Как я бросил дзюдо и влюбился в свободу

Я поздно начал заниматься дзюдо, в шестнадцать лет, и на соревнованиях в своей весовой категории был совершенно беспомощен против уже опытных борцов. Да и на тренировках бывало не сладко. К примеру, на одном из тренировочных выездов, где под полсотни ребят из разных коллективов боролись друг с другом, я остался без пары. Это было в радость — семь боёв по пять минут с минутным перерывом выматывали меня основательно: к тому времени я уже курил. А тут смотрю — и второй спарринг можно откосить. Супер!

Не тут-то было. Парень лет на десять старше меня, с чёрным поясом, поманил пальцем. Я не поверил — оглянулся: позади никого. Точно меня. Пришлось идти.

Я так не летал никогда в жизни. Через пару минут перемещений моего тела во все стороны и во всех плоскостях он участливо осведомился о моём самочувствии. Но я был гордым и получил сполна. После этого спарринга наш тренер, который всё видел, отпустил меня с тренировки, сказав, что, пожалуй, мне достаточно.

А ещё — с тех же шестнадцати мои приоритеты начали понемногу, но неотвратимо меняться. Я начал засматриваться на девчонок, попробовал пиво — и всё это оказалось куда интереснее, чем возня с другими потными ребятами на татами. Тренировки пять дней в неделю не оставляли возможности совмещать приятное с полезным, и зависть к ребятам, беззаботно развлекавшимся целыми днями во дворе, постепенно накапливалась. Всё это привело к тому, что я начал прогуливать, но бросить не решался — не хотелось в очередной раз разочаровывать отца. Помог случай.

Класс, наверное, восьмой. Весна. Время, когда меньше всего хочется проводить часы в пропахших потом залах. Столько соблазнов вокруг. Я ещё юный и бесшабашный.

Одним из моих увлечений была настольная карточная игра Magic: The Gathering, или просто мэджик. В  центре был даже клуб, где мы собирались, играли, устраивали турниры.

В один из дней я решил, что вместо тренировки поеду именно туда. В сумку, под кимоно, сложил свою колоду и «обменник». Я выбрал мэджик, потому что это была другая реальность — шум, азарт, карты, где не нужно было бороться с телом. Только с удачей и чужими мозгами. Я, окрылённый, предвкушающий карточные баталии, вылетел из квартиры и понёсся вниз по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек.

Я ещё не знал, что моя последняя партия в мэджик уже была сыграна — клуб вскоре закроется.

На втором пролёте я подскользнулся на чьей-то вафле (так мы называли плевок с соплёй — простите за подробности) и рухнул, неудачно подвернув под себя ногу. Резкая боль пронзила правую конечность, но на этом всё. Вроде бы легко отделался! Резво вскочил — и тут же, с матерным вскриком, рухнул обратно. Встать на правую ногу повторно я не смог. Помню, стоял на одной ноге в растеряности, тело уже бросило в пот, и понимал — до двери не допрыгаю. Не в таком состоянии — больно не было, но силы куда-то ушли. Мобильника я не имел — это ещё считалось роскошью.

К счастью, в гостях был мой дядя Дима. Услышав восклицание (оказалось, выругался я очень громко), выглянул на лестничную клетку, спустился, занёс меня домой, уложил на кровать и перебинтовал эластичным бинтом. Нога начала быстро опухать, пульсировать, в общем, доставлять ощутимый дискомфорт. Было решено ехать в поликлинику на рентген.

Этим занялся отец — взвалив меня себе на спину, словно я наездник, спустил с пятого этажа, усадил в машину и повёз. Было очень не по себе: хоть и сильный, но всё же стареющий отец тащит меня на себе. Тем же способом он протолкнулся со мной к доктору, сквозь бурчание вездесущих старушек, которых мы жестоко зовём бабками.

Мне было стыдно. Вроде бы и причина есть обойти очередь, но воспитание шептало, что я неправ. Оно и сейчас порой мешает, ставит палки в колёса — зато мне нечего стыдиться.

Доктор посмотрел снимок и сказал: трещина малоберцовой кости, над пяткой, нужно накладывать гипс. Спустя каких-то двадцать минут отец вынес меня в свеженьком белом гипсе до колена и отвёз домой.

Две недели я скакал аки сайгак по квартире на одной ноге, но большую часть времени лежал в кровати и играл в PlayStation. За мной ухаживали — кушал прямо в кровати, словно барин. Райская жизнь, да и только. Впервые за долгое время ощутил вкус свободы и вспомнил, как много времени, оказывается, в сутках.

С каждым днём в голове всё крепче сидело: не хочу.

В итоге заставить себя вернуться на пятидневные тренировки я не смог. Папа не ругался. Просто кивнул. Но я видел — ему было жаль.

Если разобраться, я и согласился-то на всю эту авантюру с дзюдо потому, что делать особо было нечего — на районе, куда мы переехали, я почти никого не знал. А главное — хотелось угодить отцу.

Помню даже, как это произошло. Захожу домой, отец сидит за газетой и говорит:

— Прочитал тут объявление. Набор в группу по дзюдо. Не хочешь?

Он, будучи в юности фанатом спорта, постоянно хотел пристроить меня в какую-нибудь секцию — убрать, так сказать, с улицы. И часто закидывал удочку именно такими фразами. В тот раз я согласился. Просто настроение такое было. Может, подумал, что он забудет. А когда не забыл — взял и пошёл. Слово-то надо держать.

Больше я спортом не занимался. Это была не первая попытка, но такая же провальная, как и предыдущие.

Кимоно, которое купил мне отец, пожелтевшее, лежит дома до сих пор. Как напоминание о том, что я его подвёл. Почему-то оно мне дорого. Хотя, если разобраться — я знаю, почему. Просто говорить об этом до сих пор неприятно. Папа купил его, находясь в стеснённых обстоятельствах, за приличную сумму. Эти деньги он мог бы потратить полезнее. Но вложил в меня.

Что ж, как вышло — так вышло. Победила улица, и думаю, это именно та школа, которая мне была нужнее.