Юбилей Чипа или новые приключения старого Чиполино

                60
Утро Кукурузки началось с оглушающего звонка будильника.
Дел на предстоящий день Кукурузка запланировала предостаточно. Она не могла представить себя на обочине событий. Пусть больше не занимается культурным наследием! Обидно, несправедливо, иногда хочется плакать! Что ж, переживёт!  Но даже на секунду Кукурузка не хотела пред-ставить, что кто-то из других репортёров донесёт до общественности более интересные подробности такого скандального дела, как исчезновение барончика Апельсинчика.
Зеркальце отразило милую энергичную особу без видимого наличия проблемных ситуаций, так сказать, дежурный образ. Первым в списке дел значилось посещение Чипа. Визит предстоял дежурный. Рассчитывать на какую-то более-менее интересную информацию не приходилось. Если повезёт, то некоторые уточняющие детали. Но, как приглашённый гость, Кукурузка считала своим долгом навестить семейство Чипа и обозначить свою сопричастность к их проблемам.
Семейство Чипа оказалось в полном сборе. Сразу поразила тишина в доме: ни обычных криков, ни смеха, ни топота, ни музыки, даже телевизор не работал. Чипча с невестками, негромко переговариваясь, мыли посуду.
Чип принял Кукурузку равнодушно, не проявив особых эмоций по поводу её появления. Создавалось впечатление, что ему всё равно, кто посещает его дом, зачем и с какими намерениями.  Он как бы отделил себя от действительности и безучастно наблюдал за происходящим с ним со стороны.
На стандартные вопросы о самочувствии и здоровье Чип отвечал односложно, не вдаваясь в подробности. Чипча осторожно присела рядом с Чипом, кивками головы подтверждая его слова.
Периодически Чип впадал в плаксивое состояние.
– Откуда-то поддельные пригласительные билеты! Как мне всё надо-ело!  Я сам не понимаю, что произошло и происходит.
Как опытный репортёр, Кукурузка поняла, что её миссия выполнена формально, в рамках предлагаемых обстоятельств.  Ей не хотелось оставлять о себе мнение как о надоедливой и скучной особе. К тому же удручённый вид Чипа вызвал у неё прилив искреннего сочувствия и напоследок захотелось отвлечь его от назойливых мыслей.
– Не будем о грустном, – заявила она, тряхнув хвостиком. – Расскажу Вам об одном эпизоде своей деятельности, связанной с семьёй Апельсинов. Я долгое время занималась культурным наследием. В период под-готовки одной из передач я познакомилась со старой бароншей Апельсиншей. Любопытная, скажу Вам, особа. У неё хороший вкус и отменное чутьё на истинно ценные и красивые вещи. Вы не были, кстати, на выставке старинной посуды из коллекции баронов?
– Нет, – казал Чип. От Кукурузки не ускользнул проблеск некоего интереса в глазах Чипа.
– А на меня она произвела огромное впечатление, - продолжала развивать тему Кукузрузка. – На выставке были представлены, не побоюсь сказать, уникальные вещи. До сих пор, когда я вспоминаю увиденное, меня охватывает чувство благоговения перед мастерами прошлых лет. У Апельсинов служили отличные мастера. Но, что интересно, коллекция производила впечатление разрозненных предметов. Красиво, оригинально, необыкновенно познавательно, но у многих посетителей выставки воз-никло чувство отсутствия целостности.
– Интересно, сказал Чип. – И почему?
– Что, почему?
– Коллекция не была представлена полностью?
– Увы! Отдельные разрозненные экземпляры. Баронша всячески из-бегала вопросов. Она прочла целую лекцию об искусстве, надо сказать, интересную, но в лекции не содержалось значимой информации относительно её фамильной коллекции. На меня она произвела впечатление свое-образной дамы с широким кругозором и отшлифованным умением наводить тень на плетень.
– Да уж! – громко сказал Чип, вздохнув. – А куда коллекция делась потом?  Она где-то экспонировалась ещё раз?
— Вот, тут самое интересное. Когда коллекцией заинтересовались эксперты, она исчезла из поля зрения.  То говорили, что она экспонирует-ся за границей, то её спрятали, то украли, то разбили. В общем, версий оказалось предостаточно. Но ни одна из них не была ни подтверждена, ни опровергнута. На мой взгляд, поняв истинную ценность посуды, Апельсинчики её надёжно спрятали. Повторяю, только на мой взгляд.
– Но экспозиция была?
– Да, я сама принимала участие в презентации, и народа на выставке было полно, – удивилась Кукурузка неожиданному вопросу.
– Очень интересно, – Чип встал с кресла и подошёл к окну.
– Он что-то знает, – мелькнуло в голове Кукурузки. Надо же, вы-ставка старинной посуды! Как неожиданный поворот сюжета!  Интересно, что Чипу известно о фамильных ценностях Апельсинов?  Она очень боялась выдать охватившее её возбуждение и тем самым спугнуть Чипа, на этот раз окончательно.
- Вы тоже интересуетесь старинными вещами? – осторожно спроси-ла она.
– Отчасти, некоторыми, – буркнул Чип, погружённый в водоворот мыслей.
Кукурузка несколько минут сидела, наблюдая за Чипом.
 — Значит, сервиз! – развернулся на повороте Чип.
– Да, – сказала Кукурузка, тщательно подбирая слова. – У многих сложилось впечатление, что на выставке были представлены фрагменты большого сервиза. Во всём этом чувствовалась некая загадка, даже тайна. Уж очень необычна и оригинальна была коллекция. Я бы сказала, мастер, создающий подобные вещи, имел специфический взгляд на искусство и на жизнь вообще.
– Предметы сервиза были какими-то необычными? – заинтересовалась Чипча.
– В своём большинстве, да, – произнесла Кукурузка. – Необычный дизайн, загадочные узоры. Но это ещё не всё. Сервизы имели необычный набор предметов, например, чашу для полоскания пальцев. Опускаешь в специальные отверстия в крышке чаши пальцы и сосредотачиваешься на предвкушении еды и приятного общения. Затем прочищаешь уши и нос, показывая, что готов к таинству вкушения пищи. Затем вытираешь руки салфеткой, которую вытаскиваешь из специальной салфетницы в виде нераскрывшегося бутона. В общем, сплошная символика. Нам о ней баронша Апельсинша рассказывала, обстоятельно и со знанием дела. Если и привирала, то очень красочно.
- Чего только в жизни не бывает, – покачала головой Чипча.
- Тайна, тайна…, - пробормотал Чип. – Мы из всего склонны делать тайну. Тайны придают нам социальной значимости в силу возникающего интереса к их разгадкам и личностям разгадывающих.
– Пожалуй, Вы правы, – согласилась Кукурузка. – Но тайны также и расцвечивают нашу жизнь, делая её более интересной, насыщенной и полноценной.   
– Вы тоже мечтаете пролить свет на некоторые тёмные пятна!? Ну, да, профессия обязывает. В результате и собственная значимость повысится.
Кукурузка поняла, что в данной ситуации обижаться просто глупо.  Она быстро спрятала микрофон в сумку и миролюбиво сказала: - А ведь я поняла, что тема загадочного сервиза Вам знакома. Почему бы нам про-сто по-дружески не побеседовать. Каждый из нас что-то знает и может рассказать, мои сведения могут принести пользу Вам, а Ваши помогут мне. Никогда не знаешь, какие сведения и в какую минуту могут сыграть решающую роль.
Чип немного подумал. Кукуруза, хотя и слыла особой эксцентричной и эпатажной, но в умении подбирать факты и анализировать их ей не откажешь. За внешне легкомысленной оболочкой проглядывал образ опытного репортёра, в запасниках которого множество разных и разнообразных сведений.  В том, что тема посуды возникла не в первый раз за последнее время, Чип усмотрел определённый смысл, некий знак.  Он громко вздохнул и собрался с мыслями. А поскольку мыслей оказалось много, то и сбор их не-сколько затянулся. Кукуруза вежливо ждала.
– Чипча, принеси нам кофе, и покрепче! – крикнул Чип. Он уже давно не пил кофе, тем более крепкий.  Но установленные правила всегда можно нарушить, если очень хочется.
Кукурузка нарисовала на листочке несколько символов, наиболее часто повторяющихся в узорах сервиза, и рассказала об их значении.  Чип поделился сведениями, полученными от Фасолинки.
– Невероятно! – восклицала Кукурузка. – Дерево слопать! Это вам не пучок петрушки!
– Да, богатырского сложения был прадед, – подтверждал Чип.
– А о рукописях никому ничего не известно? – уточнила Кукурузка.
– Нет, – вздыхал Чип. – В том-то и интрига.
На прощание Кукурузка не смогла удержаться от рвущегося наружу вопроса: – Я допускаю, скорее уверена, что мог иметь место факт фальсификации гибели барончика. Тщательно подготовленный цирковой фокус. Но, неизбежно возникает следующий вопрос – кому это понадобилось? Причём нужно до такой степени, чтобы решиться увязать два крайне разноплановых события, трагедию смешать с фарсом самым циничным образом.
— Значит, кому-то очень нужно, – сказал Чип, чувствуя, что всё-таки начинает раздражаться. Почему она упрямо не хочет понимать оче-видные вещи, впрочем, как и многие другие в последнее время.
– Любопытно, крайне любопытно, – подумала Кукурузка, постояв на крылечке. – Нужно найти старый репортаж о выставке посуды и посмотреть на него под другим углом зрения.
Она сделала соответствующие пометки в блокноте и отправилась по делам соответственно составленному плану, а именно на презентацию модной одежды Черёмухи.
                61
Редисея сидела в маленькой тёмной комнате и плакала. Давно она так не плакала.
Последние две ночи почти не спала, осунулась и никак не могла решиться нанести визит Чипу. Она тщательно выискивала веские при-чины, чтобы его отложить. Обстоятельства требовали, конечно, участия в делах старого друга. Но как же Редисее не хотелось совместных воспоминаний о происшедшей трагедии, совместных слёз и заверений в поддержке. Она боялась необходимости утешать и выглядеть при этом неискренне.
Многим казалось, что в жизни Редисеи Редьевны не было никаких проблем. В реальности дела обстояли иначе. Затруднения возникали постоянно, но характер у Редисеи стойкий и проблемы она привыкла решать сама, каких бы трудов ей это не стоило. Главное и основное качество, которым сама Редисея очень гордилась – трудолюбие. Трудилась она много и упорно, что и отражалось в результатах.
Редью Редьевну давно не устраивала собственная внешность, что заставляло известную на весь мир учёную даму вздыхать по утрам и вечерам (днём было абсолютно некогда). При всей своей занятости Р-дья Редьевна успевала пролистывать между делами массу журналов: научных, полунаучных и популярных - в поисках средств по остановке разрушающих воздействий времени на собственный организм. Фотографировалась Редья Редьевна каждую неделю, придирчиво сравнивая снимки. Результаты многочисленных тренировок, массажей, кремов весьма экзотического содержания, безусловно, сказывались на внешности, но не в той степени, как хотелось бы. На снимках представала стройная подтянутая женщина с выразительным взглядом больших глаз, ухоженной кожей и блестящими волосами. Несомненно, Редья Ре-дьевна выглядела значительно моложе своих лет. Но ей хотелось большего, намного большего. Ей хотелось ошеломляющего эффекта. Или просто напросто обратного отсчёта возраста. Она вновь хотела стать, точнее, выглядеть, нет, вернуться в тело юной Редисочки, коей, как она считала, оставалась в душе.
Результатом изучения большого числа специфической литературы явилось издание книги методик по омоложению под псевдонимом Ирисида.  Редья Редьевна тщательно охраняла свой болезненный интерес к проблеме от посторонних глаз и ушей. Она изрядно устала от постоянной работы с источниками знаний и уже не предполагала, что встретит нечто новое, как ей на глаза совершенно случайно попалась маленькая брошюрка под названием «Редкие элементы и их роль в повышения качества жизни». Сначала нехотя, но постепенно всё более и более увлекаясь, Редья Редьевна прочла брошюрку за один присест. В тексте было изложено немало не просто любопытных, а интригующих фактов. Отложив брошюрку, она глубоко задумалась. Нет, изложенная концепция не шла вразрез с её собственными наработками, но здорово дополняла. У самой Редьи не раз проскальзывали некие подобные соображения, но не хватало фактов, теории, да, если начистоту, то элементарных знаний.
В течение нескольких дней Редья Редьевна переосмысливала про-читанное, тщательно раскладывая по полочкам полученные новые сведения. Каждый элемент, о котором говорилось в брошюре, классифицировался по следующей схеме: характер и сила влияния на организм; условия наиболее благоприятного воздействия (день по лунному и солнечному календарю, время суток, сопутствующие ингредиенты, тип организма); частота наличия соответствующего элемента в природе и наличествующая технология извлечения его из соединений.
После завершения нелёгкого процесса классификации выяснился любопытный факт: одним из самых ценных элементов являлся левиций, но он же и был самым редким, практически не встречающимся в свободном виде.  У автора брошюры имелось интересное предположение относительно распределения левиция в верхней части земной оболочке, и связывал он такое расположение   с бомбардировкой Земли метеоритами в неспокойную геологическую эпоху. По его теории левиций в определённых соединениях располагался в верхних слоях почвы очень тонким слоем, которые в последнее столетие катастрофически разрушаются вследствие катаклизмов техногенного характера. Процесс представлялся автору необратимым, что вызывало массу сожалений в связи с безвозвратно утрачиваемым ценным материалом, необходимым для оздоровления населения планеты. Таким образом, на весьма печальной ноте автор заканчивал изложение материала, что заставило Редью Редьевну даже всплакнуть после прочтения последней странички.  Дело в том, что её необычайно поразила теория микровзрывов молекул левиция в организме, избирательно уничтожавших отжившие клетки и вредные образования, и запускающих механизм образования молодых. Автор предполагал, что изменения будут происходить на генетическом уровне. Несомненно, речь шла о прорыве в новую область, представляющуюся до сих пор закрытой.
– Я предполагала нечто подобное, – шептала, потрясённая Редисея, постоянно протирая очки, потевшие от набегающих слёз. – Я предполагала некий пусковой механизм преобразований организма. Оказывается, вот чего не хватало в моей программе.
Вытерев слёзы, она ещё раз более внимательно прочла все страницы, в которых встречались упоминания о левиции, и значительно расширила познания. Левиций в давние времена встречался почти повсеместно, оказывая положительное влияние на растения, и опосредствованно на животный мир. Постепенно, по мере развития техники, верхний слой почвы стал разрушаться, левиций, соответственно, вымываться и распыляться, а потому его влияние на мир живых организмов катастрофически падать. Однако, далеко не всё так безнадёжно, считал тот же автор. Конечно, левиций и вымывается, и распыляется. Но!... Вымываясь и распыляясь, левиций может создавать новые самые разнообразные соединения, что зависит от конкретной местности. В некоторых местах он по непонятным пока причинам может концентрироваться практически в чистом виде, на что могли указывать ряд факто-ров.
Указанный ряд факторов необычайно вдохновил Редью Редьевну и стимулировал её на поиски таинственного и столь жизненно необходимого ей ливиция.  Конечно, дело оказалось не из лёгких. Но мало, какие препятствия могли сдержать напор целеустремлённой Редьи Редьевны. Целеустремлённость, помноженная на невероятное трудолюбие и наработанные годами связи, могла пробить любые стены и практически всегда пробивала.
Редья Редьевна не привыкла пасовать перед трудностями. Некоторые действия приходилось порой всё же откладывать в долгий ящик в силу сложных жизненных обстоятельств, но случай оказался не тот. Речь шла всё-таки о сохранении молодости.
После многочисленных мытарств, занявших немало времени, Редье Редьевне повезло. На одном из симпозиумов она встретилась и подружилась со специалистом широчайшего профиля, который числился главным технологом на мусороперерабатывающем заводе, но основной спектр его интересов лежал далеко за пределами переработки мусора. Он также интересовался редкими элементами и помог ей составить кар-ты возможного распределения ливиция в настоящее время. Вывод к-зался сначала невероятным. Получалось, что относительно большое количество левиция могло скопиться на участке, где располагалась огромная свалка бытовых отходов на территории соседнего государства, буквально на границе.   
Дело оставалось за малым - перейти границу и исследовать состав почвы под многолетними мусорными залежами. Официально запрос выглядел, мягко говоря, странновато: копаться в мусоре соседнего, почти дружественного государства. Нежелательных вопросов могло быть великое множество, чего хотелось бы избежать.
Редья Редьевна на какое-то время приуныла, стали проявляться даже признаки депрессии: раздражение, бессонница, отсутствие аппетита. На помощь, как всегда, пришёл случай.  Позвонила давняя приятельница Черёмуха. Она просила принять её хорошего друга, подающего большие надежды в области народной медицины, на стажировку должным образом.
Поддавшись мимолётному порыву, осторожная Редья Редьевна постепенно изложила суть проблемы Черёмухе, не вдаваясь, однако, в конкретные детали дела.
– Всего-то, - рассмеялась та. – Да завтра же лучшие землекопы нароют тебе сотню образцов, которые я пришлю со стажёром. Причём, ни одно лишнее лицо не окажется в курсе дел, уверяю тебя.
На том и порешили. Чтобы не волновать Редисею, Черёмуха не сообщила о недавнем инциденте на мусорной свалке. Группа неизвестных лиц два месяца назад была задержана на той границе с пятью большими мешками керамических черепков. Ответы задержанных на вопросы, зачем эти черепки понадобились, выглядели мягко сказать странновато. Все как один твердили, что решили устроить мозаичный пол, для чего и набрали осколков старой посуды.  А эти осколки обладают особыми отражающими солнечные лучи свойствами. Дескать, ин-терьер помещения сразу облагораживается. Ничего толком не выяснив, решили задержанных всё-таки отпустить, ввиду нулевой материальной ценности содержимого мешков. Однако, установили за ними наблюдения средствами внутренней агентуры Послелимонии. Пока наблюдение интересных результатов не принесло. Действительно, у одного из за-держанных в гостиной появился мозаичный пол, который ярко блестел в лучах заходящего солнца, потому что окна гостиной были ориенти-рованы на запад. 
– Что же у нас происходит, чего я не знаю? Почему-то возрос интерес к отходам именно в нашей стране! – со смешком проговорила Черёмуха, но обещание полностью выполнила.
Позже Редья Редьевна иногда жалела об излишней откровенности, но дело было сделано. Образцы прибыли в Послелимонию в лучшем виде, пронумерованные с точным указанием места и глубины от-бора. Но, самое главное, практически во всех содержался левиций. Пусть в микроскопических дозах, но левиций! Тот самый левиций, который давал надежду на создание принципиально нового средства для омоложения организма. Не подвёл специалист широчайшего профиля. Редья Редьевна пребывала в состоянии эйфории. Работа впереди пред-стояла колоссальная, необходимо было выявить принципы и дозировки использования левиция, но желание работать превалировало над всеми проблемными ситуациями. 
Поиски левиция, конечно же, увенчались успехом, иного просто быть не могло. Редисочка рыдала над пробиркой с жидкостью желтовато- серого цвета, в которой содержалось полтора миллиграмма чистого левиция. При том она не знала, что делать дальше. Инструкций по применению на руках не было и не предполагалось. Знание оказа-лось из разряда то ли закрытых от посторонних глаз и ушей, то ли не-достаточно изученных явлений.  Редья Редьевна стояла на пороге открытия, но не видела той самой заветной двери. Её-то и предполагалось искать на ощупь. Значит, предстояла череда сложнейших и длительных экспериментов, для которых требовалось гораздо большее количество левиция. При этом эксперименты должны быть строго засекречены. Даже своих подчинённых Редисея не вводила полностью в курс дела.
                62
О её научной деятельности говорили, а, точнее сплетничали все, кому не лень. Причём, самыми осведомлёнными оказывались те, кто к науке и отношения никакого не имел. Слухи возникали периодически и затрагивали то один, то другой аспекты её деятельности, что не столько мешало ей, сколько досаждало.
Сама она в возникновениях слухов, в первую очередь, винила Ре-па. На то имелись определённые основания. В юности Редисея Редьевна мечтала о научной карьере. В момент выбора направления научной деятельности её заинтересовали вопросы общего оздоровления организма. Вот тогда она и сошлась тесно с бабкой Репа. Старая Репка выглядела просто замечательно по сравнению с её сверстницами. Крепкая моложавая особа с цепким умом и хорошей памятью обладала обширными знаниями в области народной медицины и активно применяла их на практике. Уникальные методики очень заинтересовали Редисею.  Она изо всех сил старалась быть полезной Репке и как губка впитывала новые для неё знания. Редисея прекрасно понимала, чего хочет, и чётко продумала собственное жизненное направление. Она мечтала создать народную клинику, которую и возглавит.
Сначала совместная деятельность Редисеии и старой Репки протекала очень дружно и слаженно. Редисея защитила кандидатскую диссертацию. Сколько же опытов было поставлено и сделано выводов! Сколько стен пришлось пробить собственной головой! Через какие пороги только ни пришлось переступать! Она преодолела многое, чем и гордилась.
Со временем острыми углами начали выпирать другие вопросы, которые и являлись краеугольными камнями продуманной Редисеей теории. Результаты впечатляли, но хотелось намного большего, хоте-лось грандиозного открытия, открытия мирового значения. Много бес-сонных ночей провела Редисея обдумывая, с чего бы подступиться к вопросу, веками мучившему учёных. Своими соображениями делилась она и со старой Репкой.
– Э! – замахала ручками Репка. – Такая тема, что большие мозги нужны. Вроде, многое известно, но больше неизвестно.  Главное, в кучу собрать хорошо бы, но не стоит, говорю тебе, не стоит, сама запутаешься, других запутаешь, – Репка всегда выражалась несколько туман-но. Мы всегда будем знать меньше того, чего не знаем.
– То, что мы собрали, в определённой степени способствует развитию вопроса, - рассуждала Редисея.
– Конечно, способствует, – соглашалась Репка. – Но, работа больно большая и кропотливая. Многим работать нужно, с хорошей головой и деловой хваткой. Помощь нужна.
– Какая помощь, от кого? – развела руками Редисея. - Лаборантам раз пять нужно напомнить, чтобы посуду как полагается по стандартам вымыли.
– Да не о том я! – отмахнулась Репка. – При чём тут твои лаборанты? Тут подсказка нужна от большого ума головы. Я о рукописях! Тех самых! Мастера своего дела писали, и продиктовано им свыше, это точно. Раскрыли они секреты и здоровья, и молодости, и ещё много чего. Да спрятали.
– И где они? – Редисея напряглась.
– Так тебе и сказали, где они. Можно только предположить.
– Давайте, предположим! – предложила Редисея.
– Отвяжись, Редисейка. Ничего путного всё равно не выйдет, мае-та одна. Не хочу я в большие сомнительные дела лезть. Раз спрятали, значит резон в том был.
– Почему? – на глазах Редисеи от досады на непонятную упёртость Репки выступили слёзы.
– Не спрашивай больше. Всё равно не скажу. И что знаю, не скажу, и, что не знаю, тем более. Одно упоминание о нём может вызвать неприятности.
– О ком?
– О великом учёном-затворнике.
– Великом учёном-затворнике…, – с благоговением повторила Редисея.
Только бабка Репка действительно сдержала слово и ничего не сказала больше. Но слова о великом учёном прочно засели в голове Редисеи Редьевны. Некоторое время она перестала качественно питать-ся, спать и выполнять другие жизненно важные функции. Она постоян-но думала о рукописях и о том, что несправедливо прятать их от глаз учёного сообщества. Учёное сообщество она ассоциировала, в основ-ном, с собой.
Конечно, Редисея иногда пыталась в разговорах с бабкой Репкой вернуться к теме рукописей. Но бабка Репка вдруг повела себя весьма странно. Во-первых, она стала очень агрессивной; во-вторых, плохо спать, во сне дёргать всеми конечностями и выкрикивать на весь дом: - Бава! Мава! Асуса!
Домочадцы переполошились. Особенно испугала их зловещая «Асуса». Естественно, изменившееся поведение бабки связали с пребыванием в их доме настырной Редисеи.
Тогда за дело взялся Реп. Поскольку он только готовился к политической карьере, то светских манер приобрести не успел, и разговор с Редисеей состоялся в истинном неприглядно народном стиле.
– Отвянь от бабки! –   предупредил Реп Редисею буквально на пороге доме. – Не о чем тебе с ней больше говорить. И так, взяла, что могла! Присосалась тоже!
Редисея только собралась открыть рот, чтобы сказать, что взяла она меньше, чем дала, поскольку во всём помогала бабке Репке. Но ни-кто её слушать не собирался.
– Появишься здесь ещё раз – руки-ноги переломаем и скажем, так и было! И, вообще, уроем! Асуса прямоходячая! – выражение лица Ре-па при этом разговоре не могло быть названо интеллигентным и доброжелательным. Он только учился скрывать истинные чувства за мас-кой вежливой отстранённости.
То, что её назвали «Асусой прямоходячей» стало самым большим оскорблением для Редисеи. Впрочем, если подумать, то «Асуса криво-ходячая» была бы ещё обидней. 
На такой неэстетичной ноте закончилось общение Редисеи и баб-кой Репкой, которая постепенно успокоилась, перестала пугать окружающих криками по ночам, но желания продолжить общение с Редисе-ей не высказала, более того, стала его избегать. Так их пути разошлись.
Защита докторской диссертации Редисеи долго оттягивалась по ряду причин и состоялась только после очередного переворота. Постепенно тема рукописей отошла на задний план. Редисея увлеклась организаторской деятельностью, в чём и преуспела. После долгой беготни по инстанциям (а ещё говорят, Чип поддерживал!) она открыла клинику народной медицины, о которой упорно все годы мечтала, совсем не-большую, но уютную в центре города и продолжала потихоньку заниматься исследованиями в избранном направлении.   
Тихо и незаметно ушла в мир иной бабка Репка, унеся с собой тайну великого учёного-затворника, отошёл от государственных дел круглоголовый Реп, выросло целое поколение целителей (некоторые из них были даже талантливы), но не удалось Редисее вплотную приблизиться к тайне великого учёного.
Да, она изобрела уникальное средство, потратив огромное количество времени на изучение воздействия на организм, как компонентов элексира по отдельности, так и в комплексе! Проведена невероятно большая работа. Но в правильном ли направлении двинула Редисея науку? Хоть и нечасто, но посещали Редисею сомнения. Что имела в виду старая Репка? От чего предостерегал Мастер? Где они, те рукописи? Как ей не хватало общения с Мастером!
– Зря я настойку Чипу в подарок преподнесла! – в очередной раз ругала себя Редисея. Напрасно она убеждала себя, что настойка про-шла несколько проверок и одобрена министерством здравоохранения. Опытным путём была доказана, если не великая польза, то полная без-вредность. Всё равно на душе Редисеи, как говорится, кошки скребли.
А причиной была усовершенствованная формула настойки. Не-значительно, но всё же. Получалось, что она начала широкомасштабный эксперимент без согласия пациентов. Теперь начнут совать нос в её дела с разными проверками, что совсем не ко времени. Как же неудач-но сложились обстоятельства! Точнее, теперь уже она их сложила.
Она успокаивала себя тем, что препарат в цистерне содержался в ничтожном количестве. Но успокоиться не получалось.
               
                63
Утро Картошиной началось поздно. Она проснулась к обеду с ощущением, будто не спала, а всю ночь решала задачи с неверными исходными данными, причём поняла это перед самым пробуждением.  Решительно вскочила с кровати, пытаясь привести мысли в рабочее состояние.
В доме было тихо, но замечательно пахло кофе. Значит, Петрушка уже здесь. Картошина осторожно встала, подняла прочитанный за ночь детектив и вышла на кухню. Петрушка, как никто другой, могла помочь ей разобраться в запутанных лабиринтах происходящих событий.
 Но Петрушка с утра пребывала не в духе. Ей не нравилась погода, передачи всех телевизионных каналов, собственная внешность и отсутствие внимания со стороны поклонников, что она и высказывала, занимаясь приготовлением завтрака.  Поэтому, советы Петрушки в данный период времени носили пессимистический характер.
– Если хочешь услышать моё мнение, то Чипон, на информацию от которого ты возлагаешь огромные надежды, абсолютно пустая политическая фигура, – раздражённо бросила она. – Не понимаю, что ты хочешь вытянуть из этого старого зацикленного идиота. В лучшем случае он вспомнит, в какой палате находился в годовщину десятилетия революции и какой вид обозревал из окна. И потом, при его общей озлобленности встречаться с ним просто опасно. Я бы не рискнула, скажу честно.
– У меня нет другого выхода, я теперь полностью принадлежу идее новой книги! Должен же быть хоть какой-то смысл в происходящем! Я вижу этот смысл в закулисных политических играх! – с пафосом заявила Картошина. – В жизни Чипона просматривается трагическая нить, за которую я хочу потянуть. Мне кажется, начнёт разматываться интересный клубок. Так что, я уже наполовину в пути.
– Иди, разматывай! – отмахнулась Петрушка. – Только не говори потом, что я тебя не предостерегала. - Петрушка вела себя агрессивно, но, поскольку в голове Картошиной складывалась определённая схема действия, она перестала обращать внимание на перепады настроения Петрушки. Картошина усиленно сортировала отдельные фрагменты послед-них событий. В итоге получалось нечто, похожее на лоскутное одеяло, занимательное в своей пестроте и насыщенности красок. Каждый фрагмент этого одеяла должен нести определённый глубинный смысл.
64
Кукурузка прибыла на место за несколько минут до начала пока-за. В полутёмном зале звучала тихая приятная музыка. Собравшаяся публика выглядела респектабельно, но несколько однообразно. В одежде зрителей преобладали тёмно-серый и чёрный цвета. Запоздало осознав неуместность ярко-зелёного платья, Кукурузка пошарила в сумке и вытащила чёрную ленту, которую держала там на всякий случай. В фойе она быстро заплела хвостик в косичку и закрепила чёрную ленту на рыжих волосах. Получился умеренно траурный вариант. Свободных мест оказалось достаточно много, и Кукурузка уселась поближе к сцене.
Показ моделей начался с появления самой Черёмухи в длинном белом платье с крупным чёрным цветком на груди.
– Дорогие друзья! – произнесла она мелодичным голосом. – Со-бравшихся здесь я могу назвать именно друзьями и единомышленниками. В этот день, окрашенный в печальные тона, хочу напомнить вам, что жизнь не стоит на месте, она продолжается. Сохранив в душе па-мять о тех, кто ушёл от нас, мы, тем не менее, продолжаем жить и заботиться о тех, кто остался. Их, кто достоин нашего внимания и заботы, поверьте, не так мало. Соединим же наши усилия в едином порыве и станем чуточку внимательнее и добрее. Начнём менять окружающее пространство в сторону позитива!
– Замечательно сказано, – отметила Кукурузка. – Но с лёгким избытком пафоса.
Сцена между тем осветилась всеми цветами радуги. Лёгкие, почти воздушные девушки скользили по сцене в странных завораживающих нарядах. Обилие цветов, оборок, кружев в диковинном сочетании при-тягивало взгляды, отвыкшие от буйства красок в повседневности.
Кукурузка не ожидала столь феерического зрелища и пребывала в лёгком замешательстве. Сменявшие друг друга манекенщицы демон-стрировали отменное чувство стиля и раскрепощённую фантазию.
– Да, необычное зрелище, сюда стоило привести съёмочную группу, – думала Кукурузка, непрерывно щёлкая фотоаппаратом и за-вистливо поглядывая на коллег с других каналов. – Опять я недооценила информацию.
Зрители в зале оживлённо переговаривались. Необычное зрелище не оставило никого равнодушным. Легко, как по мановению волшебной палочки, менялись декорации и участники шоу. При этом непроизвольно отмечалась некоторая странность в происходящем действии. Некая необычность непроизвольно отмечалась в восприятии: непривычность линий, нестандартность подачи, повышенная чувственность спектакля.
– Так они все инвалиды, вот откуда болезненная фееричность, – Кукурузка даже привстала с места, чтобы лучше рассмотреть очередное дефиле, за что тут же получила строгое замечание. Кукурузка, как зачарованная, досмотрела показ и тут же постаралась пробиться к Черёмухе.
– Да, – сказала Черёмуха. – Именно так. Именно таким образом я привлекаю внимание общественности к проблемам талантливых личностей с ограниченными возможностями. Право на счастье должны иметь все без исключения.
– Я бы никогда не подумала, что можно организовать настолько красивое зрелище, – призналась Кукурузка.
– Годы жизни и раздумий, дорогая моя. – Черёмуха загадочно улыбалась. – А как насчёт моего предложения? Вас не испугало то, что Вы увидели.
– Скорее нет, чем да. Но у меня сейчас голова совсем другим за-бита.
– Понимаю, – выражение лица Черёмухи стало серьёзным. – Я хотела бы поговорить с одним начинающим, но перспективным модельером. Он просто заинтриговал меня. Очень хотела бы встретиться, но, к сожалению, не могу его найти.
– С Вьюнком? – догадалась Кукурузка.
– Именно.
– Я и сама хотела бы с ним встретиться, но, увы, он как сквозь землю провалился после злополучного происшествия.
Кукурузка вышла из здания под впечатлением увиденного. Она понимала, каких затрат требует организация подобного шоу, как оно актуально и необходимо обществу.  Но себя в нём Кукурузка не представляла.
65
Жилище Чипона, увиденное сооружение можно было назвать только так, снаружи походило на неухоженный крестьянский дом дореволюционной эпохи с облупившейся штукатуркой и соломенной крышей, зияю-щей прорехами. На двери висел огромный замок, что могло означать от-сутствие хозяев.   
— Вот, те на! – подумала Картошина и с досады пнула дверь ногой. Та со скрипом отворилась, зазвенел дверной колокольчик.
– Кто там? – что прозвучало примерно, как – Гдо дам?  Картошина не сразу узнала голос. Видимо, Чипон был простужен.
В доме царил полумрак.  Резко пахнуло чем-то остро-неприятным. В голове Картошиной промелькнуло слово «запустение». Она, слегка оробела, вспомнив предостережение Петрушки.
– Однако, что это я? – одёрнула она себя. – Подумаешь, приехала поговорить со старым революционером, кавалером орденов и так далее. Про зацикленного идиота Петрушка, разумеется, сгоряча сказала. Что со мной может случиться? Я здесь по роду деятельности, и мне отнюдь не страшно. Даже, наоборот. Всегда полезно исследовать новый пласт жизни общества.
Присмотревшись, она увидела, что в небольшой комнате находи-лось огромное количество книг.  Перекосившиеся от тяжести фолиантов шкафы, навесные полки на всех свободных участках стен, и даже полки, подвешенные к потолку, не вмещали всех книг. Остальные лежали рядами на полу и на подоконнике, что мешало солнечному свету проникать внутрь помещения. Книги были большей частью ветхими, что могло свидетельствовать о большой их востребованности, как в плане источника зданий, так и вспомогательных элементов интерьера. Картошина перевела дыхание, обилие книг вызывало некое подобие симпатии к их обладателю. Сам Чипон лежал на диване, укрывшись клетчатым пледом. Из дыр пледа высовывались длинные худые ноги в дырявых носках.
– Да, кто бы мог подумать, что брат первого в стране революционера может жить в таких жалких условиях, – удивилась Картошина. – Почему до сих пор никто не интересовался подробностями его личной жизни? Это же сенсационный материал! Настолько сенсационный, что кажется неправдоподобным.  Однако, насколько колоритно данный эпизод может выглядеть при соответствующей литературной обработке!
Картошина топталась в дверях, оценивая впечатления. От неприятных запахов першило в горле. Но делать нечего, не бежать же обратно с зажатым носом, она пришла не за демонстрацией изнеженности и неуважения к хозяину. Она перевела дух и вежливо поздоровалась.
– Чему обязан? – Чипон приподнялся. Он втянул ноги под плед и сел на кровати, обхватив руками острые колени. Взгляд Чипона Картошина охарактеризовала бы как вызывающе колючий.
– Я, собственно, пришла…, – начала говорить Картошина и растерялась. Состояние растерянности она давно позабыла, но почему-то оно накатило именно сейчас, когда казалось совсем неуместным.  Тем не менее, внятно объяснить, за чем пожаловала, Картошина затруднялась.
– Ну, и что Вы остановились, позавчера Вы вели себя гораздо смелее. А от Ваших лозунгов я пришёл в полный восторг. Прямо тащился – как выражается современная молодёжь. Потому и книгу Вашу прочёл.  Вчера от нечего делать читал весь день, когда отбивался от назойливых репертёришек, вдруг вспомнивших про моё существование. Замок вон повесил. Они не догадались пнуть дверь ногой. А Вы оказались догадливее, что говорит о Вашем ярко выраженном авантюризме.
– Спасибо за оценку моих качеств и за то, что прочли мою книгу.
– Не надейтесь! Она мне абсолютно не понравилась. В ней много психологических несовместимостей и казусов. 
– Не может быть! – возмутилась Картошина, продвинувшись на пару шагов вперёд.  – Я имею обыкновение добросовестно продумывать все ходы моих героев.
– Тогда скажите, как может преступник, только что совершивший жестокое убийство с отягчающими обстоятельствами, идти в кафе, старательно выбирать блюда и наслаждаться каждым куском и глотком. Полный абсурд!  Да еда ему в рот не полезет. 
– Почему? – удивилась Картошина. – Он же субъект с отклонениями психики.
– Потому что это физиологически невозможно. Даже для субъекта с отклонениями психики. Понятно?
– Нет, – честно призналась Картошина. Она никогда и никого не убивала в реальной жизни, даже не пыталась.  Но, вот Чипону, пожалуй, приходилось. Революционеры всегда славились безжалостностью к тем, кого считали врагами. Интересно, услышит она хоть один рас-сказ из его героической жизни?
– Мне трудно объяснить Вам очень простые вещи. И ещё один особо поразивший меня казус!  Преступник прячет свои подлинные документы под кроватью в старом носке. При этом у него в доме имеется прислуга. Она, что, никогда пыль под кроватью не вытирала и не стирала личных вещей? Чем она тогда занималась за деньги, которые ей платили?  За что она вообще получала деньги? Или она выполняла другие функции? По-чему тогда на сие обстоятельство нет и намёка?
– Но миллионы моих читателей …, – оправдывалась Картошина.
– Полные идиоты, которые потерялись в этом мире и не знают, чем себя занять, – закончил за неё Чипон.
Картошина, наверняка обиделась бы при других обстоятельствах, но только не сейчас. Контакт с Чипоном должен быть налажен.
– Отчасти я согласна с Вами, – Картошина глубоко вздохнула, спрятав обиду. – Когда раскручиваешь очередной сюжет, иногда упускаешь отдельные моменты из-за нехватки внимания на их доработку. Глаз замыливается и всегда не хватает времени. Я говорю это не за тем, чтобы оправдаться.  Нет, не подумайте. Просто в произведении основные акцен-ты я расставляю на сюжетной линии, разные бытовые мелочи предлагает-ся додумывать самим читателям.  Они их и додумывают по своему вкусу. Есть определённая категория читателей, кстати, довольно значительная, которым это нравится. Так же, как некоторым нравится решать кроссворды. 
– Интересно, – хмыкнул Чипон. – То, что раньше считалось банальным отсутствием профессионализма, теперь претендует на особый жанр литературы.
– Может быть, – умело изобразила наивность Картошина. – Такова жизнь. Она меняется, меняются и формы её отображения. – Последняя фраза ей самой очень понравилась, и она широко совершенно искренне улыбнулась Чипону.
Чипон тоже изобразил некое подобие улыбки. Он уже забыл, когда последний раз общался с представительницами женского пола, а эта смешная тётка с выпирающими в самых неожиданных местах выпуклостями могла хоть на короткое время вывести его из состояния жуткой тоски. Когда-то очень давно его в боевом походе сопровождала одна особа, чем-то похожая на эту сочинительницу. Воспоминание было настолько глубоко задвинуто в глубины памяти, что Чипон сам удивился, что оно ещё сохранилось и неожиданно высветилось. Поскольку воспоминание классифицировалось как приятное, Чипон решил повременить с его детализацией.
– Так, если я правильно понял, у Вас в планах создание нового романа на тему преступления на юбилейном вечере Чипа. Тема весьма серьёзная, и успех практически обеспечен. Но, простите, при чём здесь моя скромная особа?
Картошина очередной раз удивилась проницательности Чипона. Её глаза привыкли к темноте, и она могла внимательно рассмотреть его лицо.  Взгляд Чипона теперь изменился, она охарактеризовала бы как внимательный и оценивающий. Ну, может, совсем немножко чудинки и высокомерности, что, впрочем, придаёт определённый шарм.  Не сбро-сишь со счетов, что он бывший герой и политик.
— Вы сами по себе необычная личность, – произнесла она с избытком пафоса, но Чипон не заметил этого. Ему давно не хватало простого внимания и незатейливого общения. 
 —У меня Вы всегда вызывали повышенный интерес, как личность неординарная и в чём-то эпатажная, – продолжала Картошина, старательно наблюдая при этом за реакцией Чипона.  Развивать разговор в направлении, что Чипона недооценивают, она не решилась. Мало ли какой всплеск эмоций может вызвать подобное заявление. Ограничилась короткой фразой. – Вы как никто можете трезво смотреть на ситуацию.
Фраза оказалась поистине удачной.
— Как никто! – резко выкрикнул Чипон.
Картошина достала блокнот, карандаш и придала лицу выражение внимания с некоторой долей почтительности.
— Меня и интересует Ваш трезвый взгляд на происходящие в обществе процессы, вызывающие подобные жуткие события.
— Ну, пожалуйста! Смысл всего происходящего, если вообще уместно слово смысл, только в одном – все кругом враги.  Это только видимость одна, что кто-то кому-то друг. Дружба понятие временное и переменчивое, как никакое другое. Нечто вроде миража в пустыне.
Картошина хотела возразить, что без друзей пусто и абсурдно, но вовремя сдержалась. В конце концов, она пришла сюда слушать, а не высказывать собственные суждения.
– Друг должен быть с тобой всегда на одной волне, - возбуждён-но говорил Чип. – А кому это под силу – всю жизнь оставаться на твоей волне? Лично я не встречал таких личностей. У Чипа не осталось ни одного старого друга. Вот так! Новых друзей он заводить не торопился. Дружба – хлопотное занятие. Я давно понял, что происходит, толь-ко Чип этого не хотел замечать. У него в голове весь народ, а не от-дельные мелкие личности.
– А как же Фасолинка, Виноградинка, Редья Редьевна, Тыквочки?
– Никак! – отрезал Чипон. – Давно живут независимой жизнью, как и я. Это не дружба, моя дорогая, это симбиоз. Вот так! Они пользовались Чипом вовсю, как хотели, прикрываясь так называемой дружбой или понятием дружбы. Видите ли, бросить его сразу, когда он не у дел, несколько непорядочно, за это общественность и осудить может, причём жестоко и с последствиями. Так что политический и общественный имидж обязывает. Вот так! Только Чип не понимает и не поймёт, пока его не стукнет хорошенько. Хотя, уже стукнуло! Утопился он у нас в собственной значимости, как в сиропе и ничего не хотел видеть и слышать. Вот отсюда и вытекают разные неприятности.
– Так Вы считаете…, – Картошина тщательно конструировала фразу, но в голове как нарочно крутились одни банальности.
– Да что здесь считать, – худющая рука Чипона небрежно зависла в воздухе. – Тут и считать нечего. Оно и так видно. Кругом одни враги. Вот такова неприкрашенная действительность!
Картошина ещё немного посидела в позе вопросительного знака, а затем выпрямилась.
 – И в чём же заключается проявление их враждебности? – осторожно поинтересовалась она.
– В идеологии! – решительно заявил Чипон. – У них всех враждебная идеология. Но Чип упорно не хотел принимать во внимание их отход от идеалов революции. Они все погрязли, или погрюзли, не знаю, как точнее сказать в мелких шкурных делишках. Их перестало интересовать то, что прежде объединяло. Борьба за всеобщую справедливость! И само понятие справедливости странным образом деформировалось, и процесс деформации не останавливается. Тема, между прочим, для большого социологического исследования. Жаль, что настоящими социологическими исследованиями перестали заниматься.
Картошина немного подумала о враждебной идеологии. Борьба за всеобщую справедливость её мало интересовала, а перспектива выявить преступление через шкурные делишки друзей Чипа просматривалась не очень чётко. Требовались значительные усилия по кропотливому сбору информации, большей частью мелочной и нудной.
 Определённый резон в словах Чипона был - ситуация предательства друзей в детективной литературе воспроизводилась неоднократно.  Для развития сюжета хотелось чего-то более весомого, или скорее пикантно-острого. Расследование же мелких экономических нарушений или даже преступлений вряд ли могло всерьёз заинтересовать читателей. Многие из них вообще могли воспринять, как намёк на их собственную деятельность. А это чревато потерей значительного количества читателей. Картошина напрягла интеллектуальный потенциал, но ничего путного пока не просматривалось.
Чипон задумчиво рассматривал большой палец через дырку в носке.
Картошина вздохнула.  Тема – расхождение во взглядах, отход от идеалов, психологическая перестройка личности, мелкие шкурные интересы и предательство – неплохо. Но в ней не хватало полноценной захватывающей интриги, некой тайны, будоражащей сознание. Канва сюжета распадалась на множество линий с высоким уровнем нудности.
– А кроме изменения идеологии Вы не наблюдали странностей в их поведении? – попыталась вывести разговор на новый уровень писательница, чтобы поближе подобраться к трагическим событиям.
– Вы, что, не понимаете? Самое большое предательство и самая глубокая трансформация личности, как раз отход от общей идеологии. Как раз в ней, в трансформации корень всех зол. Личность перестаёт быть со-бой, захваченная чужеродными идеалами! – глаза Чипона блестели, капли слюны оседали на стоящей рядом с ним стопке книг. Чипон нервничал.
 Картошиной хотелось порасспросить о героическом прошлом, но Чипон упорно продолжал клеймить позором ренегатов. Никакая другая тема его в этот период времени не затрагивала.
Прощание вышло скомканным, так как Картошина не смогла вспомнить ни одну из заранее подобранных проникновенных фраз.
Чипон огорчился тем, что визит известной детективщицы оказался недолгим и резко вскочил. Даже предложил выпить по чашечке кофе. Перспектива пить дешёвый кофе из грязных чашек не привлекала Картошину. К тому же у неё разболелась голова, и, сославшись на срочные неотложные дела, она быстро ушла.
Уже в дверях она услышала странную фразу: – Надо бы заняться теми, кого не звали. Сорвали такой сюрприз!
Фраза её заинтересовала, но не настолько, чтобы заставить вернуться и продолжить разговор. Она осторожно прикрыла дверь и помчалась что было духу к ближайшей остановке. Потом, вспоминая фразу, она подумала, что слова относятся и к ней. Может, и её не звали? Откуда поступило приглашение? Не зря же Патиссон надрывался в крике. Но, при чём здесь Чипон? 
Картошина даже не догадывалась, какую сумятицу внесла в мыс-ли Чипона, отвыкшего от проявления интереса к себе.
Дома Картошина полежала на диване, разглядывая потолок, что обычно помогало ей сосредоточиться. Когда мысли, наконец, пришли в относительный порядок, она решила, что тема предательства всегда актуальна. Вот только нужно грамотно её вплести в канву повествования.
На экране компьютера появились первые фразы. «Итак – друзья: Фасолинки, Виноградинки, Тыквочки, Редиска, Перчики, Черёмуха. В чём их предательство?»  Тема приобретала философский оттенок.
Со всеми предполагаемыми персонажами новой книги, несомненно, предстояло поближе познакомиться. Значит, необходимо порыться в мемуарах, посидеть в библиотеке, пошарить в Интернете, тщательно про-анализировать личность каждого из интересующих её будущих персонажей, выявить пикантные детали, как без них. Словом, обычная рутинная работа начального этапа создания произведения. Но нечто главное упрямо продолжало ускользать из поля зрения, что сильно её раздражало.
В своей манере Картошина нарисовала персонажей и стрелочки, идущие от вопросительного знака в разные стороны. Они обозначали связи между отдельными персонажами. Скоро стрелочек стало так много, что на листе образовалась сплошная сетка. Тогда она принялась красным маркером обводить узлы.
– Как многосложно всё переплетено в жизни, – подумала она и кнопкой прикрепила исчёрканный стрелочками лист над письменным сто-лом.
                66
Заинтригованная рассказами Чипа Кукурузка полночи плодотворно провела, изучая материалы с выставки семьи Апельсинов. Её рыжеватый хвостик дрожал от охватившего её профессионального возбуждения.
– Да, очень любопытный материал! Но работа по его расшифровке предстоит грандиозная. Хорошо бы сейчас встретиться с Дубком, – бегала Кукурузка по комнате, размахивая руками.
Утром Кукурузка наспех позавтракала, привела себя в порядок и составила план действий.
Тема старинной посуды захватила Кукурузку и требовала равзвития. Для дополнения картины ей очень-очень требовалось встретиться с Фасолинками. Чип мог что-то упустить, неправильно осмыслить. А потому информация из уст Фасолинок могла быть более ценной.
Для придания визиту делового характера Кукурузка вытащила с антресолей давно пылившийся там кувшин с небольшой трещинкой на горлышке. Разговор предполагалось начать с выяснения рыночной стоимости кувшина. Протерев кувшин и завернув его в несколько слоёв бумаги, Кукурузка помчалась к дому Фасолинок.
– Я не отниму у Вас много времени, оно и самой мне дорого, - поторопилась сказать Кукурузка старому Фасолинке. – Мне бы кувшинчик оценить и задать Вам всего несколько вопросов, – применила Кукурузка профессиональный приём. Несколько вопросов, конечно, понятие растяжимое, но собеседники начинают думать, что несколько – совсем немного.
– Время, конечно время – очень ценная составляющая часть нашей сугубо деловой жизни, - Фасолинка выражался витиевато, что несколько удивило Кукурузку.  Она настроилась на другой стиль беседы.
– Да, да, – закивала она головой, – все наслышаны о Вашем умении ценить время и вести дела.
 – У нас каждая Фасолинка знает своё место, потому мы и не знаем сбоев в работе, - сказал старый Фасолино. – В наших рядах не принято перекладывать работу на других. Мы и остальным рекомендовали бы так работать. Да! Чем меньше разглагольствуешь о работе, тем больше и качественнее работаешь, следовательно, и результат получаешь.
– Ценная, конечно, рекомендация, – кивнула Кукурузка. – Я тоже стараюсь ей следовать, но, знаете, не всегда получается. Отсюда и множество проблем. Сейчас вот решила заняться разборкой старых вещей. Ле-жат, пылятся и занимают много места, что временами раздражает. Тогда хочется всё выбросить, но вдруг среди них окажется нечто ценное. Вот и набралась смелости, чтобы обратиться к настоящему профессионалу.
– Ну, уж! – заскромничал старый Фасолинка
– Сложная у вас работа, – продолжала Кукурузка. – Чтобы достичь хорошего результата, нужно очень много трудиться.
– Да, уж, – осторожно согласился Фасолинка, терпеливо дожидаясь, пока Кукурузка извлечёт оцениваемую вещицу.
– И риски, наверное, немалые, – продолжила Кукурузка, протягивая кувшин. – Правильно оценить, сохранить, отреставрировать.
– Всё бывает, – старый Фасолика достал лупу и принялся ощупывать керамические бока кувшина.
– Вы сразу можете определить примерную стоимость вещи?
– Сразу видно, что Вы не профессионал, – улыбнулся Фасолинка. – Чтобы не ошибиться в оценке вещи, приходится поработать. Но интуиция, подкреплённая годами опыта, несомненно, играет свою роль.
– Замечательно! – воскликнула Кукурузка. – Опасно попасть в руки прохиндеям.
– Если у вас и есть что-то ценное, то только не этот кувшин, – скептически заметил старый Фасолинка, осмотрев изделие со всех сторон, вид которого его нисколько не впечатлил, и, конечно же, от его цепкого взгляда не ускользнула злополучная извилистая трещинка.
– Жаль! – Кукурузка постаралась вложить в слова как можно больше искренности. – Я вообще-то большая любительница старинной посуды. Стараюсь не пропускать ни одной выставки.
– Разве подобные выставки проводятся часто? – удивился Фасолинка.
– Не так часто, как хотелось бы, – затараторила Кукурузка. – Но выставки посуды Апельсинов произвела на меня большое впечатление. В связи с гибелью барончика стали много говорить о выставке ценностей семьи. Я сама делала репортаж с этой выставки. Мне она показалась уди-вительной. А на Ваш взгляд, имелось на ней нечто особо ценное?
– Как Вам сказать, – постучал пальцами по столу Фасолинка. – Может, и имелось. Экспертиза показала бы. Но продавать ценности семья Апельсинов не собиралась.
– Но для чего-то сервиз выставлялся…, – предположила Кукурузка.
– Да кто его знает.  Может, для чего-то, а, может, просто так.
– А Вы хотели бы приобрести что-нибудь с той выставки?
– Я прагматик, – коротко ответил Фасолинка.
По тону последней фразы Кукурузка поняла, что разговор закончен. Но оставались вопросы, связанные с юбилеем.
– Да, бог с ней с посудой, когда так печально заканчиваются замечательно начавшиеся праздники.
Старый Фасолино покачал головой. – Праздновать мы умеем.  Вы и сами видели, как мы умеем веселиться. Я лично с кумой Тыквочкой так отплясывал, что до сих пор ноги болят, особенно то место, куда кума нечаянно, конечно, стукнула меня ножкой. Вы же видели ножки моей ку-мы.  Но, всё равно, приятно было бы вспомнить, если забыть о том, что случилось дальше. Да не получится, к сожалению, забыть.
– Кума Тыквочка – замечательная особа, – охотно подтвердила Кукурузка. -  Насколько я знаю, это Ваша старая знакомая.
– Знакомая, ещё какая знакомая, – подтвердил Фасолино. – Только почему старая? Она ещё ого-го! И поёт, и пляшет! Лихо выплясывает, кума, ох, как лихо!
– Я не совсем точно выразилась, – поправилась Кукурузка. – точнее было бы сказать старинная.
– Да, вот это да! Очень старинная. Сколько себя помню, столько и знаю Тыквочку. Помню её молодой, зелёной, но уже тогда крепенькая наша кума была, аппетитная, так и хотелось за круглый бочок ущипнуть, как следует.
– То есть, она Вам всегда нравилась, – уточнила Кукурузка.
 –- А кому она не нравилась!? Крепенькая, весёлая, заводная. И петь горазда, и плясать, и пошутить по случаю. Многим она нравится.
 –- То есть, Вы хотите сказать, что врагов у кумы Туквочки не   было.
– А зачем ей враги? – искренне удивился старый Фасолино. – Она никому ничего плохого не сделала.
 — Это даже обсуждать не стоит, но завистники, может быть…. Из числа которых формируются элементарные недоброжелатели.  Так быва-ет.
– Не пойму я Вас! – нахмурился старый Фасолинка. – Что такое за-вистники!? У кого их нет? Смотря, кто и чему завидует. Каждый случай – он конкретный.
Кукурузка отметила для себя, манеру старого Фасолино вести бесе-ду. Говорил он много, но малоинформативно. Вроде бы обсуждали трагедию, а он вспоминает, как кума Тыквочка лихо пляшет, при этом при-кладываясь крепкой ножкой к какому-то месту.
Тут Кукурузка заметила, что Фасолинка посмотрел на часы и нахмурился.
– Я могла бы спросить так, – попыталась перестроить разговор Кукурузка, – лично Вашему благосостоянию многие завидуют?
– О каком благосостоянии Вы говорите?! – старый Фасолинка не просто нахмурился, от возмущения у него громко застучала вставная челюсть. - Даже если у нас и числятся на счету деньги, то они все в обороте, работают, так сказать. Мы работаем на общество, создаём рабочие места, заботимся о своих работниках, а сами, как видите, живём скромно. Мы не можем жить по-другому. Так уж воспитаны. И отец так жил, и дед, и я живу, ну и сыновья, и дочки по нашим стопам пошли. Все работают, не покладая рук и ног. И головой иногда приходится тоже работать. Не до жиру.
Кукурузка хотела возразить, что дом Фасолинок не выглядит скромно, но решила не утяжелять стиль общения.  Поводов задерживаться не осталось.
Резко зазвонил телефон. Фасолино помрачнел и заявил, что больше не может потратить на разговор ни секунды, конечно же, к его глубокому сожалению.  Неотложные дела!
– Хитрит, – сделала вывод Кукурузка. Визит к Фасолинкам оказался абсолютно бесполезным.
                67
Кукурузка остановилась напротив ювелирного магазина, раздумывая, не порадовать ли себя новинкой. Потом решила, что награждать себя не за что. Неожиданно её внимание привлёк высокий худой старик, в котором она не сразу узнала мистера Моркоу.
Он неторопливо шагал по тротуару, постукивая тросточкой.
— Не потерял ещё выправки, – подумала Кукурузка. – Скорее всего, занялся расследованием. Но обращаться с вопросами к нему бес-полезно. Этот фрукт только наведёт тень на плетень.
Кукурузке очень хотелось на кого-нибудь опереться, чтобы пере-дохнуть и вновь почувствовать себя талантливой и удачливой. И ещё помогла бы яркая оригинальная идея, ради которой стоило пойти на риск. Она мечтала встретиться с Маком!
С Маком она познакомилась ещё во времена студенчества. В конце второго курса почти все однокурсники вдруг увлеклись эзотерическими знаниями. Истрёпанные брошюрки сомнительного происхождения и содержания, странные предметы непонятного назначения переходили из рук в руки, как объекты невероятной значимости. Книги брались на ночь и читались целой компанией с последующим бурным об-суждением. Переписывались отдельные выдержки из книг и брошюрок, зарисовывались непонятные знаки, целые вечера компания могла про-сидеть в молчании, постигая глубинные пласты сознания.  Погружение в хаос непонятных рукописей, странных словосочетаний наполняло жизнь особым смыслом и содержанием. Каждому хотелось чувствовать себя, если не избранным, то сопричастным к великим тайнам прошло-го.
Кукурузку волна массового увлечения накрыла с головой.
По вечерам Кукурузка буквально летела навстречу новым ярким впечатлениям.
В один из вечеров произошло знаменательное событие. На со-брании, предполагающее быть рядовым прошёл слух, что к концу ве-чера появится сам великий Мак. О Маке знали все. Некоторые даже ви-дели его. Одни вблизи, другие издали.
Сообщение невероятно взбудоражило всех. Сам Мак н решил посетить их! Воздух в помещении мгновенно наэлектризовался и стали происходить неожиданные странные вещи.  Между членами сообщества проскакивали искры, а на столе загорелись две свечи.  От резкого порыва ветра громко хлопнула балконная дверь. Переплёт книги, которую они предполагали изучать в этот вечер, приоткрылся, зашелестели страницы. Собравшиеся замерли. Перелистывание закончилось. Все бросились к столу.
– Друзья, соратники! Несомненно, нам послан знак из параллельного мира. Я думаю, посланный знак следует расшифровать, – провоз-гласил председатель, молодой перспективный учёный, работающий на стыке каких-то наук, Дубок. Тот самый Дубок, который теперь в отчаянии заливал депрессию в кафе «Подорожник».
С ним согласились. Разногласия возникли в том, как именно это сделать. В конце концов, пришли к выводу, что следует прочесть абзац страницы, соответствующий дню месяца, то есть пятому, поскольку со-брались они именно в тёплый майский вечер. Таким было решения большинства, а вот у Кукурузки наличествовало особое мнение. Но к нему не прислушались. Дело в том, что в тот день была суббота – ше-стой день недели и шестое её посещение собрания молодых эзотериков.
В пятом абзаце прочли следующее: «В природе не может быть пустоты. Абсолютная пустота противоправна. Каждая пустота относительна и заполнена тем, что нашему взору ещё не подвластно.  Изучение пустоты занятие далеко не праздное, как может показаться на пер-вый неискушённый взгляд.  Постижение пустоты может быть трактовано, как постижение вариативности будущего». 
Мысль показалась начинающим исследователям тайных знаний глубокой, содержательной и направляющей. Кукурузка не отрицала глубины мысли и направляющего значения. Но в шестом абзаце она прочла: «Ищущий в пустоте не должен сливаться с ней, отождествлять себя с ней. В этом случае познание истины превратится в потерю истины, бег по замкнутой нерегулярной кривой, который может быть сам по себе интересен и увлекателен, но уводит от себя, как субъекта познания, сужая горизонты». Вот эта мысль и показалась ей направляющей лично для неё.  В её планы не входило полное слияние с пустотой.
Все настолько увлеклись расшифровкой знака, что не заметили появления самого Мака в комнате.  Позже все удивлялись, как могли пропустить первый момент. В комнате стало светло, как днём, хотя электрические лампы не горели, сам факт выключенного электричества тоже сначала остался без внимания. Светилась огненная копна волос Мака. Казалось, каждая волосинка излучала особый цветовой спектр. А их было столько много на огненной голове Мака!
Кукурузка, как зачарованная смотрела на знаменитого мага и не могла отвести глаз. Глаза завораживали и притягивали. Да что там притягивали! Они просто втягивали в себя, обещая нечто такое…. 
— Это же пустота, с которой ни в коем случае нельзя отождествляться, – вдруг промелькнуло в её голове. Кукурузка тряхнула голо-вой, стараясь отогнать наваждение. Маг усмехнулся и поднял руки, приветствуя собравшихся.
– Как же я рад видеть Вас, друзья, – сказал он глубоким проникновенным голосом. 
Тут все зашумели, соскочили с мест, каждый стремился что-то сказать, дотронуться до Мага. В общем, началась невероятная ажиотажная сутолока и неразбериха, которая продолжалась минуты три, может, пять, а, может всего несколько секунд.  Кукурузка потеряла ощущение времени и его значимость. 
Ощущение потери времени возникало у Кукурузки и потом, почти при каждой встрече с Маком. Сначала она очень удивлялась не-обычности ощущений, но постепенно привыкла. Таким было свойство, присущее именно общению со знаменитым магом.
Шум стих внезапно, как и начался. Маг обвёл собравшихся чёрными бездонными глазами и усмехнулся в чёрные усы. Кукурузка очень удивилась тогда несоответствию чёрных пышных усов и рыжей, почти красной копне волос.
– Вы все представляете себя в будущем знаменитыми магами, волшебниками или экстрасенсами, – начал Мак. – Что ж, каждому индивиду, безусловно, присуще стремление к совершенству.  Вы считаете, что избрали для себя особый путь. Такой путь существует! Он невидим для невооружённого глаза, но он чёток, красив и бесконечен. Но каждый из вас должен обязательно заглянуть в глубины собственных же-ланий и потребностей. Чего вы ждёте в процессе пути, ведь у каждого он свой? Без знания истинных желаний нет направления. –  Кукурузке показалось, что он опять остановил свой взор на ней. Она вытянулась в струнку, стараясь не пропустить ни одного слова. 
Мак говорил доходчиво и образно. Он обрисовал в общих чертах извилистый и тернистый путь учеников, предостерегая их от поспешных необдуманных решений, и тем более действий. 
– Всегда помните о правиле семикратного отмеривания, – напутствовал он.
Позже многие высказали разочарование речью Мака. Одним казалось, что Мак говорил уж слишком просто для знаменитого волшебника: никаких заумных терминов и оборотов, другим, что он преувеличивал сложность и опасность магических процедур.  Особенно разочарованным выглядел Дубок.  Предполагали и надеялись, что Мак возьмётся немедленно обучать их нужным обрядам и ритуалам. Он же призывал их к осторожности общения даже с самим собой. Что-то темнил этот знаменитый доктор Мак!
Как-то незаметно Кукурузка отошла от общения с доморощенными эзотериками. Не то, чтобы оказался утерянным интерес, но за-хватили другие жизненно важные проблемы и проекты. Она смелыми идеями заявила о себе на телевидении, и завертелось, закружилось. Стало совсем не до вечерних заседаний за таинственными трактатами.  Она понимала, что занятиям магией вполосилы отдаваться опасно. Да и к заявлениям бывших друзей об их успехах она относилась скептически.
Тем не менее, встречи с Маком происходили регулярно. Кукурузка удивлялась, как неожиданно может произойти очередная незапланированная встреча. Можно объяснить встречи в коридорах теле-студии или на светских приёмах, где Кукурузка часто комментировала события, и по делам мог находиться Мак. Но сталкивались они в кафе, в театре, в магазине, в библиотеке и даже в общественном транспорте, что было совсем уж трудно объяснимо.
Иногда им удавалось поговорить на общие темы, чаще же обменивались кивками и взглядами, но Кукурузке постоянно чудился вопрос, как же она представляет себе тернистый путь познания собственных желаний и умения достигать желаемого. Почему именно этот вопрос?  Он никогда не озвучивался. Кукурузка просто чувствовала, что он ощутимо на уровне эмоций висел в пространстве между ними.  Здесь и начиналась настоящая мистика, в которой Кукурузка не была сильна, хотя когда-то изо всех сил пыталась постичь её азы.
                68
Газета «Наш весёлый помидорчик» предложила читателям очередную версию страшных и загадочных событий: «…Некоторыми учёными, имена которых по вполне понятным соображениям мы не будем называть выдвинута оригинальная версия, которая на первый взгляд может показаться несуразной. Но только на первый взгляд, потому что именно она объясняет такие вещи, которые другие версии объяснить не могут.
Так вот, по версии некоторых учёных барончик не погиб и не воз-нёсся. Он убежал, предварительно сняв штаны. Спросите, куда же он мог побежать без штанов. Есть предположение, что барончик убежал по под-земному ходу, который начинается на территории Чипа. Может, даже непосредственно из его дома. Тогда вполне объяснимо, почему на месте преступления обнаружен только карман от костюма барончика Апельсинчика. Объяснимо, почему в кармане оказалась курица. Курицу он хотел съесть в подземном переходе, но карман оторвался из-за тесноты прохода, курица в кармане само собой осталась в помещении, а вот барончик остался без провизии.
Но у этой версии свои недочёты. Где остальные фрагменты штанов?  Если барончик прихватил их с собой, то почему без курицы, с курицей-то как раз гораздо понятнее….
Так, что версия относительно появления инопланетян имеет место быть. Тем более, что многие очевидцы её подтверждают.»
В газете «Золотое времечко» обстоятельства трагедии выглядели не-сколько иначе: «…Есть предположения, что барончик Апельсинчик имел некоторые особенности в анатомическом строении, что позволило ему рассыпаться на составные части без сухого остатка…»
 Газету «Наше время» очень интересовала позиция бывшего правителя страны Репа. «… Один из немногих приглашённых политических деятелей Реп не посчитал нужным присутствовать на праздновании юбилея Чипа…. На прямые вопросы Реп предпочитает давать непрямые ответы…. Так, до сих пор Репом не дана оценка прошедших трагических событий…. Очень неоднозначная политическая фигура - этот Реп».
                69
Историческая справка. Реп.
Не путать с Репейником!  Был в истории Послелимонии такой поли-тический деятель, быстро сошедший с дистанции в борьбе за власть. Не подходящий оказался для Репейника исторический момент. После его ухо-да с политической сцены политологи характеризовали Репейника не иначе, как патологический болтун и разгильдяй. Не та крепость духа и головы, чтобы в политику соваться.  На фоне Репейника Реп представлялся идеалом политика реформатора.  Он ратовал за особенное направление в жизни и экономике.
– Реп он и есть Реп!  Круглая крепкая голова Репа является основной гарантией и экономической, и политической безопасности граждан государства. Так объяснялось всем желающим и ежедневно вдалбливалось не-желающим жителям Послелимонии.
Реп был большим любителем давать гарантии. Обещания не выполнялись, ну и что? Зато были когда-то даны, что говорит о большом беспокойстве правителя относительно благополучия граждан его страны. Может и придёт время их исполнения. Большой головой Репа можно было бы играть в футбол, очень удобная у неё форма, и ничего с ней не случится даже при сильном ударе. Двумя словами, Реп – гарантия стабильности и надёжности!
Но, всё проходит, в том числе, и время власти. После отставки Реп больше всего боялся, что о нём забудут. Он был настоящим политиком - от крепкой головы до крепких пяток. Он активно участвовал в общественных собраниях, заседаниях и митингах. Он организовал фонд помощи советами любителям-огородникам, а также любителям огородного бега.  По вечерам, хлопнув энное количество рюмок реповки, в зависимости от настроения, он пытался писать мемуары. Вообще-то он диктовал, а писал один талантливый, но неизвестный выпускник периферийного учебного заведения, которому ещё предстояло окунуться в волны общественной деятельности, понятно, не без помощи Репа. Где-то в глубинке его откопал имиджмейкер, привёз в столицу и усадил за новенький компьютер.
  Количество страниц бесценных воспоминаний увеличивалось крайне медленно. То начинающий мемуарист засыпал на самом интересном месте, то он уставал и раздражался, то реповка попалась крепче обычной, и воспоминания пошли такие, что если бы не подоспевшая жена, то каждый листок воспоминаний можно было бы продавать с аукциона.  Некоторые моменты и во-все вспоминать не хочется, и пока их постараешься запихнуть подальше, настроение испортится. Да и задумка, пожалуй, была слишком грандиозной.  Предполагалось развернуть целую эпопею, начиная с далёких предков, кото-ые также сыграли значительную роль не только в физическом появлении Репа на свет божий, но и в делах государственных. Например, прабабка Репа и была той самой знаменитой Репкой, необъятных размеров, которую тянули дедка, бабка, внучка, Жучка и т.д. Короче, все, кому не лень. Так вот на прабабке темп написания мемуаров замедлился. Прославиться-то она прославилась, побывала и вблизи вершины власти и почестей, а что дальше? Не могла же она закончить свои славные денёчки, будучи замешанной в похлёбку сплетен или, скажем, в кашу закулисных интриг. В том-то и дело. И никаких больше интересных исторических фактов, кроме как любила на ночь крепко выпить.  Можно, конечно….  Но, сами понимаете, дело трудоёмкое. Приходится напрягать душевные силы, долго настраиваться. Так, что иной раз подумаешь, а на хрена оно кому нужно, кто читать-то станет, и ложишься спать. Но и спать спокойно не можешь. Лежишь, ворочаясь, и переписываешь историю на новый лад даже во сне. Потому и начинаешь диктовать новую порцию воспоминаний на следующий день. Или просто занимаешься государственными делами без всяких там воспоминаний. Тогда мемуары на неопределённый срок приходится откладывать, а записывающее молодое дарование отравлять в загородный дом отдыха, чтобы глаза не мозолило умным видом и ожидающим взглядом, а приводило надиктованный материал в надлежащий вид со всякими там филологическими изысками.
С утра Реп просмотрел газеты от корки до корки и выбросил в мусорную корзину. Таким образом, он выразил своё отношение к пишущей братии. Но выбросить-то он их выбросил, и отношение выразил в соответствующих настроению выражениях, а отвратительный осадок от прочитанного в душе остался.
– Не могут, сволочи, чтобы не подковырнуть личность эдак, позабористее! – громко возмущался Реп, крутя педали велотренажёра.
– Сам же избаловал их и на шею посадил, – отозвалась жена из бассейна.
– Тогда время было другое, приходилось нянчиться, – возразил Реп, прибавляя скорость.
– В любое время хочется сохранить за собой место, если оно кормовое. Другая кормушка, и песни другие, – подумала жена, но от высказываний воздержалась, учитывая взрывной характер мужа.
– Слушай, а что ты скажешь, если я позову Чипа сюда, и мы поболтаем о том, о сём. Хочется мне всё же старика поддержать, тем более что на юбилей идти отказался, – Реп вышел из душа, отряхивая воду всем телом. 
– Кстати, почему бы и нет, – согласилась жена. – Пригласи репортёров, только толковых, вырази сочувствие и поговорите с Чипом на общие темы.
– Да, уж, общие темы! Да ещё при репортёрах! – хихикнул Реп, но осёкся под укоряющим взглядом жены. – Ладно, будут тебе общие темы. А без репортёров обойдёмся. Пусть наблюдают издали. Надоели!
Звонок Репа застал Чипа врасплох.
– И чего ему надо? – подумал Чип, но потом решил, что именно с Репом пообщаться будет полезно. Во-первых, Реп больше не политический противник. Во-вторых, у него обширные связи. В-третьих, Реп умеет нестандартно мыслить. Учитывая все эти факторы, получается, что его точка зрения на происходящие события может оказаться весьма полезной.   Разумеется, Реп не простой овощ, чтобы взять и выложить всё, но вдруг о чём-то обмолвится.
                70
Реп великолепно смотрелся на фоне голубого неба и ярко-зелёных грядок в белой оттеняющей загар майке. Он как бы видел себя со стороны и любовался собой. Каждое движение мускулистого и подтянутого тела Репа вы-давало в нём личность целеустремлённую и неуёмную, что он с удовольстви-ем демонстрировал окружающим.
Реп занимался своим любимым видом спорта – бегом по огороду. Бег по огороду являлся исконно народным видом спорта. Им с удовольствием занимались и пожилые, и совсем молодые жители Послелимонии. Бег по ого-роду считался демократичным видом спорта, так как не требовал значительных финансовых вложений: спортивный костюм любой, хоть пугалом нарядись; платить за спортивную площадку не нужно, бегай по собственному огороду или по общественному за компанию с другими любителями.  Еже-годно проводились чемпионаты на первенство страны по огородному бегу. Бег по огороду подразделялся на следующие виды: скачки по огороду с завязанными ногами, бег с мешком, бег с двумя мешками, передвижение по ого-роду на животе, так называемый чистый бег, то есть кусты не должны быть помяты, а следов оставлено как можно меньше. Реп мастерски освоил все виды бега.
В момент появления Чипа Реп преодолевал последнее препятствие в виде сетки из колючей проволоки, через которую можно было перелезть, которую можно было раздвинуть, перерезать любым инструментом или прокусить зубами. Реп всегда предпочитал последнее. Чип с удивлением и лёгкой завистью наблюдал, как Реп справляется с последним препятствием. – Хрясь, хрясь, хрясь! – за три движения челюстью в сетке образовалась дыра, лезь - не хочу.
– Да, силён ещё Реп, – глубоко вздохнул Чип. – Глыба, однако.
Реп подбежал трусцой, переводя дыхание. – Ну, и как?
– Впечатляюще! –  кивнул Чип.
– Так, давай побегаем, Чип как в старые добрые времена! Пробежимся до края огорода и обратно. 
– А, давай, – с ходу завёлся Чип. Он очень давно не бегал по огородам, но почему бы не тряхнуть стариной.
Они добежали до края огорода. Чип, конечно, безнадёжно отстал, куда ему до спортивной формы Репа. И кусты он помял, и следов наделал куда больше. Но в результате пробежки, несмотря на лёгкую одышку, он почувствовал необыкновенную лёгкость во всем теле, а, главное, в голове. Создавалось впечатление, что тяжёлые мысли растряслись и потерялись в огородных колдобинах.
– Ну, как? – Реп подпрыгивал на месте, поджидая Чипа.
– Да, неплохо, – переводил дыхание Чип.
– То-то же! – Реп выполнил несколько приседаний. -  Тренируюсь каждый день. А что делать?  Стареть не хочется, а молодость в себе нужно постоянно взращивать и культивировать, и никак иначе.
– Нужно, – согласился Чип.
– А теперь может по реповке накатим? – предложил Реп.
– Да я как-то…, – замялся Чип. К накату по реповке он не был готов.
– Как хочешь. Колхоз – дело добровольное, – махнул рукой Реп. – Я накачу, а ты можешь чайку попить. У меня чай ещё из старых подарочных запасов. Эксклюзив по нынешним временам.
Посидели за столом на террасе, с которой вид открывался на огород и на плантацию лекарственных трав, большую гордость Репа. Реп выпил стаканчик реповки, Чип чашку чая, вкус которого действительно оказался отменным. Отметил он и мастерство хозяйки дома в деле выпекания фигурного печенья.
– Что, неважно обстоят дела? – поинтересовался Реп в своей грубо-ватой манере.
– Неважно, – согласился Чип. – Вот ведь как бывает. Спотыкаешься на том месте, о котором и не подумал бы никогда.
Да, – задумчиво и с оттенком душевности сказал Реп. – Но ты, того, не падай духом. Неприятности имеют хорошее свойство – заканчиваться.
– Хорошо бы, – отозвался Чип.
– Мало мы с тобой встречались. Не разговаривали по душам. А, ведь история могла сложиться другая. Без лишних нервотрёпок, без паники, без противостояния, наконец.
– Могла бы, – согласился Чип. – Да не получилось. Что теперь говорить, былого, как известно, не воротишь.
– Не доверял ты мне никогда. Вот в чём твоя проблема. Не понимал объективности исторического процесса. Я ждал твоих позитивных действий.  Время разрушать – время строить. Время дела делать – время за них отвечать. И, главное, тут время не упустить.  Оно бежит быстро, вот что самое страшное. Не сделал сегодня, значит, упустил, потом жалеть будешь, - потряс Реп крепко сжатым кулаком. – Я время ценю больше всего, потому как это основа любой деятельности. Что говорит народная мудрость!? Всё нужно делать вовремя.
– Я и сейчас не понимаю исторической объективности, о которой ты говоришь. Вы все меня достали, то делал не так, это.  Вот потому и не общались столько времени, что вы только дёргали меня за больное, сами не зная, куда кривая вывезет. Что ж не торопитесь с ответами за свои действия, всё оправдания ищите? – Чип чувствовал, что начинает раздражаться, и что это крайне нежелательно, но не мог себя взять в руки. Разговаривать о политике, это не по огороду бегать.
– Да, ладно тебе! Не кипятись! – Реп похлопал Чипа по плечу. -  Понимаю, ох, как понимаю. Мы с тобой оба из низов, жизнь знаем не понаслышке. Только у тебя одно видение проблем, у меня другое. Ты, наверное, думаешь, я крепколобый бесчувственный профан. А!? Не смущайся!  Многие так думают. Ан, нет! Я и сам потихоньку взгляды пересматриваю. И знаю, и понимаю. Не могу без боли вспомнить некоторые моменты. По-другому многое сделал бы, да не дали.
– Кто? – невольно вырвалось у Чипа.
– Да так, – Реп стукнул по висящему в плетёном кашпо горшку с цветами с такой силой, что тот улетел за ограду, теряя на лету лепестки. – Я так, к слову. Кто мне мог чего-то не разрешить!? Никто! Я был главный. А вот обстоятельства…. Обстоятельства иногда приходилось учитывать. На то они и обстоятельства. Так что обсуждать будем?
– Может, эти самые обстоятельства и обсудим, – предположил Чип.
– Э, нет, ни при каких обстоятельствах! Обстоятельства – дело тон-кое! – заявил Реп. – Мои дела – это мои дела. Сам в них залез, сам и вылезти должен. И вылезу! Рано меня в полную отставку! Не дамся!
Чип немного подумал. Действительно, чего это он с места в карьер. Так с Репом разговаривать нельзя, не тот менталитет и не тот характер. Последствия прошедших схваток одним махом не преодолеть.
– Да! – вздохнул Чип. – Политика – не временное явление. Эта обуза на всю жизнь. Вот как тебе сейчас отдыхается?
– Как сказать? Скажу хорошо – совру, пожалуй. Скажу плохо – то-же совру. Скучно мне временами, скучно! Спортом, вот, занимаюсь, мемуары пишу. Воспоминания здорово тонизируют.  Но, видишь, какое дело….  Начинаешь их записывать и понимаешь, что не хватает слов, не-жизненно получается, подбираешь слова, мучаешься, смотришь, опять не то. Делаешь передышку, опять скучно. Без народа скучно. Как вспомнишь – слушали тебя, затаив дыхание. Теперь никого не слушают. Надоело. Народу всё быстро надоедает.
— Мне тоже первое время было скучно, – сказал Чип, и сказал не-правду, скучно ему не было. Как раз первое время он готовился к борьбе. Ему хотелось, очень хотелось отстоять свои идеалы, и, как он считал, идеалы большинства послелимонцев. Но, не смог. Не получилось. Не хватило сил. Почему – это уже другой вопрос.  Тогда и стало скучно. Чип вздохнул.
— Да, ладно, не вздыхай, займись серьёзно спортом. Здоровьем займись! Постепенно войдёшь в форму. Хочешь, я тебе лекарственных травок надёргаю?  Хорошо поднимают жизненный тонус. На себе не раз опробовал.
—  Спасибо, конечно, но Редисея мне привезла цистерну то ли тонизирующей, то ли омолаживающей настойки, – Чип по рассеянности упустил из виду, что цистерны с настойкой больше нет.
—  Ну, если Редисея…, – во всё горло захохотал Реп. – Тогда конечно! Враз помолодеешь от её настоек, не сомневайся.
 — Что не так?  – обиделся Чип на пренебрежительный отзыв о своей подруге. – Редисея давно серьёзно работает над созданием оздоровительных методик. Добилась определённых успехов.
—  Не сомневаюсь, – продолжал веселиться Реп. – По конспектам моей бабки любой бы добился успехов.
Чип хотел, было возмутиться, но передумал. Зачем воздух зря сотрясать, пустые звуковые волны, да и только. Репа переубедить редко кому удавалось.
 — Занятие тебе подобрать нужно Чип, чтобы общения с наро-дом было побольше, желательно позитивного. А то всё семья, да семья. Из дому, поди, последнее время редко выходишь
— Почти не выхожу. Не тянет, – согласился Чип.
—  Это, ты, зря! – погрозил пальцем Реп. – Общение, оно, как воз-дух, всем необходимо.  Вот я выйду, пройдусь, выслушаю некоторые, пусть и обидные слова, попереживаю немного, с народом поделюсь новы-ми мыслями.  Это жизнь. Понимаешь? Связь: прямая и обратная.
— Понимаю, – вздохнул Чип. – Ещё как понимаю. Есть у меня одна идея – открыть музей народного творчества.
 — Так у нас вроде есть такой музей!?
— Скорее не есть, а на бумаге числится. Допотопный какой-то, не-ухоженный, и половину более или менее стоящих экспонатов разворовали.
 — Так, что ж ты хочешь от государственного музея?
— Хочу поставить дело правильно, как сам это понимаю. Собрать хочу не просто прялки, скалки, а постараться воссоздать образ народной души в историческом ракурсе. Чтоб она, эта душа, понятнее стала.
—  Однако, хватил! Прямо всей пятернёй зачерпнул!  – воскликнул Реп. – За такое душевное начинание нужно обязательно выпить!
—  Пожалуй, - ещё раз вздохнул Чип.
 — Эх! Мы тоже в своё время выставки устраивали этого самого творчества. Да ещё какие!
 — Помню, – задумчиво сказал Чип. – Интересные выставки были, познавательные.
 — Да!? – обрадовался Реп. – Так это у меня жена тогда культурой занималась. – Репуля! – гаркнул он так, что стёкла задрожали.  - Репуля! Расскажи гостю, какие шикарные выставки ты устраивала!
—  Разные, - Репулю явно оторвали от важных текущих дел, потому что вышла она, вытирая руки о фартук. —  Все выставки имели огромный общественный резонанс. Мы демонстрировали фамильные реликвии нашей семьи, семьи Тыквочек, Фасолинок, даже семья Апельсинов предоставляла нам личные вещи для экспозиции.
— Интересно, что могла предоставить семья Апельсинов? Они вроде напоказ старались ничего не выставлять, — навострил уши Чип. Ещё бы! Третий раз упоминаются ценности семьи Апельсинов за последние дни.
—  О, да! Уговаривать пришлось. Там разное было: фамильные драгоценности, типа брошек, серёжек, посуда, книги….
—  Старинные рукописи?
       —  Почему рукописи?  Нет. Несколько печатных книг из личной библиотеки. Прошлый век, некоторые с автографами авторов. Но главной фишкой выставки была посуда, очень старинная и оригинальная. Очень познавательной получилась выставка. Мы даже хотели приобрести кое-какие экспонаты для государственного музея.
— Разумеется, – подумал Чип. — Из него же своровать, как сходить водичку попить.
Но вслух произнёс: — Они, разумеется, не согласились.
—  Разумеется, – подтвердила Репуля.  –  Но их можно понять.
— А вы ничего не выставляли из бабкиных архивов? Она пользовалась популярностью как великая знахарка.
— Нечего выставлять было. Все знания бабка в голове держала.
—  Так, уж, и в голове! – мысленно усмехнулся Чип, но вслух произнёс, поднимаясь. – Однако, засиделся я у вас, дома дела ждут.
 — Заходи почаще, не стесняйся! Чего, уж, там! - сказал Реп, протягивая руку. -  Общаться нужно и важно.
Репуля улыбалась и говорила, что не прочь увидеться с Чипчей и поболтать о том, о сём. У женщин всегда найдутся общие темы. Чип кивал и соглашался, что, да, конечно, почему бы и нет. Уходил он с облегчённой душой и телом.
– Да, крепок Реп! Слова из него лишнего не вытянешь. Ведь, ни слова, ни полслова о трагедии в моём доме, – думал Чип, удаляясь.
– Ещё недавно старикан был в лучшей форме, – подумал Реп, глядя на спину удаляющегося Чипа.
– Эх! Скинуть бы мне годков двадцать! – размечтался Чип, удаляясь от дома Репа.
– Оказывается, можно и им позитивно общаться, делить-то больше нечего, – подумала Репуля, облегчённо переводя дух. 
                71

Дома Чипа ждала весьма интересная новость. Чиполино, молча, протянул деду письмо в большом ярко раскрашенном конверте. Домашние успели ознакомиться с содержанием письма и теперь нетерпеливо ждали реакции главы семейства. Всех удивила старомодная форма письма, а ещё больше его содержание.   
«Милый брат! Хочу искренне поздравить тебя с юбилеем! Последнее время только и думаю о тебе и твоём семействе. Извини, но раньше всё моё время занимала работа. Только сейчас я могу вздохнуть свободнее и поду-мать об отдыхе. Почему бы не отдохнуть вместе.  Я понимаю, тебе трудно принять решение – оторваться хоть на короткий промежуток времени от любимой родины. Ты всегда был честным гражданином своей страны, но быть оценённым по достоинству можно только в рамках значительного историче-ского отрезка времени. История всех расставит по местам. Значит, не стоит отдавать последние силы на борьбу с врагами, число которых в настоящий исторический период значительно возросло. Ты всё равно не сможешь высто-ять против намного превосходящих тебя рядов противника. Тебе нужно от-дохнуть и накопить сил. Дальше видно будет.
В связи с вышесказанным я предлагаю тебе отдохнуть у меня в гостях. Если понравится, то можешь остаться на сколь угодно долгое время. Милый домик на морском побережье, чистый воздух, великолепный парк помогут тебе и твоей жене, милейшей Чипче набраться сил и здоровья, снова поверить в себя и в светлое будущее твоей и бывшей моей многострадальной родины.
Рад буду видеть вас у себя в ближайшее время. Искренне к вам расположен. Ваш брат Чипайя.»
– Чипайя, – задумчиво произнёс Чип. – Чипча, ты помнишь, кто такой наш брат Чипайя?
Чипча наморщила лоб и минуту сидела неподвижно, глубоко задумавшись.
– Ага! – воскликнула она. – Чипайя! Ну, конечно! Тот самый!
– Какой самый? – нахмурился Чип.
– Чипайя – он же Чипай! У нас его называли Чипай. Чипайя стали называть в эмиграции на их лад. Помнишь Чипая? Они жили на соседней улице и приходили к нам играть. Однажды мы все играли в прятки, а мы с тобой за-лезли прятаться в погреб, а крышка погреба захлопнулась. Тогда нас нашёл и открыл крышку Чипай. Представляешь, сколько мы тогда могли просидеть в погребе в темноте и сырости? Я панически боялась, что мне на голову вдруг свалится мокрица.
– Всё, вспомнил! – обрадовался Чип. – Конечно, тот самый Чипай, который ещё до революции поехал на заработки в Олеанию, да там и остался насовсем, променяв борьбу за свободу на сытое прозябание у моря, единственный из всего нашего семейства.  Первое время он нам присылал открытки с видами на это самое Олеанское море с пальмами, а потом перестал.
– Наверное, потому что мы ему не отвечали, некогда нам всегда было, - вздохнула Чипча. – Может, и существование его не было таким сытым, как нам думалось. Но в трудную минуту, видишь, он вспомнил о нас и предложил руку помощи.
– Руку помощи…, - задумался Чип. – Странная, я скажу, рука. С чего ему вдруг вздумалось заботиться о нас? Столько лет не подавал признаков существования. С юбилеем поздравил запоздало как-то.
– Главное, вспомнил! – воскликнула Чипча. – Брат всё-таки! Вот и вспомнил. Про юбилей вполне мог и забыть, но всё-таки не забыл. Ты, скажи, поздравлял его с юбилеем?
Чиполят и особенно Чиполино очень заинтересовал новоявленный дед Чипай. – Дед, ну дед, расскажи ещё про Чипайю, – тормошили внуки деда.
Чипу не очень хотелось рассказывать про то, о чём он практически ни-чего не знал. И признаваться в незнании тоже не хотелось. Потому Чип поджимал губы и придавал выражению лица загадочный вид.
Чиполино решил повременить с вопросами. Ему показалось даже более интересным мысленно нарисовать образ новоявленного двоюродного дедушки. Он представил Чипайю в огромной широкополой шляпе верхом на мустанге на фоне здоровенного кактуса. Картинка ему понравилась.
– Может оказаться, что он дряхлый и сидит в инвалидной коляске, – высказала предположение Лукерья. – Ну, ничего, мы будем прогуливаться с ним по морскому берегу. И моцион для старого дедушки, и забота о ближнем с нашей стороны.
– Нет, что ты, в нашем семействе просто не может быть инвалидов. Мы сражаемся до конца и умираем в седле, или жизнь сбивает нас с ног. Но в ин-валидной коляске ни за что! – воскликнул Чиполино.
Чипа ужасно раздражал сам факт повышенного интереса к новообъявившемуся брату. За столько лет взаимного молчания Чип практически за-был о его существовании, а потому не страдал от невозможности периодически встречаться и вспоминать прошлое.
           Неожиданное приглашение настораживало Чипа. Столько лет не общались. Но сам ли Чипайя принял решение пригласить в гости? Как-то очень всё интересно, чтобы ни сказать странно.
Он решил проявить всю твёрдость характера и объясниться с домочадцами. Он подбирал слова, чтобы выразить протест против нового настроения своих близких, которые вдруг забыли о борьбе за торжество справедливости в глобальном масштабе, о необходимости постоянно быть начеку, о чувстве собственного достоинства всех принадлежащих к славному луковому клану, и занялись бурным обсуждением приглашения. Он хотел сказать, что не при-стало старому закалённому борцу демонстрировать голые ножки на пляже и поедать кальмаров. Тьфу, он так и не постиг, что хорошего в этих самых кальмарах.
– Я призываю вас всех! – громко крикнул он, и вдруг понял, что забыл, к чему собирался призывать. Он не мог вспомнить ни единого слова из придуманного воззвания к ближним.  Чип стоял с гордо вскинутой головой и устремлённой вверх рукой и молчал. Молчание затягивалось и становилось неприличным, что Чип с ужасом начинал понимать. 
– В общем, призываю! – выкрикнул он и опустил руку. Родственники не очень поняли, к чему их, собственно говоря, призывали, но никто не проронил ни слова. Призыв есть призыв!
Чиполино опустил глаза и ушёл в дальнюю комнату, он разрабатывал стратегический план. Книга Пузырянника Болотного была раскрыта на 514 стр. «…Окраска листьев для одного и того же вида может варьировать в значительных пределах. На степень насыщенности цветом, сочетание и пропорции смешиваемых цветов влияет множество факторов, как изученных, так и не известных науке…»
У Лукчи ужасно чесалась нога под слоем гипса. Это её злило. К тому же нужно было руководить уборкой дома.  После ремонта крыши в комнатах осталось много мусора. Его количество ужасно раздражало и требовало не-медленных действий.
Чиполята с криком понеслись во двор, откуда тотчас же раздался жуткий грохот, свидетельствующий о том, что обломки цистерны активно использовались для игр на свежем воздухе.
Чипча страдала. Она страдала душевно с момента исчезновения барончика Апельсинчика. Со вчерашнего дня к душевным прибавились телесные страдания специфического характера, постепенно усиливающиеся. Кресло Чипчи установили в максимальной близости от помещений санитарно-гигиенического назначения, куда Чипча с охами и вздохами периодически устремлялась.
– Что за напасть? – жаловалась она невесткам, испытывая страшную неловкость. – Не пойму, с чего бы со мной такое приключилось. Отродясь проблемами с животом не мучилась.
– Перенервничали, наверное, - предполагали невестки. – Но врачу следует показаться поскорее.
– Ой, как неудобно, – вздыхала Чипча, но потихоньку выпытывала у доктора Чеснока, как быть в подобных случаях. Увы, настойки и таблетки ни-сколько не помогали. Одно радовало её в навязанных ей судьбой обстоятельствах. Её талия начала стремительно уменьшаться. Проверено это было с по-мощью надёжного инструмента – сантиметровой ленты. За последние два дня талия уменьшилась на четыре сантиметра. Причём, последний раз лента даже не натягивалась, а предпоследний натягивалась. Чипча хорошо это запомни-ла. Весам Чипча не доверяла, считая их прибором крайне ненадёжным, слишком уж часто они выходили из строя.
– Тогда почему он не мог связаться с нами по электронной почте? Быстро и эффективно. Поговорили бы с братом по душам.
– Электронной почтой пользуются далеко не все. Может, и компьютера у него дома нет. Всё-таки он довольно стар, а старики в основном не сторон-ники прогресса. Многие компьютеров боятся. И звонить ему неудобно, столько лет модлчал.  Да что мы обсуждаем? Как славно было бы пожить на берегу моря!
–  Можно подумать, ты никогда не была на море! – возмутился Чип. – Сколько раз мы с тобой отдыхали в пансионатах? Приличные пансионаты, чистое море, свежий морской ветерок, завтраки на открытой террасе, сидишь, пьёшь кофе и наслаждаешься видами. А какие виды! Не то, что две-три чах-лых пальмы среди песка, как на открытке Чипайи.
– Те два-три дня, проведённых в спешке и в твоих постоянных непонятных переговорах и встречах, ты называешь отдыхом? – в голосе Чипчи за-звенели слёзы. – Не успеешь распаковать чемоданы, как их снова нужно быстро собирать, потому что тебя ждут новые неотложные дела. Да я даже часа не могла просто поваляться и позагорать на солнышке, потому что должна была хорошо выглядеть для приёма твоих гостей, продумать меню угощения для них, заказать музыкальное оформление, испечь фирменный пирог, наконец. 
– Тебе неприятно вспоминать то время?  Ушам своим не верю! – Чип привстал с кресла.
- Нет, нет, приятно, я с удовольствием пекла пироги.  Встанешь утром, солнце встаёт из-за моря, волосы шевелит лёгкий бриз, а ты, напевая, печёшь пирог. Запах утреннего бриза смешивается с запахом пекущегося пирога. Это незабываемо! – взмахнула Чипча короткими ручками. – Я просто говорю, что никогда в жизни я не отдыхала в смысле полного бездельничанья. У меня не было на него времени. И желания, наверное, - прибавила она, подумав.
– Не было времени, – задумчиво повторил Чип. – Оно ушло у нас незаметно. Протекло как песок. Но осталось много воспоминаний, большинством   из них можно гордиться. Разве не так, Чипча?
– Так, – согласилась Чипча и глубоко вздохнула. – Но, как хорошо просто побездельничать на море, полежать на песочке, послушать шум волн, говорят, здорово успокаивает.
– Ба, ты не сможешь бездельничать, – заметил Чиполино.
– Но попробовать очень хочу, –- заверила Чипча и засмеялась. – Вдруг получится?
Они надолго замолчали, задумавшись, каждый о своём глубоко лич-ном, спрятанном в многолетних наслоениях переживаний и размышлений. 
                72
Моркоу неторопливо вышагивал по направлению к дому детективщицы Картошиной. Было в ней нечто пробуждающее интерес.  Явилась без приглашения. Во время взрыва отсутствовала. И пуговица, которая без сомнения с её платья.  Да ещё и найдена в центре взрыва. Пуговица, конечно, ерунда. Но сам факт её нахождения может говорить о конфликте с одним из участников праздника. Это уже намёк на серьёзные обстоятельства.
Кого не ожидала у себя увидеть Картошина, так это мистера Моркоу. Предстала писательница перед ним в далеко не новом халате с изрядно вы-цветшими цветочками, заметив в последний момент даже масляное пятнышко на подоле. Мелочь, но ужасно досадная.
– Честно говоря, даже не ожидала, что увижу Вас в своём доме, по крайней мере, так скоро, – засуетилась Картошина, пытаясь скрыть смуще-ние. – Я сама очень-очень хотела увидеться с Вами. Но попозже.
– Рад слышать, – галантно расшаркался сыщик. – Значит, одновре-менно у нас возник взаимный интерес друг к другу. Приятно, очень прият-но! Могу, исходя из сказанного, предположить, что общение может ока-заться плодотворным и полезным для прояснения общей картины.
– Я испытала слишком сильное потрясение. И не могла трезво оценить обстановку. По сути, я мало, что могу сообщить. Вы один из первых, кто начал обследовать место преступления. Вам, видимо, кар-тина более понятна, – тщательно подбирала слова Картошина.
– Отнюдь, – сказал мистер Моркоу. – Загадок больше, чем достаточно. Вот Вы перед тем, как испытать потрясение, выкрикивали лозунги, призывающие к террору! Зачем!?
– Да? – задумалась Картошина. Факт выкрикивания хулиганских лозунгов действительно мог иметь место. Но содержание выкрикиваний она совершенно не помнила, признаваться в чём представлялось совершенно невозможным. 
– Знаете, я всегда слишком волнуюсь, когда рекламирую свою новую книгу. Эмоции через край. Ну, и выкрикиваю лозунги из новой книги, - нашлась Картошина.
– Оригинальная реклама, – сухо отозвался мистер Моркоу. – В дополнение к Вашей экстравагантной рекламе на месте происшествия была найдена пуговица, идентичная пришитым на Ваше платье. Каким образом Вы объясните данный факт? Вы с кем-то подрались на почве расхождения взглядов?
- Объяснить? Я ещё должна и объяснять что-то? При чём здесь пуговица? Мои пуговицы все на месте! Хотите убедиться? – Картошина резко распахнула дверцу шкафа. – Вот моё платье, смотрите!
Она достала то самое любимое до злополучного вечера светло-коричневое платье с кружевным воротником и синими перламутровыми пуговицами.
Мистер Моркоу поднёс к нему лупу. – Одно пятно, два, три….  Соус, жир, фруктовый сок…. Однако!
– Да, я ещё не успела отнести его в чистку, не до того, знаете ли, было, - разозлилась Картошина, увидев столь пристальный интерес к её гардеробу. – И потом, мы с Вами говорили о пуговицах. Причём здесь пятна?!
– Конечно, о пуговицах, - согласился мистер Моркоу. – Вот с пуговицами как раз и неувязка. Их тоже не хватает.
– Не может быть! Я прекрасно помню, как повесила платье в шкаф со всеми восемью пуговицами.  – Картошина схватила платье и резко направилась с ним к окну, где застыла с выражением брезгливого недоумения на лице. На месте пуговицы болталась облохмаченная нитка.
– Что-то здесь не так, – наконец прошептала она. – Определённо, не так! 
– Вы, что, пересчитываете пуговицы после каждого надевания платья? – невозмутимо поинтересовался мистер Моркоу.
– Да, я имею привычку осматривать свои вещи. К тому же, я очень наблюдательна. Специфика работы, знаете ли, обязывает.
– Да уж! – подтвердил мистер Моркоу с лёгкой издевкой, как показалось Картошиной.
– Да, наблюдательна! – в запальчивости выкрикнула она. – Я пре-красно помню, как рассматривала платье перед тем, как повесить в шкаф. Оно было помято, испачкано, что вполне объяснимо в известных обстоятельствах, но не порвано. Все детали, в том числе и пуговицы, находились на своих местах. Уж, это я прекрасно помню! У меня с головой пока в порядке, как ни хотелось бы некоторым думать иначе.
– И что? – лицо мистера Моркоу стало абсолютно невыразительным, а голос бесцветным. – Сейчас Вы прекрасно видите, что пуговицы не хватает. Прекрасной синей перламутровой пуговицы!
– Да, не хватает! Но она были на месте, Я уверена! Впрочем, Вы можете мне не верить! Мне всё равно. О чём это может говорить!? Ни о чём! Хотя, мне самой очень странно. Просто невероятно! Быть не может!
– Тем не менее, факт налицо!
– В том-то и дело! – выдохнула Картошина тоскливо.  – Мечтала попасть в детективную историю и, наконец, попала. Но именно эта детективная история мне ужасно не нравится. Неправдоподобно бездарные повороты сюжета, и очень опасные. Я ужасно глупо чувствую себя в предлагаемой роли, - грустно призналась она. Глупой выглядеть ей не хотелось.
– Всякое в жизни бывает, – философски заметил мистер Моркоу и защёлкнул замок кейса. – И всё-таки, я советовал бы Вам подумать насчёт потери пуговицы.  Непонятная выходит история. Если Вы её, как утверждаете, не теряли, значит, кому-то она понадобилась.  Вот и есть над чем подумать в свободное от детективного творчества время!
– Кому-то понадобилась, – эхом отозвалась Картошина, впадая в глубокую задумчивость. – А зачем?
– Ну, хотя бы затем, чтобы барончик мог на ней поскользнуться.
– Во время его падения я была на террасе в обществе молодого Фа-солинки. Многие могут подтвердить. Я и предположить не могла, с какой стороны барончик побежит к пирогу, и побежит ли он вообще куда-нибудь.
– Дело в том, что я Вам верю, – с серьёзным видом сказал мистер Моркоу. – И пуговица, найденная на месте взрыва, у меня. У Патиссона рассуждения могли пойти по принципиально иному руслу. 
Картошина нервно перебирала в руках испорченное платье. И тут она вспомнила отвратительный эпизод праздничного вечера, а именно, не-удачную попытку общения с барончиком Апельсинчиком.
– Вспомнила! – воскликнула она с облегчением. – Я вспомнила, как барончик Апельсинчик схватил меня за шиворот. Представляете! Ему не понравилось, что я назвала его таинственной личностью, как будто это ругательство, какое. Он ужасно разозлился и схватил меня вот так, - постаралась изобразить Картошина. – Очень неприятно было.
– Представляю, – покачал головой мистер Моркоу. – На этой пуговице он и мог споткнуться и упасть носом в пирог.
– Но при чём здесь я? – искренне удивилась Картошина. – Я так разозлилась, что не заметила оторванную пуговицу.
– Не при чём, – согласился мистер Моркоу.
Следующий вопрос он задал по инерции, понимая его несуразность: - Вы коронок случайно не теряли?
– Каких коронок? – удивлённая Картошина широко открыла рот, демонстрируя зубы прекрасной формы и цвета.
– Золотых. Тех, которые на зубы ставят, чтобы сохранить их на ка-кое-то время.
– Что Вы! У меня все зубы целы и в полном порядке, – Картошина постаралась выставить на обозрение все тридцать два зуба. Она слегка лукавила. Два года назад в лучшей клинике страны ей имплантировали треть зубов, на что полностью ушёл гонорар за один из детективов. Зато теперь она, не стесняясь, могла широко улыбаться фоторепортёрам. – Но почему Вы спрашиваете о столь странных вещах?
– Должность у меня такая, – мистер Моркоу внимательно смотрел на Картошину. – Но Вы могли на вечере заметить кого-нибудь с золотыми коронками во рту.
Я! – Картошина широко раскрыла глаза. – Я не обращала внимания, извините. Я редко обращаю внимание на подобные вещи. Неприлично как-то в рот заглядывать, согласитесь. Кстати, золотые коронки – пережиток прошлого.
– Ну да, ну да, – согласился мистер Моркоу.
На этой далеко не радостной ноте их общение закончилось. Мистер Моркоу с достоинством удалился.
После ухода мистера Моркоу Картошина добросовестно продумала целый час. В результате раздумий у неё разболелась голова и горло. Но ни одной мало-мальски стоящей мысли, по существу, в свой актив она не за-несла. В голову лезла одна ерунда. Положение знаменитой писательныцы оказалось незавидным. Хорошо, что пуговицу мистер Моркоу отдал ей, а не Патиссону. То ли поверил ей, то ли пожалел.
– И не послужило мне уроком посещение «Дурацких лютиков», - в отчаянии разрыдалась Картошина. – Оторвали пуговицу, искупали под холодным душем. Распиарили по полной программе. А кто виноват? Я сама.
Картошина легла на пол, так ей лучше думалось. Как оказалось, не зря! Через пару минут она вскочила и бросилась к полке с книгами. Дрожащими руками она стала перелистывать книгу Замороженной, нервно повторяя при этом: – Да, где же этот фрагмент, жук, побери!?
Наконец, она нашла нужную страницу: «Нервная особа в ярко-синем платье с блестящими коричневыми пуговицами назойливо пыталась привлечь внимание нужного ей лица…. На память она кокетливо отгрызла с платья пуговицу и предложила её в качестве сувенира…»
– Да, в своей книге некто Замороженная описала именно меня, глупую и нелепую, - прошептала Картошина. – Нервная, странно одетая, назойливо пристаёт ко всем с глупыми разговорами…. Неужели, это я!? Непонятно только, как можно кокетливо отгрызать пуговицу.  Явный пере-бор. Я не отгрызала пуговицу, её оторвали. Но в остальном… Мания заго-вора, преследования… Описания похожей на неё персоны в глупой без-нравственной книге ну очень красочны. 
Поскольку Картошина обладала развитым воображением, то пред-ставила себя сидящей в центре навозной куче, а со всех сторон к ней ползут нелицеприятные, а главное, зловредные, её обитатели. Картина представилась настолько жуткой, что захотелось немедленно броситься и найти хоть одну сочувствующую душу, способную выдернуть её из кучи.  Телефон Петрушки не ответил. Картошина набрала ещё несколько номеров. Один из номеров ответил, но планы на предстоящий вечер у приятелей оказались далеки от интересов Картошиной.
– Ау, друзья! – громко закричала Картошина. Ей ответила тишина, мягкая и вкрадчивая, которая может существовать только в помещении, переполненном книгами. Картошина ощутила себя неприлично одинокой и всеми незаслуженно забытой.
Она – знаменитая писательница! Извините, но многотысячные тиражы – не просто прихоть фортуны. Это признание таланта, если хотите. Страстно захотелось деятельности, немедленной и неординарной. Картошина схватила ножницы и срезала с платья оставшиеся злополучные пуговицы. Она бросила пуговицы в ступку и с остервенением принялась дробить их скалкой. Пуговицы раскалывались с громким хрустом. Постепенно хруст переходил в скрип, а затем в поскрипывание.
Из дальнего угла шкафа Картошина извлекла маленькую картонную коробочку, в которой когда-то хранилось душистое мыло. В полузабытые времена всеобщего дефицита Картошина с трудом раздобыла заветную коробочку импортного производства, чем очень гордилась. Увы! После умывания столь желанным мылом лицо Картошиной сначала покраснело, а затем стало неприлично шелушиться. По этой нелепой причине было со-рвано несколько запланированных встреч с читателями во время презентации новой книги. Коробочку же сохранили для того, чтобы напоминать рассеянной Картошиной о названии негативно зарекомендовавшей себя фирмы. В эту нарядную коробочку и был ссыпан блестящий порошок из пуговиц.
– Минус на минус даст плюс, начинаю, – прошептала Картошина, воспользовавшись ею же сочинённым старым и испытанным заговором. – Пусть моя жизнь станет снова такой, как прежде. Я обещаю себя хорошо вести, никогда не напиваться, никого не оскорблять и сочувствовать обездоленным. Я хочу спокойно работать и не влезать в со-мнительные мероприятия. Частички пуговицы, покажите мне образ основного моего врага. Пожалуйста! 
Она яростно встряхнула содержимое коробочки и высыпала его на блюдце. Определённого образа на блюдце не наблюдалось. Сплошные завитки и кудрявые завихрения. Картошина пристально всматривалась в них, но ассоциаций с чем-то конкретным не возникало. Завих-рения и завихрения. Символика образа жизни в последнее время. Ни-какой конкретики.
– Я очень устала, чтобы разгадывать головоломки, – подумала Картошина. – Повторю запрос, когда буду в лучшей форме.
                73
Завершить насыщенный событиями день Кукурузка решила визитом к семейству Тыквочек.
– Как неожиданно! Но приятно! – расплылась в улыбке Тыквочка. Она занималась наведением порядка на огромной кухне, заставленной и завешенной шкафами и шкафчиками различных габаритов. – Чему обязана?
– Да ничему. Просто проезжала мимо и решила зайти. Подумала - как там поживает кума Тыквочка на фоне пережитого всеми нами огромного стресса, - бодренько проговорила Кукурузка, изрядно лукавя при этом.  Она направилась к Тыквочкам сразу от Фасолинок, чтобы внести полную ясность в систему взаимосвязей друзей Чипа. Она искренне старалась настроить себя дружелюбно, и не вспоминать о злосчастной передаче про народные промыслы.
– Ну, ну, не старайтесь меня ввести в заблуждение, – игриво помахала пальцем перед носом Кукурузки Тыквочка. -  С чего вдруг Вам идти и думать, как я поживаю. Получается, не с чего.
– Ну, да, в общем. Хотя доля правды в моих словах есть, – Кукурузка изо всех сил старалась казаться беззаботной. – Поговорить захотелось.
– Поговорить!?  Что ж, давай поговорим! И микрофончик, небось, включённым спрятала в сумке! – сладко ворковала Тыквочка.
– Мы можем побеседовать и без микрофона. У него всё равно бата-рейки сели, вот смотрите, - Кукурузка вытащила вещи из сумки и разложила их на столе.
– Так что ж тебе так не терпится узнать от меня? – подбоченилась Тыквочка, продолжая улыбаться.
– Дело в том, что как представитель средств массовой информации, я считаю своим долгом донести правдивую информацию до зрителей, а потому провожу опрос всех основных фигурантов на юбилее Чипа.
– Ну, надо же, основные фигуранты! Это мы?  И хто, ты такая, что-бы к нам просто так входить без приглашения, и вопросы задавать глупые, – перебила её на полуслове Тыквочка, мгновенно перевоплотившись в деревенскую бабень с соответствующим жаргону выражением лица. – Правдивую информацию! Ты научись сначала правду от вранья отличать. Опрашивает она фигурантов! Выкрутиться ты хочешь, вот что!
– Какая актриса пропадает! – невольно восхитилась Кукурузка. - Сколько экспрессии и разнообразия масок.  Вот не ожидала!
– Думаешь, мы не слышали, как ты поливала мою племянницу. Мол, недоразвитая, половину алфавита не выговаривает. И внешность у неё не та, и манеры деревенские. А мы вот такие, какие есть! И себе очень нравимся! И другим тоже!
– Скажем, слово «недоразвитая» я ни разу не произнесла. А про всё остальное…. Да, говорила! Так, что в сказанном не соответствует истине? Что, она отличается изысканностью манер и внешностью фото-модели с суперобложки модного журнала? У неё прекрасная речь и богатый словарный запас?
– А. если и так! И, что в этом такого!? Половина населения стра-ны не выговаривают буквы, как кто-то, непонятно кто, того требует. А люди говорят, как им удобнее. Так, слушай, что я тебе скажу! Она та-кая, как большинство, народная, то есть, и потому её любят. Она народная, и говорит для народа. Народ её понимает. А то, что какие-то невостребованные умники завидуют, так это их проблемы. Очерёдность тоже соблюдать надо. Покрасовались в телевизоре и хватит! Другие тоже хотят, чтобы их знали.
– Какую ещё очерёдность!? – возмутилась Кукурузка. – При чём здесь очерёдность? Не могу ушам поверить!
– Ваше дело! Только все в очереди стоят. Каждому хочется быть поближе к благам цивилизации. Одни постояли у кормушки, дайте другим постоять. Кто зазевался, того обходят, нечего зевать. Такой вот закон развития! Не нами придуман, не нам и отменять! За что боролись? За честность!  Кто против честности, тот против нас!
– Очень интересно! Столько нового для себя узнала! Не устаю поражаться! – Кукурузка почувствовала прилив задорной злости. – Ещё и честность приплела! 
– А, что нового? Всё старое. Все мы историю изучали, не лыком шиты, – подбоченилась Тыквочка. – У кого силёнок побольше, тот во власть лезет, поменьше – норовит просто хороший пост занять, то бишь кусок пирога откусить.  Ничего нового. Каждому жить как можно лучше хочется, и всё тут! Нечего философии разводить на пустом ме-сте.
– Да, всё тут! – эхом отозвалась Кукурузка.  Неожиданно она представила себя со стороны, как забавно выглядит на необъятной кухне Тыквочки. Она видела возрастающее раздражение кумы Тыквочки и подлила масла в огонь. – Только как быть с идеалами? Телевидение несёт идеи и идеалы в массы.
– Ой, да не морочь мне голову!  Пускай себе несёт. У меня дел по горло, а мы переливаем из пустого в порожнее. Идеалы у неё, скажите, пожалуйста! Знаем мы твои идеалы!  – Тыквочка изо всех сил дёрнула дверцу шкафа. Из него от резкого рывка со звоном посыпалась посуда. Небольшой медный таз сорвался с верхней полки и накрыл голову Тыквочки, как каска голову бойца.
– Чтоб тебя! – с третьей попытки Тыквочка сорвала таз с головы, бросила его на пол и крепко пнула ногой в дальний угол. – И не надо меня учить! - она попробовала закрыть шкаф, но не тут-то было. Тазы один за другим с грохотом падали на пол, задевая куму за круглые части тела.
– Да, крепка голова, да и всё остальное, позавидовать можно, – подумала Кукурузка, задом пробираясь к выходу с помощью волнообразных телодвижений, уж очень не хотелось появляться в редакции, украшенной синяками.
 – Однако, завелась кума не на шутку. Значит, откушенный пирог оказался не того качества, как хотелось. Что ж, бывает! – злорадно подумала Кукурузка, отъехав от дома кумы.
                74
Моркоу в раздражении ходил по комнате.  Общая картина не складывалась. И Кукурузка, и Картошина с замороченным видом пытались приспособить воспоминания в материальное отражение трагического со-бытия: Кукурузка в серию репортажей, Картошина в новый роман. Они могут достичь некоторых результатов в своём собственном понимании. Для него же важна истина. В блокноте мистер Моркоу записал: «Призна-ки диверсии наличествуют: 1) оформлены поддельные приглашения; 2) заранее снята пародия на Чипа.  Действия достаточно трудоёмкие. За-чем?».
На улице быстро темнело. Мистер Моркоу задвинул шторы на вся-кий случай и, включив телевизор, устроился в глубине комнаты. Впереди предстояла бессонная ночь. Ночью хорошо думалось.
До выпуска последних новостей, которые могли подкинуть сюжет для ночной аналитической обработки, оставалось минут пять. Шли последние минуты ток-шоу. На экране он увидел парочку, столь поразившую его на праздновании дня рождения: Вьюнка и Клубничку. Оба с азартом, перебивая друг друга, делились впечатлениями трагического события того дня.
Извивающийся Вьюнок заламывал руки и сыпал банальными фраза-ми о панике, растерянности и охватившем его жутком страхе. Он постоянно повторялся и дёргался, видимо, демонстрируя последствия перенесённого шока. Заодно он демонстрировал новый наряд, в котором был похож на куст в ветреную осеннюю непогоду.
Клубничка в зеленом парике говорила только о себе и с некоторой даже долей юмора.
– И тут, бах! Я упала. Прямо в лужу. Представляете!?
– Извините, в какую лужу? – уточнил ведущий.
– В лужу из шампанского, наверное, – пожала плечами Клубничка.
– Оно, что, пенилось?
– Кто пенился?
– Вы же сами говорите – шампанское. Или лужа была наполнена другой жидкостью?
– Не помню. Кажется, не пенилось. И запах был странный какой-то, непонятный. Впрочем, Вы понимаете, что в тот момент мне было абсолют-но не до запахов, так что я всё могла перепутать.
– Так, может, это было не шампанское? А лужа была большая, средняя, совсем маленькая? – продолжал теребить её ведущий. – Впрочем, - он широко растянул рот, моделируя вымученную улыбку, - на самом интересном месте мы вынуждены прервать наш увлекательный разговор.  Что это была за лужа, и какой она имела запах, мы постараемся выяснить следующий раз, поскольку наше время в эфире подошло к концу. Мы же мо-жете высылать СМСки со своими предположениями по знакомому вам адресу. Зрители, приславшие наиболее удачные ответы, получат в подарок бутылку энергетического напитка «Лимонлайс». «Лимонлайс» - всегда на недосягаемой высоте! Дерзайте!
Моркоу разволновался.  «Бах!» и «Я упала!» - тут всё понятно. Он сам наблюдал взрыв и сопутствующую ему реакцию. А дальше идёт упоминание о луже. Лужа – это интересно. Только лужи в гостиной не было. Мистер Моркоу сам обследовал каждый миллиметр пола. Клубничка, ко-нечно, ошибалась. Причём здесь шампанское? Появились бы осколки, об осколках же она ничего не сказала. Но, если бы были осколки, Клубничка не обошла бы их вниманием.  Это ясно, попробуй-ка упасть на осколки, никогда не забудешь.
  Эх, жаль, ведущий так не вовремя прервал передачу. Кстати, Моркоу совершенно не помнил, где находилась Клубничка в момент взрыва. Определённо, она пребывала где-то за пределами его поля зрения. Тогда где? Где, ёж, побери, она могла бухнуться в мокрое место, которое назвала странно пахнущей лужей. Или это своеобразный пиар-ход?
Мистер Моркоу перелистал записи, наспех сделанные на месте преступления. Он зафиксировал несколько пятен от сока или вина, но ни одного упоминания о лужах. Так, где могли находиться в момент взрыва Клубничка, а заодно и Вьюнок?  Зря, он, как опытный сыщик, не проявил бди-тельность в ответственный момент, не проследил за действиями Вьюнка, показавшегося ему подозрительным. Нет, парочка далеко не проста. Ох, как хотелось бы проследить за ними!
Моркоу посмотрел на часы. Часы показывали половину десятого. Мистер Моркоу походил по комнате, зашёл на кухню, выпил чашечку настойки семян и принялся думать. В вечернее время вероятнее всего Клубничка пела в ночном клубе. Там же мог находиться и Вьюнок. Но это были всего лишь предположения.
Нет, дела лучше начинать на свежую голову. На следующий день предстояла церемония прощания с барончиком. И где, как ни на этой церемонии он встретит многих интересных персонажей. Значит, нужно быть в отличной форме!
                75
В день условного прощания с барончиком Апельсинчиком утро вы-далось дождливым. На дорогах пузырились лужи. Улицы пестрели разноцветными зонтиками.
Зонт мистера Моркоу был чёрного цвета, как и остальные детали его гардероба. Во вчерашней газете мистер Моркоу прочёл, что процессия пройдёт по центральной улице до аллегорического памятника Послелимонии, где состоится гражданская панихида. Ввиду отсутствия самого те-ла, проводы в последний путь заменили торжественным шествием памяти.
Шествие уже началось. Громко звучала траурная музыка. Мистер Моркоу пристроился на обочине, пристально наблюдая за проходящими мимо. Важно проходили представители семейств Лимонов, Апельсинов, Мандаринов и Грейпфрутов. Мистер Моркоу заметил в их рядах маленького неказистого Лаймика, который несколько лет назад был задержан Интерполом за контрабанду порнографии. Маленький Лаймик, теряясь в рядах массивных тел, сутулился и нервно дёргал головой.
В середине шествующей колонны он увидел Лимона, который тоже заметил мистера Моркоу и вежливо ему кивнул. Правой рукой Лимон поддерживал Черёмуху, а с левой стороны шла…. Да с левой стороны в чёрной шляпке, украшенной крупным цветком, и чёрных очках, но вполне узнаваемая, шла Клубничка, выглядевшая необычайно изящно на фоне массивной Грейпфрутши.
– Невероятно, –- изумился мистер Моркоу. – Она-то здесь что дела-ет среди Грейпфрутов? 
Мистер Моркоу решил не терять шанс и попытался вклиниться в ряды шествующих, что оказалось делом непростым. Ряды оказались плотными, а граждане крайне несговорчивыми и раздражительными. На мистера Моркоу начали обращать внимание блюстители порядка, что его не радовало.
Пока мистер Моркоу разрабатывал грамотную тактикоу действий, какой-то странный субъект заморенного вида, стоявший до этого с равно-душным видом на тротуаре, взмахнул рукой и бросил в ряды скорбящих огромный булыжник, что вызвало страшную панику. Дамы отчаянно за-визжали. Джентельмены нервно осматривались по сторонам.
– Опять эти террористы! Как всегда, некстати! – возмутился мистер Моркоу. – Глаза б мои их не видели!
Но в следующую минуту глаза мистера Моркоу не увидели Клубнички. Она как будто испарилась. А рядом с принцем Лимоном шла Черёмуха. Грейпфрутша с неподвижным лицом важно идёт рядом, а Клуб-нички и след простыл. Мистер Моркоу пробежал глазами остальные ряды. Никакого намёка на присутствие модной певицы. Конечно, мистер Моркоу страшно огорчился. Надо же, он, сыщик старой закалки так опростоволосился!
Незадачливому террористу убежать не удалось. Его поймали, надели наручники и, пнув для острастки, поволокли в полицейский участок для установления личности. Мистер Моркоу был в такой ярости, что соб-твенноручно пристрелил бы этого недотёпу, окажись в его руках пистолет.
Мистер Моркоу быстрым шагом прошёл вдоль колонны. Чёрных шляп обнаружилось много, с цветами и без, с вуалями, с лентами, отороченные мехом, но ни одна из них не принадлежала Клубничке.
– Как испарилась, – с досадой подумал он и тут же отметил, что слово «испариться» стало звучать вокруг слишком часто.
Он уселся передохнуть на первую попавшую в поле зрения скамей-ку.  Опустил зонт, накрывшись им как навесом, и попытался восстановить душевное равновесие. Капельки мелкого дождя шуршали, соприкасаясь с непромокаемой тканью, навевая грустные мысли.
— Вот так, Держи-Хватайка, упустили мы Клубничку. Кто бы мог подумать, что она такая прыткая. Может, и не стоит она того, чтобы за ней гоняться. А всё-таки досадно и непонятно, почему она сбежала.
– Ав-ав, – грустно отозвалось где-то рядом.
– Ой! – громко вскрикнул кто-то.
Мистер Моркоу приподнял зонт и увидел даму, хорошо ему извест-ную. По левую руку от него сидела Картошина.  Она и сейчас неважно выглядела: во-первых, без макияжа; во-вторых, с опухшим лицом; в-третьих, крайне небрежно одета.  Коричневая длинная юбка была помята, а голову украшало громоздкое зелёное сооружение, напоминающее зон-тик.
– Что с Вами? –- вежливо спросил мистер Моркоу, удивившись, как быстро неприятности могут отразиться на внешнем облике дамы. С последней их встречи внешний вид претерпел изменения не в лучшую сторону.
– Не знаю, – детективщица удивлённо оглядывалась по сторонам. – Мне показалось, будто кто-то схватил меня за подол юбки и потянул зубами. Я очень чётко ощущала присутствие собаки, даже её дыхание. Но теперь я не вижу никого. Странно. Такого со мной ещё не случалось.
– Ничего странного, – заметил мистер Моркоу. – Никакой собаки поблизости нет. Просто Вы вспомнили о какой-то собаке. Бывает.
– Да? Очень странно! Со мной подобного никогда не случалось, – не могла успокоиться Картошина. – Я не имею опыта общения с собаками и страшно боюсь их.
– Когда-то всё случается в первый раз, - философски заметил мистер Моркоу. – Вы выглядите усталой и озабоченной. Поверьте мне, не стоит так нервничать.
– Вам легко говорить, – заплакала Картошина, а я мне…, а я…!
– Ну, ну, перестаньте, – мистер Моркоу напряг воображение, чтобы представить, как успокоить рыдающую даму. Он достал из бокового кармана белоснежный носовой платочек и осторожно промокнул мокрый нос Картошиной.
– Вы давно здесь сидите?
– Минут десять.  А, что?
– Клубничку случайно не встречали?
– Нет, - Картошиной захотелось немедленно убежать с этого места, так же как утром ей захотелось убежать из дому. Убежать далеко, далеко, может, даже за границу. И тогда точно ни Патиссон с угрозами, ни мистер Моркоу с желанием подсчитывать пятна на одежде не смогли бы её найти.
– Жаль. Вы могли бы мне помочь. Чем Вы так обеспокоены? Неужели моим вчерашним визитом? Извините, если вёл себя нетактично.
– А! – Махнула рукой Картошина, с трудом сдерживающая наплыв новой порции слёз. – Ваш визит, можно сказать, ерунда по сравнению с полосой ужасов в моей жизни на фоне интеллектуальной беспомощности. Мне никто, к сожалению, не в состоянии помочь!
Следующие полчаса мистер Моркоу вытирал Картошиной слёзы и слушал её несвязные малоинформативные выкрики, типа: – Ужас! Кошмар! Чего от меня надо! Не хочу писать детективы! Не буду! – Остальные высказывания следовали в том же духе.
                76
Кукурузка посмотрела в окно и нахмурилась. Она не очень любила дождливую погоду. Нужно надевать куртку, брать зонт и всё время стараться не наступить в лужу, что жутко отвлекает от текущих размышлений.
Дел на текущий день она запланировала много. Вчера Большой Перчик неожиданно сменил гнев на частичную милость. И Кукурузка получила задание провести репортаж с траурной процессии.
– Я надеюсь, в этот раз вы окажитесь на высоте, – напутствовал Большой Перчик их маленькую съёмочную группу. – Постарайтесь не за-бывать, что вы профессионалы. Каждый неожиданный поворот запланированной акции должен быть замечен и отражён так, чтобы зритель хорошо понимал суть происходящего.
 Кукурузка бежала на остановку, перепрыгивая лужи, и нервничала. С членами своей команды Кукурузка встретилась минут за пять до начала процессии. Она прибежала запыхавшаяся и раздражённая.
— Сейчас начнётся, – сказал оператор. – Я снимаю первые ряды.  Сплошные Грейпфруты.  А дальше Апельсины, их меньше. Постараюсь дать несколько наиболее интересных лиц крупным планом.
— А где наш правитель? Неужели его не будет на церемонии? – Кукурузка придирчиво осмотрела себя в зеркале.
— Он и не собирался присутствовать. Достаточно присланного соболезнования.  Его должен зачитать министр Пион по долгу службы и призванию.
— Это точно?
— Увидим!
—Почему плазму не установили на площади, как планировали?
– Беспорядков побоялись, – махнул рукой оператор. – Всё. Начинаю.
От траурной музыки по телу побежали мурашки. Музыканты духового оркестра добросовестно выдували мелодию напоминания собравшимся на центральной улице о бренности бытия. Лица шествующих закаменели, мгновенно прекратились разговоры на отвлечённые темы. Мо-мент требовал единения эмоций.
– Граждане страны Послелимонии! В этот скорбный для всех нас день мы в едином порыве…, – Кукурузке не нравилась излишняя патетика произнесённой фразы, но другого начала репортажа нечальство не одобрило бы.Дальше речь потекла по давно освоенному шаблону.  Отмечены были стройные ряды скорбящих с перечислением их званий и достоинств, обращено внимание на сплочённость рядов, выражение неподдельной скорби на их лицах, наконец, на внушительное количество числа собрав-шихся.
Съёмочная группа проявила чудеса ответственности и наблюдатель-ности. Кадры вовремя зафиксировали новоявленного террориста на стадии замаха рукой для бросания камня, зафиксировали и место падения камня, последующую панику, которая не перешла, однако, в массовый побег с места действия. Кукурузка наблюдала, как перемещение масс, напоминающее водоворот при стоке в сливную трубу, постепенно вы-прямляется и опять переходит в упорядоченное шествие.
Были произнесены слова порицания в адрес подобных неприкаян-ных разгильдяев, шатающихся по городу и надеющихся привлечь к себе общественное внимание аморальными поступками. Отмечено, что происки лиц, заинтересованных в дестабилизации общественных мероприятий не достигли цели.
В целом, команда осталась довольна результатом своей работы.
– Я бы сказала, профессиональненько, – сказала в заключение Кукурузка.  – Думаю, нашему Большому Перчику придраться будет не к чему. – Хотя, по правде говоря, Большому Перчику всегда находилось, к чему придраться. Было бы соответствующее настроение.
Довольная собой команда решила снять стресс и выпить по случаю кофе.  Для себя Кукурузка ухитрилась сделать пару интересных снимков.  Случайно она заметила Мистера Моркоу, сидящего на скамейке рядом с дамой, которую узнала не сразу. Дама в чудовищном головном уборе рыдала, а мистер Моркоу её трогательно утешал, даже глаза вытирал платочком. Любопытная Кукурузка озадачилась увиденным. Оказывает-ся, утешали Картошину. Что за связь между ними за связь? Неужели ми-стер Моркоу консультирует детективщицу. Кукурузка решила запечатлеть любопытную парочку на фотоплёнке. При случае снимки могли при-годиться.
Мистер Моркоу и представления не имел, что его фотографируют из-за соседнего дерева. Неожиданный поток эмпатии заглушил его профессиональное чутьё.
                76
Мистер Моркоу не обратил внимания на Вьюнка, сидящего на ска-мейке в печальных раздумьях.  Вьюнку было о чём задуматься. Исчез его приятель или друг….  Со статусом Апельсинчика по отношению к себе Вьюнок не мог определиться. С одной стороны друг, с другой приятель, или, может, заказчик, с которым они весело и непринуждённо проводили время. Как бы то ни было, Вьюнок искренне переживал исчезновение барончика Апельсинчика. Он не хотел думать о необратимом процессе перехода в мир иной. Вьюнку, как личности молодой и творческой, хоте-лось надеяться на чудо. Прочитав версию «Весёлого Помидорчика, Вью-нок окончательно уверовал в то, что барончик временно находится в гостях у инопланетян. Следовательно, стоит немножко подождать, и они снова встретятся, будут придумывать невероятные фасоны костюмов и безоглядно веселиться. Поэтому, в траурной процессии   Вьюнок не участвовал, считая её преждевременной и даже оскорбительной для барончика Апельсинчика.
Вьюнок второй день шатался по улицам, ночуя, где придётся. Ночь после исчезновения барончика он провёл беспокойно, его мучили кошмары. Гибель Апельсинчика не могла не отложить отпечаток на хрупкую психику Вьюнка.  Непонятные зловещие сущности лезли в окна, двери и даже из водопроводного крана. Утром измученного Вьюнка разбудили громким стуком в дверь. Оказывается, его приглашали поучаствовать в ток-шоу вместе с Клубничкой. Не смотря на активное сопротивление, Вьюнка привезли в студию, где стали задавать разные глупые вопросы. Вьюнок уже не помнил тех вопросов, он помнил только, что ему было страшно и очень хотелось убежать. Он убежал, куда глаза глядят, но лег-че не стало.  Вьюнок постоянно боялся.  Боялся он всего и всех. Он боялся Патиссона, который настойчиво искал с ним встречи.  Не понравилась ему запись на автоответчике о желании Кукурузки побеседовать. Удивила и испугала его СМС-ка от Черёмухи с предложением интересной работы.  Вьюнок не стремился к общению с тележурналистами с их непредсказуемыми вопросами. Страх просто терзал его. Он, как личность независимая и свободолюбивая, хотел, чтобы его оставили в покое.
Заметив мистера Моркоу, Вьюнок почувствовал себя крайне неуютно, так же как на юбилее Чипа Вьюнку захотелось немедленно спрятаться, что он и сделал. Поскольку более подходящих для укрытия объектов по-близости не нашлось, Вьюнок быстро залез под скамейку.  Лежать под скамейкой было сыро и неуютно, поэтому Вьюнок выбирал момент, что-бы незаметно убежать и найти другое убежище. Подходящий момент дол-го не предоставлялся, настолько долго, что Вьюнок основательно про-дрог, его хрупкое тельце дрожало, а зубы стучали.
Наконец, мистер Моркоу и Картошина поднялись и ушли, продолжая о чём-то беседовать. Мокрый и грязный Вьюнок вылез из-под скамейки в ужасном состоянии, близком к обмороку. Необходимо было надёжно спрятаться. Он знал только одно место на земле, где его приютят и спрячут, но дорога туда была длинной. Вьюнок достал телефон и ещё раз убедился, что тот разряжен. Он лишался на данный момент даже простых слов утешения. Чаша отчаяния Вьюнка переполнилась, и он побежал туда, куда несли ноги. Вынесли ноги его в центральный парк.
Вьнок остановился и огляделся. Он стоял в парке, окружённый не-уместными в дождливую погоду функционирующими фонтанчиками и поникшими от дождя цветниками. Один из цветников привлёк его внимание тем, что в центре цветника торчало некое подобие зонтика, облезшее и скособоченное, но всё же отдалённо напоминающее укрытие от дождя.
Чтобы обдумать своё неблаговидное положение и найти способ его улучшить, Вьюнок присел под нелепым зонтиком. Капли дождя настигли его и здесь. Вьюнок повернул зонтик, страясь расположить его с максимально возможной пользой. Цветник неожиданно резко накренился, и Вьюнок свалился в открывшийся проём, оказавшись на лестничной площадке. Падение оказалось безболезненным, так как площадку устилал мох.
– Неплохо продумано, – подумал Вьюнок, поднимаясь. Сначала он хотел вылезть обратно, но, поразмыслив, пришёл к выводу, что вылезть всегда успеет, и торопиться не стоит. Он осторожно спустился ниже и увидел коридор, тускло освещаемый светом лампочек на потолке. Коридор казался бесконечным. В стенке коридора Вьюнок обнаружил нишу со скамейкой. В подземном убежище было тепло и сухо. Лучшего места для временного укрытия искать не стоило. Вьюнок прилёг на скамейку и стал вспоминать череду событий, повлекших за собой его теперешнее состояние. Постепенно его положение перестало казаться ему катастрофическим, он задремал.
– Скоро встретимся, путешественник, – тихо прошелестело под сводами тоннеля.
– Интересная здесь акустика, – в полудрёме подумал Вьюнок. – Вы-берусь отсюда и сразу домой.  Как-нибудь доберусь. Хорошо дома. Земляничка, ребята, участок.
Впрочем, работать на участке раньше Вьюнок не очень любил, от-того и решил попробовать творческие силы в столице. Теперь, лёжа на скамейке, он с удовольствием вспоминал, как тело охватывает приятная усталость после трудового дня, какие интересные мысли появляются вече-ром, и как хочется быстрее их реализовать. Он берёт в руки карандаши и рисует, рисует….
                77
Редисея приняла нелёгкое решение, не принимать участие в траур-ном шествии. Она – лицо, конечно, публичное. Но напыщенные Грейпфруты, Апельсины, и, тем, более Мандарины ей не друзья.  Их она всегда недолюбливала, ей платили тем же. Редисея решила посвятить предстоящий день текущим делам, их набралось невпроворот. 
Срочно требовалось проверить последнюю серию опытов. Реши-тельным шагом Редиссея направилась в лабораторию. Лаборанты оказа-лись на своих местах, чистая посуда сверкала и искрилась стеклянными боками, но в лаборатории не слышалось обычной трескотни. Этот факт насторожил Редиссею. 
– Здесь что-то произошло!? – зазвенел её голосок, не предвещая ни-чего хорошего.
– Только не волнуйтесь, – начал очень трудолюбивый и ответствен-ный 
старший лаборант Ковылёк. – Опыты проходят по плану. Мы фиксируем каждое изменение, я лично провёл анализ.
–  Результаты на стол! – приказала Редисея, почуяв неладное.
 Из таблиц, из графиков, из рисунков, выполненных добросовестным Ковыльком, следовало…. А следовало то, что серия опытов провалилась. Полностью. Следовало, что провалилась ею, Редисеей, выношенная и выстраданная теория омоложения взрывчатой природой ливиция. Хорошо последняя научная статья осталась неотправленной в солидный научный журнал. Вот бы повеселила научное сообщество.  На рисунках растения выглядели так, что лучше бы их не видеть. Растения превращались в жутких мутантов с ярко выраженными признаками деградации и потерей жизненной силы.
Редисея постаралась найти в себе остатки самообладания и отправилась на экспериментальную площадку. В глубине души теплилась надеж-да, что действительность не так ужасна, как её нарисовали. Увы, и здесь её ждало разочарование. Реальность проступила в более неприглядном варианте. В глаза бросился неестественный цвет подопытных растений. Она с тоской пыталась приподнять поникшие лепестки с жуткими пятнами и наростами на них. Бесполезно. Растения погибали на глазах. Взглядом опытного экспериментатора она отметила отсутствие в поле зрения насекомых. Даже мухи меняли траекторию полёта по мере приближения к злополучной площадке.
- Что же здесь происходит? – задала вопрос Редисея, на который ни-кто не ответил. Лаборанты добросовестно выполнили все предписания, и ответственности за результат не несли.
– Наблюдаем два дня, анализируем результаты и растения уничтожаем методом сжигания, - приняла решение Редисея. «Если Вы вместо лимонада получили уксус, то…», - всплыла в её голове прочитанная где-то фраза. Нет, фраза больше годилась для утешения других, а не самой себя. Да, и причём здесь уксус, речь идёт о непредсказуемых вариантах воздействия левиция.
– А теперь каждый занимается порученным ему делом, – прогово-рила она как можно спокойнее.
Зато у себя в кабинете с хорошей звукоизоляцией Редисея дала вы-ход накопившимся эмоциям. – Когда же это кончится? – кричала она, стуча кулаками по столу. И сама себе отвечала: – Никогда! Я буду постоянно, как заведённая кружится в этом омуте, не зная ни сна, ни покоя, ни элементарных радостей жизни. Во имя чего? Да, если бы я знала! Получается я ничего, ничегошеньки не знаю, Я занимаюсь наукой, не понимая азов, самых основ!  Нет, лучше пойти в контролёры и проверять билеты. Там, по крайней мере, точно знаешь, что тебе делать. Есть билет – проходи. Нет билета – до свиданья.
Редисея рухнула на диван и отчаянно зарыдала. Постепенно ей становилось легче. Через полчаса она уже не хотела идти в контролёры. Она представила себе ряды чистенькой лабораторной посуды, графики на стенах, вспомнила свою последнюю статью в научном журнале и хвалебный отзыв на неё. Стоило всё это терять?
– Что-то я поддалась панике, – подумала Редисея, приводя себя в порядок. – Да, неудача! Ещё, какая неудача! Значит работа, работа и работа. Много работы.  Вон глупые мысли из головы!
Затем в её голове зароились мысли о том, что у других реализуются грандиозные идеи, они совершают революционные открытия, получают престижные награды. Только она, Редисея, топчется у выбранного не без участия старой Репки направления и не реализовала того потенциала, который виделся ей в начале работы. А теперь и вовсе не представляет, в ка-ком направлении двигаться. – Стоп! – приказала она себе. – Это зависть. Обычная зависть. Я не дам себе опуститься до банальной зависти. Прочь глупые мысли!
Поскольку взамен старых в голову ворвались новые мысли, Редисея вспомнила о Чипе, о необходимости пообщаться с ним хотя бы из элементарной вежливости. Она сделала то, что долго откладывала, торопливо набрала нужный номер.
Естественно, в разговоре с Чипом Редисея не собиралась жаловаться на судьбу, на неудачные опыты, на собственные сомнения. Бодрым голо-сом она сообщила Чипу, что у ней всё хорошо, даже замечательно. Чип ответил, что духом не падает, продумывает ходы ответной атаки, а ей благодарен за интерес к своей персоне.  Редисея на мгновение устыдилась присущей ей невнимательности к близким. Хотя, если честно, то, какие близкие у неё остались…. Знакомые есть, деловые партнёры наличествуют, подчинённые имеются. Близкой кому-либо она себя давно не ощущала.
– Как себя чувствует Чипча? – задала дежурный вопрос Редисея.
– Ты не поверишь! Моя Чипча изрядно похудела, – ответил Чип.
– Что, правда? От переживаний ничего не ест?
–  В том-то и дело, что ест. Но резко похудела. Уже самостоятельно проходит в дверь. Мы её перестали пропихивать.
- Тогда что с ней происходит?
— Вот, и мы думаем. Доктор Чеснок говорит, что функционирование организма в норме. Он сказал, что возможен феномен…. Забыл, какой именно. Ты знаешь, я не силён в медицинских терминах. Чипча так рада, так рада!
– Интересно, – протянула Редисея, ощутив лёгкое покалывание в области груди. – Мне очень нужно срочно увидеться с вами. 
                78
Первой из окружающих на изменение габаритов Чипчи обратила внимание Лукча: - Мама, да Вы изрядно похудели за последнее время! Вы уже свободно и элегантно вписываетесь в проём. И платье на Вас сидит прекрасно. А мы его расшивать собирались.  Здорово-то как!
- Да, ба! Класс! – загалдели внуки. – Скоро тебе не нужен будет третий стул. Ты почти на двух помещаешься. – К луковому семейству потихоньку возвращалось чувство юмора.
Чипча засмущалась. Она и сама чувствовала уменьшение веса. Рассматривание себя в зеркале и измерение объёма талии стали её любимыми занятиями. Мало того, она начала задумываться о полной смене гарде-роба.
Дом после скоротечного ремонта был чисто убран: каждая соринка выметена, а каждая тряпочка выстирана и поглажена. Чипче захотелось расслабиться. Потихоньку взяв у невесток глянцевый журнал, она уединилась на террасе в кресле-качалке. Дождик закончился. Ветер доносил ароматы с цветущих клумб. Чипча ощущала себя комфортно. Она листала журнал и представляла, как будет выглядеть, похудев в два, а то и в три раза, в модной одежде. Картинки вырисовывались фантастические. Под-ставив лицо солнцу, Чипча вдыхала свежий воздух всей грудью.
Уединение внезапно нарушил Чип. — Вот ты где прохлаждаешься!?  А к нам Редисея едет!
– Когда будет? – Чипча всколыхнулась, и кресло-качалка под ней угрожающе заскрипела.
– Минут через десять, я думаю.
– Что ж ты раньше не сказал? Я бы печенье испекла по новому рецепту.
– Да мы только что по телефону говорили. А печенья и так в доме полно.
Чипчу немного испугало известие о визите Редисеи. Хорошо бы она просто приехала поговорить с Чипом. А то непременно заметит изменение её габаритов, и будет выяснять, что с ней происходит. Начнёт сыпать научными терминами, половина из которых абсолютно не понятна, и пу-гать Чипчу последствиями похудения. Почки, мол, не те, что у молодых, а про печень и говорить не стоит.  Все будут её слушать, а потом напоми-нать Чипче о всяких предосторожностях. 
Чипча оказалась права. После общих фраз, сказанных Чипу, Редисея тут же переключилась на Чипчу.
– Чипча, солнышко моё! Ты как всегда чудесно выглядишь, даже по-стройнела, но мне не нравятся твои мешки под глазами. Пьёшь, наверное, много?
– Чего пьёшь? – тон и содержание вопроса Чипче не понравились.
– Жидкости, дорогая, любой жидкости.
– Нет, немного. Утром чай, в обед компот, вечером травяную настойку, - перечисляла Чипча и немного подумала. - Только в ту ночь, когда всё это случилось, я много пила воды. Я так плохо себя чувствовала, и мне нечем было заняться. – Она вдруг заплакала. –  Выпила пяти-литровую банку полностью. Не могла напиться, потому что нервничала и не спала.
– Пятилитровую банку!  – замахала руками Редисея. – Какой кошмар! А потом?
– Потом, как обычно, – продолжала проливать слёзы Чипча. Кошмарные картины ужасного вечера снова стояли перед глазами.   
– От волнения значит, – задумалась Редисея. – Стресс – страшное явление. У тебя он проявился довольно своеобразно.
– Мама, о какой пятилитровой банке Вы говорите? – неожиданно дрожащим голоском спросила Луковка.
– Она стояла в углу террасы.
 – Невероятно! – схватилась за голову Луковка.
– Что невероятно? – вопрос все задали почти одновременно.
– Я…, – дальше Луковка не смогла выговорить ни слова, она гром-ко и отчаянно рыдала.
– Да, в чём дело? Кто мне скажет, наконец! – громко крикнул Чип. – Что происходит в моём доме?
– Я, – Луковка говорила с трудом и постоянно всхлипывала. – Я налила пятилитровую банку настойки своим родственникам. Всё равно привезли её целую цистерну. Банку поставила на террасу, в уголок, чтобы гости не опрокинули. Получается, это та самая банка, которую мама но-чью выпила.
– Получается, – задумчиво глядя на Чипчу, произнесла Редисея. – Настойка, безусловно, полезная. Меня смущает лишь количество выпито-го за один приём.
– Не за один. Я раз шесть или семь пила, – оправдывалась Чипча.
Члены семейства смотрели на Чипчу с удивлением и страхом.
– Что теперь будет с нашей бабушкой! – громко завопил маленький Чиполёнок.
– Я не знала…, - оправдывалась Чипча, отчего-то испугавшись, но Редисея знаками попросила помолчать.  Она напряжённо думала.
Вот он, новый эксперимент! Совершенно нечаянный. Она сама никогда на подобное не решилась бы. А тут, пожалуйста. За одну ночь выпито пять литров настойки.  Как только влезло! Следовательно, нужно постоянно наблюдать, какие изменения будут происходить в организме Чипчи. Как говорится, жизнь иногда подкидывает такие сюжеты, что нарочно не придумаешь, как бы ни старался.
– Ладно, что сделано, то сделано, – сухо произнесла Редисея. – Поставим дело на контроль и под постоянное наблюдение. Прошу чётко следовать моим рекомендациям.
                79 
– И слушать больше никого не хочу! – заявила Чипча после ухода Редисеии. – Обследовать они меня будут, и ставить на учёт, как же! Я пре-красно себя чувствую.
– Да, мы видим, – попытался успокоить её Чип. – Но выпить пять литров настойки не шутка. Организму может быть нанесён вред.
– Я не чувствую никакого вреда, только пользу, – упрямилась Чипча.
– Вред может проявляться постепенно, обследования и проверки необходимы на всякий случай, – пытался вразумить её Чип.
– Я никогда не чувствовала себя так хорошо! – в раздражении топнула ногой Чипча. – И не трогайте меня. Один раз живём! В кои то веки я чувствую себя необыкновенно и замечательно. А вы мне пытаетесь помешать, залечить меня лекарствами. Любящая семья называется!
Глаза Чипчи метали молнии. Такой раздражённой и грозной Чипчу ещё ни разу никто не видел. Чиполино пожал плечами и ушёл дописывать реферат. Его мнения пока никто не спрашивал, да и он его не сформировал окончательно. Но суть была такова, что нужно оставить бабушку в покое. Может случиться и так, что в данном случае от обследований и ле-чений вреда будет больше, чем от бездействия.
                80
Мистер Моркоу торопился домой. Он и так потерял достаточно много времени, утешая задавленную проблемами Картошину. Дело в том, что во вчерашней газете мистер Моркоу дал объявление о ценной наход-ке. Ни конкретных сведений, ни ценности в объявлении указано не было.  Сегодня в строго назначенное время мистер Моркоу ждал посетителей. На подходе к дому он издали увидел помятого жизненными обстоятельствами типа, который нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Им оказался не-кто Подсолнушек, давно не работающий завсегдатай столичных пивнушек. Но мистер Моркоу с Подсолнушком знаком не был и приготовился его внимательно выслушать.
– Вы написали, что нашли ценную вещь, – начал Подсолнушек нерешительно. – Так вот я её и потерял, - договорил он шёпотом, бочком протискиваясь в дверь без приглашения.
– Любопытный факт сам по себе. Не отрицаю, Вы могли потерять нечто ценное, – Подсулнушек не нравился мистеру Моркоу, но его лицо оставалось непроницаемым. – Итак, для полной идентификации Вас с по-терей, я должен задать один простой вопрос. Что потеряли и где?
– Где?.. Я не помню, где. Мало ли где я бываю. Я много, где бываю и много, чего теряю. Со мной постоянно происходят досадные истории с плохим концом.
– Перечисляйте, – вкрадчивым голосом предложил мистер Моркоу.
— Это займёт много времени, – юлил растрепанный и немытый Подсолнушек. Он заметно нервничал, глазки бегали по сторонам, а обширная область лба покрылась мелкими капельками пота.
– Врёт и то скучно, – с досадой подумал мистер Моркоу, но вслух спокойно предложил: – Время есть, можете не волноваться.
– Я не могу Вам всего рассказать. Информация, понимаете ли, конфиденциальная.
– Любопытно, – усмехнулся мистер Моркоу. – Всегда имел склонность к поискам конфиденциальной информации. Вещь, значит, Ваша?
– Моя, - с готовностью закивал головой Подсолнушек.
– Как она выглядит?
– Ну, как-то выглядит. Их же много, потерянных вещей. Они и вы-глядят по-разному.
 – Но описывать вещи не хотите?
– Почему не хочу? Хочу! Очень хочу!
– Так говорите конкретно и обстоятельно.
– Информация, видите ли, конфиденциальная, – похоже, фраза представлялась Подсолнушку универсальной для решения любых за-труднительных случаев.
– Отлично! Тогда идите с этой конфиденциальной информацией в другое место! Вы пытаетесь меня ввести в заблуждение,
– Нет, не пытаюсь! Так куда мне идти?
–А куда хотите? У Вас, что, ярко выраженных желаний нет?
– Есть! Забрать потерянную ценную вещь! Я так много всего потерял за последнее время. И выпить хочется, - жалобно простонал Подсолнушек. – То есть, извините, здоровье поправить.
– Ну, знаете ли, – возмутился мистер Моркоу. – Это уже перебор. У меня для Вас ничего нет.
– Не понимаю! Объявление давали? А теперь голову морочите! У меня здоровье слабое. Мне лечиться надо. Срочно!  – Подсолнушек топал ногами и плакал.
Мистер Моркоу вдруг с ужасом понял, что избавиться от незваного посетителя практически невозможно. То есть, возможно, но практически неприемлемым для него способом.
– Ах, если бы рядом со мной была любимая Держи-Хватайка, – с тоской подумал он.
– Ав, ав, ав! – донеслось из соседней комнаты, кто-то когтями настойчиво царапал дверь.
– Сейчас я тебя впущу, дорогая, – громко сказал мистер Моркоу, приподнимаясь.
– Не надо впускать собаку! Я ужасно боюсь собак, мистер Моркоу. У меня с детства аллергия на собачью слюну, – пролепетал Подсолнушек с видом обиженного ребёнка, пятясь к двери.
– Что ж, тогда до свидания, уважаемый Подсолнушек, ищите потерю в другом месте, – Моркоу с облегчением закрыл за Подсолнушком вход-ную дверь.
– Спасибо, моя дорогая, – тихо произнёс он. – Что бы я без тебя де-лал?
– Ав, ав, – глухо прозвучало за дверью.
                81
Чипон появился в доме Картошиной неожиданно, без предваритель-ного звонка. Чипон был аккуратен, чист и изысканно благоухал. Он очень хотел загладить представление о себе с той первой встречи.
Картошина обрадовалась появлению Чипона и от полноты чувств даже обняла его. Ей было одиноко и неуютно. Петрушка исчезла, не объяснив причины. Работа над романом застопорилась на стадии комиксов. Пугали назойливые телефонные звонки.
Накануне звонок и вовсе показался странным: – Вы немедленно должны найти Клубничку, – сказал ей до жути знакомый голос.
- Зачем мне Клубничка? – удивилась Картошина.
- Она Вам, что, не интересна как персонаж романа?
- Не думала, – разозлилась Картошина. Теперь ей начнут всовывать в роман персонажей. Интересно, кто писатель?
- А Вы подумайте, – предложили ей. – Интересный поворот сюжета.
- Эта фраза из моего лексикона, – подумала Картошина и положила трубку. Разумеется, никакой Клубнички она искать не собирается. Но к чему звонок? Тем не менее, полночи она провела без сна.
А сегодняшним утром перед ней стоял Чипон в хорошем настроении.
–  Мы прервали наш разговор.  Я не дождался Вас, и вот пришёл сам, – объяснил он своё появление.
– Знаете, я рада! – Картошина отошла в сторону, пропуская Чипона в комнату. – Угощу Вас. Можно кофе или минеральную воду. Можно и чего-нибудь покрепче.
– Нет, со дня юбилея, знаете, не хочется, – вежливо отказался Чипон. – А чай только стимулирует жизненные процессы в организме. Конечно, если это хороший чай.
– Пожалуй, вы правы, – согласилась Картошина. Со дня юбилея она убрала бутылки с крепкими напитками далеко в кладовку. – А плохого чая я дома не держу. В гостях хватает.
Она заварила чай, разлила по чашкам любимого светло-коричневого цвета, поставила розетки с пятью сортами варенья, поставила вазочки с печеньем и конфетами и осталась довольна собой. Несмотря на нервотрёпку последних дней, она ещё в состоянии радушно принимать нужных гостей.
- Я много размышлял обо всём со времени нашей последней встречи, - начал Чипон. Чайная ложечка позвякивала о чашку, монотонный звук успокаивал и настраивал на определённый лад течения беседы. – Знаете, я пришёл к определённым выводам.
Картошина не могла знать, к каким выводам пришёл Чипон, и при-готовилась их выслушать. Она тоже сделала определённые выводы за прошедшее время, и хотелось их сопоставить.
- Конечно, в происшедших событиях масса неясного, чего мы до конца никогда не поймём, – продолжил Чипон. – Но это и не обязательно, чтобы для себя нарисовать объясняющую события картину. Важно только не пропустить основополагающие факты. А они, в принципе, на поверхно-сти. Во-первых, множество гостей приглашены не были; во-вторых, не-адекватные подарки.
– Какие подарки Вы имеете в виду? – удивилась Картошина.
–  Назову Вам первый пример: цистерна с омолаживающим соста-вом. Нет, только представить! Целая цистерна продукта или лекарства, если хотите, с какой-то невразумительной скороспелой лицензией. Пода-ётся под маркой исключительной дефицитности. Дефицитные товары ци-стернами не дарят, согласитесь!
–  Да, – задумалась Картошина. – Но, всё же жаль разбившейся ци-стерны. Я ни глоточка не попробовала, к сожалению.
–  Скорее всего, к счастью. Если омолаживающая вода настолько эффективно, как разрекламирована, то почему сама Редиска выглядит так себе?
–  Редья Редьевна? – уточнила Картошина.
–  Она самая, – усмехнулся Чипон. – Тоже мне Редья Редьевна! Как была Редиска, так и осталась Редиской, на мой взгляд. Аферистка, народная, вот что я скажу!
 Картошина перестала удивляться резким высказываниям Чипона относительно друзей Чипа. Но слова Чипона повернули ход её размышлений в новое русло. Зачем, действительно, известной уважаемой учёной дарить малополезную воду, с самым серьёзным видом рекламируя её. Странновато, как-то. Хотя, Редья выглядела не так себе, а очень хорошо. Ей, Картошиной, понравился внешний вид Редисеи.
–  Я Вам кое-что расскажу из жизни Редисеи. Конечно, она неглупая и деловая. А, главное, всегда умела грамотно использовать связи. Закончила она университет экстерном и сразу написала диссертацию. Диссертация получилась просто смех, записала под диктовку советы старой Репки, которая приходилась ей дальней родственницей, и выдала за собственные изыскания, – продолжал Чипон. – Но как же! Боевая подруга самого Чи-па! Конечно, от её писанины толку особого не было, но и вреда тоже. Пишет себе и пишет, на международные симпозиумы начали посылать.  Большой величиной стала в нашем государстве.
–  Допустим, что Редья Редьевна – аферистка. Но как ей долгое время удавалось оставаться на плаву. Умных учёных тоже достаточно, Чес-ноки, например.
–  Чесноки, тоже скажите, – махнул рукой Чипон. –  Чесноки – они и есть Чесноки. Трудяги! Их интересуют только больные. Пока они лечат, другие наукой для себя или под себя занимаются.
Картошина поняла одно, что на тему Чесноков Чипон распространяться не будет ввиду каких-то важных для него причин.
–  Много способов удержаться на гребне волны, – развёл руками Чипон. – И Редиска большинство хорошо знает, можете не сомневаться. Ещё тот тёртый калач!
Картошина решила помалкивать, дабы не уводить Чипона от основ-ной мысли. Она подливала чай и пододвигала то одну вазочку с вареньем, то другую.
–   В результате размышлений я увязал эту мысль ещё с одной, очень интересной, – продолжил Чипон. – После защиты кандидатской Ре-диска долго носилась с докторской, но, сами понимаете, на рассказах баб-ки Репки написать её уже трудновато.  И достаточно долгое время шли тайные поиски неких секретных документов, а точнее, старинных рукописей. Упорно их искали, да не нашли.
–  Если такая повышенная секретность, – не удержалась Картошина, - то как Вы….
–  О. я много чего знал в то время, – перебил её Чипон. – Я и сейчас знаю больше, чем другие предполагают. Да, отошёл от дел, не спорю, но способность размышлять и сопоставлять факты осталась.
–  Вы смогли разузнать об их местоположении? – Картошина даже приподнялась с табуретки.
–  Нет, – фыркнул Чипон. – Хотя предполагаю кое-что. Так вот, раз дело приобрело новый оборот, то думаю, что рукописи здесь играют не последнюю роль.
–  Где? – дрожащим голосом произнесла Картошина. – Где они могут быть?
–  Узнаю, узнаю деловую хватку. Но не так всё просто. Не зря их столько лет скрывали.
–  Вы думаете, рукописи у барончика Апельсинчика, то есть в его доме? - шёпотом спросила Картошина.
–  Не знаю, – ответил Чипон. – Приехала толпа родственников. Во-прос наследства, а барончик не оставил завещания, должен возникнуть во всей неприглядности. Уже началась схватка, дальше будет гораздо интереснее.
–  Нам-то что от этого? – отмахнулась Картошина. – Любопытно, конечно, но практического интереса не вызывает.
–  Вызывает, ещё как вызывает. Нечто очень любопытное обязательно вскроется. Чувствую, не усидят они сейчас на месте, не усидят. А тут мы их тёпленьких и накроем.
–  Чем накроем? 
— Это я так образно выражаюсь, – успокоил её Чипон. – На самом деле никого накрывать не нужно. Нужно предельно осторожно проследить за родственниками барончика.
–  Послушайте, это чересчур! То мне предлагают следить за Клуб-ничкой. То Вы являетесь с предложениями следить сразу и за Апельсина-ми, и за Лимонами, и за Грейпфрутами.
  – Вам предлагали следить за Клубничкой? Кто? – подскочил Чи-пон.
–  Если бы я знала, - разозлилась Картошина. – Какая-то глупая иг-ра втёмную.
–  Та, так! – Чипон от возбуждёния забегал по комнате. – Очень ве-роятно, что рукописи у Клубнички. Скорее всего, у неё. Вопрос, как они у неё оказались, отодвинем на второй план. Наша задача – отыскать Клубничку, и как можно быстрее, пока нас не опередили.
–  Вы меня разыгрываете! Тратить кучу времени неизвестно на что, то есть на кого? – обиделась Картошина. На её глаза навернулись слёзы.
–  Удивляюсь, как можно до сих пор не понять важности предстоящих дел, - возмутился Чипон. – Я предполагаю, что находка документов полностью перевернёт историю. Это же сюжет для серии романов!
–  Допустим! Но как искать Клубничку? Если рукопись у неё, в чём я лично сомневаюсь, она наверняка надёжно спрячется. Её и родственники не увидят, не то, что мы.
— Вот тут и пригодится Ваша профессиональная наблюдательность и интуиция хорошего писателя, – всё больше воодушевлялся Чипон.
–  Боюсь, Вы слегка преувеличиваете, – с досадой возразила Картошина, но идея казаться ей менее глупой и безнадёжной.
После ухода Чипона Картошина вспомнила, что уже слышала про старинные секретные рукописи. Она усиленно вспомнила, что именно, когда и от кого. Петрушки отсутствовала. Советоваться было не с кем.
– Что ж это за ягодка такая, наша Клубничка? – раздумывала Картошина, автоматически пролистывая сайты Интернета.
В её комиксе появился ещё один персонаж – убегающая с толстой папкой под мышкой Клубничка. Особенно долго Картошина трудилась над изображением её знаменитых ножек и руки, крепко сжимающей папку.
                82
Выпив пару чашечек кофе с друзьями, Кукурузка почувствовала в себе прилив сил и оптимизма. Следующим пунктом её программы стояло посещение Редисеи.  Она решила пройтись пешком, чтобы рассортировать мысли и подготовится к встрече. Редисея дама далеко не простая.
Кукурузка живо представила, каким озабоченным станет лицо Редисеи при упоминании о рукописях. Скорее всего, напряжённым и замкнутым.  Вздрогнула она от неожиданного прикосновения.
–  Привет! – закричал прямо ей в ухо Дубок, а это был именно он.
–  Привет, – недовольно отозвалась Кукурузка. – Незачем так громко кричать, я тебя прекрасно слышу.
–  Я хотел именно тебя сегодня ещё раз встретить, и, видишь, встретил, - на измученном лице Дубка отразилось некое подобие радости.
–  Да, - сказала Кукурузка. – А зачем? Неужели долг отдать? Ты внезапно разбогател?
–  Долг я отдам, обязательно. Если мне не помешают, - Дубок нервно огляделся по сторонам. – Разбогател я пока только информацией.
– Да, ты в своём репертуаре, – вздохнула Кукурузка. – Новые про-иски врагов наяву и в астрале?
–  Зря смеёшься, – не на шутку обиделся Дубок. – Нам нужно обязательно поговорить, и об астрале тоже, но не здесь.
–  Я знаю одно место, – сказала Кукурузка. – Музей народных промыслов. Там посетители явление редкое. И подглядывающе-прослушивающей аппаратуры нет. Не тот уровень.
В музее народных промыслов действительно посетителей не было. На входе дремала баба Слива, выполняющая обязанности охранника и уборщицы. Совмещение должностей не отягощало бабу Сливу. Поскольку из музея давно вынесли всё более или менее ценное, то желающих за-лезть в музей практически не наблюдалось, разве, что отпетый забулдыга решит пристроиться переночевать, что случалось крайне редко. Убирать в музее сложности не представляло: пыль протереть с экспонатов раз в ме-сяц, и полы протереть раз в неделю. Потому баба Слива местом дорожи-ла, с редкими посетителями общалась вежливо и всегда готова была рас-сказать о том, что сама знала, или сочинить историю о том, чего не знала.
–  Ой, давненько Вы не посещали нас, давненько, – обрадовалась она, увидев Кукурузку, и достала из корзины чистые бахилы.
— Вот, пришли посмотреть, что новенького появилось в музее, – с ходу импровизировала Кукурузка.
– Новенького? А как же! Есть и новенькое, – засуетилась баба Сли-ва. Во втором зале кувшинчик стоит, красивый такой. Тётушка Апельсин-чика недавно подарила.
— Вот те, на! - подумала Кукурузка. – Интересно, зачем Апельсинша кувшинчик выставила. Очередная интрига в стадии развития.
– Пойдём, посмотрим, - потянула она Дубка за рукав. – Экспонат обещает быть любопытным.
– Посмотрите, посмотрите, - засеменила следом баба Слива, - вон у той стенки стоит под стеклом. Очень красивая вещь. Постоянно стекло протираю и любуюсь.
–  Да, красивая, – согласилась Кукурузка. – Мы бы хотели её, как следует рассмотреть в спокойной обстановке и описать, потому что вещь представляет большую историческую ценность.
–  Ну, не буду вам мешать, – закивала головой баба Слива. – Опи-ывайте, на здоровье!  Он столько лет у Апельсинов простоял, и как новенький!
–  А кувшинчик-то, похоже, действительно из коллекции баронши Апельсинши, или очень хорошая копия, - сказала Кукурузка, внимательно рассмотрев экспонат. – Я была в своё время на выставке её коллекции и, знаешь, очень впечатлилась тогда. Интересная оказалась экспозиция. Для чего, интересно, выставили кувшинчик?
–  Знак это! «Знак!» —зловещим шёпотом произнёс Дубок. – Знак, что пора собирать разбросанные камни.
–  Какие камни, Дубочек? Ты можешь говорить нормально? У меня скулы сводит от твоих загадок.
– Я и говорю нормально, идёт борьба, борьба за обладание ценной информаций, – торопливо шептал Дубок.
–  Какой информацией?
–  Не знаю!
–  Тогда говори, что знаешь!
–  Книга похищена! Сегодня похитили книгу!
–  Какую книгу?
–  Не знаю! Знаю, её давно похитили, а сегодня она перешла в другие руки. На ней тот же знак, что и на кувшинчике. Закончится трагично!
–  Давно, сегодня! Слушай, хватит мне морочить голову! – разозлилась Кукурузка. –  Ты хотел со мной встретиться. Зачем? Чтобы молоть при мне всякую ерунду. Тебе, что, свободные уши понадобились? Ты считаешь, мне абсолютно нечем заняться!? Ты ошибаешься.
–  Нет, совсем не так, – Дубок попытался дотронуться до руки Кукурузки, но та быстро её одёрнула. – Я вышел в гиперпространство….
–  Ты не хуже меня знаешь, что нельзя злоупотреблять выходом в гиперпространство. От таких выходов у тебя крыша начинает сдвигаться. Тебе поберечь себя нужно. В отпуск съездит в деревню. Там свежий воз-дух.
–  Дело в том, что я вошёл в гиперпространство, не желая того. Само собой получилось. Оно как будто втянуло меня. И там было очень душно. Я с трудом выбрался.
–  Дела, – протянула Кукурузка. Даже тех небольших знаний эзотерики ей хватало, чтобы понять, насколько серьёзной опасности подвержен Дубок.
–  Так вот, я понял, что от рукописной книги исходит опасность. Для двух дам важны знания. Но, для себя, и только. Есть и другие неприятные личности. Хотят получить большие деньги. Книгу похитил тот, кому она нужна как источник знаний, но понять её не может. Деньги, день-ги…. Там очень большие деньги!
–  О каких дамах речь, ты, конечно, не знаешь, – подытожила Ку-курузка, озабоченно покачав головой. Дубку явно требовалась помощь. Срочно.
–  Конкретно нет! – отрицательно покачал головой Дубок.  А да-мы…? Одна высокая такая и худая, другая покрече, ей нужнее всех книга. Ты должна вычислить и найти! Должна надёжно спрятать книгу. Ты умнее многих!
–  Должна вычислить и найти!? – возмутилась Кукурузка. – Одну худую особу, другую покрепче? Безусловно, интересное занятие – поиски высоких и невысоких особ.  С таким входными данными практически не-возможное. Понимаешь, невозможное.
–  Зря ты так, – Дубок втянул голову в плечи. –  Делаешь вид, что не понимаешь, что речь идёт, не столько о физических параметрах, сколько о психологических. Очень жаль, извини, что потревожил, - он, не оборачиваясь, пошёл к выходу.
–  Нет, ну, подожди, – Кукурузке стало крайне дискомфортно. – Я попробую, Дубок, попробую. Но ничего не обещаю. Как получится в данных обстоятельствах.
–  И на том спасибо, – отозвался Дубок. – Исключительно познавательная состоялась экскурсия.
–  Вам теперь музей с новым ценным экспонатом нужно с удвоен-ной бдительностью охранять, – сказала Кукурузка, обнимая бабу Сливу на прощание.
–  Не сомневайтесь, не сомневайтесь, – потрясла ручками перед грудью баба Слива. – У меня мышь не проскочит незамеченной.
На улице Кукурузка огляделась. Дубок исчез из поля зрения.
–  Обиделся, конечно, – подумала Кукурузка, начиная раздражаться. – Слова не скажи. А сам сыплет сплошными загадками. Разгадывай их, как хочешь. Сколько можно? Надоело.
                83
После разговора с Дубком Кукурузка чувствовала себя опустошённой и разбитой. Она не могла отделаться от мысли, что поступила не-правильно. Но как поступить правильно, тоже не знала.
–  Кукурузка, дорогая, садись, подвезём. Ты чего такая расстроенная? Такая красивая! Зачем такой красивой вообще расстраиваться? Так жизнь и пройдёт в пустой трате энергии.
Кукурузка от неожиданности вздрогнула. Из окна машины высунулась жизнерадостная блестящая физиономия Баклажана: - Жизни радоваться надо. Вот я радуюсь и у меня всё хорошо!  Садись, говорю! Мы же с тобой не ссорились. Зачем друзьям ссориться? Друзьям ссориться последнее дело, вот что я тебе скажу и буду прав.
Кукурузка вздохнула и уселась на заднее сидение машины. Похоже сегодня не её день. Как, впрочем, вчерашний и позавчерашний.
Баклажан постоянно улыбался и уверенно вёл машину, не спросив, куда её везти, не забывая развлекать её разговорами.
–  Я смотрю, Кукурузка бегает по городу туда, сюда. Думаю, значит, проблемы у Кукурузки.  Кукурузка нам друг. А друзьям Баклажаны всегда помогают. Можем помочь в твоих проблемах.
–  Вряд ли вы сможете мне помочь. Да, и ваша помощь может дорого обойтись.
–  Зря так говоришь. Говоришь, не подумав. Нет такого дела, в кото-ром Баклажан не смог бы помочь! Совершенно бескорыстно, заметь! Это про нас завистники плохое говорят.
Кукурузка повеселела. Конечно, Баклажаны большие хвастунишки, но можно в некоторых случаях рассматривать данное качество, как не-большую слабость.
Баклажаны знали себе цену. В этом им не откажешь. И жить умели так, что недруги падали от зависти. У кого появились первые видеомагнитофоны, персональные компьютеры или сотовые телефоны? Вопрос, как говорится на засыпку. Загорелые и поджарые Баклажаны поднимали пыль просёлочных дорог машинами только иностранного производства. А ина-че, зачем стоило суетиться в этой запутанной и многослойной жизни. При-чём, баклажаны ныряли из слоя в слой с завидной лёгкостью, не озадачи-ваясь переменчивыми моральными установками, и, не ограничивая себя в средствах для достижения цели. Цель была незамысловата, но объёмна. Не просто деньги, а очень большие деньги. Баклажаны знали множество секретов, как из денег делать деньги, быстро и виртуозно. Непрерывный цикл пока не знал сбоев.
Интерес к Баклажанам проявлялся, как они выражались, сезонно. То про них как бы забывали на какое-то время, то вокруг них возникал настоящий ажиотаж. И то и другое Баклажанов вполне устраивало, главное, чтобы денежки не переставали капать в вовремя подставленную посудину.
К тому, что ими заинтересуются после юбилея Чипа, сомнений не было, хотя формально к Чипу никакого отношения Баклажаны не имели. Просто ими всегда начинали интересоваться после громких происшествий. Баклажаны привыкли к нестандартным ситуациям и продолжали невозмутимо заниматься текущими делами.
–  Вы меня извините, но раз Вы вызвались мне помочь, то довезите меня, пожалуйста, до дома Редисеи.  Мне крайне необходимо с ней встретиться.
–  Редисея? – удивился Баклажан. – Зачем тебе Редисея? Редисея не тот, кто тебе нужен. Редисея хитрая и изворотливая. Она тебе ничего не скажет, как вопрос ни формулируй. И вообще, сейчас она занята важным делом, лучше к ней не подходи.
–  А Вы откуда знаете?
–  Поживёшь с моё, узнаешь, – уклонился от ответа Баклажан и свернул в проулок.
–  Тогда скажите, куда Вы меня везёте. Вы меня похитили, да? Вы меня уже пытались похищать, я знаю. Ничего не выйдет!  Я буду сопротивляться!
–  Я думаю, не будешь, – Баклажан, напустив на себя загадочный вид.   
–  Выпустите меня немедленно! – Кукурузка принялась колотить по спине Баклажана.
–  Зачем бьёшь так больно, синяки будут, – посмеивался Баклажан, пытаясь увернуться от ударов. – Никаких похищений. Довезу до угла и выпущу, сопротивляется она.
Он действительно, как и обещал, затормозил за поворотом. Кукурузка выскочила из машины, как пробка из бутылки шампанского, недоумевающая и раздражённая.
–  Тоже мне, шуточки! – крикнула она вслед удаляющейся машине.
–  Стоит из-за безобидного шуточного эпизода так раздражаться? – услышала она знакомый голос.  В двух шагах от себя Кукурузка увидела лицо того, о ком упорно думала все последние дни. Огненно-красная шевелюра и чёрные бездонные глаза. 
–  Доктор Мак! – чуть было не закричала она от неожиданности.
Мак приложил палец к губам. Он смотрел прямо на неё глубокими пронзительными глазами, и Кукурузка успела подумать, что в реальной жизни он гораздо красивее, чем на фотографиях. А она? Интересно, как она сей-час выглядит?  Кукурузк показалось неудобным открывать сумку и доставать зеркало.
– Потом полюбуетесь собой. А сейчас немедленно идите следом за мной, - Мак тут же устремился вниз по дорожке, ведущей в парк.  - Чудесно выглядите, - бросил он, не оборачиваясь.
–  Спасибо, – Кукурузка с трудом поспевала за Маком.
— Вот такая встреча получилась, – наконец остановился Мак. – Вы, конечно, представляли её иначе, но что делать, когда возможности, увы, весьма ограничены.
–  Кем? –  прошелестела Кукурузка.
–  Делами, - Мак надел чёрные очки. – Солнце слишком яркое, - объяснил он, заметив недоумевающий взгляд Кукурузки.
–  Я совсем-совсем запуталась. Череда невероятных событий, в которых трудно разобраться, неудачи в профессиональной деятельности. Вы мне нужны как никогда! - шёпотом пыталась выговориться Кукурузка.
–  Знаю, – усмехнулся Мак.
–  Я пытаюсь разобраться, в том, что происходит, и запутываюсь ещё больше и больше.
–  Зачем пытаетесь?
–  Ну, как же! Работа, долг журналистки, обязанность перед обществом донести достоверные сведения о происходящих событиях….
–  Достаточно! Пустое!
–  Как пустое? – опешила Кукурузка. – Но как же формирование общественного мнения!? Если мы пустим процесс на самотёк, то его формированием могут заняться не самые достойные представили нашей профессии.
–  Без Вас обойдётся как-нибудь.  Подумаешь, не самые достойные представители профессии. Да они всегда и во всех областях были, есть и будут, - прищурился Мак. – Вы можете заняться более важными делами.
–  Какими? – насторожилась Кукурузка.
–  Я решил поручить Вам небольшое задание, думаю, будет интересно. Вы хорошо знаете центральный парк?  Там раньше жил мастер Асуса. Пустырь назывался пустошью Асусы. Одно время о мастере и пустоши забыли, но не все. Последнее время интерес резко возрос. Я посоветовал бы Вам изучить местность, осмотреться и внимательно переосмыслить любую информацию о мастере Асусе и о наследстве барончика Апельсинчика, да будет ему спокойно в других измерениях. Для Вас это крайне важно.
–  Всё-таки барончика. Не зря я много про него думала, – кивнула головой Кукурузка. – Но мастер Асуса? Они каким-то образом связаны?
–  Это Вам предстоит решить самой, – усмехнулся Мак. – Как только Вы сделаете первые выводы, мы встретимся.
–  Как!?
- Странные Вы задаёте вопросы, госпожа Кукурузка, – укоризненно покачал головой Мак. – И Дубка зря обидели. Интересный субъект. Только слишком наивный и беззащитный.
–   Да, конечно, - смутилась Кукурузка. – Нечаянно получилось. – В глазах защипало от неожиданных слёз. Она достала из сумки платочек и вы-терла глаза.
–  Я хотела бы ещё спросить…, – начала она. Но Мак исчез, что было не удивительно. Он всегда исчезал неожиданно.
–  Я так и не спросила, причём здесь Баклажаны, – вспомнила Кукурузка. – Последнее время я многое упускаю из виду и вспоминаю несвоевременно.
Визит к Редисе в свете новых событий показался ей несвоевременным.
                84