Детство-1

Апрель 1953 года выдался необычно холодным, но 15-го числа тучи, утомившись от затяжного господства над городом, вдруг рассеялись. Назойливая капель начала разрушать ледяные оковы сосулек, и Москва, стряхнув с себя зимний сон, расправив уставшие плечи, вздохнула полной грудью, решив улыбнуться тёплым лучам солнца. Город пробуждался от зимней спячки, и долгожданная весна наконец пришла, одаривая всех весенним настроением.

Но месяц назад всё было не так. Город еле сдерживал непомерный наплыв народа. Люди прибывали нескончаемым потоком, заполняя все улочки исторического центра. Казалось, ещё чуть-чуть, и он не выдержит такого напора. И действительно, он «лопнул» открытыми люками мостовых, которые стали причиной гибели множества людей, унося жизни страждущих увидеть его, кто был для них отцом и защитником все эти сложные и неоднозначные годы.

Наутро после этих печальных событий дворники собирали бесхозные калоши, ставшие символом внезапного ухода их владельцев из этого суетного мира в вечность.

Это было месяц назад, а сейчас середина апреля. Во дворе районного роддома весело чирикали воробьи, подбирая разбросанные по тротуарам крошки. Рядом со скамейкой стоял Сергей Семёнович — ему уже исполнилось пятьдесят три года, но сегодня у него родился сын, тот самый, которого он так долго ждал и о котором мечтал. Сергей курил «Беломор» и смотрел на окна роддома, надеясь увидеть своего отпрыска — свою мечту и надежду, которую он лелеял в себе всё это время.

У Сергея уже было трое детей от Анны, которая была младше его на 11 лет. Сегодня она родила ещё одного, но в сорок два года — не поздно ли? Для очередных родов возраст был весьма преклонным.

До этого у него рождались только дочери, но теперь на свет появился долгожданный сын. От первого брака у него была ещё одна дочь, но её мать, молодая женщина, скончалась от перитонита. Её похоронили в Ростове-на-Дону. Всю жизнь он мечтал о сыне, и вот его мечта сбылась! Как же назвать этого чудесного мальчика? Довольный отец чиркнул спичкой, закурил папиросу и задумался… Ба! Александр, конечно, Александр. Имя звучит благородно, и Пушкин тоже был Александром Сергеевичем! Больше и думать было не о чем.

В это время в окне второго этажа появилась фигура женщины, державшей в руках белый свёрток. Сергей замер, не веря своим глазам.

«Неужели это мой сын?» — с трепетом подумал он, чувствуя, как сердце сжимается от волнения и неописуемой радости. Ком счастья подкатил к его горлу. Сергей сдержанно помахал рукой, не находя слов, чтобы выразить переполняющие его чувства.

— Анна! Сколько он весит? — наконец крикнул он, его голос дрожал от волнения.

Она приставила ладонь к уху, показывая, что не слышит его, но Сергей не обратил на это внимания. Всё, что имело значение в этот момент, — это его новорождённый сын, носитель его фамилии, его продолжение. И это было самым важным, что только могло быть в эту минуту.

Уже через полчаса Сергей Семёнович удобно устроился в пригородном поезде, который вёз его с Павелецкого вокзала домой, в небольшой рабочий посёлок, что находился примерно в шестидесяти километрах от Москвы. Паровоз, упрямо волоча за собой десять пассажирских вагонов, натужно гудел, выпуская из своей трубы густые клубы чёрного дыма. Казалось, что этот привычный маршрут и ритм жизни были неотъемлемой частью его судьбы.

Он работал в одном из подразделений Министерства морского флота Российской Федерации, которое располагалось за легендарным стадионом «Динамо». Вставал с первыми лучами солнца, когда мир ещё спал, а домой возвращался, когда на потемневшем небе загорались первые звёзды, отмечая таким образом завершение очередного трудового дня. В этот вечер он сидел в старом, пропахшем дымом и временем вагоне, его голова мерно покачивалась в такт плавному ходу поезда. «Сын… Сын мой!» — тихо шептал он, прижавшись щекой к холодной, шершавой стенке вагона, видно, находя в этом соприкосновении с реальностью некоторую поддержку.

Похороны деда Трофима, отца Анны, пришлись на начало холодного мая. Гроб стоял посреди небольшой, но уютной и чистой комнаты, озаренной мерцающим светом свечей. Воздух был тяжёлым от множества горящих огоньков и людей, собравшихся здесь.

Трофима Никаноровича знали многие, и поэтому было довольно тесно, отчего составляло немалого труда протиснуться к усопшему и попрощаться с ним. Некоторые жители посёлка и знакомые семьи собрались вместе, чтобы отдать дань уважения хорошему человеку.

До железной дороги гроб несли на руках, потом уже до кладбища везла лошадь, впряжённая в телегу. Процессия медленно двигалась, останавливаясь время от времени. Гроб ставили на табуреты. Несколько женщин пели псалмы. Процессию сопровождал приглашённый по случаю батюшка, чей голос сливался с общим хором.

Так, и не успев ещё родиться, маленький Саша потерял всех своих дедушек и бабушек. Правда, осталась ещё одна, но неродная — Варвара. Она была второй женой деда Трофима, а первая, Евдокия, почила в мире много лет назад, оставив после себя лишь воспоминания в рассказах о былом.

Поминки затянулись за полночь, и никто из гостей не заметил отсутствия мирно спавшего в сенях младенца. Ребёнок, ни о чём не подозревая, спал на сундуке. Только там оказалось единственно свободное место. Приходящие помянуть, раздеваясь и ничего не подозревая, бросали вещи на сундук. Сколько накопилось верхней одежды — не сосчитать. Кто знает, может быть, ещё одна телогрейка, небрежно брошенная сверху, стала бы для Саши последней. Дышать ребёнку в таком случае было бы уже нечем, и на этом его краткий земной путь мог бы закончиться, так по существу и не начавшись.

Сени были не самым подходящим местом для его сна. Казалось, что судьба уже начала испытывать этого маленького человечка на прочность.

А наутро Полина — крёстная Саши — с радостью и гордостью в сердце рассказывала, как именно она, услышав едва уловимое попискивание, доносившееся из-под вороха одежды, вытащила своего крестника из этого укрытия и принесла к уставшей Анне. Та как раз домывала посуду. И с улыбкой доложила ей о новом рождении сына.

Крестины прошли за неделю до смерти деда, который говорил с волнением в голосе:

— Пора Сашку крестить, ну что он нехристем растёт, словно басурман какой-то. В вере христианской нуждается дитё малое.

— Всё ты придумываешь, дед! — отвечала Анна мягко, но уверенно. — А что люди скажут?

— Что скажут, что скажут... — дед задумчиво покачал головой. — Пройдут да перекрестятся, помянут в своих мыслях. Они что, нелюди какие-то? Чай, не понимают, что без креста Господня шага не сделаешь верного, что без благословения Господня жизнь наша не полна. Вера — основа всего, она ведёт нас по правильному пути.

Так и окрестили. Позвали батюшку из соседней деревни, налили в таз воды. Крестными стали гостившие в это время: Полина, жена брата Анны, да Василий, муж сестры её. Сергей Семёнович был против, хотя и закончил в своё время церковно-приходскую школу и Закон Божий знал наизусть, но это было давно, при царе-батюшке, а сейчас время непонятное — страшно.

Страшно было всегда: в голодном Ростове-на-Дону в 30-е годы, когда трупы валялись по городу и их растаскивали собаки; когда Сергея Семёновича, молодого прекрасного специалиста, исключили из партии, потом предложили подать на апелляцию, но он гордо отказался, при этом совершив роковую ошибку. Помните лозунг, провозглашенный «отцом народов»: «Кто не с нами, тот против нас». Хорошо, друзья за день до ареста предупредили его. Сергей не стал долго раздумывать, собрал чемоданы и вместе с молодой красивой женой и с маленькой дочкой уехал в Москву. Но столица не приняла их — жить было негде, хотя родственников был целый город. Поселились у брата Анны под Москвой в Лукьянове — маленьком посёлке, расположенном около железной дороги, что вполне удобно — можно было легко добраться до Москвы и глаза никому не мозолить. (продолжение следует)