Как Великий Судья впервые увидел Джаваху. Часть 6

Судья улыбнулся чарующе и, заговорил тем своим удивительно нежным и проникающим в душу тоном, который мало кто слышал из его уст:
-Всё понимаю, девочка. Всё понимаю! Расскажи-ка мне как ты со всеми этими хлопотами справляешься? А справляешься ты просто великолепно! И дом блестит, ойыншыктай* (как игрушка), и дети такие маленькие - здоровы и ухожены. Нет, не скромничай, Зумруд-жан, тебе просто цены нет! А какая же ты мастерица в шитье! Дивлюсь, сидя тут, я такого сочетания цветов на бостеках* (узорчатые одеяльца, которые стелят поверх ковров вокруг стола, чтобы гостям было удобно сидеть) давно не видел! Поистине, если человек талантлив, то имеет он восемь граней*! Ведь, ах, пай-пай-пай* (восклицание восхищения)! И твоя хозяйственность, истинно тебе говорю - равна твоей удивительной красоте. Наверное, тебе эти качества передались от твоей бабушки Багили! Вот уж была женщина несравненной красоты и множества талантов! Ты ведь у нее воспитывалась, да?
Зумруд была очень хитрой и сама умела играть на чувствах других людей просто виртуозно. Но Судья, всю его жизнь якшавшийся с сандракерами* (от "сандрак" - морок) и антисандракерами, растопил её настороженность. И она защебетала, зачирикала и запела, как глупая птичка, наевшаяся вдосталь в холодный день.

Зумруд рассказывала всё, радуясь тому, что нашёлся человек, который внимательно слушает обо всех ее подозрениях, обидах и тревогах.
Уже и муж ее пришел с работы на обед, и тоже присев за стол, стал подробно отвечать на вопросы Судьи.
А вопросов было много! Очень много!
Затем прибежали двое старших детей Зумруд: необычайно красивый девятилетний Естай и шестилетний Нуртай с взглядом будущего мудреца.
И они тоже вовлеклись в задушевный и веселый разговор, под видом которого вёлся самый настоящий допрос.
Всё, что знали - всё эти четверо Судье рассказали.
И никого из них не остановила клятва, которую с них вытребовал многомудрый их родич (отец, тесть и дед) Шариф Омар.
Сказать по правде, никто из них об этой клятве и не вспомнил, подпав под очарование Судейских вкрадчивых речей и тяжёлого блеска его пронзительных очей.

Зумруд и ее домочадцы, раскрасневшись, всё щебетали и щебетали, перебивая друг друга.
А Судья поощрительно улыбался всем и каждому из говорящих.
Так бы, наверное, продолжалось ещё долго, но внезапно раздался радостный детский голосок:
-Естай! Ты пвишел? И Ага пвишел! Ува! Ува! Жантик вставай! Обед! И все пвишли!
Черноволосые мальчишки, встрепенувшись, вскочили и подбежали к качке, где уже, держась за перильца, нетерпеливо подпрыгивала их светловолосая сестренка.
Румяная после сна она радостно попискивала, ну, точь в точь, как сурок, требуя "тувала*".
И братья, вытащив ее из качки, стали ее целовать в румяные щёчки и светлую макушку. А она сразу начала командовать, требуя горшок для себя и своего братца.
Муж Зумруд тоже встал и, взяв девочку на руки, тетешкая ее, понес на горшок. Девочка же весело смеялась играя черными усами дяди и его кудрями.
Робкого же Жантика же следом понес Естай.
Зумруд горько вздохнула:
-Вот так и живем теперь мы. Все вокруг носятся с нею. Всех очаровала, всех забалтывает, и всем зубы заговаривает, а ведь ей и года нет.
Судья умиротворяюще протянул:
-Ну, конечно же, ведь она явно в тебя пошла своей красотой  и очарованием. Да и все маленькие дети растапливают сердца взрослых. Милые они, сладка их речь и повадки у них такие прекрасные.
Зумруд, еще не вышедшая из-под очарования, наведенного на нее Судьей опять тяжело вздохнула:
-Ой, не знаю. Милая-то она милая, но таких детей я не видела. Бывает взглянет на тебя и мороз по коже продирает от ее взгляда, когда она заявляет, что, мол, вырастет и станет Каганом. Уж насколько мать наша была сурова и холодна к детям, а и ее эта маленькая ведьма зачаровала! Совсем мать наша разум потеряла. Просыпается она и сразу же первая мысль об этой рыжей, засыпает и последняя мысль о ней же. И насколько уж Дарс наш эгоист, а и он тоже все бросает и бежит, как только этой что-нибудь понадобится. Уж сколько учу-учу своих детей, чтоб не поддавались на ее притворные улыбки, но и их она вокруг пальца водит. Вон и муж мой, смотрите и не говорите, что не правда - родного сына оставил, а ее на руки взял!