Стройбат. Зубные феи

С медициной в нашей части, отслужив полтора года, я почти не сталкивался, о чём совершенно не жалел, понимая, что лучше быть молодым и здоровым и не пользоваться услугами медиков, чем больным и старым, но иметь доступ к качественным медицинским услугам. А вот на заводе, где я трудился в арматурном цехе, несколько происшествий с сослуживцами на всю жизнь определили моё трепетное отношение к технике безопасности и, видимо, это и помогло мне не допустить серьёзных несчастных случаев на своих участках, хотя я всю жизнь трудился и руководил людьми на очень травмоопасных производствах. И всегда очень уважал медиков, которые оказывают помощь и лечат тех бедолаг, кто её не соблюдает.
Наш арматурный цех состоял из трёх больших каменных зданий, в которых собственно и находились различные станки и шел процесс изготовления каркасов и металлических деталей для железобетонных плит. Два здания, побольше и поновее, были пристроены с двух сторон старого цеха, в котором стояли только два станка, но занимающие большую площадь и производящие много шума и пыли: «правильно – отрезные станки для выпрямления и нарезания строительных арматурных стержней». А если понятнее - выпрямлением арматуры диаметром до16 мм, которую привозили в бухтах, а с их помощью растягивали и разрезали по нужному размеру: обычно по шесть, пять, четыре метра, но можно было нарезать любой размер, из которых потом и изготовляли каркасы. Во всём цехе, на этих двух станках работал один человек. Он, с помощью мостового крана, (машиниста которого, при необходимости, вызывал из соседнего цеха), грузил бухту на специальную вертушку, конец арматуры заправлял в станок, выставлял размер и количество нужных прутьев, а потом включал его нажимая кнопку на стене. И всё! После этого в течении 45-60 минут он был свободен и, сидя на стуле у теплого радиатора, читал книжку и покуривал, контролируя процесс и маясь от безделья. Работа мечты для лодырей высшего разряда!
Но если бы это было так однозначно! Иногда арматура выскакивала из направляющего шкива и нужно было её поправить, и направить на «путь истинный». Вроде бы какая проблема? Встал, прошёл четыре метра до стены, нажал на кнопку выключения станка, прошел ещё четыре метра - поправил арматуру, снова включил станок и читай себе книжку дальше. Но отработав на этих станках несколько месяцев, и почувствовав себя опытным профессионалом, работник, для этого простого дела, станок выключать переставал. А зачем? Если можно и так дело поправить - дернуть арматуру рукой и она заскочит обратно в шкив. Станок работает дальше, а ты опять покуриваешь с книжкой в руках. Но работали тогда все в рабочих рукавицах, перчаток не было, а голыми руками хватать арматуру было неудобно. И первый раз на моей памяти, руку у старослужащего Попова затянуло за эту рукавицу в станок , когда он поправлял арматуру, через несколько месяцев нашей службы. Его увезли в больницу и обратно в часть он не вернулся - комиссовали прямо в госпитале, так как кому нужен солдат без трёх пальцев на правой руке? Да и служить ему оставалось совсем немного. И тогда на эти станки поставили Вилюса Виршулиса - литовца с нашего призыва: гитариста высшей категории, настоящего виртуоза, который до армии играл в ансамбле в лучшем ресторане Каунаса, ездил на заграничные гастроли аккомпанируя со своей группой известным певцам Литвы и Советского Союза. А когда пришло время отдавать воинский долг Родине - попытался «откосить» от армейской службы, но полностью «откосить» не получилось, и попал он в стройбат, где и отдавал, вместе с нами, воинский долг великой стране СССР, в городе Череповце. Мотивы его перевода на эти станки были самые благие – хотели «как лучше» (чтобы сберечь пальцы музыканту) - но «получилось как всегда»! Эта формула хорошо работала и до формулировки её Черномырдиным. И Вилюс, через несколько месяцев такой «не бей лежачего работы», сильно обленился и арматуру поправлять стал точно так же, как его предшественник - игнорируя инструктажи по технике безопасности и напоминания друзей и коллег по цеху. Закончилось это так же плачевно, правда с менее тяжёлыми последствиями. С указательного и среднего пальца правой руки сдернуло фаланги вместе с ногтями и подушечками, но оставило кости, на которые, согласно пословице: «были бы  кости – мясо нарастёт», с помощью врачей и молодого организма – оно, вскоре, и наросло (правда уже без ногтей). Но Вилюс всё-равно твердил, что после дембеля подаст на медосвидетельствование и будет добиваться присвоения группы инвалидности, а на мои сочуственные и подбадривающие слова: что и рука не левая, и на гитаре можно играть медиатором, а у него теперь отсутствуют отпечатки пальцев, что позволяет сменить профессию на более денежную, правда более рисковую - грозил мне кулаком и ругался на литовском. После этого его перевели на точечную сварку, а на эти проклятые станки, не смотря на мои предупреждения, встал мой лучший друг Лёшка Листов, который, Слава Богу, благополучно и доработал на них до нашего дембеля.
Но избежать встречи с армейской медициной мне всё-таки не удалось и хорошо, что эта встреча была не такая, как в этих случаях.

Рота строилась на вечернюю поверку. Неожиданно стукнула входная дверь и раздался крик дневального: – Рота, смирно! В помещение зашел наш ротный - капитан Власутин, с красной повязкой дежурного по части на рукаве, а за ним двое незнакомых офицеров: капитан и старший лейтенант, с какими-то блокнотами, ручками и фонариком в руках. Ротный заговорил:
– Слушайте внимательно бойцы: в нашу часть для осмотра и лечения личного состава командированы врачи - стоматологи, которые сейчас проведут осмотр ваших зубов и запишут тех, кому требуется их лечение или удаление. Каждый, к кому они подходят, открывает рот как можно шире, молчит как рыба об лёд, и ждёт пока его осмотрят. Если требуется лечение, вам об этом сообщат и скажут когда подойти в штаб части, где на следующей неделе будет работать стоматологический кабинет. Учтите, что они прибыли к нам в командировку всего на несколько дней и кто не успеет - уйдёт на дембель с гнилыми зубами - и девки, на гражданке, будут над вами, гнилозубыми, смеяться и найдут себе нормальных парней. Всё понятно?
– так точно! - гаркнули мы в ответ и стали ждать осмотра. Осмотр проходил довольно быстро – офицеры шли вдоль строя, останавливаясь напротив каждого бойца, тот называл свою фамилию и открывал рот. Капитан светил туда фонариком и диктовал старлею, какие зубы надо лечить или удалять. Тот записывал эти данные в блокнот и они двигались дальше. Когда стоматологи прошли первый ряд - прозвучала команда:
– первая шеренга два шага вперёд! - и они двинулись обратно, осматривая следующую шеренгу бойцов.

Когда обход закончился, то всего лишь несколько человек из всей роты не были записаны в этот стоматологический талмуд, а офицеры, невесело переглянувшись между собой, пошли на выход. Я тоже был туда занесён, но отслужив уже более полутора лет знал, что такие мероприятия в армии всегда проходят формально: и командированные к нам стоматологи вряд ли будут изощряться в методах лечения зубов у военных строителей. Им поставлена задача, выписаны командировочные и, «кровь из носу», надо её выполнить в поставленные сроки, а ещё лучше побыстрее, чтобы успеть хорошо отдохнуть после трудов праведных. Но дело было нужное и не требующее отлагательств, так как после нашего с Лёхой, неудавшегося празднования двадцатилетнего юбилея, кто-то из сержантов – дембелей первой роты, паковавших меня пьяного в машину, сильным ударом выбил мне пломбу из верхнего коренного зуба, что доставляло большой дискомфорт. А примерно за год до этого прискорбного случая, один сержант по фамилии Гаврилов, здоровенная и трусливая сволочь, старше меня призывом на год, затеявший со мной воспитательный разговор после отбоя, может даже и не сам лично, а кто-то из «стариков» тоже участвовавших в воспитании «салабона,» отличным  ударом сломал мне зуб внизу и шатавшийся корень давно надо было удалить.

На следующей неделе стоматологический кабинет в штабе был оборудован и «запущен в эксплуатацию». Несколько дней я собирался с духом посетить его, но как-то всё не складывалось: то там принимали воинов с других рот, то мешала работа, то ещё какие-то дела – но потом понял, что я просто ищу причины, чтобы туда  не ходить и, преодолев свою слабость, в воскресенье после обеда двинулся в сторону штаба. Поздоровавшись со стоявшими на крыльце ребятами с нашей роты, я зашел в коридор. Штаб был одноэтажный, деревянный, по центру его тянулся длинный коридор по обеим сторонам которого виднелись двери кабинетов. Заглянув во вторую дверь справа, я увидел стоящих в помещении использовавшемся как предбанник, нескольких солдат и понял, что пришел правильно. Напротив входной двери находилось окно, в котором виднелся плац части, а справа был дверной проём в соседний кабинет из которого слышались громкие стоны. Собрав в кулак всё своё мужество и подойдя поближе, я заглянул в проём и увидел там живописную картину. Стоматологический кабинет это помещение напоминало не очень, но бормашина у стены не давала в этом усомнится. В центре его на спинку старого деревянного стула,  видимо, из этого же кабинета, была прикручена металлическая конструкция с обшитым дермантином полукруглым упором для головы вверху, куда и упирался своей круглой стриженной башкой Колька Карлин, воин с нашей роты, сидевший с открытым ртом на этом стуле, стоны которого и были слышны в соседнем помещении. Напротив него, в белом халате с засученными рукавами стоял младший по званию стоматолог, и каким-то никелированным инструментом ковырялся у него во рту. Второй врач, тоже в белом халате, сидел у небольшого канцелярского стола под окном и устало курил, пуская дым в открытую форточку. На столе стояла электроплитка на которой в металлической посудине булькали шприцы. Колька был на год младше нас призывом и, как сказал в своё время Серёга Брагин:
- если Карлсона из мультфильма увеличить в два раза, отломать с его спины пропеллер и нарядить в военную форму – получится один в один Колька Карлин, и кроме как Карлсоном его после этого никто не называл. Врач напрягся: мышцы на его руках вздулись и под стон пациента, он с хрустом вытащил блестящие щипцы с зажатым в них зубом на всеобщее обозрение.
– ну всё, всё - сказал стоматолог, вырванный зуб  звякнул брошенный в стоявшее рядом ведро,  – и успокаивающе добавил: 
– держись парень, четыре уже удалили, всего три осталось! Я покачнулся от неожиданности и, не поверив своим ушам – крепко вцепился в дверной косяк. Потом посмотрел назад и увидел, что в помещении, кроме меня, никого не осталось. Мне тоже очень захотелось бросить всё и убежать от этого кошмара, но я собрал все свои силы в кулак и остался ждать окончания этой процедуры.

После шестого зуба старший поднёс к носу Карлсона резко пахнущую эфиром ватку, внимательно посмотрел ему в глаза и снова уступил место второму лекарю, который достав откуда-то новые щипцы, подошёл к пациенту. Я отошёл от дверного проёма к окну, не в силах больше смотреть на происходящее, но мысленно твердил себе
– ну что ты за мужик, если зубных врачей боишься, стыдно же, не такое переживал и это переживём - и увидев зашедших, в уже пустое помещение, двух «молодых» с нашей роты, сказал им: – хлопцы сейчас ваша помощь потребуется, когда Карлсон освободится, помогите ему до роты добраться!
– как? – спросил один из них, не понимая что от них требуется:
– молча! берёте под белы рученьки и тащите в роту! после него на плаху я иду, как раз прогуляетесь, мужества наберётесь.
– тем временем стоны из соседнего помещения стали тише и вдруг, держась за врача, на трясущихся ногах, в проёме появился Карлсон. Выглядел он так, что моя бабушка обязательно бы сказала:
– «краше в гроб кладут» – и это выражение подходило к нему на все сто процентов. Я кивнул «молодым» и те, подхватив его под руки, повели в роту.
– ты следующий? – спросил старлей и я, так как желающих больше не было, молча кивнув головой, как на Голгофу, шагнул в кабинет. 
Устроившись поудобнее на стуле я открыл рот и собирая всё своё мужество, слушал, что говорят специалисты о состоянии моих зубов. Из их разговора я понял, что не мудрствуя лукаво, они просто собираются удалить оба моих повреждённых в боях резца и заговорил сам:
– товарищ капитан, я же ещё молодой, жить долго собираюсь, а без зубов это как-то некомфортно, новые не вырастут, а когда ещё вставить получится. Может пломбу поставите? - Они переглянулись и капитан удивлённо спросил: – ты лечить хочешь что ли? – ага – твёрдо ответил я:
– ладно, молодец! Сергей давай бормашину - и стал доставать из своего портфеля свёрла и ещё какие-то инструменты.
Через час я сидел в курилке и курил сигарету, не ощущая ни её вкуса, ни запаха. Лёха Листов, сочуственно глядя на меня, рассказывал, что Карлсон лежит на своей койке, стонет и ни на кого не реагирует: даже на старшину, которого боялся как огня. Тот, подойдя к нему, попытался что-то спросить, но видя такое дело махнул рукой и ушел к себе, предупредив дежурного по роте, чтобы смотрели за ним внимательно и если будет совсем плохо – вызывали фельдшера.
Но ничего страшного не случилось – пролежав пластом всего двое суток, Карлсон пришел в себя и снова поехал на производство выполнять свои служебные обязанности и отдавать Родине свой воинский долг.

Прошли годы, и однажды летом, находясь на отдыхе в чудесном южном городке, где после посещения кинотеатра и вдоволь посмеявшись над похождениями Ивана Васильевича и Жоржа Милославского, мы сидели за столиком кафе на берегу моря с чудесной девушкой Светой, с которой у нас намечался курортный роман. Тогда-то я и рассказал ей эту историю из армейской жизни, про семь зубов Карлсона. А она - молодой врач – стоматолог, только что закончившая университет и приехавшая на черноморское побережье отдохнуть после напряжённой учёбы - авторитетно сказала мне : – врёшь ты всё Сашка, не может такого быть! Уж я - то, как специалист, это точно знаю! – и любуясь её нежным профилем на фоне бескрайнего моря, я  улыбнулся и даже не сказал, что фамилия капитана - стоматолога была - Шпак.

Всё равно бы она мне не поверила!