4. Воспоминание о верном друге

Мне хотелось бы немного рассказать о Путане — женщине, которая, казалось, была высечена из мрамора и молний, рождённая не в своём веке, а потому обречённая либо сломать эпоху, либо быть раздавленной ею.

Она не просто манипулировала мужчинами — она играла ими, как шахматными фигурами, а они, самоуверенные графы и банкиры, даже не подозревали, что давно проиграли партию. Я видела, как один из них, краснея до корней волос, ползал на коленях, умоляя её о внимании, а она лениво поправляла кружевные манжеты, будто отмахиваясь от назойливой мухи.

— «Мужчины — это дети, дорогая, — говорила она, выпуская кольца дыма от гаванской сигары. — Только вместо игрушек у них — власть, деньги и иллюзия выбора».

Она курила, как дракон, пила виски неразбавленным, а её смех звучал, как лязг стали — резко, безжалостно, но завораживающе. Дамы её боялись. Не только потому, что она спала с их мужьями (хотя и это тоже), а потому, что она говорила то, о чём они боялись даже думать.

— «Вы ропщете на неверность супругов? — усмехалась она, наблюдая, как бледнеет юная виконтесса. — А сами готовы простить измену, лишь бы он не бросил вас без содержания. Где же ваше равноправие, мадемуазель?»

Она не была феминисткой — она была ураганом. В наше время её бы назвали провокаторшей, эпатажной бунтаркой, но тогда… тогда она была единственной, кто осмеливался смотреть миру прямо в глаза — и смеяться.

Однажды ночью, когда мы сидели у камина, а её тёмные глаза отражали языки пламени, она неожиданно сказала:

— «Знаешь, почему я такая? Потому что если бы я родилась тихой мышкой, меня бы съели. А так… — Она щёлкнула пальцами. — Это я ем их».

Я восхищалась ею. Не её цинизмом, не её жестокостью — а тем, как бесстрашно она ломала правила, будто они были сделаны из папиросной бумаги.

Но…

Это лишь прелюдия. Потому что настоящая история Путаны — не о победах, а о цене, которую она заплатила за них.

Но об этом — в другой раз.

Пока же достаточно знать одно: если бы не она, я бы до сих пор верила в сказки.

А она научила меня писать свои собственные.