Кратковременная боль долговременная доброта

Врач-психотерапевт, погруженный в свои мысли, вдруг потянулся, зевнул и бросил взгляд на часы. До приема первого пациента оставалось всего пять минут. Он поднялся, разминаясь легкими выпадами – эдакий ушистый каратист, – подумал сам про себя, усмехнулся.

В дверь постучали. Она приоткрылась, и в кабинет робко вошла худенькая женщина в теплой, старомодной шинели.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте. Я слушаю Вас.

"Должен был быть мужчина," – промелькнуло в голове у доктора.

Женщина села в кресло.
— Я слышала, Вы хороший доктор.

В повисшей паузе чувствовалось напряжение.
— Да, это правда.
— Вы сможете помочь моему сыну?
— Да, смогу.

Женщина удивленно вскинула брови.
— Так сразу? Вы даже его не видели.

Врач встал и подошел к ней. В его глазах она увидела тепло, смешанное с грустью. В этой хрупкой фигуре он узнал свою матушку – беззащитную, измученную болью и ощущением безысходности.

Он аккуратно подвинул кресло ближе к женщине и сел напротив.
— Слушаю Вас.
— Мой сын за дверью, – слезы, словно мелкий град, покатились по ее щекам.
— Продолжайте.
— Он только выписался из психиатрической больницы. Нам нужна помощь.
— Вам или сыну?
— Нам.

Женщина глубоко вздохнула. Врач спокойно подошел к двери, приоткрыл ее и громко произнес:
— Где тот молодой человек, который использует свою мать в своих корыстных целях?
— Я здесь, – ответил голос.

В кабинет вошел самоуверенный, знающий себе цену мужчина лет тридцати пяти.
— Заходи.

Врач вернулся за свой стол.
— Заходи же, чего ждешь? Мудрец ты наш.

Женщина напряглась. На ее лице отразилась целая палитра противоречивых чувств.
— Заходи, присаживайся. Кресло перед тобой.

Молодой человек уверенно устроился в кресле. Кожа скрипнула под его весом, и он слегка откинулся назад, скрестив ноги в дорогих кожаных ботинках. Его взгляд был спокоен, почти отстранен, контрастируя с бушующей бурей, которую он чувствовал внутри.

— Я слышал, ты вернулся из психиатрической больницы. — голос доктора напротив был резким, пронзительным, как удар хлыста.
— Это четвертая попытка суицида или просто проверка матери на прочность? Ты, я смотрю, умный парень, всех докторов и психологов скушал и ни разу не подавился. Таких пациентов, как ты, я называю "пожирателями" психиатров, психотерапевтов и психологов. Ты не в состоянии насытиться... не можешь или не желаешь, поедая врачей неудачников. Я прав или Я прав, скажи — ДА.

Молодой человек не дрогнул. Он медленно перевел взгляд на мужчину, сидящего за массивным дубовым столом. Это был доктор Леликов, светило в своей области, известный своими неортодоксальными методами и пугающей прямотой. Его репутация шла впереди него, и молодой человек знал, что этот сеанс будет отличаться от всех предыдущих.

Вместо того, чтобы возмутиться или замкнуться в себе, как он делал раньше, он слегка улыбнулся. Улыбка была едва заметной, но она была там, в уголках его губ, в легком мерцании в глазах.

— Вы правы, доктор Леликов, — произнес он ровным голосом. — Я действительно умный парень. И да, я, возможно, перехитрил пару докторов. Но не потому, что я хочу их "пожрать", как вы выразились. А потому, что они не видели меня. Они видели диагноз, статистику, историю болезни. Они видели только проблему, которую нужно решить, а не человека, который страдает.

Он сделал паузу, его взгляд стал более пристальным.

— Вы говорите, что я "пожиратель". Но что, если я просто голоден? Голоден по пониманию, по сочувствию, по тому, чтобы кто-то увидел во мне не просто набор симптомов, а личность?

Доктор вжался в кресло, стараясь спрятаться за столом, не отрывая взгляда от лица говорящего.

Доктор Леликов молчал, его лицо оставалось непроницаемым. Он не отводил взгляда от молодого человека, словно пытаясь прочитать его мысли.

— И что же ты предлагаешь? — наконец спросил он, его голос стал чуть мягче, дрожал от волнения — Ты хочешь, чтобы я стал твоим очередным "обедом"?

Молодой человек покачал головой.

— Нет, доктор. Я хочу, чтобы вы стали моим поваром. Чтобы вы помогли мне приготовить что-то новое из того, что у меня есть. Чтобы вы научили меня, как насытиться не чужими неудачами, а собственной жизнью.

Он снова откинулся в кресле, его взгляд был полон надежды, смешанной со страхом. Он знал, что это его последний шанс. Если доктор Леликов не сможет ему помочь, он, возможно, действительно станет тем "пожирателем", которым его окрестили.

Доктор Леликов молчал, обдумывая его слова. В его глазах мелькнуло что-то, похожее на интерес.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Тогда начнем готовить. Но предупреждаю, это будет очень, очень больно. Я никогда не желал быть поваром, ты сам напросился.

Молодой человек кивнул, готовый к боли. Он был готов на все, лишь бы найти выход из этого лабиринта отчаяния. Он был готов к битве, и впервые за долгое время он чувствовал, что у него есть шанс ее выиграть.

Доктор Леликов откинулся на спинку своего кресла, сцепив пальцы в замок. Его взгляд стал ещё более пронзительным, и у Андрея возникло ощущение, что доктор — психологический маньяк, съехавший с катушек, который ни перед чем не остановится. Опасность так и витала в воздухе вокруг Андрея. Тело Андрея непроизвольно передёрнулось. И в этот момент в глазах доктора вспыхнул огонь.

По его щекам потекли слёзы. Слёзы стекали непрерывно, словно кто-то открыл кран и забыл его закрыть. Слёзы текли и текли. Лицо доктора исказилось в гримасе боли. Всё его тело излучало страдание — безотчётное и невыносимое.

Так длилось минуты две: страдание, боль, сочувствие, принятие, эмпатия, так сказать.

И вдруг слёзы исчезли с лица доктора, словно их никогда не было.

Голова, лицо, вся мимика, всё тело доктора сжалось, разжалось. Судороги, непроизвольные сокращения всех групп мышц, то напрягались, то расслаблялись.

Руки, ноги выбивали дробь, стучали пальцы рук, и если бы не тёплые замечательные тапки на стопах доктора, то можно было бы услышать, увидеть тремор всех пальцев, играющих на рояле.

В глазах, там глубоко, в глубине его омута глаз, появились искры смеха, нет, не смеха, а детской смешинки.

Казалось, ребёнок вот-вот рассмеётся.

Но этого не случилось. Всё тело доктора пошло ходуном. Доктор разразился невыносимо громким, заливающимся тёплым смехом от пят до кончика его собственного носа.

Нос смеялся сам по себе.

Смех длился сорок пять секунд, и вновь потекли безудержные слёзы.

Зрачки глаз были расширены. Нет, зрачки то расширялись, то сужались.

Зрелище было парадоксальным, такого не должно было быть.

Но это происходило.

Доктор не отводил взгляда от "пожирателя" докторов.

Глаза излучали тепло, веру, знание в то, что не существует вопросов, на которые невозможно найти правильные ответы.

Существуют лишь неверно заданные вопросы.

Смех так же внезапно прекратился, слёзы высохли.

На столе у доктора стоял рулон из мягких, нежных, тканевых салфеток.

Отмотав пару штук, доктор демонстративно высморкался громко, утробно и не единожды.

Прокашлялся.

Вновь посмотрел в глаза Андрею: "Что скажешь, хороший я повар или так себе, неудачник, пожиратель кислых щей?"
"Ты о таком поваре мечтаешь?"
"Я тебя не разочаровал?"
"Первое моё фирменное блюдо тебе по нраву. Ты же гурман", - при этом ласково улыбаясь, доктор продолжил: – "В поедании докторов?".

Доктор Леликов откинулся на спинку своего кресла, сцепив пальцы в замок. Его взгляд стал еще более пронзительным, словно он сканировал душу молодого человека.

"Расскажи мне о своей матери", - произнес он неожиданно. "Начни с самого начала. Не упускай ни одной детали. Я хочу знать всё".

"Да, вот что ещё, уточняю: что ты знаешь о своей матери как о женщине, которая стала твоей матерью?"

Молодой человек рассмеялся. Смех был громким и уверенным, но в глазах мелькнула тень страха – страха разоблачения.

"Откуда мне знать, я же ребёнок", – промямлил Андрей.

Молодой человек на мгновение замер. Он ожидал чего угодно, но не этого. Его отношения с матерью были сложными, запутанными, полными любви и ненависти, вины и обиды. Это была та тема, которую он старался избегать в разговорах с предыдущими врачами.

"С чего начать?" – пробормотал он, чувствуя, как в горле пересохло.

"С самого начала", – повторил доктор Леликов, не отводя взгляда. "С момента твоего рождения. С её ожиданий. С её разочарований. С её любви".

Врач говорил долго и прямо. То смеялся, то грустил, то грустно улыбался, то слёзы лил. Был резок, вспыльчив, необуздан. Ирония, сарказм чередовались с юмором, с безусловным теплым принятием поведения сына и матери, их жизни, со всеми потрохами: переживаниями, ожиданиями, надеждами...

Внимательно наблюдал за Андреем, замечая, как тот сжимает кулаки, как дёргаются уголки его губ. Он говорил о том, как Андрей, ещё будучи подростком, шантажировал мать своим здоровьем, требуя дорогие подарки и развлечения. "Помнишь, как ты сказал, что выпрыгнешь из окна, если она не купит тебе мотоцикл? А потом, когда она продала все свои украшения, чтобы его купить, ты даже не поблагодарил её, а просто уехал кататься с друзьями?".

Да, четыре госпитализации, мать в поношенной шинели – Москва давно таких женщин не видела.
К сожалению твоя матушка не знала что с тобой делать, то есть с собой. Скажи — да.

Доктор замолчал. Прикрыл глаза. Спокойно вдохнул и выдохнул, печально посмотрел на Ирину Фёдоровну.

Доктор перевёл взгляд на Андрея, и в тоже самое время обращался к Ирине Фёдоровне:
— Да, четыре госпитализации, мать в поношенной шинели – Москва давно таких женщин не видела. К сожалению, Ирина Фёдоровна, ваша матушка не знала, что с вами делать, то есть с собой. Она не знала, как справиться с той болью, которую вы ей причиняли.

Он сделал паузу, словно давая словам осесть. Андрей сидел, сжавшись, словно от холода, хотя в кабинете было тепло. Ирина Фёдоровна смотрела в пол, не поднимая глаз.

Доктор заговорил, указательным пальцем врач принялся размеренно стучать по дубовому столу. Звук ударов был чётким, размеренным словно в руках у доктора находился метроном.

— Да, это правда, но, к сожалению, Ирина Фёдоровна не знает и не знала, что та боль, которую твоя мама испытывает, ни в чём не виновата, и даже ты, Андрей, здесь ни при чём.

Врач всем телом развернулся к Ирине Фёдоровне.

От неожиданности Ирина Фёдоровна отпрянула. Замерла в кресле, чуть дыша.

— Твоя мама сама ни в чём не виновата, всё дело в эмоциях, в чувствах, в ожиданиях, которые наполняют сердце твоей матушки. Это они приносят боль и страдания вам, дорогая Ирина Фёдоровна. Любовь, ответственность к сыну, за жизнь сына привнесли в вашу жизнь разочарование и страдания. Есть простые слова, вы их знаете. Звучат они просто. Задайте себе вопрос: а оно мне надо — испытывать, ощущать боль и страдания, эти эмоции, чувства, которые разрывают моё сердце, душу?

Метроном вновь зазвучал ритмично и чётко в тишине...

— Я расскажу историю про двух подруг, — метроном прекратил отсчёт времени. Время остановилось.
— Две подруги всегда, при встрече, делились своими радостями и горестями. Одна из подруг в очередной раз жаловалась на жизнь, на мужа, который просто жить не давал. Без ссор, драк, избиений не проходило ни дня.

Вновь раздался звук, ритм метронома.

Оксана, подруга Люсии, не выдержала и просто сказала:
— Люсия, ты меня задрала, если проще и доходчивее — ЗА*БАЛА своим мужем, своим нытьём, соплями и страданиями.

Люсия захлебнулась от возмущения: любимая подруга послала, и не просто послала!

Люсия выскочила из дома Оксаны с болью и обидой: — "А ещё подруга называется..."

Всю дорогу до дома плакала, злилась, сердце разрывалось от обиды и бессилия. В голове звучало всего одно лишь слово — ЗА*БАЛА.

Подходя к дому, вдруг сама себе сказала:
— Да, это правда, права моя подруга, сколько можно терпеть эту боль, страдания, издевательства, мордобои. Сколько можно не спать, не есть, переживать за сына, который постоянно присутствует при скандалах? Достаточно, хватит, я не буду больше так жить. ЗА*БАЛ он меня.

Мир перевернулся за какие-то 25 минут, пока шла к дому.

Прошли годы, около двадцати пяти лет, подруги встретились вновь на очередном дне рождения Оксаны.
— Оксана, ты помнишь, как ты меня послала много лет тому назад, после моих постоянных жалоб на жизнь, на мужа?
— Нет, не помню. А что?
— Благодарю тебя за те слова. Ты их, возможно, и не помнишь, но они изменили всю мою жизнь. Спасибо тебе. Я запомнила тот вечер на всю жизнь.

Подруги обнялись.

Важно не то, что ты сказал, а то, как сказал. Но даже это не важно. Важно то, как услышал тот, кому это предназначалось, какой он сделал вывод. И опять же, это не главное.
Важно то, какие действия предпринял тот, кто сделал тот или иной вывод по поводу себя самого: своих чувств, эмоций, ожиданий, мыслей и деяний.

Люсия в корне изменила свою жизнь к лучшему для себя и для своего сына.
Радость, счастье и свобода наполнили жизнь матери и сына.

Оксана же вообще об этом ничего не знает и не помнит. Для неё тот миг был обыденным делом. Если что, то посылала всех туда не зная куда легко и просто без разбора.

У каждого есть свой выбор.

Кто-то готов имитировать суицид, кто-то в самом деле заберется на крышу высотного дома и, недолго думая, камнем, рухнет вниз, на землю, причинив боль и страдания родным и близким.

Но он об этом никогда не узнает.

Он же умер..., да, конечно, если, а вдруг выжил, то участь у него привилегированная — остаток жизни провести в кровати. Есть, пить, писать, какать под себя..., нет лучше уж умер.    

И не узнает, что ад в материнской Душе прекратился навсегда.

Мама вышла замуж, родила двоих детей — мальчуганов-близнецов.
Они с мужем и детьми счастливы.

Правда, иногда женщина, мать троих детей, с горечью и болью вспоминает о своем первенце.

Всё творится к лучшему, к добру, просто мы не ценим жизнь такой, какая она есть.

Каждый сам себе устраивает препятствия, чтобы их преодолевать.

Вопрос только в том, с каким результатом каждый из нас придет к финишу своих ожиданий от жизни в жизни: радостным либо горестным.

Метроном зазвучал неожиданно, секунды удары... — тишина.

Доктор снова замолчал, пристально глядя на Андрея.
— Так-то, дорогой ты наш гурман по поеданию неблагонадёжных психологов и психотерапевтов. Я понятно тебе об этом говорю? Я шеф-повар, и ингредиенты, специи моих блюд зависят только от меня. Я прав или я прав?

Он выдержал паузу, ожидая реакции. Андрей молчал, словно оглушенный. Ирина Фёдоровна по-прежнему смотрела в пол.

— Вы, Андрей, — продолжил доктор, — пришли сюда, чтобы получить готовый рецепт счастья, пожелали видеть, слышать повара. Чтобы я, как шеф-повар, подал вам его на блюдечке с голубой каемочкой. Но жизнь – это не ресторан. Это кухня, где каждый сам себе повар. И ингредиенты, которые вы используете, зависят только от вас.
 
Он снова перевел взгляд на Ирину Фёдоровну.

— Ваша мать, Ирина Фёдоровна, сделала свой выбор. Она выбрала жизнь. Она выбрала счастье. Пусть и с горечью в сердце о потерянном сыне. Сын выбрал "Жёлтый Дом". Не мать. До матери ему дела нет.
А Вы? Андрей, какой выбор делаете Вы? Продолжаем имитировать суицид, чтобы привлечь внимание, или начинаем жить?

Доктор откинулся на спинку кресла, сложив руки на груди.

— Я не желаю вам говорить, что делать. Я могу лишь предложить вам обоим ингредиенты. А что вы из них приготовите – решать вам. Вы можете приготовить яд, а можете – пир на весь мир. Выбор за вами.

Он замолчал, давая им время переварить услышанное. В кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь тихим тиканьем часов на стене.

Сеанс подошел к концу. Врач повернулся к женщине:
— Ирина Федоровна, как Вы сейчас себя чувствуете? Какая у Вас реакция на меня, на доктора? Скажите хотя бы одно слово, можно два.

Мать пациента улыбнулась теплой, светлой улыбкой.

— Спасибо, доктор. С шестнадцати лет ни один врач не разговаривал так… нормально с моим сыном и со мной. Благодарю Вас.

Андрей молчал, опустив голову. Врач видел, как дрожат его плечи.

— Хорошо. Мой номер телефона у вас есть. Звоните, когда потребуется. Но если сын надумает снова "отдохнуть" в стационаре, позвоните мне. Я обязательно перезвоню Игорю Леонидовичу Яшиш, и вашего сына там с распростертыми объятиями встретят.

Андрей вскочил с кресла:
— Только не Леонидовичу!
— Хорошо, Мария Петровна, заведующая отделением, тоже будет рада меня услышать.
— Нет, нет и нет! Хорошо, договорились.

Женщина и сын попрощались с доктором. Звонков больше не было. От женщины в шинели – ни одного.

Прошло два года. Раздался звонок.
— Доктор, спасибо! Мы больше не лежим в стационарах, у нас все хорошо. Спасибо Вам!
— Нет! Не верю! Где этот Андрей-всезнайка? Подайте мне его!
Андрей был рядом с матерью:
— Я здесь, не кричите, я все слышу. Спасибо Вам.

Смех, радость, тепло, доброта, уверенность, ответственность, уважение, любовь… Все эти чувства звучали в голосах матери и сына, переплетаясь в мелодию искренней близости.

Доктор улыбнулся, вспомнив свою матушку, врача-психиатра (психотерапевта), чьи звонки были наполнены благодарностью пациентов. Она звонила в любое время, чтобы поделиться с сыном словами признательности за его помощь.
— Сын, сегодня звонила девушка…

Человеческому мозгу нужна правда, как легким воздух. Без правды разум задыхается. Кратковременная боль может обернуться долговременной добротой. Но, увы, долговременная доброта иногда, часто и порой постоянно причиняет нескончаемую боль.

Доктор откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Он чувствовал усталость, но приятную, наполняющую. Усталость человека, сделавшего что-то важное, настоящее.

Психотерапия: Космическая Битва в Кабинете Врача.

Психотерапия, психологическое консультирование, сессия… Неважно, как это назвать. Суть одна: это не просто разговор. Это многоуровневая, конфронтационная, провокационная система сил и энергий. Это битва, разворачивающаяся на поле сознания, где человек сталкивается с самим собой и своим местом в мире.

Представьте себе: кабинет психотерапевта – это миниатюрная Вселенная. Здесь, в этом ограниченном пространстве, разворачивается драма противодействия и взаимодействия. Человек, пришедший за помощью, несет в себе целый космос переживаний, травм, надежд и страхов. Он – планета, вращающаяся вокруг своей оси, подверженная влиянию гравитационных сил прошлого и настоящего.

Психотерапевт – это не просто слушатель. Он – навигатор, исследователь, провокатор. Он использует инструменты эмпатии, анализа и конфронтации, чтобы помочь человеку увидеть свою планету с другой перспективы, обнаружить скрытые ресурсы и изменить траекторию движения.

Каждая сессия – это столкновение энергий. Энергии сопротивления, когда человек защищается от болезненных воспоминаний. Энергии надежды, когда появляется проблеск понимания. Энергии исцеления, когда старые раны начинают затягиваться.
Это не всегда приятный процесс. Это может быть больно, страшно, даже яростно. Но это необходимо. Чтобы вырваться из замкнутого круга, нужно столкнуться с реальностью, какой бы она ни была.

Психотерапия – это не просто решение проблем. Это глубокое исследование себя, своего места в мире и своей связи со Вселенной. Это возможность переписать свою историю, создать новую реальность и стать хозяином своей судьбы.

Готовы ли вы вступить в эту космическую битву? Готовы ли вы исследовать свою Вселенную и найти в ней гармонию?

И помните, эта битва происходит не в вакууме. Она резонирует со всем, что вас окружает. С вашими отношениями, вашей работой, вашими мечтами. Изменения, происходящие внутри вас, неизбежно отразятся на внешнем мире.

Психотерапия – это не волшебная таблетка. Это трудный, но rewarding путь. Это инвестиция в себя, в свое будущее, в свою способность жить полноценной и счастливой жизнью.

Иногда кажется, что вы один на один со своими демонами. Но это не так.

Психотерапевт – ваш союзник, ваш проводник, ваш компас в этом сложном путешествии. Он поможет вам найти свой собственный путь, свою собственную истину, свою собственную силу.

Не бойтесь задавать вопросы, не бойтесь выражать свои чувства, не бойтесь быть уязвимыми. Именно в уязвимости рождается сила. Именно в открытости рождается исцеление.

Психотерапия – это не признак слабости. Это признак смелости. Смелости взглянуть в лицо своим страхам, смелости изменить свою жизнь, смелости стать лучшей версией себя.

И когда вы, наконец, выйдете из этого кабинета, вы уже не будете прежним. Вы будете сильнее, мудрее, увереннее в себе. Вы будете готовы к новым вызовам, к новым возможностям, к новой жизни.

Потому что психотерапия – это не просто разговор. Это трансформация. Это алхимия души. Это космическая битва, в которой побеждает тот, кто готов бороться за себя.
И помните, что прогресс не всегда линеен. Будут взлеты и падения, моменты ясности и периоды сомнений. Это нормально. Важно не сдаваться, продолжать двигаться вперед, даже когда кажется, что сил больше нет.

Психотерапия – это не спринт, это марафон. Это долгосрочная инвестиция в свое благополучие. Это процесс, который требует времени, терпения и самоотдачи.
Не сравнивайте себя с другими. У каждого свой путь, свой темп, свои препятствия. Сосредоточьтесь на себе, на своих целях, на своих достижениях.

Празднуйте маленькие победы. Каждый шаг вперед, каким бы незначительным он ни казался, – это повод для гордости.

Окружите себя поддерживающими людьми. Расскажите о своем опыте друзьям, семье, коллегам. Не бойтесь просить о помощи, когда она вам нужна.

Помните, что вы не одиноки. Миллионы людей по всему миру проходят через подобные испытания. Вы не одни в этой битве.

Иногда полезно вести дневник, записывать свои мысли и чувства. Это помогает лучше понять себя, отследить прогресс и выявить закономерности.

Не забывайте о физическом здоровье. Правильное питание, регулярные упражнения и достаточный сон – важные компоненты психического благополучия.

Найдите способы расслабиться и снять стресс. Медитация, йога, прогулки на природе, творчество – все это может помочь вам восстановить силы и обрести внутренний покой.

Не бойтесь менять психотерапевта, если чувствуете, что он вам не подходит. Важно найти специалиста, с которым вам комфортно и которому вы доверяете.

И самое главное – верьте в себя. Верьте в свою способность исцелиться, измениться и стать счастливым. Вы сильнее, чем вы думаете. У вас есть все необходимое, чтобы преодолеть любые трудности.

Психотерапия – это не просто лечение. Это возможность раскрыть свой потенциал, обрести смысл жизни и создать жизнь, о которой вы всегда мечтали.
Это путешествие к себе, к своей истинной сущности, к своей внутренней Вселенной.

И это путешествие стоит того.

психотерапия #психология #саморазвитие #вселеннаявнутри #исцеление #конфронтация #энергия #битвассобой #трансформация #алхимиядуши #смелость #уязвимость #сила #путькисцелению #веравсебя #потенциал #смыслжизни #путешествиексебе

В памяти всплыли слова матери: "Сын, помни, ты же дипломат, чтобы помочь человеку взлететь, иногда нужно больно ударить его о землю. Но удар должен быть точным, выверенным, и нанесен с любовью. Земля всегда должна готова быть к принятию падения. Не забывай говорить с матушкой Землёю. Земля будет тёплой, мягкой и доброй. Помни, ты сам мне говорил: любовь, гнев, боль, счастье – все это невозможно без улыбки, без чистого, свежего, искреннего смеха Души твоей и твоих пациентов. Этот смех наполняет легкие, разум, тело разумное наше прозрачным, чистым воздухом: эмоциями, чувствами во время исцеления. Смех, слезы, радости, любовь – это противоядие от боли и страданий. Они создают дистанцию, паузу, позволяя врачу и пациенту набрать воздуха для контроля дыхания полной грудью. Это необходимо и сердцу, и легким, и всем нам, сын мой. Можно смеяться над болью и страданием, но не над человеком. Если не можешь этого делать, лучше не берись, иначе навредишь – Primum non nocere."

Он открыл глаза и посмотрел на фотографию матери, стоявшую на столе. Ее взгляд, даже с фотографии, всегда был проницательным и мудрым. Он улыбнулся ей. Матушка рядом, живая, улыбающаяся, теплая, родная…

Дипломат Души.

Дипломат Души, с улыбкой на устах,
Я знаю, как взлететь, забыв про страх.
Но взлет порой рождается в падении,
В ударе о Земь, в мудром обучении.

Я с Матерью Землей шепчусь в тиши,
Прошу принять, смягчить удар Души.
Она ответит мне теплом, любовью,
И примет боль, как новую основу.

Ведь ты учил меня, отец, давно:
Любовь и гнев, все чувства заодно.
И боль, и счастье – лишь оттенки света,
Когда Душа смеется без ответа.

Смех чистый, звонкий, легкие наполнит,
И разум ясный, тело успокоит.
Он – противоядие от боли и тоски,
Пауза...Глоточек воздуха, поддержка для руки,

Что рану лечит, нежно и умело,
Чтоб сердце билось, а душа летела.
Смеяться можно над самой бедой,
Но не над тем, кто болен и седой.

И если ты захочешь поделиться со мной
Своими страхами, сомненьями и болью,
Внимательно и чутко, буду слушать
Не осужу и не предам... не брошу.

"Primum non nocere" – помню я всегда,
И если смех мой ранит, не беда.
Я отступлю, не причинив вреда,
Я Дипломат Души, я помню навсегда.

И пусть удар мой будет точен, ясен,
Любовью выверен, и сердцем красен.
Чтоб после падения, взлететь он смог,
И помнил навсегда Земли урок.

И пусть сомнения терзают иногда,
Помню мудрость  эту, навсегда.
Чтоб видеть в каждом боль и скрытый свет,
И дать надежду, словно амулет.

Я буду слушать пульс Земли родной,
И чувствовать ее покой, живой.
Она подскажет, где нужна поддержка,
Где нужно слово, а где лишь надежда.

И если нужно будет, упаду я сам,
Чтоб облегчить боль, рассеять мрак и хлам.
Ведь дипломат Души не боится ран,
Он знает, что любовь – целительный бальзам.

И даже в самой темной, черной мгле,
Я отыщу искру света в тебе.
И этой искрой разожгу костер,
Чтоб ты взлетел, забыв про свой позор.

И пусть порой мой смех покажется жесток,
Он лишь для этого, чтоб ты подняться смог.
Чтоб ты увидел ту абсурдность всех страданий,
И силу духа, что живет в сознании.

Я буду рядом, как попутный ветер,
Что подтолкнет тебя к вершине, светел.
И если упадешь, я подхвачу тебя,
И снова подниму, любя и веря.

Ведь дипломат Души – не просто врач,
Он – проводник, он – друг, он – вечный страж.
Он видит в каждом потенциал и силу,
И помогает взлететь, преодолев могилу.

И пусть мой путь тернист и не всегда понятен,
Я буду верен клятве, что дана отцом.
"Primum non nocere" – мой девиз навеки,
И смех мой – лекарство, а не боль.

Так пейте смех – живую воду,
Он смоет пыль обид и горьких слез.
И пусть он станет вашим верным другом,
Чтоб мир вокруг расцвел, как поле роз.

В этом рассказе нет ни слова о столкновении, о противодействии-взаимодействии сил и энергий, рождённых столкновениями между врачом и миром жизни, окружающим его изнутри и снаружи.

Конфронтация, провокация, столкновение, противодействие, взаимодействие сил, энергий, слов, букв, слогов, звуков, мысли, чувства, эмоции, ощущения, состояния, знаний, веры, опыта жизни, всей палитры жизни конфронтационного, провокационного мира – существуют без нашего присутствия, дорогой читатель.

И в то же самое время он существует только в нашем разуме, в сознании нашего разумного тела — моего и твоего, и больше нигде.
Это и есть непротиворечивое противоречие, исходящее из моего конфронтационного, провокационного мира разума, сознания, мира ВСЕЛЕННОЙ моего разумного тела, но не твоего.
Не забывайте.
Психотерапия, психологическое консультирование, сессия, исповедь... не важно, всё это многоуровневая конфронтационная провокационная система противодействий-взаимодействий сил и энергий человека с миром жизни во Вселенной, в частности в кабинете врача – психотерапевта.

Всего наилучшего. До встречи.

Врач жил в мире, который пульсировал, дышал, менялся. Мир этот был полон красок, запахов, шепотов и криков, но в его личном восприятии не было места для борьбы. Он не видел ни врагов, ни преград, лишь бесконечный поток возможностей и задач.

Внутри него бушевали мысли, чувства переплетались в сложные узоры, рождались новые идеи и умирали старые. Но даже этот внутренний мир, полный движения и перемен, не знал конфликта. Он был просто наблюдателем, исследователем, стремящимся понять и принять все, что видел и чувствовал.

Этот мир, существующий только в его сознании, был его личной вселенной, неповторимой и уникальной. Он понимал, что каждый человек создает свою собственную вселенную, и что его вселенная не может быть тождественной ничьей другой.

Он жил в гармонии с этим противоречием, принимая тот факт, что его восприятие мира – это лишь одна из бесконечных возможностей. И в этой гармонии он находил покой и вдохновение.

И эта гармония, этот покой, не были результатом бездействия или пассивности. Напротив, они были следствием активного, непрерывного процесса познания и принятия. Он не избегал сложных вопросов, не закрывал глаза на боль и страдания, но смотрел на них сквозь призму понимания, стремясь увидеть за ними не злобу и ненависть, а лишь искаженные формы энергии, нуждающиеся в исцелении.

Он видел, как другие люди сражаются, борются за власть, за признание, за выживание. Он видел их страх, их гнев, их отчаяние. Но он не осуждал их. Он понимал, что их борьба – это их способ взаимодействия с миром, их способ найти свое место в нем. И он уважал их выбор, даже если сам выбирал другой путь.

Его путь был путем созерцания и созидания. Он видел красоту в самых неожиданных местах, находил смысл в самых простых вещах. Он умел слушать тишину и слышать музыку в шуме ветра. Он умел видеть потенциал в каждом человеке и помогать ему раскрыть его.

Он не верил в абсолютную истину, но верил в бесконечность возможностей. Он не верил в предопределенность, но верил в силу выбора. Он не верил в совершенство, но верил в стремление к нему.

И в этом стремлении, в этом непрерывном процессе познания и созидания, он находил свое счастье, свою цель, свой смысл жизни. Его мир был миром без борьбы, но это был мир, полный жизни, полный любви, полный надежды. Мир, который он создавал сам, каждый день, каждой мыслью, каждым действием. Мир, который был его личной вселенной, его неповторимым и уникальным творением. И он продолжал творить его, зная, что этот процесс никогда не закончится. Потому что жизнь, как и вселенная, бесконечна и постоянно меняется. И он, как врач, как наблюдатель, как творец, был частью этой бесконечности, частью этого непрерывного процесса.

И этот мир, сотканный из тишины и созерцания, вовсе не был миром отшельничества. Он не бежал от людей, не прятался от их боли. Напротив, он искал встречи с ними, стремился разделить их радости и горести. Но делал это не с позиции судьи или спасителя, а с позиции равного, с позиции человека, который сам ищет ответы на вечные вопросы.

Он видел, как люди строят стены вокруг себя, защищаясь от мнимых угроз. Он видел, как они теряются в лабиринтах собственных страхов и предубеждений. И он пытался помочь им увидеть, что эти стены – лишь иллюзия, что за ними скрывается не враг, а лишь отражение их собственных слабостей.

Он не проповедовал, не навязывал свою точку зрения. Он просто делился своим опытом, своими наблюдениями, своими размышлениями. Он рассказывал о том, как научился видеть красоту в несовершенстве, как научился принимать себя и других такими, какие они есть.

Он понимал, что каждый человек должен пройти свой собственный путь, что нельзя насильно изменить чужое мировоззрение. Но он верил, что можно посеять семена сомнения, что можно показать другую перспективу, что можно вдохновить на поиск собственного пути к гармонии.

Иногда его слушали, иногда нет. Иногда его понимали, иногда нет. Но он не отчаивался. Он знал, что даже если его слова не принесут немедленного результата, они могут остаться в памяти, как тихий шепот, который со временем прорастет и принесет свои плоды.

Он продолжал жить в своем мире без борьбы, но это не означало, что он был безразличен к чужой боли. Напротив, его сострадание было глубоким и искренним. Он чувствовал чужую боль, как свою собственную, но не позволял ей захватить его, не позволял ей превратиться в гнев или отчаяние.

Он использовал свою эмпатию как инструмент, как способ понять другого человека, как способ найти ключ к его исцелению. Он видел, что за каждой болью скрывается потребность, за каждым страхом – желание, за каждой ненавистью – любовь. И он стремился помочь людям увидеть эти скрытые потребности, желания и чувства.

Он не верил в чудеса, но верил в силу человеческого духа. Он видел, как люди преодолевают самые тяжелые испытания, как они находят в себе силы жить дальше, даже когда кажется, что все потеряно. И он восхищался их стойкостью, их мужеством, их способностью к самоисцелению.

Он понимал, что жизнь – это не всегда радость и счастье, что в ней есть место и для боли, и для страдания, и для потерь. Но он верил, что даже в самые темные времена можно найти свет, что даже в самых тяжелых испытаниях можно найти смысл.

И он продолжал искать этот свет, продолжал искать этот смысл, не только для себя, но и для других. Он жил в мире без борьбы, но это был мир, полный сострадания, полный любви, полный надежды. Мир, который он создавал сам, каждый день, каждой мыслью, каждым действием. И он знал, что этот мир, как и вселенная, бесконечен и постоянно меняется. И он, как врач, как наблюдатель, как творец, был частью этой бесконечности, частью этого непрерывного процесса. И в этом процессе он находил свое место, свой смысл, свою жизнь.

И этот мир, сотканный из созерцания и созидания, не был миром наивного оптимизма. Он не отрицал существование зла, не закрывал глаза на несправедливость. Он просто видел их как проявления дисгармонии, как симптомы болезни, а не как неизбежное зло. Он понимал, что борьба с этими проявлениями, как правило, лишь усугубляет проблему, создавая новые очаги напряжения и конфликта.

Его подход был иным. Он стремился к исцелению, к восстановлению гармонии. Он видел, что зло часто рождается из страха, из невежества, из недостатка любви. И он пытался рассеять этот страх, просветить невежество, наполнить мир любовью.

Он не верил в силу оружия, не верил в силу насилия. Он верил в силу слова, в силу примера, в силу сострадания. Он знал, что изменить мир можно только изменив себя, что внешние перемены начинаются с внутренних.

Он видел, как люди тратят свою энергию на борьбу с ветряными мельницами, как они изматывают себя в бессмысленных конфликтах. И он пытался показать им, что есть другой путь, что можно направить свою энергию на созидание, на творчество, на любовь.

Он не был идеалистом, он был реалистом. Он понимал, что мир никогда не станет совершенным, что всегда будут существовать проблемы и трудности. Но он верил, что можно сделать мир лучше, что можно уменьшить количество страданий, что можно увеличить количество счастья.

Он не ждал, что кто-то придет и решит все его проблемы. Он брал на себя ответственность за свою жизнь, за свой мир. Он понимал, что каждый человек имеет право выбора, что каждый человек может создать свой собственный мир, мир, в котором он хочет жить.

И он создавал свой мир, каждый день, каждой мыслью, каждым действием. Он не боялся быть другим, не боялся идти против течения. Он знал, что его путь – это его личный выбор, и он уважал выбор других людей.

Он не стремился к славе, не стремился к признанию. Он просто делал то, что считал правильным, то, что приносило ему радость, то, что делало мир немного лучше.

Он видел, как люди ищут счастье во внешнем мире, в богатстве, во власти, в удовольствиях. И он пытался показать им, что счастье находится внутри них, что оно не зависит от внешних обстоятельств.

Он знал, что счастье – это не цель, а путь, что это состояние души, которое можно культивировать, которое можно развивать. Он учил людей быть благодарными за то, что у них есть, ценить простые радости жизни, находить красоту в мелочах.

Он не был религиозным, но был духовным. Он верил в существование высшей силы, в существование вселенского разума, в существование связи между всеми живыми существами. Он чувствовал эту связь, он жил в гармонии с ней.

Он не боялся смерти, он видел ее как естественный процесс, как переход из одной формы существования в другую. Он верил, что после смерти жизнь продолжается, что душа бессмертна.

Он жил полной жизнью, он наслаждался каждым моментом, он ценил каждый день. Он знал, что жизнь коротка, что ее нужно прожить достойно, что ее нужно прожить с любовью.

И он жил с любовью, он любил мир, он любил людей, он любил жизнь. И эта любовь наполняла его мир светом, теплом, надеждой. Мир, который он создал сам, мир, который был его личной вселенной, его неповторимым и уникальным творением. И он продолжал творить его, зная, что этот процесс никогда не закончится. Потому что жизнь, как и вселенная, бесконечна и постоянно меняется. И он, как врач, как наблюдатель, как творец, был частью этой бесконечности, частью этого непрерывного процесса. И в этом процессе он находил свое место, свой смысл, свою жизнь. И он делился этим миром с другими, не навязывая его, а просто предлагая его как возможность, как альтернативу, как путь к гармонии и счастью.

И он продолжал свой путь, освещая его светом созерцания и созидания. Его мир, лишенный борьбы, был полон деятельной любви и глубокого понимания. Он видел, как его пример вдохновляет других искать гармонию внутри себя. И в этом бесконечном процессе познания и принятия, он находил подтверждение своей веры в безграничный потенциал человеческого духа. Его жизнь была тихим гимном миру, сотканному из любви и надежды.