотя нет – я бы не допустила такого безобразия.
- Мама-а-а-а, – папа с укоризной взглянул на бабушку, листая «Аргументы и факты». Она оставила вязанье и выразительно посмотрела на сына поверх очков. Затем вновь застучала спицами как тореадор.
- Да, Маргарита Ильинична? А разве здесь что-то выдумано? А кто прошлом месяце собрал больше всех металлолома? Помните, какая большая статья вышла про Эдуарда и его команду в «Закрайском пионере»?
- Помню, милочка! Помню! И помню, что это он со своими … - бабушка, кашлянула, обдумывая подходящий литературный синоним - архаровцами сдал в металлолом канализационные трубы со строительной площадки. Между прочим, детский сад мог остаться без удобств.
- Канализационные трубы? Как же они смогли? А забор? Там же должен быть сторож?
- Посмотри в окно! – бабушка вскочила с кресла, отбросив в сторону недовязанную салфетку и встала у окна. - Иди сюда, Зина! Видишь, строят магазин? Где же ты, Зиночка, видишь забор? Вот-вот! Он там же, где и сторож.
- Должен быть, - проворчала бабушка, вернувшись в кресло, – Между «должен быть» и тем, что есть на самом деле – дистанция огромного размера, милочка! Этого в газетах не напишут.
 - Сегодня выходной. Никого на стройплощадке нет. – послышался папин голос из-за газеты «Социалистическая индустрия». – Металл они собирали тоже в субботу. Был бы скандал, но городские власти решили не портить репутацию «Тимуровской» школы из-за этого курьезного случая. Во-первых, Эдуард сделал это из добрых побуждений. Во-вторых, мама, всё-таки, директор школы.
- А в-третьих, папа – второй секретарь горкома, - добавила бабушка.
- Ну хорошо, допустим! – не сдавалась мама. – А в июле он выиграл городское состязание по сбору макулатуры. Об этом писал не только «Закрайский пионер», но и «Пионерская правда!». Что вы, Маргарита Ильинична, на это скажете? Эдик тоже трубы сдал?
- Да не трубы, Зина! Дело похуже было! Представляю, что бы написала «Пионерская правда», если бы узнала, что Эдик у родного дяди уволок в макулатуру старые редакционные подшивки «Закрайского пионера». Все номера за полвека! Дядя тут же на неделю слёг в больницу.
Выяснилось, что Эдик предложил по-тимуровски оказать помощь в уборке гаража редакции. Дядя обрадовался и уже начал писать об этом славном почине статью. В результате архив редакции оказался в приемном пункте завода «Знамя», а автомобиль «Волга», на котором Эдик с друзьями перевозил подшивки, на штрафстоянке.
Чтобы замять это дело, коллектив редакции тогда выпустил огромный обзор о Тимуровском движении и успехах Закраевской школы.
А между тем, прадедушка-то Державина до 1917 года был членом городской управы Закрайска. Да-да! Ну а потом, как было принято говорить, положительно воспринял идеи революции. И вошёл в состав нового городского руководства.
Вот так, Зиночка - династия Державиных оставила свой след в каждой исторической эпохе города Закрайска. Славная, славная семейка! Но это ещё не конец! Вы ещё услышите об Эдуарде Андреевиче! Помяните мои слова! – пророчествовала из кресла бабушка.
- И откуда вы всё это знаете, Маргарита Ильинична! – с плохо скрываемым раздражением произнесла мама.
- Да, мам! Действительно, откуда? – миролюбиво осведомился папа, аккуратно сворачивая «Советский спорт».
- Я ВСЁ знаю, – сказала как отрезала бабушка, постукивая спицами. Она посмотрела на меня, подмигнула и загадочно улыбнулась.
- А в мае? Помните? – мама вскочила со стула и затрясла «Закрайским пионером» над головой бабушки.
Бабушка с невозмутимым видом вязала салфетку. Было ясно, что разговор окончен.
- Зина, не надо! Успокойся! – папа встал из-за стола, что-то дочитывая на последней странице «Литературки» и, тяжело вздохнув, пошёл в зал. – Пойдём, Зина, лучше посмотрим телевизор. Сенкевича. Ты не помнишь, «Клуб» сегодня или завтра?
Мама бросила газету на ворох других на столе и стеная, пошла вслед за папой.
- Спасибо! Я поел. Баб, пирожки очень вкусные! – тут я встал из-за стола и обнял бабушку. – Я пойду погулять.
- Ну и хорошо, внучок! Купи булку хлеба. Вот тебе двадцать копеек.

***

Мы переехали сюда, на окраину Закрайска, совсем недавно: проектный институт дал папе новую квартиру.
Лифт ещё не запустили. Я перепрыгивая через ступеньку. выбежал во двор. Он по-прежнему походил на стройплощадку: вокруг нашего дома строились такие же девятиэтажки, а ещё детсад, школа, магазины, новый дом пионеров и стадион. В голубом небе покачивали стропами с крюками застывшие строительные краны, земля была изрыта траншеями под фундаменты, стопками стояли бетонные плиты, торчавшую из щебня светло-серую сваю приобнял закопченный копер... За нашим домом совсем недалеко виднелись пригородные березовые рощи посреди бескрайних прокошенных полей.
Это рай для мальчишек: здесь можно поиграть в войнушку, поискать строительные патроны, запускать плоты в котлованах с водой, пожечь костры... Да мало ли - просто хорошо погулять в последние теплые деньки сентября!
Но сегодня я решил во чтобы то и стало добиться известности в Закрайске. Всё-таки, немного славы не помешает. Пусть не такой громкой, как у Эдика. Но что-то нужно предпринять.
Домашние склоки меня не расстраивают. Я понимаю, что родители меня любят и желают мне добра. Но и они вправе ожидать от меня поступков, за которые мной будут гордиться.
Напишут обо мне или нет – мне не важно. Хотя нет, важно! Пусть мама прочитает обо мне и скажет: Сынок, прости, что я так недооценивала тебя!
А я отвечу: ничего мама! На моем месте так пустил бы каждый учащийся нашей школы. Ведь в жизни всегда есть место подвигу!

***

Вот и я шёл по улице навстречу своему подвигу, размышляя об утреннем разговоре на кухне.
Мой друг Эдик из параллельного, престижного класса 8 «А» слыл в городе настоящим героем. Последний случай на пожаре только упрочил его положение и авторитет в мальчишеской среде. И только я и Эдик знали, что произошло на самом деле.
Класс физики почти всегда пустовал, поэтому Эдик брал тайком ключи в кабинете матери и мы подолгу там проводили время, копаясь в учебных пособиях и приборах. Более теоретических вопросов, нас увлекали эксперименты. Интересней всего было проводить опыт с фотоэффектом. Старая камера, подаренная школе ещё прадедом Эдика, возможно до сих пор ещё могла делать снимки. Это мысль нас с Эдиком вдохновила идти вслед за Уильямом Круксом.
Методом проб и ошибок мы упорно пытались установить оптимальное соотношение смеси с магния другими ингредиентами, чтобы наладить работу вспышки. Недостаток теоретической базы с лихвой восполнялся энтузиазмом исследователей и доступностью компонентов.
Между нами развернулась ожесточённая дискуссия о достаточной величине смеси, в которой победило упрямство Эдика.
Мы приготовились к съёмке.
Я встал напротив камеры, изображая Альберта Эйнштейна, а Эдик накинул на голову пиджак и прижался к фотоаппарату.
«Внимание, сейчас вылетит птичка!» - предупредил фотограф. Я показал ему язык.
Через мгновение раздался громкий хлопок и Эдик с камерой скрылись в клубах дыма. Ещё немного и сплошная пелена обволокла всё вокруг.

***

- Я думаю, на сегодня достаточно экспериментов - негромко сказал я в густой туман, в надежде услышать голос друга. - Эдик, ты жив?
- Да жив я, жив! - послышался откуда-то кашель Эдика. - Нужно открыть окна, иначе нам конец.
Довольно скоро стало ясно, что такое задымление уже нельзя было скрыть простым проветриванием кабинета. Эдик предложил мне удалиться, дабы принять на себя всю силу удара карающей длани своей мамы. Я оценил благородство друга, но по тем же мотивам решил отказаться от его предложения.
Тогда Эдик схватил огнетушитель, и выпустив струю, попытался меня преследовать. Пришлось проявить благоразумие и удалиться.
Когда прошла эвакуация школьников и приехали пожарные, Эдик в красках поведал маме - директору школы, ошалевшим педагогам и невозмутимым огнеборцам, что стал случайным свидетелем пожара и, не призывая никого в помощь, сам вовремя погасил его.
Учителя молча разошлись проветривать кабинеты. Пожарные похвалили Эдика за находчивость и решительность, свернули шланги и уехали. Дети во дворе школы проводили их восхищенными взглядами. Уроки пришлось отменить.
Однако директор Эдику не поверил. Переступая через клоки пены, завалившие весь кабинет, Лариса Захаровна старательно принюхивалась.
- Ах ты, негодник! Магний жгли?
- Ты что, мама? Зачем?
- Будто я не знаю, зачем! Фотоаппарат сдвинут с полки… Ты что думаешь, мы со школьными подружками его не таскали. Но у нас ума хватало точно рассчитать все, чтобы не перетравить всю школу. Эх, ты, горе мне с тобой!
- Это не я! У меня «пятёрка» по физике. Я бы всё точно рассчитал. Я думаю, хулигана искать нужно из числа «троечников».
— Я те сегодня устрою «тройку»! – в сердцах бросила мама Эдика и пошла звонить дяде в редакцию.
Вечером после ужина Лариса Захаровна поставила вопрос ребром: или Андрей Юрьевич находит учителя физики хоть на краю земли, или туда – за край - с такими «подвигами» скоро отправится его единственный сын. И будет там Эдуард Андреевич в свободное от заготовки древесины время телогрейкой греть тайгу. Дядя что-то записывал в блокнот, папа хмурился и молчал. Второй секретарь горкома не хотел, чтобы сын положил начало этой новой традиции в его славном роду. Поэтому клятвенно заверил жену, что к исходу второй недели нового учебного года кадровый дефицит в закрайской школе будет преодолен.
А сегодня уже вышла дядина статья о подвиге Эдика на пожаре.

***

Да, а что же делать мне? Время сборов макулатуры и металлолома прошло. Заготавливать их в следующему сезону? Где же их хранить? Где взять рекордное количество бумаги и железок? Я ведь и раньше не мог тягаться в находчивости с Эдиком. Теперь, на фоне недосягаемых высот Эдика и его команды, воспетых его литературным дядей, не смогу и подавно.
Я пересекал город вдоль и поперёк, проходил улицу за улицей в поисках пожаров. Но сегодня пожаров нигде не было. Ни огня, ни дымочка.
Вдруг меня осенила гениальная мысль: так ведь можно спасти утопающего!
Просидев до темноты на берегу единственного в городе пруда, я с тоской следил за тем, как курица задумчиво бродила по щиколотку в вонючей жиже от берега до берега. Она поклевывала ряску и подозрительно косилась на меня.
- Нет, - подвёл я безрадостный итог хождениям за подвигом. - Подходящего момента мне уж не дождаться до седых волос.
Я обреченно поплёлся к дому, как вдруг вспомнил, что обещал бабушке купить хлеба.
- Нужно успеть до 11-ти вечера, - напомнил я сам себе и рысцой побежал к универсаму. Универсам своими игривыми неонами освещал расположенную рядом автобусную остановку с запоздалыми пассажирами. Вот тяжело тронулся последний автобус, натужно продул выхлопную трубу и через несколько минут исчез из виду. Улица опустела. И вдруг из стоявшего на противоположной стороне дороги такси вышла женщину. Она словно замерла в нерешительности и, как мне показалось, пристально поглядела на меня.
- Неужели, мне удастся хотя бы бабушку перевести через дорогу?! - не поверил я своей удаче. - Воистину: только вера и стойкость духа помогает одолеть трудный путь праведника! - высокопарно подбодрил я себя где-то прочитанной фразой и шагнул на шоссе. В этот момент из машины вышли двое мужчин. Один был таксист – он открыл багажники и начал извлекать чемоданы, а второй бросился с жаркими объятиями к женщине.
- Ну не везет мне сегодня, не везет - горько изрёк я в пустоту ночного города, напоследок ещё раз взглянул на влюблённую парочку, застывшую в страстном поцелуе, и зашёл в магазин.

***

Домой я пошёл через старую тенистую аллею, которую городские власти решили сохранить между двумя огромными стройплощадками, где возводились многоквартирные высотки. Город Закрайск рос и хорошел. Вернее, рос быстрее, чем хорошел – благоустройство подходов к новостройкам от центральной улицы имени бессмертного вождя пролетариата шло с отставанием. Самые короткие пути шли через стройплощадки, но только местные жители могли ориентироваться в стремительно меняющейся картине мира.
Новички шли к нашему дому по единственной асфальтированной пешеходной дорожке. Она пролегала средь длинного строя древнего карагача, который с обеих обочин словно сказочное чудовище, тянул свои корявые длинные ветви-руки к голове беспечного путника. Таким образом кроны деревьев сформировали естественный свод пещеры, в которую проникал свет лишь днём и только с листопадом.
Среди детей и взрослых про эту аллею ходили жуткие слухи, хотя мне достоверно неизвестно ни об одном происшествии, оправдавшим её дурную славу.

***

Я беззаботно шагнул в эту черню дыру в начале 12-го часа ночи, полагая через пятнадцать-двадцать минут оказаться у себя во дворе. Я понимал, что меня дома ждет выволочка, поэтому особо не торопился.
Вдруг впереди я разглядел едва заметный, но уже знакомый силуэт. Это была та самая женщина, которую я видел у такси. Она шла неровным шагом на высоких каблуках, постоянно озираясь, волоча в руках огромные чемоданы.
- Соседка, наверное, – резонно рассудил я. – Нужно аккуратно приблизиться, чтобы не напугать ее. И помочь хотя бы донести чемоданы.
С этой мыслью я чуть прибавил шаг.
Через минуту мне показалась, что фигурка стремительно удаляется.
Я попробовал, сохраняя непринужденность, увеличить ход.
Однако и этот прием не позволил мне выиграть расстояние. Тогда я, стараясь не топотать ботинками – мне очень не хотелось напугать эту даму – сделал короткий марш-бросок и вновь перешёл на широкий шаг.

***

- Помогите! - неожиданно закричала она и вдали замелькали два светлых пятна - крепкие женские лытки в чулках. Из глубины аллеи доносился удаляющий звон каблучков.
Услышав ее красивый голос, я вдруг вспомнил, почему мне показалась до боли знакомой эта женщина.
- Так я и хочу вам помочь, Марь Иванна! – радостно крикнул я в след тающей во мгле фигурке, и перешел на рысь.
- А кто ты? – не снижая темпа, и не оборачиваясь, прокричала она. Фигурка с чемоданами побежала ещё энергичней, стараясь увеличить разрыв.
- Я – Вася! А вы - наша новая учительница физики, Марь Иванна! – бежал и кричал я на всю аллею, пытаясь, напротив, его сократить.
- А из какого ты класса, Вася! – продолжила допрос на бегу Марь Иванна.
- Из 8 «Б» -проорал я в ответ, стараясь отвечать в такт дыханию, чтобы не терять скорость.
- А что у тебя по физике за прошлый год? – долетел до меня пронзительным криком коварный вопрос.
- «Тройка», Марь Иванна! - из последних сил прокричал я, и мелькнула в голове мысль: «Где же второе дыхание?»
Услышав такое, Марь Иванна несколько ускорилась. Но пробежав в режиме чемпиона мира по спринту метров тридцать, она начала замедляться. Тяжёлые чемоданы, тянувшие её к земле, она так не подумала выпускать из рук.
- Ну почему?!! Ну почему ты так не любишь физику, Вася?! – воскликнула она в отчаянии. Ведь уже казалось, что ещё немного и она дома. Где-то в паре сотен метров, в конце аллеи, уже виднелись огни нашего двора. Но силы уже иссякли. И она пошла обычным шагом, едва переставляя ноги.
- Я люблю физику, - выпалил я и остановился. - Просто у нас давно не было учителя физики, и весь прошлый год её нам преподавал учитель физической культуры. Физкультура – не самая сильная моя сторона, Марь Иванна – откровенно признался я, и тоже перешел на быстрый шаг.

***

- Откуда ты знаешь как меня зовут, Вася – произнесла она обреченным тоном. От усталости Марь Иванна уже не могла придать предложению вопросительную форму.
Я набрался последних сил, вздохнул и выдал на одном дыхании вслед Марь Иванне:
- Я вас уже знаю! Вы заселились в 8-ой подъезд в понедельник. Мы с бабушкой гуляли по двору, она сказала, что вы наша новая учительница физики, – затем встал, и согнувшись посреди аллеи, попытался отдышаться.
- Бабушка? – переспросила Марь Иванна и обернулась, пытаясь разглядеть меня в ночной мгле. - Она-то откуда меня знает? – учительница тщетно старалась придать голосу безразличной тон. Не дождавшись ответа, Марь Иванна поволокла чемоданы к дому.
Короткая передышка сделала меня бодрее.
- Не знаю. Но она всё знает, - ответил я насколько мог короче,  и пошел следом на почтительном расстоянии.
Она снова остановилась. Я тоже. Мы немного помолчали.
- Гм. Да, всё верно, Вася! Мы с мужем переехали из Сочи … она прервалась на глубокий вздох – в Закрайск, – кажется, она была готова заплакать. Судорожно сглотнув, Марь Иванна почти без голоса добавила: - По комсомольской путевке... кхе ... мужа.
В темноте послышались сдавленные рыдания.
- Понятно. Мы очень рады, - попытался я как-то смягчить неловкость ситуации.
Марь Ивановна поставила, наконец, чемоданы на асфальт и высморкалась в платок.
- Да, - многозначительно произнесла она, взяв, наконец, себя в руки. - Ваш учитель физкультуры добился заметных результатов. Ты в отличной форме. Быстро бегаешь! Ну вот тебе и приз!
Она покачала руками с чемоданами, словно взвешивая, и отдала мне один из них, что решив, что он полегче.
- Я ведь вас не догнал, хотя чемоданы у вас очень тяжелые – скромно ответил я на комплимент. Я побрел рядом с Марь Ивановной, стараясь не кряхтеть от напряжения.
- Тяжело? Там книги. Теперь уж поздно судить да рядить, - вдруг повеселела она. – Взялся за гуж…
- ... не говори, что не дюж! – охотно подхватил я. - Мне не так уж тяжело, Марь Иванна.
- Да, Вася! Ты меня немного напугал. Ну всё равно ты молодец! Решил помочь почти незнакомой женщине. Совершил добрый поступок, - она пропустила меня вперед. - Если устанешь, скажи: мы отдохнем.
- Угу! - отозвался я.
Мы молча проложили путь.

***

Внезапно она остановилась, словно её осенила какая-то страшная догадка.
- А вот скажи: ты давно … - и она осеклась, пытаясь подобрать нужные слова.
- Давно ли я решил совершить добрый поступок? Я решил сегодня с утра. Если точнее, после завтрака.
- Да нет, Вася! Ты давно меня заметил? Увидел, что ли… Давно?
- Ещё на остановке, Марь Иванна. Там ещё был …
- Подожди, Вася! Ты знаешь, сколько времени? Тебя же потеряют дома! Пошли! - торопливо перебила меня Марь Ивановна. Она взяла меня за руку и поволокла к дому. - Что вы сейчас проходите по физике?
- Гравитацию. Притяжение тел…
- Ну, Вася! Я вижу физику у вас преподают на должном уровне. Физическое воспитание, говоришь? Физически ты развит неплохо, уж точно не на «три», а на твёрдую «четвёрку». Помнишь про притяжение тел, – Марь Иванна неожиданно всхлипнула, - про гравитацию …
- Трудно забыть, Марь Иванна, когда тебе на ногу падает молоток.
- Причем тут молоток, Вася?- Марь Иванна насторожилась.
- С начала этого учебного года у нас физику ведёт учитель труда. Он каждый урок повторяет, что физика окружает нас повсюду. А физический труд – основа человеческого бытия. Оно, человеческое бытие, в своё очередь, есть величайшая часть Мироздания.
Так вот, на прошлом уроке физики мы делали табуретки. Я случайно уронил молоток. Было очень больно. Трудовик осмотрел ногу и сказал мне: ничего страшного, перелома нет, так – небольшой ушиб.
И обратился к классу: посмотрите, дети! Вот Вася кричит от боли. Вроде пустяк. Но это прямое следствие закона всемирного тяготения. А гравитация, дети, это сила притяжения между любыми объектами, имеющими массу…
- Неожиданный подход к преподаванию физики, – тихо и медленно произнесла Марь Иванна, думая, похоже, о чём-то о своём.
Я, поощрённый похвалой, продолжил:
- Вот вы спрашивали, когда я вас сегодня заметил …
- Стоп, Вася! Не торопись! – задумчивость мгновенно слетела с Марь Иванны. - Я смотрю, у тебя хорошие начальные данные. Теперь мы с тобой займёмся серьёзным изучением предмета. Ведь есть ещё боле интересные явления, которые также изучает физика. Например, оптика, оптические иллюзии... У тебя хорошее зрение, Вася?
- Не знаю, Марь Иванна! Я сейчас почти ничего не вижу – темень сплошная.
- Правильно, Вася! Ученый не должен торопиться с выводами. Каждый опыт требует многократной перепроверки. Нужно исключить возможные погрешности, избежать ошибки! Это очень важно, Вася! Очень! Нельзя допустить ошибки! И только тогда можно заявлять об открытии.
- Понятно, Марь Иванна!

***

- Маша! Почему ты так поздно? Мне пришлось отпроситься с дежурства. Ты не могла мне позвонить с вокзала? Там бы тебя сопроводили «линейщики» прямо до райотдела, а я довёз на «дежурке» до дома. Время такое неспокойное. Новый микрорайон. Всюду стройки. Нет фонарей. Тьма кромешная.
- Ну что ты, Стёпа! Не переживай! Я уже здесь, – Марь Иванна немного покосилась на меня и обняла мужа. Он машинально поцеловал ее в волосы, не сводя с меня глаз. Потом взял у нее чемодан.
-Кто это?
- Познакомьтесь, Степан Егорович! - Марь Иванна по-доброму улыбнулась, представляя нас друг другу. - Это мой ученик, Вася Петров, из 8 «Б». Он помог мне донести вещи от остановки. Вася, а это мой ...
- А что это ты один так поздно делаешь на улице, Вася? Где твои родители? - оборвал её на полуслове милиционер.
- Степан, ну перестань! – Марь Иванна пыталась робко возразить мужу, прихватив его за рукав форменного кителя. – Пойдём домой, Стёпа!
Я передал чемодан Степану Егоровичу.
- Я уже большой. Сходил за хлебом – показал я сетку с «бородинским». - И вот: увидел Марь Иванну. Помог.
- Молодец! И по этой разбойничьей дорожке один не боишься ходить?
- Неа, это жуликам там страшно. И собаки там не бегают - боятся. Поэтому в любое время суток ходить по ней безопасно. Тем более, я с Марь Ивановной. Не страшно. Ведь у нее муж – наш участковый!
- Значит ты меня уже знаешь? Да ты смышлен. И храбр. Кем хочешь стать, когда вырастешь? Наверное, милиционером?
- Нет, я хочу стать физиком. – Марь Иванна удовлетворенно улыбнулась и погладила меня по голове.
- Физиком? Это вы с Державиным спалили кабинет физики? Только не ври мне, я ВСЁ знаю – работа такая!
Мне показалось, что тотчас на меня повеяло жаром - щеки Марьи Иванны полыхнули инфракрасным излучением. Она, резко склонив голову, зачем-то начала усердно осматривать чемоданы.
- Я никогда не вру. Мы не спалили, а проводили опыт. По фотоэффекту. На фотоаппарате, который стоит в лаборантской.
- Ясно. Маша, что ты там роешься? Ну, идём же скорей домой! Мне нужно возвращаться на службу. А ты, Василий, больше так поздно на улицу не ходи. Вот вызову родителей в «детскую комнату», так они тебе покажут «физику». Физики они, понимаешь!

***

В понедельник в школе была торжественная линейка, на которой уже официально всем представили нашего нового учителя физики. А вторым пунктом было выступление нашего нового участкового Степана Егоровича, который сообщил о необходимости учиться как завещал великий Ленин, хорошо себя вести, поддерживать высокий моральный уровень и свято чтить традиции октябрят, пионеров и комсомольцев, так как требует от нас память о славных делах Тимура и его команды, о творчестве и боевых подвигах его великого отца – Аркадия Гайдара...
- В этой связи, - заключил он. – хочу отметить отважный поступок Василия Петрова, не уронившего честь образовательного учреждения. Поздравляю, Вася! Спасибо вам, уважаемые Зинаида Семеновна и Дмитрий Иванович! Низкий поклон, Маргарита Ильинична.
Папа растеряно хлопал глазами. Мама сморкалась в платок, её за плечи бережно приобняла Марь Иванна. Бабушка держалась с достоинством, и лишь чуть кивнула головой Степану Егоровичу.
Он зажал в клешню мою ладошку и горячо, с чувством потряс. «Интересно, - подумал я. – Что же такого рассказала Марь Иванна о вчерашнем вечере».
В стройных шеренгах пионеров и комсомольцев послышалось недоуменное гудение.
- Отставить! Смирно! – оборвал ненужные расспросы Степан Егорович. - Из соображений секретности, подробности этого деяния не подлежат разглашению. Вольно! Разойдись!

***

С тех пор Марь Ивановна взяла надо мной неотступное шефство. «Тройку» по её предмету я исправил уже в следующей четверти. К концу учебного года стал лучшим учеником школы по физике, а в 9 и 10 классах я выиграл все городские олимпиады. Окончил школу, затем физфак МГУ…
К «выпускным» Эдик выходил круглым «отличником». Не то чтобы ему давались все науки легко, скорее наоборот. Но никто из учителей не решался ставить ему оценку ниже «пятерки».
Впрочем, в глубине его познаний по истории и естествоведению, которые преподавала директор школы – его мама, никто не сомневался.
Лишь Марь Иванна иногда могла попенять Эдику на отсутствие должного интереса к ее предмету. Но что Эдик неизменно отвечал:
- Зачем мне физика? Необходимый минимум я знаю. «Плюс» там, «минус». Левый спин, правый спин. Масса покоя...
А вот где в каждый конкретный момент электрон, я вас спрашиваю? Это вероятность. – умело парировал Эдик.
- Я комсомолец, Марь Иванна! Я комсорг школы, состою в горкоме комсомола. Мне нужна точность. Вот, к примеру, спрашиваю я товарища, который решил вступить в комсомол: ты за кого? За наших - за левых, или за правых, то есть, ты контра? Чтобы никаких там вероятностей! Понимаете, Марь Иванна? Нужно так глубоко копнуть его нутро, чтоб до электронов!
А для этого нужны гуманитарные науки. Ведь что происходит, Марь Иванна: по мере коммунистического строительства, неуклонно упрочивается материальная база социализма. В стране появляется много полезных вещей, даже импортных. А вот идейность падает. Бытие опережает сознание, так сказать. И наш народ, наслаждаясь плодами развитого социализма, не должен забывать о главной нашей цели – о классовой борьбе и окончательной победе коммунизма во всем мире! В этих условиях возрастает роль гуманитарных наук. Главная моя наука – наука убеждать! Понимаете, Марь Иванна? Вы же комсомолка?
- Да, Эдик… Гм… Да, Эдуард Андреевич!
- Ну значит вы меня должны понимать.
Марь Иванна со вздохом открывала дневник и ставила размашистым почерком «5 +!»

***

Никита сначала пошёл по стопам отца и поступил в Высшую партийную школу в порядке исключения, без надлежащего партийного стажа – слишком явными были верность коммунистическим идеям и классовая близость к партаппарату. Блестящая поступь молодого государственного и политического деятеля, «октябрёнка», «пионера», «комсомольца» и «кандидата в члены партии» прервалась в 1991 году с крушением СССР.
И вновь на выручку Эдику пришёл его дядя-главред, который помог ему поступить на Высшие режиссерские курсы. Племянник не подвёл своего дядю – окончил ВРК с дипломной работой «Так жить нельзя!» по мотивам автобиографии своего старшего родственника. Кроме диплома с отличием, он получил множество государственных наград и частных премий за эту остросюжетную драму.
Затем и сам Эдик обнаружил недюжинный литературный дар: из-под его неутомимого пера хлынула гражданская поэзия, воспевающая сияющие высоты современной демократии и обличающая ужасы советского режима. Эдик так и смог простить коммунистам столь ранний закат своей политической карьеры. Между прочим, выпуск его книг щедро оплачивается министерством культуры. Поэтому размеры их тиражей уже многократно превысили масштабы «советских ужасов».
Ну а я теперь уже не Вася Петров, а Василий Дмитриевич, доктор физико-математических наук, профессор.
Недавно мне на электронную почту пришло приглашение Марь Иванны. Он попросила скинуть план-конспект выступления на тему «Люди и события, определившие мою судьбу»
Обдумав задание моей любимой школьной учительницы, я написал и отправил этот текст. Ответа не последовало.

***

Я приехал пораньше. Очень хотелось заглянуть к директору школы – маме Эдика, Ларисе Захаровне. Она почти не изменилась, кабинет тоже. Только на его стенах стало намного меньше портретов.
Лариса Захаровна с удовольствием рассказала об успехах сына, пока мы пили чай в ожидании его приезда.
Войдя в класс перед началом мероприятия, я встретился взглядом с Марь Иванной. Она опустила глаза.
- Дети, сегодня перед вами выступят выдающиеся … выступит выдающийся выпускник нашей школы - Эдуард Андреевич Державин, известный кинорежиссер, писатель, поэт-лирик. И большой любитель физики! – добавила она чуть кокетливо.
Под гром аплодисментов к доске по-юношески бойко выбежал Эдик. Эдуард Андреевич Державин. Властитель дум. Народный любимец. Член союзов и ассоциаций. Герой нашего времени.
Школьники и особенно школьницы, смотрели на него глазами, полными обожания. Молодые учительницы, приглашенные на вечер встречи с нами, поедали Эдика плотоядными взглядами. Я открыто любовался им, сидя на первом ряду между Марь Иванной и Ларисой Захаровной.
Он скользил по лицам присутствующих неотразимым взглядом, пряча смущенно-лукавую улыбку в гуще шикарных чёрных усов и терпеливо дожидался, пока стихнут аплодисменты.
- Да, Марь Иванна! Вы совершенно правы! - наконец раздался знакомый всей стране бархатный голос мэтра кино. - Не сразу, лишь годы спустя я понял, что мой путь в искусстве начался давным-давно в этом самом кабинете физики.

***

Радостное возбуждение переполнило аудиторию. Учителя одобрительно закивали, а школьницы многозначительно переглядывались.
Неожиданно Эдик обернулся ко всем спиной, немного постоял, словно в раздумье и прошагал в лаборантскую. В зале воцарилась гробовая тишина. На лицах застыло недоумение.
- Как упоительны в России вечера! - пропел в лаборантской приятный баритон. Немного спустя, Эдик медленно вышел из неё, бережно держа в руках старинную фотокамеру.
- Как упоительны в России вечера, - повторил Эдик, но уже с самым трагичным видом. С лица его слетела улыбка, длинные черные ресницы быстро заморгали, его красивые карие глаза наполнились влагой.
- Вы слышите? - спросил он затихший зал шёпотом и постучал по крышке фотоаппарата костяшками пальцев. Приложив к камере ухо, Эдик закрыл глаза.
- Балы, красавицы, лакеи, юнкера ... и хруст французской булки - продолжил он томно чревовещать, роняя слёзы. Эта картина произвела на публику душераздирающий эффект.
Где-то на задних партах послышались всхлипы. Учитель труда негромко кашлянул, чтобы скрыть нахлынувшие чувства. Его коллега, учитель физкультуры, опустил голову на кулак, словно Данте Родена. Марь Иванна прикрыла лицо руками. Только Лариса Захаровна глядела на сына так же, как и 30 лет назад в день пожара.
Эдик открыл глаза, поставил камеру на стол учителя.
- Эту камеру подарил нашей школе мой прадедушка, Эдуард Андреевич Державин, действительный тайный советник. Подарил в день основания Закрайской школы, в одна тысяча восемьсот ... - продолжил Эдик свое выступление. Слезы высохли, лицо обрело монументальный вид, голос его зазвенел как сталь.
- Это не просто фотоаппарат, это летопись эпохи. История России, которую мы потеряли.
Но мы, Державины, не были безучастными к трагедии нашей страны. Мы приближали час её освобождения все эти годы... Приближали, как могли.
И вот на самом этом месте, тридцать лет назад, я - хоть Вася и пытался остановить - на старом дореволюционном фотоаппарате моего великого прадедушки, решил запечатлеть для вас – наших счастливых потомков – весь ужас советского образования.

***

Эдуард Андреевич ещё долго говорил. Говорил много и убеждённо. Умело удерживая внимание зала, который иногда взрывался дружным смехом, временами так же единодушно грустил, Державин - как и всегда - сохранял магическое влияние на умы и души людей.
Вот такой он удивительный человек, мой друг Эдик!