Шпионские страсти - 5

15. Кингс-Бей
После уточнения всех деталей мы с Блейком улетели на базу подводных лодок Кингс-Бэй, где располагался моя новая работа. Жеку должны были доставить позже, когда войду в курс дела. Условия моего быта на базе были гораздо скромнее, хотя это вполне компенсировалось жалованьем. Оно было существенно выше даже начальника отделения на прежнем месте. Мой непосредственный начальник – по-нашему капитан первого ранга, ввел меня в курс дела. Капитана звали Смит. Блейк отзывался о нем очень уважительно. Смит окончил Вудс-Холский океанографический институт, стажировался в Массачусетском технологическом институте и принимал участие в многочисленных морских исследованиях с акцентом на инженерные решения, и в ряде глубоководных экспедиций. Поэтому в области морских и глубоководных исследований обладал большим опытом. Одновременно с этим производил впечатление открытого человека, своей искренностью напоминая * русского.
Даже подготовленный Блейком, что мне придется решать не обычную задачу, я был ошарашен ее оригинальностью. Дело было в следующем. При одном из испытательных погружений новейшей исследовательской подводной лодки в одном из районов Атлантики экипаж в полном составе через оптические системы наблюдения при мощной подсветке отчетливо увидел на дне странные сооружения. Они напоминали городские постройки, концентрическими кругами расходившимися из центра. Эти постройки отдаленно напоминали древний город, в центре которого располагалась крепость. От центра к краю высота построек уменьшалась.
Экипаж все заснял имеющейся на борту аппаратурой. Но когда прибыли на базу, то все кино и фотопленки оказались засвеченными, и ни на одной из них увидеть ничего не удалось. Пленки отправили на экспертизу, которая подтвердила, что никаких изображений на них нет. Экипаж был проверен на детекторе лжи. Результаты проверки убедительно доказали, что нечто необычное они видели. Рисунки увиденного у всех членов экипажа совпадали даже в деталях. Напрашивался вывод, что экипаж столкнулся с необъяснимым явлением, требующим досконального исследования.
В район была отправлена исследовательская подводная лодка, с экипажем из офицеров, прошедших тщательный отбор. Субмарина была снабжена приборами наблюдения и большим числом манипуляторов для забора образцов грунта и воды. Лодка погрузилась в указанном квадрате и включила все приборы для забортного наблюдения. Одновременно с этим, экипаж через оптические средства также наблюдал за ситуацией. Манипуляторы производили забор грунта, приборы в разных частотных диапазонах сканировали обстановку за бортом. Однако, ничего необычного экипажем не отмечалось. То, что произошло потом, поставило субмарину на грань гибели. Внезапно в один и тот же момент у всех членов экипажа начались сильнейшие галлюцинации, в своей реальности не уступавшие ощущениям, переживаемым в жизни. Галлюцинации у всех были различные, у каждого они были связаны с острейшими жизненными ситуациями. Кто-то ощутил себя в детстве, кто-то вновь пережил трагические события, кто-то, наоборот, ощутил прилив необыкновенного счастья, которое когда-то испытывал. На все запросы с поверхности что происходит, экипаж либо не отвечал, либо отвечал невразумительно.
Галлюцинации были настольно реальными, что экипаж не мог управлять лодкой, которая в сложившейся ситуации была обречена на гибель. На приказы срочно подняться на поверхность никто не реагировал. Сложилась критическая ситуация. Глубина погружения была очень большой и экипажу надеяться было не на что. Тем не менее, лодка неожиданно всплыла и, более того, экипаж выглядел совершенно здоровым. Галлюцинации исчезли, офицеры вернулись к своим обязанностям, как будто ничего необычного не было. Воспоминания о галлюцинациях остались, но представлялись достаточно поверхностными. Исследование записей мозговой деятельности экипажа в течение последних двух часов показали очень сильную активность, существенно превышающую активность, сопровождавшую обычную деятельность по управлению кораблем и проведение исследований. Офицеров направили в психиатрическую лабораторию, где они подверглись глубинному гипнозу. В результате были выявлены все галлюцинации, пережившие ими в течение двух часов на большой глубине. У морского начальства даже возникло предложение о списании экипажа с корабля, но медики заявили, что в этом нет необходимости. Все члены экипажа здоровы, а причина галлюцинаций в месте погружения.
Место в Атлантике, действительно, было неизведанным, да и такая глубина погружения раньше была недостижимой. Для исследования загадочного явления выделили глубоководный исследовательский модуль, который мог работать как с экипажем, так и автономно. Было проведено двенадцать экспедиций, половина из них с обитаемым модулем. Новых результатов получено не было. Как правило, у экипажа наблюдались галлюцинации разного характера. Но теперь они не подвергались риску, так как модуль поднимался на поверхность по команде с корабля. Был вычислен эпицентр, поблизости от которого неизвестное воздействие было сильнее. Чем ближе к эпицентру, тем явственнее были галлюцинации. Они захватывали человека полностью, он уже не находился в реальности, а погружался в сильнейшие переживания. Это все напоминало действие наркотика, но без побочных эффектов.
Этот район был основательнейшим образом исследован автоматическим модулем, но никаких аномалий обнаружено не было. В будущем планировалась экспедиция с возможностью глубоководного бурения. Возможно, что источник излучения находится ниже поверхности дна. Но это пока лишь догадки.
Выслушав Смита, я выразил сомнение, что моей квалификации хватит для решения этой загадки. На что он откровенно рассмеялся и заявил, что ни в одном университете мира не готовят специалистов по расшифровке галлюцинаций, возникающих при погружении на большую глубину. «Мне в вас нужны не знания, а интуиция и непредвзятое отношение к проблеме, - заявил он, - Я изучил конструкцию вашего сонара, и она показалась весьма необычной в аспекте использования нескольких излучателей для достижения требуемого эффекта. В ней виден нетрадиционный подход к решению традиционной проблемы. Впрочем, мы уже и так засиделись. Пошли обедать».
За обедом Смит поинтересовался, как я устроился и не нужно ли чего для обустройства быта. «Впрочем, - заметил он, - В ближайшем будущем в своей квартире вы будете проводить мало времени. Большую часть, придется болтаться на корабле, собирая экспериментальный материал. После того, как мы получили новейший магнитоэнцефалограф для фиксации магнитных полей, создаваемых нейронами головного мозга, материала будет предостаточно». Он пригласил меня сегодня вечером к себе домой, чтобы отметить начало рабочей деятельности, но я отклонил предложение, сказав, что хочу остаться один, поразмышлять над проблемой. Смит рассмеялся: «Узнаю русских. Когда их что-то увлекает, они работают везде, не говоря уже о еде. Мне в нескольких экспедициях пришлось работать с русскими. Работники они замечательные». Вечер провел дома, размышляя над тем, что рассказал Смит. Важность проблемы не вызывала сомнений. Если на дне находится источник неизвестного излучения, воздействующего на мозговую деятельность, то расшифровка его работы открывает большие перспективы. Первые шаги для выработки подхода начали проясняться. Следует определиться, какие виды излучения сейчас используются для управления мозговой деятельности. Следующие несколько дней я провел в библиотеке базы, куда выписал имеющуюся литературу по воздействию на мозг различными излучателями.
Удалось выяснить, что имеется несколько способов стимуляции мозговой деятельности. Транскраниальная магнитная стимуляция использует магнитные импульсы для стимуляции нейронов. Применяется в лечении депрессии, научных исследованиях мозга. Транскраниальная электрическая стимуляция использует слабые токи для модуляции активности нейронов. Используется в когнитивных исследованиях, улучшении обучения, лечении расстройств. Ультразвуковая нейромодуляция — фокусированный ультразвук может активировать или подавлять нейронную активность. Представляется весьма перспективным для неинвазивного лечения, например, при эпилепсии. В экспериментах с микроволнами используется также радиочастотное излучение. Но тут больше спорных моментов и меньше клинического применения. Также используются различные излучения для диагностики и лечения. Например, лучевая терапия при опухолях мозга. Но это скорее разрушение тканей, чем модуляция активности. Имелись терапевтические и исследовательские применения: в медицине, научных исследованиях и даже для улучшения концентрации. В нескольких источниках упоминалось применение излучений в военных целях. Однажды на маневрах испытывался излучатель сверхдлинных волн для подавления психики. При включении излучателя все участники эксперимента побросали оружие и в панике разбежались. После этого, они длительное время провели под наблюдением медиков, потому что не могли избавиться от ощущения сильного ужаса. По выходе из госпиталя всех пришлось уволить из армии. Одна мысль, что им придется взять в руки оружие, вызывала у них острую депрессию. Но все эти подтвержденные исследования, показались мне малоперспективными в нашем случае.
Более интересными представились эксперименты Геннадия Крохалева — советского психиатра из Перми в попытка доказать материальность мыслей и галлюцинаций. Он предположил, что зрительные галлюцинации — это не просто "обман восприятия", а реальные электромагнитные образы, которые мозг проецирует через сетчатку глаза в пространство. Крохалев полагал, что эти образы можно зафиксировать на фотоплёнку. Для этого плёнку в чёрном пакете подносили к глазам пациента, и через 10–15 секунд на ней проявлялись изображения, совпадающие с описанием галлюцинаций. Действительно, у 40% пациентов (в основном с алкогольным психозом) удалось зафиксировать образы: чертей, животных, лица людей и даже "духовой оркестр". Выздоровевшие пациенты узнавали на снимках свои галлюцинации. Однако, научная общественность в категорической форме отрицала научную значимость полученных результатов. Поэтому сколь-нибудь значимых публикаций по развитию тематики найти не удалось.
Внимательно выслушав мой обзор, Смит сказал: «Типичное не то! Эти методы исследованы вдоль и поперек, но ни один из них не приводит к содержательной галлюцинации. В нашем случае излучение неизвестной природы». Я согласился, однако заметил, что мне самому надо было понять насколько можно привлечь известные методы. Оказалось, что надо начинать с чистого листа. Разошлись по кабинетам, я погрузился в тематику исследования когнитивных способностей и одновременно штудировал отчеты экспедиций в этот район. Задача меня увлекла, хотя представлялась неподъемной.
16. Странная связь
Через неделю прибыл Жека и я начал с ним обсуждать возникшую проблему. Он был толковый и сразу предположил, что в этом районе неизвестное излучение воздействует на области мозга, в которых сосредоточены механизмы обработки воспоминаний. Неожиданно для меня рассказал историю, случившуюся с ним, когда он учился в аспирантуре Новосибирского университета. В то время в лаборатории академика А. Фиофилова проводились эксперименты по передаче мыслей на расстоянии. В распоряжении лаборатории были все материалы, собранные Н. Рерихом в путешествиях в Гималаях и Тибете. Кроме того, у самого Фиофилова были дружеские отношения с тибетскими ламами и тесные отношения с несколькими тибетскими монастырями, куда регулярно наведывался. После первого курса аспирантуры Жеку вместе с двумя старшекурсниками отправили в командировку в один из тибетских монастырей, находившегося под руководством ламы – близкого друга Фиофилова. В этом монастыре они провели год, изучая то, что Н. Рерих называл психической энергией. Естественно, что никаких приборов они с собой взять не могли в силу закрытости в СССР этой тематики. Поэтому изучение сводилось, главным образом, к проведению экспериментов и составлению протоколов. К ним проявлял повышенное внимание сам лама, преследовавший цель соединить западную науку с философией востока.
Вначале исследователи лишь фиксировали проявления психической энергии у монахов монастыря. Это проявлялось, например, в чтении мыслей или передачу ментальных образов на расстоянии. Но это была лишь фиксация фактов. Принимать активное участие в экспериментах им запретил лама, объясняя это тем, что они еще не подготовлены к работе с тонкой материей и такие эксперименты могут нанести непоправимый вред их психике. Да они и сами понимали, чтобы проникнуть в суть восточной философии, надо стать ее адептом. Когда эта мысль овладела ими полностью, они по рекомендации ламы начали принимать участие в некоторых ритуалах, проведение которых для монахов было делом вполне обычным. Сначала это были простые упражнения, связанные с физической подготовкой, потом упражнения все более перемещались в духовную среду. Буквально каждый день приносил им нечто новое в познании собственного сознания. Переживания, которые раньше казались незначительными для человека западной культуры, вдруг оказывались существенными и позволяли по-другому взглянуть на окружающий мир. Когда же они начинали логически анализировать свои новые ощущения, вся картина рассыпалась.
Первым значительным достижением их был вывод, что с мерками западной цивилизации, основанной на логике и индивидуализме, нельзя понять явления, которые здесь были рутиной. Где-то через полгода интенсивных практик они ощутили, что, медитируя определенным образом, отмечаются необыкновенные явления. В мозге как бы формируется еще одна личность, которая располагается где-то на краю сознания, наблюдая за основной личностью. Со временем основная личность начала вступать в контакт с пришельцем, вначале поверхностный, потом все более содержательный. Исследователи обменялись впечатлениями. У всех явление было одинаковым. Обратились к ламе. Он, хитро улыбаясь, объяснил им, что это новая мыслеформа, которая обеспечивает непосредственный контакт сознания с внешним миром. Но не физическим миром, как это принято в западной цивилизации, а тонким миром, который западной цивилизацией отрицается. Мыслеформа вполне управляемая и ее можно отправлять в любую точку. Однако, спешить не следует. Вначале надо натренироваться внутри собственного коллектива. В результате внутри коллектива исследователей начали постоянные тренировки, вначале в форме диалогов, но спустя определенное время, они могли беседовать втроем. Часто в экспериментах привлекались монахи, которые виртуозно владели практикой управления психической энергией. Все опыты тщательно документировались. В результате к концу командировки была сформирована методика практик, позволяющая расширить собственное сознание, формировать способности управлять собственной психической энергией и вступать в мысленный контакт с любым другим, но подготовленным человеком. Обычный человек такими способностями не обладал, он был слишком материален, чтобы работать с тонкой материей. И еще одно открытие сделали исследователи после возвращения: никакие приборы не фиксировали изменения физических полей даже при очень интенсивном обмене мыслями.
В моих объяснениях Жека отметил, что у членов экспедиций возникли стойкие галлюцинации, наводившие на мысль о сильном воздействии на человека энергией, которая напоминала психическую, излучаемую из определенного источника. Причем источник очень сильный. В случае естественной передачи мысли, человек-приемник никогда не отключал собственного сознания. Внешнее воздействие полностью не захватывало личность, оно проходило как бы фоном. Здесь же наблюдалось полное подчинение личности, с чем она не могла справиться. Это говорило о большой силе воздействия, что могло быть вызвано только сильным излучением. Но источник и вид излучения были совершенно неизвестны.
Я спросил, что стало с группой академика Фиофилова. Жека рассказал типичную историю того времени, которая случалась с большим числом исследовательских групп, работавших на перспективу и не выдававших решения для непосредственного применения. После смерти академика его лабораторию прикрыли, как противоречащую материалистической философии. Все то, что нельзя измерить, в СССР объявлялось химерой и не поддерживалось. Но студентов, которые ездили с Жекой в Тибет, пригласили в КГБ, который являлся самой могущественной организацией и мог иметь собственное мнение по поводу материализма. Жека от приглашения отказался, хотел самостоятельно продолжить исследования. Но как-то не сложилось и он оказался в моей бригаде, где проявил себя способным инженером. Предстоящие исследования увлекли его, это виделом как возврат к временам его юности, когда он напрямую столкнулся с неизведанным.
Через несколько дней должна была состояться очередная экспедиция в Атлантику. Исследовательское судно с глубоководным модулем планировалось отправить в загадочное место, чтобы с новыми приборами попытаться разрешить загадку. Мы договорились, что нас возьмут на борт, но о своих планах в экспедиции не распространялись.
Перед погружением глубоководного модуля пошли к начальнику экспедиции и предъявили ему распоряжение высокого начальства полностью содействовать нам в наших планах. Он очень выразительно посмотрел на нас, ожидая какого-то подвоха. Но мы его успокоили, сказав, что наши планы не идут дальше желания отправиться в глубину на погружаемом аппарате. Причем в этом погружении будет участвовать только Жека. Руководитель облегченно вздохнул, погружение в аппарате было делом вполне заурядным. Аппарат имел два рабочих места для исследователей, но, как правило, в обитаемом режиме он использовался на небольших глубинах. А в этом погружении он должен был достигнуть дна в месте, где глубина доходила до предельно возможной. Тем не менее, руководитель не хотел брать на себя ответственность и заставил написать расписку в том, что мы полностью представляем риски, связанные с погружением на большие глубины. После того, как он спрятал наши расписки в сейф, вытащил бутылку виски, налил всем по бокалу и произнес тост: «За смелых русских парней». Для поддержания статуса мы сделали «героические» лица, хотя героями себя не ощущали. Так обычная работа.   
Под водой Жека провел четыре часа с небольшим. Вначале связь была устойчивой, и он регулярно докладывал о своих ощущениях через каждый сто метров погружения. Потом слова стали пропадать, как будто где-то расходились контакты. Затем голосовая связь исчезла вовсе. Однако, вся телеметрия поступала исправно и техники на корабле не особенно беспокоились, полагая, что действительно возникла проблема в голосовом канале. Мы с начальником экспедиции переживали больше, зная, что за загадки хранит глубина. У нас уже была твердая уверенность, что предстояло решать проблему, с которой еще никто и никогда не сталкивался. Глубины океана исследованы ненамного лучше, чем поверхности ближайших к Земле планет. На глубине двух километров голосовая связь восстановилась, и Жека начал рассказывать о своих, вполне обычных ощущениях. Но через десять минут прозвучала непонятная нам реплика: «Эля, как ты сюда попала?», и голос пропал.
Вскоре голосовая связь восстанавливалась, но носила отрывочный характер. Из доносившихся из глубины отрывков фраз было понятно, что Жека ведет с кем-то оживленный разговор, убеждая собеседника, что он не мог поступить иначе. Стало ясно, что это собеседница и у них с Жекой близкие отношения. Было очень похоже на выяснение отношений. Потом голос окончательно пропал. Спустя час ожидания связь не восстановилась, и начальник экспедиции распорядился поднять модуль. Все показатели были в норме, и подъем не был экстренным. Несмотря на то, что данные жизнеобеспечения внутри модуля были комфортными, меня не покидала тревога. Было очевидно, что Жека столкнулся с чем-то необъяснимым, но на сколько это представляло опасность для его здоровья, было непонятно. Когда модуль подняли на палубу и открыли люк, показался Жека. Зная его достаточно давно, я сразу догадался, что произошло что-то из ряда вон. Лицо Жеки носило отпечаток очень сильных переживаний.
«Как произошло погружение?», - спросил я.
«Мне надо все осмыслить», - ответил он и быстро ушел в каюту. 
Начальнику экспедиции я сказал, что Жека принялся за отчет, и тот не стал требовать его к себе для доклада. Только пробурчал: «Ну-ну!».
Вечером Жека вышел к ужину, и мы смогли поговорить. Он хотел, чтобы при нашем разговоре никого не было. Мы ушли на ют, уселись на закрепленную там шлюпку, и Жека рассказал, что с ним произошло.
Вначале все шло, как обычно, погружение равномерное, связь отличная, никаких необычных ощущений не было. Жека наблюдал за приборами, в том числе за показаниями энцефалографов, регистрирующих активность мозговой деятельности. На глубине трех километров впервые электроэнцефалограф зафиксировал усиление мозговой активности, хотя никаких субъективных показателей к этому не было. Одновременно с ним зафиксировал активность мозговой деятельности магнитоэнцефалограф. Сейчас, после некоторых размышления, Жека осознал, что мозг начал реагировать на источник загадочного излучения гораздо раньше, нежели возникли осознаваемые явления. Таким образом, не все мозговые процессы приводят к их осознанию. Мозг гораздо более тонкий инструмент, нежели полагают современные исследователи. Потом начались неполадки с голосовой связью, которые не давали вести подробный репортаж.
Когда модуль почти достиг предельной глубины, начались разнообразные галлюцинации. Вначале были картины детства, но они быстро сменились более сильным переживаниям. В частности, очень явственно возникли картины расставания Жеки с Эльвирой – студенткой Новосибирского университета, которую Жека любил, но из-за несходства характеров, когда никто не хотел уступать, они поссорились. Проявив характер, Эля уехала в экспедицию за полярный круг, а Жеку отправили в командировку в Тибет. Спустя год, он пытался что-то узнать о ее судьбе, но ничего узнать не удалось, и он оказался на моем предприятии. И вот, находясь на большой глубине, вдруг увидел ее, сидящую во втором кресле пилота. Эля смотрела перед собой, ничего не говоря, и не реагирую на его слова. Было такое впечатление, что она находилась за зеркальной стеной, через которую видеть и слышать Жеку не могла. Она что-то писала на листе бумаги. Жека склонился через ее плечо и прочел, скорее всего какие-то данные измерений: «Температура окр. ср. -45оС, давление – 745 мм. рт. ст.». На листе появились еще несколько строк, но Жека их не рассматривал. Он пытался дотронуться до Эли, но рука проходила сквозь нее, ничего не ощущая. Это видение продолжалось вплоть до начала подъема. На глубине двух километров, видение исчезло.
В этот вечер мы просмотрели записи энцефалографов. Оба прибора начали отмечать усиление мозговой активности уже на глубине двух километров, хотя остальные, не связанные с деятельностью мозга, никак не реагировали. Впрочем, это было вполне естественно. Следовательно, мозг был единственным прибором, который реагировал на неизвестное излучение. Тут возникала вполне определенный вопрос: как возникали галлюцинации. Это могли быть либо воспоминания, либо привнесенные видения под воздействием излучения. Как уверял Жека, в видениях детства, скорее всего просматривались воспоминания. Если судить по некоторым деталям, которые он помнил из детства. Но с видением Эли это не могли быть воспоминания, она выглядела значительно старше того возраста, когда протекал их роман. Не мог же он в воспоминаниях специально прибавить ей несколько лет. Загадок становилось больше.
Вечером мы еще раз вернулись к погружению, но никаких рабочих гипотез не возникло. С начальником экспедиции мы не стали обсуждать результаты, Жека сказал, что это его личные переживания и он никого не хотел бы в них посвящать.
На следующий день под воду полез я. Начальник экспедиции, опять нехотя, дал разрешение на предельное погружение, что-то пробормотав про русских, которых ничего не останавливает. Выпив виски, запас которого, похоже у него был неограничен, он отдал соответствующее распоряжение.