Алтайское краеведение. Потанин о Ядринцеве

Воспоминания Потанина о Ядринцеве
(отрывок)

 Впервые опубликовано без заглавия в кн.
Б. Глинского "Н. М. Ядринцев". М., изд. Д. И. Тихомирова, 1895.

Получив приглашение из Томска принять участие в "Томских губернских ведомостях", Николай Михайлович не задумался оставить "город Акакиев Акакиевичей", как в газете "Сибирь" был однажды назван Омск, и бросить место, которое он уже имел у Рыкачева, оставив в нем память о себе, как о горячем стороннике новых течений.

Ядринцев явился в Томск и опять очутился без средств к дальнейшему существованию. Он поселился у сестры, которая была замужем за чиновником Смирновым, некоторое время спустя он нашел несколько уроков, которые очень скудно оплачивались, и с увлечением отдался интересам губернской газеты. По субботам собирались немногочисленные сотрудники газеты в квартире редактора Д. Л. Кузнецова вместе с его друзьями и обсуждали назначенные в недельный номер статьи.

Вот в каком виде осуществлялась мечта Николая Михайловича издавать газету для родного края, которая у него родилась еще в Томске до отъезда в Петербург. Он имел в руках сумму, с которою он мог бы начать это дело, но она уплыла из его детских неопытных рук, его деньги ушли на кутежи какого-то гвардейского офицера с куртизанками, и юному сибирскому писателю пришлось дебютировать со своей публицистикой в печатном органе местной администрации Желание поделиться своими мыслями с сибирской публикой было велико и непреклонно, не приходило в голову задуматься об уместности или неуместности появления в официальном органе, и "Губернские ведомости" на короткое время озарились живым светом от горячо написанных статей Ядринцева, что было тогда же замечено в одной столичной газете, издававшейся, кажется, при сотрудничестве Гайдебурова

Ядринцев был создан журналистом, он быстро ориентировался в направлениях и событиях и работал необыкновенно легко и много. День проводил в беготне и сношениях с людьми, забегал в редакции, сновал по канцеляриям, а работал преимущественно по ночам. Фельетон зарождался у него мгновенно и за один присест выкладывался на бумагу. Случалось иногда, что перед самым выходом газеты к нему бегут из типографии с известием, что цензор зачеркнул статью и опроставшееся место нечем наполнить: нет ли готовой статьи? Сначала несколько минут смущения -- никакой готовой статьи в портфеле редактора нет -- потом оживление в глазах от пришедшей идеи, и Николай Михайлович пишет в типографию с посыльным успокоительную депешу и просит обождать полчаса, проходит полчаса, и от Николая Михайловича в типографию несут фельетон, сюжет которого был взят из разговора, прерванного посыльным из типографии.

В частной беседе Николай Михайлович был увлекателен, он был живой рассказчик, пересыпал беседу остроумными замечаниями и каламбурами. умел схватывать и передавать чужую речь и чужой говор, набрасывать карандашом меткие карикатуры с виденных лиц. С трибуны, на которую ему изредка приходилось всходить, как нервный человек, говорил он не всегда хорошо, удачною речь бывала только когда он был в ударе, в одушевлении, и тогда говорил стремительно и горячо.

В частной жизни это был верный друг и нежный отец. Впоследствии, когда он сделался издателем, я был обязан ему неоднократно тем, что, благодаря его статьям, мои экспедиции получали такие денежные пособия от богатых сибиряков, какие редко давались частными лицами на ученые экспедиции. В молодости, когда друзья Ядринцева были бедны, он делился с ними послед ним, что имел. Он был слишком непоседлив и неугомонен для того чтобы из него вышел ученый; он мог быть журналистом, но не кабинетным ученым; ему недоставало усидчивости, умственной сосредоточенности ровности в характере. По той же причине он не мог быть и педагогом; но он был любящим отцом; он любил играть со своими детьми и доставлять им удовольствие. В разлуке с ними, где-нибудь на границе с Китаем, он не забывал послать им китайских игрушек. Он умел ниспускаться до детских интересов и их понимания. Я припоминаю, как мы однажды поздно вечером возвращались домой с ним и его женой Аделаидой Федоровной по Садовой или по Фонтанке в Петербурге. Шли по тротуару, он нес под мышкой купленный для детей картонный дом; в узком месте пришлось протискиваться между встретившимися рабочими, один рабочий локтем задел за трубу картонного здания и оторвал ее. "Ах, господин, -- сказал Николай Михайлович, обращаясь со своей речью скорее к нам, чем к простому человеку, -- вы изломали трубу! Как же мы теперь будем топить печку?" Эти слова были сказаны тоном такого искреннего детского огорчения, что прошмыгнувший виновник этого несчастья, вероятно, подумал, что барин помешанный и сам играет кукольными домами.