Глава первая. Тема третья. Урок первый

УГОЛ СТРАСТЕЙ

... Итак, первое сентября. Наконец, два наших класса («ашки» и «бэшки») стали самыми старшими, возглавив строй на школьном дворе. Вглядываюсь в фотографию, запечатлевшую этот момент. Меня на ней не видно, но есть Вера, стоящая позади строя между двумя нашими классами и ведущая с кем-то беседу, а её подруга Света, из первого ряда повернув гордо и грациозно голову, наблюдает за этой беседой.
Конечно же, собеседником Веры был я, но плотный строй одноклассников не позволил фотографу запечатлеть и мой образ. Мы тогда соскучились друг по другу - Вера на всё лето уезжала к бабушке в Киев, а я трудился на консервном заводе: изготавливал деревянные ящики для плодоовощной продукции и загружал фруктами и овощами рефрижераторы, отправлявшиеся в далёкую Россию.

..............................
 
На всякий случай, если в процессе работы над книгой не появится главы, в которой я могу рассказать о своих трудовых «подвигах», поделюсь краткими сюжетами из того периода.
Мест, где в летний период можно было, приложив некоторые усилия, заработать деньги, имелось предостаточно. В мае, с началом каникул, мы с Витей Бузяновским решили попробовать свои силы на прополке колхозных полей. Вооружившись сапами (тяпками), мы отправились на выделенный нам участок поля, чтобы прашевать (окучивать) кукурузу.
Ростков кукурузы не было видно из-за заселившегося сорняка. И как не старался бригадир объяснить нам где-что, мы, окучивая, подрубали всё подряд. Длина рядка была около одного километра, но бригадир не стал дожидаться, когда мы его полностью снесём и где-то на двухсотом метре без слов указал нам на восток - туда, где располагался посёлок. Забросив, как карабины, орудия труда на плечо, мы пошли в указанном нам направлении, поклявшись, что с полем мы свою судьбу никогда не свяжем.
Дорога к дому вела нас мимо управления эфиромасличного завода, и мы решили заскочить туда и узнать не начался ли сезон сбора розы и не нужны ли им свободные рабочие руки. Рабочие руки понадобились. Нам выдали учётные книжки и торбы (мешки).
Техника сбора розы нам была знакома с раннего детства - каждый июнь, начиная с пятого класса, мы проводили на розовых плантациях, примыкавших к посёлку, где в атмосфере, наполненной дивными благоуханиями ароматов царицы цветов, совершали этот красивый ритуал.
На плантацию выходили в пять часов утра, когда восходящее светило пробуждает бутоны роз и они распускаются, повернув головки на восход. Работать приходилось быстро, чтобы справиться за два-три часа.
Искусство сбора цветков розы было несложным: цветок располагался между указательным и средним пальцем, а сверху прикрывался большим. Эта конфигурация из трёх пальцев (я её называл заготовкой для фиги) и позволяла отламывать цветок, слегка его наклонив. Уколоться можно - это да. Я в первый год собирал цветы в перчатках, но затем, поднаторев, легко справлялся без них.
В самом начале рабочего пути на розовой плантации бывалые сборщики разъяснили нам, что цветы розы располагаются по внешней части куста - это особенность эфиромасличных роз, поэтому лезть вниз или в самую «гущу» куста не надо. Собранные лепестки следует складывать в торбу, в которую вмещалось 7-8 килограммов. Когда она наполнялась, надо идти на весовую, где в учётной книжке делалась запись о сданном количестве.
В пик цветения за два-три часа уборки мне удавалось собрать две-три торбы цветов, а это 14-20 килограммов розы. За каждый килограмм розы платили 8-12 копеек и за сезон в 20 дней можно было заработать 25-40 рублей - неплохой прибыток в семью.
«Бывалые» советовали добавлять в торбу парочку увесистых камней - думаю, что нет смысла разъяснять для чего. Признаюсь, что однажды воспользовался этим советом, но, испытанный при этом, страх и стыд не стоили тех 300 граммов.
На последних школьных каникулах по окончанию «сезона роз» я отправился на работу к отцу - он был заведующим пункта приёма овощей и фруктов, поставляемых колхозами района. Здесь я научился изготавливать деревянную тару для транспортировки этих вкусных и полезных плодов растений. Это работа требовала определённой сноровки и умения. И обучила меня этому женщина, представительница польской общины, которая работала в цеху по изготовлению тары. За смену она изготавливала 120-140 ящиков разной величины.
Как я не стремился, но за два месяца моих потуг больше 90 ящиков за смену у меня не получалось, но зато я научился с завязанными глазами сколачивать малый ящик для фруктов и мягких овощей. Однажды попытался таким же образом сколотить и собрать большой ящик для твёрдых фруктов и овощей, но, увы, закручивая проволоку, повредил палец.
Когда наступал вечер, нас ожидали 2-3 фургона-рефрижератора, которые доставляли фрукты и овощи в Россию. Загрузка их была самой высокооплачиваемой работой. Везло, если загружать приходилось 12-тонные фургоны - чаще были 9-тонные.
За летний сезон работы на пункте приёма я зарабатывал полугодовую зарплату мамы. Отец, конечно же зарабатывал больше, но деньги, получаемые им, редко доходили до семьи в полном объёме, оседая в кассах многочисленных кафе, удобряя вино-водочным разливом ненасытные глотки его мнимых друзей-собутыльников.

..............................
 
...Прошу у читателя прощения за столь пространное отвлечение от основной темы урока, но оно позволило мне принять окончательное решение о целесообразности её раскрытия.
Вернёмся к фотографии торжественной линейки последнего для нас школьного первого сентября. Впереди строя моего класса среди прочих запечатлены две «новенькие». Тогда кто-то из ребят доложил, что одну величают Люся Василькова, другую - Женя Белова. Люся приехала из Приднестровья, а Женя - из Ижевска, столицы Удмуртии.
Ничего примечательного в их внешности не было - Женя носила очки, что мне не очень нравилось: видел в этом признак физического недостатка.
Знал бы я тогда, что её глаза, ярко подчёркнутые этими очками, в ближайшие две недели станут для меня самыми красивыми и любимыми.
...Сентябрь вступал в свои права, вызывая двоякие чувства: всё ещё чувствовалось послевкусие лета, его прощальный поцелуй. Днём на улице стояло бабье лето. Дни были ясными и тёплыми. Но ночью и ранним утром уже ощущалось дыхание осени.
Кто-то назвал сентябрь двойняшкой августа, которые делят на двоих арбузы и спелый виноград. Но не только эти ягоды сближают последний летний и первый осенний месяцы в Молдавии. Август и сентябрь - это период созревания табака.
Школьная традиция: начало учебного года проводить на колхозных полях, в садах и виноградниках, помогая сельским труженикам собирать урожай. Этой чести удостаивались только старшеклассники, начиная с восьмого класса. Девятый класс мы встретили на совхозном винограднике, вооружившись вёдрами (своих вёдер у совхоза, видимо, не было или опасались, что умыкнём).
Вёдра оказались кстати и не только потому, что иной тары для сбора винограда не имелось, но и потому, что мы по окончании работы наполняли ведро виноградом и тайком уносили его домой.
Но в десятом классе нам не повезло - нас отправили на сбор листьев табака, предупредив, что от его смолы руки чернеют. А бригадир в поле добавила, что существует так называемая «болезнь зелёного табака», когда из-за впитывающегося в кожу никотина появляется головокружение, головная боль, красная сыпь и тошнота. Единственное противоядие - молоко. Каждому обещали по стакану этого «напитка жизни».
Вова Ивашов, по прозвищу Колёс (так его прозвали из-за гиперреактивности на футбольном поле), отец которого возглавлял винодельню (поселковый винпункт), с улыбкой возразил по поводу противоядия:
- Лучшее противоядие - это бокал вина или рюмка коньяка.
Ребята одобрительно покачали головой.
- Вова, ты это к чему? - поинтересовался Григорий Иванович Бондаренко, наш классный руководитель, которого не одно поколение школьников называло не иначе, как Пифагор (он преподавал математику и геометрию).
- Это к слову, - отшутился Вова.
Не могу удержаться, чтобы не сделать ремарку в адрес Григория Ивановича. Он был одержим влечением к благородным напиткам, коими он признавал только коньяк и спирт. При этом, у него не было проблем, связанных с «зелёным змием» - пьяным его никто никогда не видел.
Его отношения с «зельем» были математически выверены. Как-то, сидя в кафе, он поставил перед нами весьма интересную задачу. Говорят, что мозг человека состоит из 90 миллиардов нейронных клеток, из которых лишь семьдесят процентов используются человеком для жизнедеятельности, то есть 27 миллиардов клеток не задействованы.
Известно, что стакан водки убивает 16 тысяч таких клеток. Сколько стаканов водки может выпить человек, для того чтобы уничтожить неиспользуемые клетки без вреда для мозга?
Нехитрыми расчётами мы пришли к выводу, что примерно 1,7 миллиона стаканов или 680 тысяч бутылок водки (в бутылку вмещаются 2,5 стакана жидкости) может выпить человек без вреда для мозга.
- Правильно - констатировал тогда наш Пифагор. - Если пить, начиная с 20 и до 65 лет, то получим питейный стаж 45 лет или 16 425 дней. Для того, чтобы за этот срок выпить 680 тысяч бутылок водки, человеку придётся пить по 41 бутылке ежедневно.
- Вывод - заключил Пифагор, - умереть от недостатка клеток можно только в том случае, если пить по 5 бутылок водки за завтраком, 20 за обедом и 16 за ужином. А это невозможно.
Тогда мы восприняли эти его слова вполне серьёзно. И лишь с годами стало понятно, что это была задача-шутка, составленная на основе мифа, который бездоказательно приписывали Альберту Эйнштейну.
А в тот день, после упоминания Ивашова о «целебном» зелье, выяснилось, что это был не пустой разговор. Оказалось, что Вова прихватил с собой рюкзак, в который загрузил трёхлитровую банку с вином и «чекушку» (0,25 л.) коньяка (такую ёмкость ещё называли «комсомолец»). Вино предназначалось классу, а коньяк - Григорию Ивановичу.
После завершения сбора табачных листьев, колхоз устроил нам обедню на поляне у лесопосадки. Отобедав, Иваненков предложил пригубить по стаканчику вина «Фрага», предварительно передав Пифагору его «божественный напиток».
Ребята и девчонки углубились в лесопосадку подальше от посторонних глаз. Я отказался. То ли потому, что не хотел нарушать обещание, данное мной сестре - не пить и не курить, - то ли оттого, что просто хотелось спать. Повернувшись лицом вниз и уткнувшись в траву, я было хотел предаться сонной неге, но чьё-то лёгкое прикосновение нарушило мои планы. Приподняв голову, я увидел перед собой, сидящую на коленях, Женю Белову.
- Что-то случилось? - не найдя других слов, спросил я, оглядевшись по сторонам.
- Ничего не случилось - нежно ответила она и глаза её заблестели искрящимися слезинками.   
Её взор, наполненный истомой, был направлен на меня, как на объект вожделения и невыполненных ожиданий.  Моё сердце как-то странно заныло от неясного блаженного предчувствия.
- Ты хочешь пригласить меня выпить вина? Так я не пью - как-то с гордостью заявил я.
-  Нет, я тоже не пью - без пафоса ответила Женя.
- Тогда, что же от меня нужно?
- Ничего! Просто я люблю тебя ...
Прыжком я встал на ноги и, как ошпаренный, резко отскочил в сторону. Кровь хлынула к лицу, уши загорелись от неловкости ситуации, казалось, что побагровели даже веснушки на моём лице. Мысли в затяжном вальсе закружились в голове. Внутри меня всё клокотало. Замотав головой, я посмотрел в сторону Жени - глаза её были полны слёз. Подойдя к ней и приобняв её, я с трудом промолвил:
- Не плачь ...
Она уткнулась носом в моё плечо и негромко повторяла:
- Я люблю тебя, дурачок! Я очень тебя люблю!
От невозможности что-либо произнести - во рту пересохло, язык онемел - я, в знак признательности, склонил свою голову к её голове, коснувшись крыльями своего носа её волос, запах которых меня опьянил окончательно.
Никогда и никто не признавался мне в любви, и не говорил этих заветных слов - может быть только мама в моём раннем детстве. Я тогда считал, что это прерогатива мужчины - первым признаваться в любви и добиваться расположения девушки, женщины.
Слегка отстранившись от меня, Женя, заглянув в мои глаза, прочла четверостишие из Анны Ахматовой - я запомнил эти строки.
Я не любви твоей прошу.
Она теперь в надёжном месте.
Поверь, что я твоей невесте
Ревнивых писем не пишу...
А затем добавила:
- Я знаю о том, что ты дружишь с Верой из 10 «б» и настаивать на взаимности не буду. Поступай, как тебе велит сердце.
 Это было настолько неожиданно, и так по-взрослому сказано, что я совсем растерялся. Она, видимо, поняла моё состояние и продолжила читать стихи.
Я вслушивался не в стихотворные рифмы, меня очень волновал тембр её голоса. Он был мягким и бархатным, иногда с переливом маленьких колокольчиков. Его игривые нотки и её застенчивая улыбка ласкали мой слух и взор. Я был, словно околдован ... Так, видимо, бывает, когда находишься под воздействием гипноза: всё понимаешь и воспринимаешь, всё происходит в полном согласии с твоей волей.
Мне очень нравилось это состояние - оно закрепилось в моём сознании и иногда повторяется в моей жизни. Например, когда рядом со мной в электричке оказывалась какая-то молодая женщина, которая не проявляла ко мне какого-либо интереса, но её соседское присутствие вызывало у меня чувство блаженства и покоя. Иногда, играющий рядом со мной ребёнок, вводил меня в состояние полной отрешённости и глубочайшего наслаждения ...

.....................

Специалисты называют это состояние автономной сенсорной меридиональной реакцией (АСМР), считая его «белым пятном» науки и трудно поддающимся изучению. Сейчас даже появился жанр видеороликов, предназначенных для стимулирования АСМР. По имеющимся данным выделяют четыре группы триггеров (стимулов), способствующих возникновению этого состояния. Читатель может самостоятельно с ними ознакомится на странице Википедии.

....................

... Под чтение стихов, как под стук барабана, прошагав метров пятьсот, мы с Женей оказались у речки, которая протекала невдалеке. Усевшись на её берегу и забыв про то, что скоро должен приехать грузовик за нашим классом, мы продолжили наше странное одностороннее общение.   
Когда опомнились, - машина уже увезла наш класс. Видимо все, в том числе и классный руководитель, были слегка во хмелю, поэтому и не заметили нашего отсутствия.
До посёлка было одиннадцать километров - часа за три можно было бы дойти. И мы двинулись в обратный путь. Но не успели мы прошагать и трёхсот метров, как за нашей спиной раздался звуковой сигнал - нас догонял автомобиль, в котором везли восьмиклассников. Рядом с водителем сидел директор школы Леонид Осипович Кальман. Он как-то строго по-отечески посмотрел на нас, но, смягчив взгляд, предложил забраться в кузов.
... Водитель остановил машину в центре посёлка и мы, спешившись, пошли с Женей в сторону многоэтажного дома, где её родители временно снимали квартиру. Постояв несколько минут в подъезде, мы распрощались. И я побрёл к себе домой. По пути встретил Гену Левинского.
- Вы куда с Женей пропали - заинтересованно обратился он ко мне - мы вас обыскались.
Мне нужно было выговориться, и я выложил ему всё, что со мной произошло за последние несколько часов. Я его считал одним из самых умных ребят в нашем классе и преклонялся перед его жизненной позицией. Он внимательно выслушал меня и протяжно заявил:
- Ну-у, ста-а-рик, я тут тебе не советчик. Ты у нас самый продвинутый в амурных делах, тебе и карты в руки. Решай сам. Но учти, что любое твоё решение принесёт печаль кому-то из твоих избранниц - кто-то, в любом случае, останется ни с чем.
Да, помог так помог - задача ещё более усложнилась. Как поступить? Как ответить на признание Жени? Как об этом рассказать Вере?
Поблагодарив Гену, уныло склонив голову, я отправился домой. По пути зашёл к Вите Бузяновскому. Он был моим двойным соседом - и по месту жительства и по школьной парте.
- Слушай, я думал, что-то с тобой и Женей случилось - вы так неожиданно исчезли - сходу выпалил он. - Между вами ля мур тужур?
- Ух ты! Даже по-французски ... - с удивлением заметил я. Витя не дружил с этим языком и «переминался» с двойки на тройку. В седьмом классе я предложил ему помощь, поскольку моё содружество с французским языком, как учебным предметом, началось ещё с третьего класса, несмотря на то что иностранные языки в те времена начинали изучать с пятого.
Дело в том, что моя сестра старше меня на два года. И когда в пятом классе у неё появился этот предмет, то я стал её подопечным учеником, на котором она «шлифовала» домашние задания. Поэтому, когда я перешёл в пятый класс, то знал  langue francaise на уровне шестого класса, опережая своих одноклассником на два года.
- Делаешь успехи, Витёк. Моя школа - добавил я и недоумённо спросил - А почему ты считаешь, что между мной и Женей, как ты говоришь, ля мур тужур?
- Да, я это давно заметил, что она к тебе неровно дышит. Вспомни, сколько раз она, сидя за партой, обращалась, называя имя Витя. И всякий раз мы оба поворачивались в её сторону. А поскольку я сидел слева и ближе к ней, то мне казалось, что она ко мне обращается. Но осечка ... Я видел, как она смотрела на тебя в этот момент ...
Он многозначительно задумался на несколько секунд и продолжил:
- Завидую тебе, ведь она мне тоже нравится.
- Ну уж нет - парировал я. - Хватит с тебя Нади Смеловой. Больше уступать не буду.
- А что ты Вере скажешь? - поинтересовался Витя, вопросительно взглянув на меня.
- Не знаю. Может быть ты подскажешь?
- Так ты останешься с Верой или выберешь Женю? - озадачил он меня вопросом.
- Витёк, я ничего не знаю и не понимаю, что со мной творится. Эта очкарик меня околдовала ...
- Брось ты, околдовала. Скажи: влюбился. А то - околдовала.
- Ты о чём? За два часа влюбиться? Это невозможно! У меня есть Вера и я не собираюсь её бросать.
- Что, будешь на два фронта? Ну, это по-нашему. Эх, подерутся они за тебя!
- Да ладно, подерутся ... Я к тебе за советом, а ты меня обухом по голове - только множишь мои печали.
После этих слов я зашагал к своему дому, который находился в ста метрах от Витиного двора ...

............................

...Спустя 33 года после выпуска, на встрече «ашек» и «бэшек» в честь нашего пятидесятилетия, в видеоинтервью Витя заявит, что я «нагло» отбил у него Женю, в которую он был недвусмысленно влюблён ...
Вот так наши амурные пути с ним дважды пересеклись на школьном маршруте - в начале и в его конце ...

..............................

Несколько часов я провёл в предвкушении вечерней встречи с Верой - благо школьных домашних заданий не было. Но мной овладевало двойственное чувство. С одной стороны, необъяснимое возбуждение с каким-то невообразимым блаженством напоминало мне о любовном признании Жени. С другой - меня обуревали тревога и глубинный страх перед необходимостью обо всём рассказать Вере.
Иной на моём месте смолчал бы, но я, находясь в состоянии навязанного блаженства и не контролируя свои действия, как глупец, с восторгом и неистовым воодушевлением поведал Вере о главном события дня.
- Ты знаешь, а мне признались в любви! - заявил я, как будто похвалялся перед друзьями.
- Да? А кто? - несколько отстранённо поинтересовалась Вера.
- Новенькая из нашего класса, Женей зовут.
- Это какая? У вас же две новенькие.
- Та, что маленькая и в очках.
- А-а, понятно.
Вера приняла моё сообщение, на удивление, холодно и, как ни в чём не бывало, перевела наше общение на другую тему. Меня такое её поведение и озадачило, и успокоило одновременно: как будто до этого не было нежных слов признания в любви. Удивительно, но мне как-то сразу стало легко. Куда-то делась любовная пелена, окутывавшая меня в течение нескольких часов. Я с облегчением вздохнул полной грудью и впервые за день улыбнулся ...
Мы постояли у акации напротив её дома, о чём-то болтая. Ближе к десяти вечера стали прощаться. И, как всегда, уходя, я в шутливой форме произнёс свою традиционную прощальную фразу: «Наша встреча прошла в атмосфере живого общения и взаимного интереса».
По дороге домой я твёрдо решил выбросить из головы мысли о Жене и забыть о её чувственном признании ...