Не задабривайте зло! Часть 6. Глава 3 продолжение

Глава 3.
Толерантность без границ?

Фрау Гертруда, рейс 111, стояла перед классом, сжимая в пальцах кусок мела. Она долго смотрела на классную доску, которую перед уроком начисто вымыли дежурные: Свенсон, рейс 763, и Хельга, рейс 1384, одни из немногих детей в приюте, которым повезло быть записанными на свои рейсы, и одни из самых старательных учеников.

Наконец, учительница вывела на доске название урока: «Толерантность без границ». Задумалась на мгновение и решительно поставила в конце фразы вопросительный знак. Повернувшись к классу, Гертруда тут же увидела лес рук. Она кивнула любимчику, Свенсону. Обычно бледное лицо его покрылось красными пятнами, когда он спросил:

– Извините, фрау Гертруда, но Вы, кажется, ошиблись, поставив вопросительный знак. Такое название урока вопросов обычно не вызывает.

Воспитательница положила мел и медленно вытирала руки, глядя мимо Свенсона на мужчину, который примостился за последней партой. Наконец, она произнесла:

– Сегодня у нас не простой урок, дети. Этот урок будет сильно отличаться от всех прежних. Я бы назвала его «открытый урок», и он проводится при любезном участии всем известного доктора Шэня Айлуна. Он настаивал на этом знаке вопроса, и я решила пойти ему навстречу. До сих пор мы принимали понятие «толерантность», как нечто само собой разумеющееся, без чего в нашем горячо любимом Верхнем Мире невозможно существование свободного общества. Однако… Что ты хотела, фройляйн Хельга, рейс 1384? Тебе нужно в туалет?

– Я просто хотела спросить, госпожа учительница. Мы все в недоумении. Где ваш муж? Мы так привыкли к его присутствию на всех уроках, что без него чувствуем себя не в своей тарелке.

Фрау Гертруда густо покраснела и впилась взглядом в доктора. Тот пошевелил щёточкой усов и ободряюще улыбнулся, кивая.

– Томпсон внезапно испортился, и я отнесла его в починку, только я не уверена, что его когда-нибудь смогут починить. Скорее всего, вы, дети, больше его не увидите, – выдала преподавательница, округлив глаза. – А тебе, Хельга, делаю замечание за привычку перебивать учителя.

Девочка села на место и горько заплакала:

– Как жаль! Он был такой яркий, блестящий. Стоял себе на столе, никому не мешал и никогда не делал замечаний…

Воспитательница в растерянности развела руками, не зная, что сказать. Прошлась по классу, поправляя и без того безупречную причёску. А затем сделала очень большую ошибку, когда заявила:

– Но это же был просто пылесос, бытовой прибор, не стоит о нём проливать слезы…

Что тут началось! Ученики разом загалдели. Питер, самый младший в приюте, принялся биться головой об парту. Анналена, стройная, но бестолковая девочка начала кувыркаться и ходить колесом между рядами. Генрих, староста класса и самый идейный представитель толерантности, принялся выплясывать неимоверные па и горланить гимн юных толерастов: «Верхний Мир, ты выше всех миров…» Колченогий Эдгар с пеной у рта орал: «Всё для блага пассажира!» И каждый старался перекричать другого.

Гвалт стоял невообразимый. Моральные устои, которые раньше фрау Гертруда каждый день вдалбливала своим ученикам, сегодня, получается, уже ничего не стоили. Ведь если свободный человек не может выйти замуж или жениться на пылесосе, на собственной кошке или даже на самом себе, то о какой толерантности вообще может идти речь?! Если либеральные стандарты свободного от всего, включая совесть, общества подвергаются таким нелёгким испытаниям, то ситуация становится взрывоопасной и неконтролируемой! Ведь так можно докатиться и до признания традиционных ценностей, до союза между мужчиной и женщиной – кошмар! – и прочего, от чего уже так далеко ушли накаченные толерантностью по самую макушку воспитанники приюта. В Верхнем Мире главенствовал негласный закон: «ты свободен, словно птица… без крыльев».

Но у фрау Гертруды как у педагога, был опыт. Она решила переждать бурю. Учительница наблюдала за мятежными учениками, и в мозгу одна за другой проносились мысли. До сих пор директор приюта слепо следовала 333-страничному циркуляру, который когда-то получила от сотрудников Администрации Аэропорта. Она знала его назубок, это была её настольная книга. Однако теперь её одолели сомнения. Циркуляр, переплетённый не хуже подарочного издания «Нового завета», так же, как и пылесос Томпсон с красным боком и длинным хоботом, отправился в кладовку, в самый тёмный угол, под замок.

Всё началось после поступления в приют детей, которые неизвестно как появились в Аэропорту Вынужденных Посадок, – Мстислава, Леонида и Лидии. Они были странные и говорили чудные вещи – что-то насчёт того, что всегда могут отличить добро от зла. А девочка вообще назвала священный Верхний Мир чердаком. И женщина начала всё чаще задумываться о положении дел в её приюте, да и во всём Верхнем Мире. А добру ли она учит детей? Нужно ли им это всё – толерантность, полная раскрепощённость, вседозволенность? Кем эти дети станут в Вермире, когда вырастут? Будут ли у них крылья? Или только клювы и когти?

Фрау Гертруда неоднократно проводила экскурсии по терминалам Аэропорта. Воспитанники приюта наблюдали огромные бесконечные залы ожидания и пассажиров, которые обитали в них, словно древние люди в колоссальных пещерах. Дети подмечали, что ожидающие своего рейса вынужденно питаются по талонам фастфудом, от которого быстро набирают вес, стремительно теряют здоровье, становясь никчемными овощами. От вынужденного безделья и постоянного ожидания рейса мозги их преобразуются в бесполезную субстанцию.

Ученики замечали в ходе этих экскурсий, какое их ожидает невесёлое будущее. Теперь в лучшем случае они могли мечтать о должности охранника, официанта или уборщика. Для того, чтобы выучить настоящего пилота авиалайнера, который в эфемерном будущем полетит из Верхнего Мира на Большую землю, или авиатехника, который сможет подготовить к полёту самолёт, нужны были особые знания. Однако во всех терминалах, кроме сектора «Эр», о котором практически не было никакой информации, кроме отрицательной, весь багаж этих знаний был потерян. Бывшие пилоты, штурманы, бортинженеры и радисты, которые когда-то совершили вынужденную посадку своих воздушных судов на запасном аэродроме, быстро растворялись в общей массе ожидающих рейса, теряя свои драгоценные навыки.

Безвыходность, безнадёжность – вот что видели дети. Похвастаться в Аэропорту Вынужденных Посадок было нечем – никаких достижений за целые десятки лет не наблюдалось! Вся энергия обитателей аэропорта была направлена на нескончаемое ожидание своего рейса, вечную борьбу за удобное кресло в залах терминалов, нервотрёпку при получении заветного талона на питание в предприятиях фастфуда, на выдержку и стоицизм в вечной очереди к крану с водой в общественных туалетах. Причём некоторые пассажиры порой расставались со своими талонами на питание в обмен на очередь в уборную или на получение кресла в зале ожидания. Кое-кто считал, что лучше выспаться грязным и лишний раз не поесть!

Всё тяжелее фрау Гертруде было расписывать ученикам прелести и достоинства Вермира на фоне его убожества и уродства. Но, самое главное, она и сама не видела прекрасного будущего для своих питомцев. Ей по-настоящему было жаль их!

Сейчас женщина начала по-другому смотреть на многие вещи. А когда в её жизнь вошёл доктор Шэнь Айлун, – это было как глоток свежего воздуха. У доктора, очевидно, тоже велась какая-то внутренняя борьба с несправедливостью Верхнего Мира, однако он значительно раньше пришёл к неутешительным выводам: в жизни многих терминалов необходимо что-то менять. И быстро, пока ещё не поздно…

Шэнь Айлун только что получил от Администрации Аэропорта чёткие и однозначные инструкции. Он был ошарашен этими распоряжениями. Вменялось немедленно посетить вермировский приют и навязать детям, которые в нём содержатся, операции по смене пола. Уже сейчас им надлежало начать применение гормонов. В результате все мальчики и девочки должны были получить новый пол. «Количество этих полов, – говорилось в директивах, – должно примерно равняться количеству воспитанников приюта». Вот это поворот! Доктор Шэнь решил для себя: не поддаваться такому безумию! Более того, – бороться с ним!

Теперь эскулап всё чаще задумывался о жизни в Верхнем Мире. Он уже давно подозревал, что при таком положении дел в терминалах долгожданные рейсы домой не состоятся никогда. А после полученных указаний уверился в этой мысли. Каждый доктор – немного психолог, и как психолог он догадался: когда люди находятся в нестабильном состоянии, ими легче управлять. Будет некогда задумываться о причинах своего несчастливого существования, если нагрузить их ежедневными проблемами. Страх – одно из самых древнейших чувств – повелевает человеком…

…Наконец, весь класс перешёл на скандирование охрипшими голосами «Всё для блага пассажира!», и Гертруда поняла, что буря пошла на спад. Теперь всё зависело от её красноречия. Модель аэробуса, висящая под потолком классной комнаты, всё ещё продолжала раскачиваться, будто норовила улететь на волю, подальше от галдящих детей.

Фрау Гертруда сняла пилотку, тёмные волосы рассыпались по плечам. Щёки раскраснелись, и сейчас обыкновенная училка показалась особенно красивой. Доктор Шэнь с задней парты впился в неё влюбленными глазами. А она положила пилотку на ладонь и продемонстрировала эмблему на форменном головном уборе всему классу. Галдёж утих.

– Как вы думаете, дети, что это на серебряном самолётике?

– Конечно же, ромашки! – ответил класс. – Цветочки с белыми лепестками! Мы такие видели в местной оранжерее.

– Однако это не растения, не цветы, как вы прежде думали, – произнесла Гертруда. – Это пропеллеры мощных двигателей самолёта, который когда-то должен вынести нас всех отсюда, из Аэропорта Несбывшихся Надежд! Где-то там, далеко, есть огромный мир с прекрасной природой, континенты, океаны, моря, леса, степи, пустыни. Там живут солнце, луна, звезды, небо с облаками. Рассвет и закат не управляются автоматикой, как у нас. Ветер создают не кондиционеры. И, самое главное, можно идти далеко-далеко, бескрайнее пространство не ограничено Высокой Стеной. Многие из вас уже очень слабо представляют, какой была наша цивилизация. Но все мы вышли оттуда, мы дети той Земли.

Фрау Гертруда дотянулась рукой до аэробуса, который висел на ниточках под потолком класса, и качнула его. Дети, как зачарованные, наблюдали за его полётом – вперёд, назад, и снова… Тряхнув волосами, женщина положила пилотку на учительский стол, как раз на то место, которое прежде занимал красный пылесос, и продолжила:

– Все вы здесь вроде как свободны, но свобода эта очень уж своеобразная. Вы можете менять пол хоть раз в год, можете рассуждать о толерантности, либерализме, свободе выбора и прочих прелестях цивилизации, но если захотите пройти весь Верхний Мир насквозь, обязательно упрётесь в Стену, которая его окружает – дальше пути нет! Вы в большинстве своём не помните родителей, однако даже не пытаетесь узнать, где они и что с ними. Вам достаточно, что каждого кормят, одевают, у вас есть койка с полушерстяным одеялом, казалось бы, что ещё нужно? Но свободный полёт фантазии вам неведом, он ограничен Высокой Стеной и циркулярами Администратора Аэропорта.

У детей были кислые лица, они с неодобрением и недоверием слушали странные речи воспитательницы. Конечно, если тебе долго вдалбливали одни и те же понятия, наивно надеяться, что за один урок можно в корне поменять взгляды всех учеников.

– Значит, всё, что вы говорили нам раньше, нужно забыть? – спросил со своего места Свенсон. – Извините, фрау учительница, я запутался. Куда вы клоните? Во что нам верить?

– Наверное, нужно верить в свою порядочность и в то, что вы никогда не сделаете другому человеку зла, – промолвила фрау Гертруда в задумчивости. – Однако, не всегда это помогает. Человек без твёрдых моральных устоев, без крепкого костяка – слабое аморфное существо. Из такого можно лепить всё, что угодно, как вы лепите на уроках искусства фигурки из податливого пластилина. На всех нас постоянно давят окружающие обстоятельства. В частности, все мы носим в ушной раковине некое электронное устройство…

Все присутствующие невольно нащупали у себя в ухе наушник, который, казалось бы, навеки прижился там. Затем с благоговением погладили его – всем было известно, что под страхом снятия с рейса, а это почти равносильно смерти, его нельзя извлекать.

– Итак, этот прибор, – выдохнула фрау Гертруда, держа на ладони маленькое изогнутое устройство, которое ловко вынула у себя из уха; дети при этом изумлённо ахнули. – Этот прибор-переводчик очень полезен для общения между людьми, поскольку некоторые из нас разговаривают на разных языках. Однако вы не подозреваете, что у него есть ещё кое-какие функции. На той Земле, откуда мы родом, эти функции исполняют интернет, телевидение, радио, газеты. Там они играют огромную роль в изменении самосознания отдельно взятого индивидуума. Например, они способны за короткое время внушить большинству сообщества, что чёрное – это белое. Что добро есть зло. Что дьявол есть божество, и ему надо поклоняться. Что родители хотят тебе только плохого. Что единственная родина, которая тебя вырастила и воспитала – наипервейший враг, и её нужно предать, расколошматить на части и отдать недругам на поругание…

Тощая девочка с лицом, смахивающим на мордочку оленёнка, подняла руку.

– Говори, Хельга.

– Госпожа учитель, вы рассказываете, что творится там, на Большой земле. Но ведь у нас таких средств информации нет! Мы знаем лишь то, что вы нам преподаёте на уроках.

– Если бы это было так! – горько воскликнула фрау Гертруда. – Вы не замечаете, как этот наушник делает нас инструментом в руках Администрации Аэропорта. Он один заменяет все средства массовой информации, о которых я упомянула. Нет сомнений в том, что и наш урок сейчас у Администрации, как на ладони. Не удивлюсь, что меня уже сейчас слушают – ведь ключевые слова, по сигналу которых включается запись, я уже неоднократно произнесла. Но пусть они слушают: недавно с помощью внушения, которое было получено из этого вот наушника, я своими руками чуть не довела до смерти своего ученика. Вы его помните – Мстислав Добряков, новенький. Он пошёл наперекор мнению Администрации, а из меня намеревались сделать орудие убийства! Вот к чему может привести такой скрытый гипноз! Но теперь я не боюсь ни капли! Я почувствовала себя другим человеком. И в этом мне помог доктор Шэнь Айлун. Он и сам сейчас вам всё расскажет…

Доктор выбрался из-за парты и подошёл к учительнице. Он поклонился всему классу и смиренно сказал:

– Хай дзы мэн хао – здравствуйте, дети!
Класс послушно встал, здороваясь. Но у многих ребят в глазах застыло недоверие. Что может сказать им этот приятный на вид китаец с щёточкой усов, одетый, как заправский денди?

– Ваш учитель, – он поклонился фрау Гертруде. – Ваш учитель абсолютно верно изложила суть дела. От себя могу только добавить, что с сегодняшнего дня вам будет предложено сменить свой пол на любой другой из нескольких десятков на выбор – это замечательное предложение от Администрации Аэропорта. Мне поручено выяснить ваши предпочтения. Не беспокойтесь, впоследствии, если вас чем-то не устроит гендерный статус, можно будет выбрать что-то другое…

Первой вскочила с места Хельга:

– Ух, ты, как здорово! Я хочу немедленно стать мальчиком и накостылять Свенсону, рейс 763, за то, что он такой зануда. И ещё иногда он дёргает меня за волосы! Но скажите, а потом можно будет снова стать девочкой, чтобы опять быть красивой и ласковой, как котёнок?

Доктор Шэнь притворно нахмурился, пряча улыбку под щёточкой усов:

– Ну, вообще-то… Можно менять свои пристрастия хоть раз в год…

Свенсон запустил в Хельгу комок смятой бумаги и спросил:

– А есть ли возможность временно стать табуреткой, когда фрау Гертруда вызывает к доске, а я, например, не выучил урок?

Шень Айлун внезапно стал серьёзным:

– Всё, дети, шутки в сторону! Теперь вы видите, насколько дико и нелепо выглядят инструкции и директивы АА! А ведь мне поручено уже сейчас начать применение гормонов, которые будут замедлять ваше половое созревание, и готовить вас к новому гендерному разнообразию! В результате вы больше не будете чувствовать ни мальчиками, ни девочками, а…

– А кем же? – пролепетала Хельга, которая уже была готова заплакать.

– Одним из нескольких десятков видов гендеров, которые в вашей анкете значатся под пунктом «другой пол». Ну, а сейчас, – доктор поставил на учительский стол вместительный саквояж, – сейчас фрау Гертруда по одному будет вызывать вас к доске, спрашивать, кем вы хотите стать, а я тут же буду делать небольшой укольчик, вводя каждому соответствующее вещество. Не бойтесь, больно не будет.

– Каждому, кто не откажется делать укол, – подхватила фрау Гертруда, беря в руки классный журнал, – каждому я буду ставить пятёрку по поведению! Итак, начнём по алфавиту! По традиции, с конца списка! Хельга, рейс 1384, к доске! Ты, помнится, мечтала стать мальчиком? Теперь твоя мечта осуществится, ведь Верхний Мир – это лучшее место для исполнения всех самых сокровенных желаний! Ну же, смелее!

Девочка вылезла из-за парты и остановилась в проходе. Все молчали, и взгляды были устремлены только на неё. Худая, тонкая, как тростиночка, и короткая стрижка, как у мальчишки. Хельга затравленно озиралась по сторонам и переминалась с ноги на ногу. Наконец, она встретилась взглядом с доктором. Шэнь Айлун сделал приглашающий жест, а сам остановился в дверях класса, почувствовав, что ученица с перепугу готова дать стрекача.

– Фройляйн, мы все ждём вас! – повысила голос директор приюта.

На подгибающихся ногах ученица приблизилась к доске и заглянула в саквояж эскулапа. Конечно, там были не конфеты и не пирожные. Оттуда на неё холодно смотрели ровные ряды ампул, и упаковки одноразовых шприцев, похожие на пулемётные ленты.

Хельгу затрясло. Закрыв лицо ладошками, она зарыдала.

– Так! – хладнокровно резюмировала фрау Гертруда. – Значит, я так понимаю, получить пятёрку по поведению мы не хотим?

– Я не… – плечи девчушки сотрясались. – Я не хочу… Мальчиком… Оставьте меня… Можете даже снять меня с рейса, только не меняйте! Ничего не меняйте! Я девочка, и хочу ей остаться!

Доктор подошёл к Хельге вплотную, скрестив руки на груди, и заглянул в расширенные от испуга мокрые глаза.

– Неужели тебе не хочется радикальных перемен? Стать другим человеком, сменить свой образ? Ведь это такая инновация, такой прогресс, такая либерализация личности, что хочется кричать от восторга, не так ли? Может быть, ты осознаёшь себя существом другого пола, только не хочешь в этом признаться? Не забывай, у вас в приюте, как и во всём Верхнем Мире, – всё для блага пассажира!

Шень Айлун нависал над несчастной воспитанницей приюта, а в голосе едва заметно проскальзывала усмешка. Однако та от страха этого не замечала и всё больше сжималась в комочек. Наконец, Хельга не выдержала и, пробормотав: «мне срочно нужно в туалет», проскочила под рукой доктора.

Когда дверь за беглянкой захлопнулась, лекарь лишь развёл руками, пряча торжествующую усмешку в усы.

– Думаю, Генрих, рейс 1465, не откажется показать пример толерантности и назвать свою внутреннюю гендерную принадлежность, – промурлыкала фрау Гертруда, пройдясь по аудитории и кладя руку на плечо старосте класса. – А затем первому начать процесс превращения в другую сущность. Ну, кем бы ты хотел стать, говори, мы все слушаем!

Верзила Генрих вскочил с места и залился краской. Ему уже больше не хотелось приплясывать и петь любимый гимн. С удовольствием он спрятался бы сейчас под парту, но от него все ждали ответа.

– Я думал… Одно дело – рассуждать о толерантности, отвечая выученный урок… И совсем другое – попасть в гендерную мельницу, которая перемелет так, что останется лишь мелкая мука… – говоря это, Генрих опустил голову и старательно поправил синий комбинезон приютской робы. – Не трогайте мой гендер, пожалуйста. У меня всё на месте, и я всем доволен.

Учительница нажала на его плечо, и староста с видимым облегчением сел на место. Оглядев класс, фрау Гертруда притворно вздохнула:

– Что-то я не вижу энтузиазма у своих питомцев. Пожалуй, ты, Свенсон, рейс 763, окажешься смелее и первым получишь прививку толерантности?!

Щуплый мальчишка подпрыгнул, как на пружинах. Лицо побледнело, затем стало пунцовым. Он схватился за живот и выдавил:

– Мне нужно срочно «по-большому». Я не могу уже больше терпеть! Сейчас может случиться авария!..

Когда и за этим воспитанником хлопнула дверь, директор приюта изменила тактику. Незаметно подмигнув доктору, она приказала:

– Ну-ка, дети, хватит фокусов, все немедленно выходим из-за парт и выстраиваемся в очередь к доктору! Мастер Шень, готовьте свои шприцы! Мы будем проводить процедуры принудительно!

Неожиданно в классе загрохотали стулья. Приютские дети взвыли и, толкаясь и чуть не падая, моментально выскочили в коридор. Доктор едва успел отскочить в сторону, иначе его бы затоптали. В комнате остались опрокинутые стулья и сдвинутые парты. Самолётик под потолком едва не оборвал нити, которые его удерживали.

Отхохотавшись, фрау Гертруда и Шэнь Айлун оказались в объятиях друг друга. Щекоча усами щёку своей любимой, доктор прошептал:

– Вы уже знаете, милая Герти, что я научился перепрограммировать пресловутый наушник таким образом, чтобы он работал лишь как обычный переводчик. Все остальные его функции при этом теряются. И слава Богу! Это сейчас то, что нужно. Думаю, на следующем уроке дети уже будут готовы к тому, чтобы извлечь из уха эту гадость! – Эскулап с сожалением выпустил из объятий свою Герти, выудил из недр медицинского саквояжа ноутбук и начал готовить его к работе по перепрограммированию электронных наушников. – Мы сделаем так, чтобы дети оставались детьми, а не пассажирами призрачного рейса, отправляющегося в никуда!..

*     *     *     *     *

– …Всё, что нужно быво сдевать, – говорил ректор Университета Полётов, – всего лишь вытащить из их ушей мерзкие наушники. После я перепрограммировал бы эти электронные приборы, и всё было бы в порядке! Вы, Леонид, смогли бы обнять своих родителей. И от тех невольных злодеев, которые хотели сжечь вас в крематории, не осталось бы и следа – они снова превратились бы в самих себя! Сектор «Эр» при этом с удовольствием принял бы к себе двух своих сограждан!

Лео стоял перед мужчиной, в растерянности разводя руками. Вместе с Тимофеем он вернулся в родной сектор, и теперь мальчишки рассказывали о своих приключениях Александру Сергеевичу в стенах Университета.

– Мне показалось, – вступил в разговор злогорбик, – нет, я даже уверен, что даже извлечь наушники в ситуации той было бы недостаточно. Уж слишком глубоко въелась в мозг родителей Лёни та отрава, которую ежедневно скармливали им через электронные приборы эти. И, потом, как вы не понимаете, мы же едва спаслись из сектора «Кей»!

Александр Сергеевич сокрушённо пожал плечами, глядя на плачущего Черпакова:

– Ничего, ребятки! На всё нужно время, так сказать. Прежде, чем затевать такое опасное мероприятие, как поход в сектор «Кей», вам нужно было посоветоваться со взрослыми, и, в частности, со мной, так сказать. Ну-ну, выше нос, герой в очках! Теперь мы, чтобы вернуть твоих маму и папу, отправим особую экспедицию в сектор «Кей». Они приведут сюда заблудившихся во тьме родителей и вылечат их от болезни под названием «внушение». Они же и закроют навсегда проект «крематорий», чтобы больше никто из живых в Верхнем Мире не смог пострадать от его бушующего огня!

– Правда? – попытался улыбнуться Черпаков. – И мама с папой меня сразу вспомнят? И станут такими, какими были прежде?

– Конечно! И узнают, и обнимут! И станут ещё лучше, потому что после таких испытаний в людях просыпается доброта и любовь! А потом вы все вместе отправитесь домой!

– Это только в сказках с хорошим концом так бывает, – недоверчиво проворчал Лёнька, – а на деле ваш Аэропорт Несбывшихся Надежд пока полностью оправдывает своё прозвание…

Ректор захохотал, запрокинув голову – ему не чужды были эмоциональные крайности. Смех был такой заразительный, что мальчики невольно сами заулыбались. Летающая тарелка, нарисованная на потолке аудитории, казалось, тоже смеётся всеми своими разноцветными огоньками.

– Не грусти, смотри веселей! – отсмеявшись, произнёс Александр Сергеевич. – Здесь, в Верхнем Мире, творятся такие чудеса – почище любой сказки будут! Ты нашёл пропавших родителей, они живы, это самое гвавное – твоя мечта сбылась! А всё остальное – дело техники. Кстати, насчёт техники… Не мешало бы всё же взглянуть повнимательнее, так сказать, на летающее блюдце, которое ждёт нас на взлётной полосе. Если бы нам удалось разобраться с управлением сим агрегатом… Фантастический объект появился здесь совсем недавно, и, наверное, с какой-то определённой целью. А я думаю, что всё в Вермире происходит неспроста!

– Это верно, – вздохнул Черепах. – И мы попали сюда на лифте не просто так – теперь я это ясно понимаю.

Тимоша подошёл к сидящему за преподавательским столом ректору и заглянул в его глаза:

– Когда экспедиция отправится к тарелке летающей, вы обязаны взять с собой и меня. Хотя бы потому, что я уже был внутри. И Лиду захватить – ей, похоже, даже удавалось управлять блюдцем.

– Конечно, – согласился Александр Сергеевич, – как только наши люди смоют остатки авиационного топлива, которым зелёнокоридоровцы зачем-то облили стены нашего сектора, и станет безопасно. И, потом, ваших девочек, похоже, тоже потянуло на подвиги – они куда-то отлучились из нашего сектора, не сказав ни слова. Так что, не спеши, всему своё время…

Злогорбик возмущённо затряс лохматой головой. С оттопыренных губ слетела слюна:

– Нужно как можно быстрее занять тарелку летающую! Пока этого не сделала Администрация Аэропорта! А вдруг это – шанс единственный выбраться из Вермира? И пока мы здесь, как в Злогорбии говорилось, «ждём у подземелья тёмного света белого», люди злые используют аппарат летательный в своих целях, как, например, «Чёрную смерть»…

Ректор неожиданно вспылил:

– Что, у вас всех – шило в одном месте, так сказать? Не можете ни минуты спокойно посидеть и всё обдумать, прежде чем совершать опрометчивые поступки! Вы уже чуть не попали в большую беду, когда сунулись одни в сектор «Кей»! Теперь ещё девчонки ваши куда-то запропастились – возможно, их уже надо выручать! Всё! Хватит самодеятельности! Как старший, я приказываю: больше не лезть на рожон!..

– Парламентёры! – раздался взволнованный голос, и в аудиторию влетела, шурша зелёным платьем с белыми оборками, учительница школы №1 Елена Романовна. На морщинистом лице блестели капельки пота. В молодых глазах изумрудного цвета читалось торжество. Едва отдышавшись, она выпалила. – К нам пришли парламентёры от «Зелёного коридора»! Просят принять их с глубочайшими извинениями.

Александр Сергеевич вскочил, глаза засверкали:

– После того, что они натворили?! После попытки поджога, в пламени которого мы бы все мгновенно погибли?! Не-ет! Пусть катятся восвояси!

Елена Романовна укоризненно покачала головой, утирая платком лицо:

– Нельзя позволять эмоциям повелевать нами! Особенно сейчас, когда все мы уже почти готовы к возвращению домой. Если подходить к делу с холодной головой, то можно сделать такой вывод: жители Верхнего Мира должны объединиться в общем стремлении отправиться на родину, позабыв про все разногласия и негативное отношение друг к другу. Зелёнокоридоровцы, как отверженные, ютятся в самолётах или технических помещениях аэродрома, не принимают драконовские правила, установленные в терминалах Администрацией Аэропорта. Их явно ввели в заблуждение, заставив исполнять чужую волю. Но теперь они осознали свои ошибки, и не меньше нашего хотят покинуть это проклятое место и вернуться домой. Александр Сергеевич, вы должны понять…

Лицо ректора преобразилось. Он оказался отходчивым человеком. Выставив вперёд руки, он примирительно произнёс:

– Всё, всё! Убедили, Елена Романовна! Не буду спорить, вы правы, а я стал заложником эмоций! Передайте таможеннице Ирине, чтобы пропустила сюда ваших подзащитных…

…Первой вошла Грета. Её было не узнать. Круглое лицо порозовело, признаков болезни уже почти не было заметно, кроме лёгкого покашливания, которое постепенно сходило на нет. Одета она была в чистый и аккуратно выглаженный костюм стюардессы, пилотка лихо заломлена, шейный платок кокетливо повязан так, чтобы скрыть худую шею. Следом шагнул первый пилот Карл в фуражке с кокардой и вычищенном кителе со сверкающими нашивками.

Пришедшие сели за длинный стол для совещаний. Повисло долгое молчание. Слышно было лишь, как переминаются с ноги на ногу в уголке комнаты Леонид и Тимофей, о которых все забыли, и потрескивает под потолком неисправная лампа дневного освещения.

Наконец, Грета откашлялась, поправила и без того идеально сидевшую пилотку. Рука, на которой не хватало пальцев, подрагивала. Представители сектора «Эр» Елена Романовна и Александр Сергеевич переглянулись и внимательно посмотрели в глаза женщины. Она отвела взгляд и забарабанила пальцами по столу. Карл пригладил усы и накрыл большой ладонью нервную руку своей любимой стюардессы.

– Начинай, Грети, – тихо проговорил он. – Все ждут.

– Ладно, – сказала она хриплым голосом. – Ладно. Просто я должна взять себя в руки. Не так это просто – признавать свои ошибки. Особенно такие… Которые могли привести к большой беде… Я действовала, как во сне… Итак, мы пришли к вам, чтобы извиниться.

– Извинения принимаются, – немедленно отреагировал Александр Сергеевич, поглядывая на согласно кивающую учительницу.

– Мы с моим первым пилотом недавно очень хорошо и душевно поговорили, – продолжила Грета, – посоветовались со всеми представителями нашего «Зелёного Коридора» и пришли к единодушному мнению. – Женщина прикрыла ладонью глаза и всхлипнула. – Наши заблуждения… Мои заблуждения… Ах, теперь кажется, что это так давно было. С тех пор утекло много… Авиационного топлива. Этот запах… Он теперь преследует меня постоянно. И напоминает о моей слепой доверчивости. Этот проклятый голос в рации – с такими вкрадчивыми и подкупающе правдивыми интонациями. Не всем людям можно верить… Но вы – «сектор Эр» – повели себя на редкость спокойно и сдержанно … И достойно. Мы от всей души благодарны вам, что не отвернулись от нас, зелёнокоридоровцев, не сделали из нас врагов…

Грета надолго закашлялась, прикрыв платком лицо. Карл положил на стол фуражку и взял инициативу в свои руки:

– Это ещё не всё. Наша организация предлагает вам беззаветную дружбу. И просит у сектора «Эр» разрешения принять «Зелёный Коридор» к себе. Мы клянёмся исполнять все ваши законы и обычаи. А со своей стороны надеемся, что вместе мы значительно приблизим день, когда сможем улететь на родину. День «О», как вы его называете – день Отлёта. На взлётной полосе стоит воздушное судно, полностью готовое к вылету – «Адмирал Шуглаев».

Лицо Александра Сергеевича вытянулось. Заметно было, что он не знает, что сказать. Зато Елена Романовна явно была довольна. Она встала и задумалась, подбирая слова. Грета напряглась как струна в ожидании ответа. А учительница с улыбкой произнесла:

– Ну, что же, я думаю, эряне будут рады видеть вас у себя в терминале в качестве законопослушных граждан. Место для всех найдётся – наш сектор огромен. Конечно, сначала нужно будет обсудить ваше предложение на общем собрании наших жителей, а затем мы сообщим вам о нашем решении. Но обычно, когда к нам по-доброму, то и мы отвечаем добром.

Стюардесса с шумом вздохнула. Она расслабилась и повеселела. Толкнула локтём Карла и воскликнула:

– Я была права, Карл! В секторе «Эр» самые лучшие люди в Верхнем Мире! Нам давно надо было к ним присоединиться, а не скрываться в разных авиалайнерах и технических помещениях на лётном поле! Отныне я спокойна за своих зелёнокоридоровцев и за их будущее, в котором они теперь уж обязательно попадут на родину! – Грета огляделась и заметила мальчиков, которые притаившись в уголке, стали невольными свидетелями титанических сдвигов в жизни Вермира. – А! Вот и мои спасители здесь! Если бы не вы, мой пепел уже развеяли бы по взлётной полосе! Ну, как, толстячок, ты нашёл своих родителей?

Черпаков помрачнел:

– Нашёл, да только они… Как это сказать проще – одурманены Администрацией Аэропорта с помощью электронного прибора, который льёт яд через уши прямо в их мозг. Маму и папу ещё нужно как бы расколдовать, они сейчас какие-то чужие, ничего не помнят из прошлого… Даже меня не узнали.

– Ладно, толстячок! – засмеялась Грета. – Держи хвост морковкой! Мои люди хорошо знают аэропорт и найдут драгоценных родителей. А потом враз перепрограммируют гадкий наушник и твоих родных приведут в чувство!

Карл влюблённым взглядом следил за своей стюардессой. Усы по-боевому поднялись кверху. Он рубанул рукой воздух и резюмировал:

– Надо готовиться к великим переменам! Надеюсь, Аэропорт Вынужденных Посадок обойдётся теперь без нас. А мы без него. И будь он проклят со всей своей толерантностью! К штурвалу!

– Подождите, не расходитесь! – ворвался в аудиторию, где шли переговоры, высокий мужчина в серой спецовке. – Это ещё не всё! Заявились представители из разных секторов! Хотят говорить о совместной подготовке к всеобщему вылету из Вермира домой!..

*     *     *     *     *

Алька рыдала, покрывая поцелуями лицо Славика. Тот терпел, морщась от боли, особенно когда солёные слёзы попадали на свежие ожоги. Лида тоже обнимала братика, всё ещё не веря, что нашла его, и теперь они вместе.

– Ты отпустил их, – бормотала Егоза, и было непонятно, то ли она корит брата, то ли одобряет его поступок. – Эти тётки… Они могут натворить ещё много чего худого… Страшного… Их нужно срочно перевоспитывать.

Добряков отстранил ласковые руки Алевтины, которые обрабатывали раны на его лице с помощью найденных в аптечке погибшего Шлемоносца медикаментов, и внимательно посмотрел на сестру:

– Они желали вашей смерти, девчонки. Жаждали её, как усталые путники в пустыне жаждут родниковой воды! Я уверен, что в их хищных глазах было вожделение, когда они наблюдали, как вы идёте по минному полю. Нормальные люди никогда бы так не поступили. Вот этим мы в корне отличаемся от них! Мы не жадные до чужой смерти. Коли когда-то придётся отобрать чью-то жизнь, то, видит Бог, другого пути просто не было. Если чья-то рука и оборвёт их никчемное существование, пусть это будет не моя рука, а длань Господня. И сейчас можно спокойно позабыть об этих мегерах и насладиться тем, что мы живы и счастливы… И мы вместе!

– Ура-а! Мы живы! – закричала Лида и тут же осеклась. – А Мохнаткин погиб, спасая наши жизни… Он подорвался на мине, которая была назначена для нас. Он теперь, наверное, где-то в своём, игрушечном раю.

– Игрушечного рая не бывает, – твёрдо вымолвил Слава, морщась от боли. – И твой зверёк не просто мягкая игрушка. Вот, что я тебе скажу: человечность определяется не биологическим строением тела с обязательным присутствием скелета, кровеносных сосудов и кишечника с непременной системой дефекации. Так что он больше человек, чем некоторые представители человечества…

Егоза отвернулась к разбитому окну. Почему-то именно сейчас она не хотела, чтобы кто-то видел её слёзы. Вот так маленькие люди взрослеют. Девочка лишь закусила губу. До боли.

Затем девочки решили навести порядок в комнатке диспетчерской, которую ведьмы Вермира превратили в поле боя. Алевтина подняла обломки телефона с потухшей буквой «ЗЕТ» на передней панели и непонимающе смотрела на них. Слава кивнул:

– Да, этот аппарат позволял связаться с сектором «ЗЕТ». Я разговаривал с одним из его представителей.

Алька и Егоза тут же присели вдвоём на единственный сохранившийся стул и хором попросили:

– Расскажи!

Славик тяжело опустился на разорённую кушетку и прижался спиной к холодной стене.

– Его зовут Братишка – так он представился мне. Он из будущего. Далёкого-далёкого. Я спросил его… – Добряков сглотнул и горько усмехнулся. – Поинтересовался, когда я умру. Ха-ха! Смешно, правда?

Девочки смотрели на рассказчика с открытыми ртами.

– Когда ты умрёшь? – дрожащим голосом спросила Алевтина. – Он ответил тебе?

– Конечно, нет! «Человеку не нужно точно знать день и час, когда он покинет этот мир, – сказал наш потомок, – потому что…»

– Пока ты живёшь в неведении, жизнь бесконечна! – вдруг произнесла Лида.

Слава оторопел и резко выпрямился на кушетке:

– Как ты догадалась, что он именно так и сказал?

– Не знаю… Просто неожиданно пришло в голову.

– Ладно, отнесём это ещё к одному чуду Верхнего Мира, – пробормотал Слава. – Самое главное, я получил инструкции, как вести себя и что делать, чтобы все мы в ближайшее время отправились домой. После этого Аэропорт Вынужденных Посадок прекратит своё существование. И я не завидую тем, кто захочет здесь остаться!

Алька мечтательно произнесла:

– А я так хотела бы хоть одним глазком взглянуть на будущее! Какие там люди, как и чем живут? Как выглядят, как одеваются…

– Чтобы они там, в своём будущем жили спокойно и счастливо, мы здесь, в нашем настоящем, должны сильно постараться, – задумчиво пробормотал Славик, словно и не слышал подругу, – иначе этого будущего не будет ни у нас, ни у них.

– Ты сейчас что-то такое сложное сказал, что мне непонятно, – обронила Егоза.

Добряков с трудом встал с кушетки и тяжело прошёлся по диспетчерской. Лицо блестело от мази против ожогов, на месте которых потом наверняка будут шрамы; за пояс заткнут злополучный пистолет – ни дать, ни взять – настоящий воин. Алевтина залюбовалась, едва сдерживаясь, чтобы не броситься ему на шею.

– Ну, что непонятного, сестрёнка? Сектор «ЗЕТ», сектор будущего, целиком зависит от нас. Пункт один: если мы не выполним нашего предназначения, будущее не наступит! Пункт два: если у нас совсем не будет детей и внуков – смотри пункт один. Пункт три: если мы будем поступать, как последние подонки, прожигать жизнь и не думать о будущем, снова смотри пункт один. Пункт четыре…

– Ладно, ладно, я поняла тебя, братик, – прервала Лида. – Надо поменьше думать о себе, а побольше – о будущем. Если тебя никто и добрым словом не вспомнит, то жизнь твоя прошла впустую, и ты ничего не сделал для будущего. Так?

– Ну, не совсем… Но в общем-то, мысль верная.

– А сейчас-то нам что делать, чтобы скорее очутиться дома? Какие они дали тебе указания?

Славик оживился и обнял сестрёнку:

– Вот это правильный вопрос! В первую очередь нам нужно выдвигаться к летающему блюдцу, которое укрыто где-то на огромном лётном поле. Братишка сказал как-то туманно: «Посетите летающую тарелку. Чтобы вы её точно нашли, мы подсветим путь к ней». Я подумал так: не исключено, что это наше такси для поездки домой.

Егоза захлопала в ладоши:

– Я так и думала! А ведь мне даже удалось немного поуправлять ей. Она похожа на старинный игрушечный волчок с огоньками! Я не прочь вернуться к ней – летающая тарелка – это что-то сказочное, фантастическое! Вот только в сказки про будущее я всё равно не верю. Однако я уверена, нас ждут необычайные события! Так что, – скорее, вперёд, за приключениями!

Алевтина предостерегающе подняла руку:

– Сначала нужно найти что-нибудь съестное в этой башне, подкрепиться и отдохнуть! Помни, твой брат не из железа сделан!..

…Когда дети покинули диспетчерскую вышку, на аэропорт уже было накинуто серое одеяло вермировской ночи. Вдалеке перемигивались огни нескончаемого ряда зданий терминалов. Стояла странная тишина, в которую вплетался приглушённый гул работающих механизмов, обеспечивающих жизнедеятельность непостижимого образования под названием Аэропорт Вынужденных Посадок.

Лида шла, низко опустив голову и сжав в кулачке красный сапожок – всё, что осталось от любимой мягкой игрушки. Слава и Алевтина задержались позади – наверное, целуются?

Добрякова всё ещё не отказалась от надежды найти хоть какие-нибудь остатки от тщедушного тельца Собезьмеда. Откуда-то издалека доносился раздражающий писк, слышимый на одной ноте. Девочка отмахнулась: наверное, стрекочет надоедливое насекомое где-то в поле. Но вдруг она напряглась: разве могут быть в Верхнем Мире насекомые? Хотя – почему бы и нет?

Однако что-то в этом навязчивом звуке показалось знакомым. Девочка подняла голову и посмотрела вперёд. В темноте показался подсвеченный снизу шест-ветроуказатель, а на нём что-то моталось из стороны в сторону…

Лида завопила от радости: на шесте, зацепившись за него золотистым плащом, висел Мохнаткин! Его отбросило взрывом так далеко, что никто даже не услышал его мольбы о помощи, посчитав зверька погибшим. Он совсем обессилел и безуспешно пытался освободиться, но ничего не выходило. Всё, что он мог сделать, – это жалобно пищать.

Егоза в мгновение ока оказалась рядом и начала подпрыгивать, стараясь распутать зацепившийся плащ. К ней поспешил брат, который был на две головы выше, и быстро выручил Собезьмеда. Лида прижала к груди своего несчастного зверька. Он выглядел настолько уставшим и испуганным, что не мог произнести ни слова и моментально уснул на плече у хозяйки.

– Хорошее начало! – прокомментировал Добряков. – Наша команда начала собираться. Теперь остались только Черепах и Тимоша.

– А как же Джерри и человек-змея Фред? – поинтересовалась Егоза.

– Джерри беспрестанно молится перед табло с номерами рейсов. А Фредди навсегда сгинул в реке Забвения на границе с сектором «ЗЕТ», – грустно проинформировал Слава.

– Не верю! – закричала шёпотом Лида, чтобы не разбудить спящего друга. – Человек-змея не мог погибнуть! Он так хотел вернуться домой!

– Кажется, нам сюда, – вздохнула Алевтина, указывая на яркую зелёную стрелу, засветившуюся в небе над ними. – Люди из будущего указывают нам путь!


(продолжение следует)