Так не бывает Часть 30

XXX

Анна Михайловна тихонько закрыла за собой дверь, стараясь не разбудить только под утро заснувших домочадцев. Когда позвонили из больницы и сообщили, что Игорь пришел в себя, что на удивление врачей, видимых травм нет, но, правда, нужны еще дополнительные исследования, это обрадовало и несколько успокоило взволнованных Ларису и Вадима, считающих себя виноватыми в происшедшем. Это был их день, начавшийся так прекрасно и так неожиданно закончившийся. Вчера они договорились поехать в ЗАГС, подавать заявление. Игорь повез их на своей машине. После того, как заявление было подано, и счастливые Лариса и Вадим сели на заднее сидение, он предложил заехать в ресторан отметить это событие. Машина свернула на Литейный проспект.
- Стой, останови машину, Игорь, – вдруг скомандовала Лариса.
- Что случилось? – в один голос воскликнули мужчины.
- Ничего не случилось, - смеясь, ответила она, - что, напугала? Видишь, Игорек, витрину с рисунками, это и есть то самое кафе, в котором девушка нарисовала наш с Левушкой портрет. Ты хотел познакомиться с ней, помнишь? Когда еще здесь будем. Вот я и подумала, что можно воспользоваться случаем.
- И то, правда. Вы тут воркуйте, а я на минуту заскочу, - и Игорь отправился в кафе.
Пять минут растянулись в двадцать, тридцать.
Лариса с Вадимом, правда, не очень и заметили этого за разговором. Это потом, глянув на часы, они зафиксировали время: двенадцать часов двадцать минут – роковое время для них всех, а особенно для Игоря
Вышел он какой-то другой, как будто крылья выросли за его спиной. Светился весь ожиданием чего-то.
- Нашел, не поверите, я ее нашел, - только и успел он сказать, садясь в машину.
А тут этот удар, ужасный удар, перевернувший всю их жизнь.
Пронзительный крик Ларисы, звук разбитого стекла и тишина.
Лариса с Вадимом остались совершенно невредимы. А Игорь, сразу ужасно побледнел. Маленькая капля крови заалела у его виска. Он сразу потерял  сознание. Его облик навсегда останется в памяти потрясенной сестры, и по ее рассказу в сердце матери.
«Скорая», милиция. Всевозможные расспросы, и, наконец, больница, где молодые провели долгие часы, пока их почти силой не отправили домой, сказав, что состояние стабильное, и как только будут изменения, им сообщат по телефону, непременно.
И вот, звонок в дверь, какой-то тревожный звонок. Он заставил забиться сердце Анны Михайловны сильнее. Она знала, что молодые поехали подавать заявление в загс, приготовила ужин, накрыла стол и ждала их дома. И вот звонок, но не радость, тревогу она почувствовала в этом звонке.
Заплаканное, бледное осунувшееся лицо Ларисы притянуло к себе все внимание Анны Михайловны.
- Что? – только и смогла она вымолвить.
- Он жив, мамочка, жив, - начала Лариса с главного.
- Авария, понимаешь, мы стояли у обочины, а тут гололед, и встречную машину занесло, и она ударилась по косой, как раз в ту дверцу, за которой сидел Игорь. Стекло посыпалось. Ранка у него маленькая, маленькая такая, у виска и все, но он без сознания в больнице сейчас. Мы ждали, ждали, пока нас не отправили домой. Но ты не волнуйся, состояние стабильное, они обещали позвонить, если будут изменения. – Лариса замолчала, закончив свой сбивчивый рассказ.
Анна Михайловна тяжело опустилась на подставленный Вадимом стул.
«Я так и знала, я боялась, что что-то может случиться», – побежали мысли в ее голове. – «Не может долго быть все хорошо. Уж, больно все складывалось удачно в их семье последнее время. И у Игоря с Вадимом на работе, и у дочери, наконец, все наладилось в жизни, такая счастливая ходила последние дни, и Левушка здоров».
- Тихо, Лариса, тихо, - остановила она плачущую дочь. – Нельзя нам раскисать сейчас, никак нельзя, и Левушку не разбуди. Уложила я его час назад.
- Давайте подумаем, что понесем завтра в больницу. Вадим, достань сумку серую с антресолей. А ты, Лариса, пойди супчик Игорю свари куриный, разморозь курицу в микроволновке и свари, – продолжила она совершенно спокойным, деловым голосом.
Ее слова как-то сразу успокоили всех. Мудрая женщина знала, что любое горе легче всего перенести в работе, в заботе о любимом, родном человеке, попавшем в беду.
- Господи, пусть будет воля твоя, но будь милосерден к сыну моему, - тихо прошептала она и тяжело поднялась.
Она зашла в комнату сына, в которой все дышало им, все носило следы его мальчишеских увлечений. Стены были завешены его первыми рисунками, по которым прослеживался путь становления его как художника. В углу стояли гантели, со съемными дисками, на стене был прикреплен спортивный комплекс со шведской лестницей и набором эспандеров.
- Мальчик, мой, держись. Тебе трудно сейчас, но ты должен бороться за жизнь свою, должен, ради нас, ради любви своей, должен, – она говорила с сыном, так будто он был рядом с ней.
Анна Михайловна села за стол Игоря. С фотографии, стоящей на столе, на нее смотрела вся их семья: Игорь с Ларисой, еще дети, и они с отцом, молодые, веселые. Снимок был сделан на Черном море, где они отдыхали в пансионате всей семьей. Игорь со снимка улыбался так открыто и спокойно, будто говорил ей:
- Не волнуйся, мама, все будет хорошо.
Анна Михайловна опустила лицо на фотографию и тихо заплакала, дав волю слезам.
- Мама, а вещи какие взять? – спросил Вадим, входя в комнату с сумкой в руках.
Мама, он первый раз назвал Анну Михайловну мамой. Она почувствовала в его голосе столько теплоты и участия, что, не стесняясь слез, подняла на него заплаканные глаза.
- Ничего, ничего, все наладиться, обязательно, - Вадим подошел и обнял Анну Михайловну. – Надо сообщить отцу, - продолжил он. Анна Михайловна вытерла слезы.
- Спасибо, сынок, - тихо сказала она, - ты позвони отцу, скажи, чтобы ехал домой.
Она открыла шкаф, и пока Вадим звонил по телефону и говорил с отцом, в сумку перекочевал спортивный костюм Игоря и стопка его белья.
Все домочадцы были заняты делом, почти не говорили друг с другом, но каждый ощущал другого в касании руки, в прикосновении плеча. Только звонок из больницы, укрепивший надежду, снял напряжение, и все отправились спать.
Анна Михайловна не смогла заснуть. Она тихо лежала, стараясь не разбудить спящего мужа, и ждала, пока светящиеся цифры будильника не покажут шесть часов. Женщина тихо встала, собралась, и вот дверь тихонько закрылась за ней.
На улице за ночь подморозило, и холодный свежий воздух взбодрил ее.
Анна Михайловна шла в церковь. Маленькая, белокаменная с золотой маковкой под золоченым крестом  церковь была совсем не далеко от ее дома. На улице было еще темно, только фонари освещали дорогу редким в этот ранний час прохожим. К церкви она подошла к семи утра, как раз вовремя. Служка в длинном до пят черном пальто открывал дверь храма.
- Что, помолиться пришла, матушка? – участливо спросил он. – Проходи, милая, проходи, сейчас свет зажгу.
Внимание Анны Михайловны привлек звук подъезжающей машины. Из нее вышли две женщины и направились к церкви.
- У них тоже что-то, наверное, случилось, - подумала Анна Михайловна, разглядывая товарок по несчастью.
Одна из них была пожилая, крупная женщина в пуховом платке на седой голове. А другая, сразу притянула внимание Анны Михайловны.
Очень юная, красивая, с заплаканными чуть припухшими глазами, она устремилась в церковь, так быстро, что пожилая осталась далеко позади.
- Здравствуйте, - тихо поздоровалась она с Анной Михайловной.
- Здравствуй, милая, - ответила та.
Что-то общее почувствовали обе женщины друг в друге, одна зрелая, умудренная жизнью, другая юная, только начинавшая познавать эту науку.
- О ком молиться будешь, доченька? – спросила Анна Михайловна.
- О любимом, а вы?
- О сыне.
- Давайте помолимся вместе. Говорят, что такую молитву Бог лучше слышит, – предложила девушка, и они прошли в храм.
В храме горел боковой свет, да несколько свечей, зажженных церковным служкой у икон. Полумраком и тишиной встретила церковь женщин.
Они опустились на колени и стали молиться.
Анна Михайловна благодарила Бога, что сын жив и пришел в себя. Укоряла себя, что редко возносит благодарность Всевышнему, когда все хорошо дома и на работе, забывает о нем, о Его милости. И приходит к Нему только в часы несчастий и бед с просьбами. Вот и сейчас она просила о милости для сына, для дочери, будущего зятя, для любимого внука и опять для сына. Посмотрев на молящуюся рядом девушку, попросила милость и для ее любимого, попросила от всего сердца, пожелав ей и ее любимому счастья и здравия. Она вздохнула и взяла девушку за руку, та улыбнулась ей, сквозь слезы, сверкавшие в свете свечи на глазах, и обе почувствовали, что молитва их общая услышана, почувствовали сердцем своим, душой своей, как что-то легкое, невесомое коснулось их и улетело.
И не знали они, что молятся об одном человеке, что любят одного и желают здоровья одному и тому же, и что для одной он сын, а для другой любимый.
- Оленька, нам пора, - тихо сказала подошедшая пожилая женщина, коснувшись плеча девушки.
Та, поддавшись порыву, стремительно поцеловала Анну Михайловну в щеку и пошла к выходу.