Концерт для одинокой виолончели

Сабина сидела на полу и плакала, держа указательный палец во рту и пытаясь остановить кровь. Время от времени, она вытаскивала изо рта распухший палец и смотрела на кровоточащую рану - кожа была порвана в лоскуты, и каждый нерв посылал сигнал о боли, пронизывая руку, словно тысячи игл. Ее первым желанием было вызвать скорую, но услышав на другом конце приятный женский голос, она резко прервала звонок. Поездка в карете скорой помощи и наложение швов никак не входило в ее планы.

Она, конечно, знала о том, что такое бывает. Ей часто рассказывали о том, как это может быть больно и неприятно, когда лопнувшая струна вихрем проносится перед глазами, змейкой взлетает ввысь, а затем со всей силы бьет тебя по руке. Сабина почти успела убрать руку, но жестокий металл всё-таки успел задеть ее.
«А у тебя такое случалось?» - внезапно для себя самой вслух спросила она и посмотрела на большой постер с изображением босоногого мужчины, сидевшего на стуле в обнимку с виолончелью, под которой большими буквами было написано «Hauser». На мгновение ей показалось, что именно сейчас он сойдет с постера, подойдет к ней, возьмет ее за руку, улыбнется и тихо скажет: «Всё пройдет». Она часто предавалась мечтам о том, как однажды она будет играть с ним на одной сцене, как когда-то ее преподавательница из консерватории мечтала исполнять дуэт с самим Ростроповичем. Но она была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, что мечты имеют обыкновение не сбываться, иначе они бы перестали окрылять и дарить ощущение полета над реальностью.

Сабина вздохнула, встала и направилась в ванную комнату, где хранилась аптечка. Кровь почти перестала идти, а слёзы успели высохнуть. Сначала она промыла рану перекисью, затем помазала палец бетадином, после чего заклеила рану пластырем. Поковырявшись среди упаковок с лекарствами, Сабина нашла последнюю таблетку болеутоляющего и глотнула ее в надежде избавиться от боли. Вернувшись в гостиную, она грустно посмотрела на свою виолончель, на которой всё еще предательски болталась струна ре, ставшая причиной сегодняшнего инцидента.

Сабина снова посмотрела на постер. Кто-то любил корейских мальчиков, похожих на девочек, кто-то – брутальных реперов, а она была влюблена в хорватского виолончелиста. Она следила за расписанием его всемирных турне, каждый раз надеясь увидеть Баку в списке городов. Она не пропускала ни единого поста в соцсетях, оставляя сердечки под каждой его публикацией. Все её комментарии заканчивались словами «С любовью из Азербайджана», после чего она ставила эмодзи с национальным триколором. Она посылала ему тысячи сообщений, выражая свое восхищение его талантом, но при этом не выходя за пределы рамок приличия, коими была ограничена ее тонкая и ранимая натура.
Она тяжело переживала его романы, представляя себя на месте каждой новой красотки, с которой он появлялся в своих роликах на Youtube. Она тешила себя мыслью о том, что все эти девушки – всего лишь инструмент для пиара, тщательно продуманного его многочисленными менеджерами и продюсерами. И тогда не на долго, но становилось легче.

Однако самым обидным для нее было то, что на завтра был назначен совместный благотворительный концерт, который должен был транслироваться в прямом эфире. Сабина подала заявку несколько месяцев назад, даже не смея надеяться на то, что отборочная комиссия выберет именно ее. Музыканты из разных стран мира будут играть каждый свою партию, присоединяясь к концерту в режиме реального времени прямо из дома. Принять участие в таком проекте было вопросом международного престижа – в результате жесткой конкуренции Сабина обошла музыкантов из Германии, Израиля и Филиппин, и была единственной исполнительницей из Азербайджана. Она прекрасно понимала, что это никак не отразится на ее карьере внутри страны, но для мировой музыкальной общественности это значило намного больше, чем просто отметка в резюме. И вот теперь, за 15 часов до выступления все ее планы и надежды могли рухнуть – играть ведущую партию с поврежденным пальцем сейчас казалось геройством, если не сказать безумием.

Сабина подошла к шкафу, открыла ящик, достала запасную струну и приступила к замене. Она проделывала это много раз, и все ее движения были слаженными, доведенными до автоматизма. Новая струна отличалась от других по цвету и подобно необъезженной лошади выглядела довольно дерзко. Сабина взяла в руки смычок и провела по струнам. Незнакомка зазвучала по-молодому задорно в отличие от своих уже уставших соседок. Сабина знала, что замена струны за день до выступления – не самая лучшая идея. Новые струны нужно ставить заблаговременно, им нужно время, чтобы «прийти в себя» и «обыграться». Но выбора не было. Сабина начала играть и слышала, как «тянется» звук, как струна плачет, словно молодая невеста в первую брачную ночь. Слегка подстроив струну, Сабина еще несколько раз прошлась по ней смычком, потом посмотрела на часы. Осознав, что полночь – не самое подходящее время для репетиции, она приняла решение больше не мучать ни себя, ни инструмент, и лечь спать.

Сон пришел не сразу, но перевернувшись несколько раз с боку на бок, Сабина погрузилась в сладостные объятия Морфея. Греческий бог сна предстал перед ней босоногим и с лицом Хаузера, чья улыбка, которую можно было бы охарактеризовать как граничащую одновременно между нагловатой и соблазнительной, окончательно обескуражила Сабину. Всю ночь они кружили в танце под сладостные и пленительные звуки «B;same mucho», а под утро Сабина сама превратилась в инструмент с покатыми плечами, тонкой талией и округлыми бедрами. И в тот самый момент, когда Хаузер взял в руки смычок, она проснулась.

Открыв глаза, она первым делом сняла пластырь и осмотрела свой палец. Припухлость сп;ла, красноты почти не было видно, но на месте пореза образовался большой синяк. Сабина попробовала пошевелить пальцем, но побоявшись, что рана снова разойдется, прекратила эксперимент. Немного поразмыслив над сложившейся ситуацией, она пришла к выводу, что в жизни каждого человека наступает момент, когда приходится чем-то жертвовать. «Пусть это будет моя жертва, принесенная музыке» - подумала она и приклеила новый пластырь.

Привыкшая после смерти родителей к одиночеству, Сабина давно научилась жить самостоятельно. Утром она занималась в консерватории, а вечером обычно подрабатывала на свадьбах в составе струнного квартета «Бакинская рапсодия». Еще несколько лет назад классическая музыка, звучавшая в фойе ресторанов, считалась признаком хорошего вкуса организатора торжеств – самыми востребованными были Вивальди и Моцарт, а танго из фильма «Запах женщины», автора которого мало кто знает, всегда звучало в конце программы. С появлением многочисленных бэндов, спрос на классику стал стремительно падать – ее заменили барабанщиками и трубачами. Сабине становилось все сложнее и сложнее перебиваться. Она пробовала брать учеников, но завышенные требования родителей, каждый из которых видел в своем чаде Дебюсси и Брамса, заставили ее передумать. Ей, конечно, периодически поступали щедрые предложения об участии на закрытых вечеринках, проходивших на частных виллах, но она обычно отвечала отказом, особенно тогда, когда ее просили приехать без инструмента.

Подруг, как и молодого человека, у Сабины не было. Большинство ее однокурсниц не водили дружбу с той, у которой не было связей, которые можно было бы использовать в будущем. Что касается парней, то ей было трудно сравнить кого-то с ее кумиром – молодые люди в своем большинстве казались ей занудами и лентяями, находящимися в поиске легких денег и доступных женщин. Поэтому она обычно не ждала полночных звонков, неожиданных визитов и букетов красных роз на день рождения.

Сабина никому не сказала о том, что сегодня – самый главный день в ее жизни, просто позвонила преподавателю и сообщила, что заболела. Та сочувствующим голосом ответила, что сейчас по городу идет повальный вирус, и пожелала скорейшего выздоровления – на том и распрощались. Она сделала бутерброд с сыром, заварила кофе и села завтракать. До прямого эфира оставалось четыре часа, и Сабина тихо взмолилась, чтобы в ее посёлке вдруг не отключили электричество.
Она надела строгое черное платье, собрала волосы, сделала легкий макияж и посмотрела на себя в зеркало. Одобрив свой внешний вид, она слегка кивнула самой себе, а затем перевела взгляд на постер. Хаузер улыбался. Она взяла виолончель, села на край кресла и посмотрела на стоящий напротив столик, на который предварительно установила телефон в режиме съемки. Звонок, еще один, и вот ее изображение уже стало частью коллажа, состоящего из множества лиц, рядом с которыми были написаны имена и названия стран.

Взмах дирижерской палочки, и волшебство случилось. Сабина начала играть. Она знала свою партию наизусть и украдкой следила за тем, как она выглядит на экране своего смартфона. Картинка была безупречной: ей нравился ее строгий вид, который служил лишь фоном для прекрасного инструмента. В тот момент она почувствовала невероятную гармонию между всем, что ее окружало и ее внутренним миром. Она почувствовала в себе целую Вселенную, в которой именно сейчас зарождались галактики, зажигались звезды, создавались новые миры, где правила музыка – всеобъемлющая, живая, объединяющая людей в одно единое целое. Музыка растекалась подобно сливочному маслу на раскаленной сковороде, она лилась как горный поток, ниспадающий с вершины и разбивающийся о скалы. Звуки наполнили квартиру, подъезд, они вылетали в окна, вырываясь на улицу и простираясь все дальше в город, где их подхватывал озорной бакинский ветер и расшвыривал их по всей тропосфере.

Финальные аккорды, и наступила тишина. Сабина бросила взгляд на счетчик – двести миллионов зрителей, более ста миллионов лайков. И все это за какие-то двадцать с лишним минут. Она выдохнула – струна ее не подвела. Она почувствовала, что у нее кружится голова и вдруг обратила внимание на то, что все участники концерта зовут ее по имени – они все пытались привлечь ее внимание, показывая на руку. Сабина опустила глаза и посмотрела вниз. Она увидела, как под ней образовалась лужа из красной вязкой жидкости красного цвета, а пластырь, который она приклеила утром, был насквозь пропитан кровью. Уже находясь в полуобморочном состоянии, она улыбнулась в камеру и из последних сил помахала рукой.

Виолончель с грохотом упала на пол. Но Сабина этого не услышала. Она лежала на полу, широко открыв глаза, которые смотрели на постер. На нее смотрел Хаузер. Он улыбался.