Год, когда мы выросли

В каждом человеке живёт стремление к чуду, к всему, что выбивается из привычных рамок.
В маленьком городе, где жизнь течёт по расписанию заводских смен, чудом может стать приезд цирка. Но что происходит, когда за яркими огнями и сверкающими костюмами обнаруживается не волшебство, а лишь отражение собственной неуверенности? Три старшеклассника из Заречного столкнулись с этим вопросом. Их история – это не просто рассказ о первой любви и подростковых разочарованиях, это глубокое размышление о том, что такое настоящая свобода, где искать вдохновение и как увидеть красоту в обыденном, когда весь мир вокруг кажется серым.

Год, когда мы выросли
(Подростковая драма, роман взросления)

Глава 1
Весна 1978 года выдалась в Заречном на редкость поздней. Даже в мае город продолжал тонуть в серой хмари, словно время остановилось в бесконечном марте. Света Климова стояла у школьного забора, накинув капюшон плаща, и смотрела, как по пустырю напротив расклеивали афиши. Красочные плакаты горели на фоне унылых пятиэтажек: «Впервые в вашем городе! Московский цирк со звездной программой!»

Ощущение чуда зарождалось не столько от изображений танцующих медведей и парящих гимнастов, сколько от контраста между этой яркостью и привычной монотонностью их городка. Заречный, с населением чуть больше тридцати тысяч, жил своей размеренной жизнью вокруг градообразующего машиностроительного завода. Последний раз цирк приезжал сюда пять лет назад — тогда Света была еще маленькой и помнила только ощущение восторга.

По улице прошел Гриша Савельев. Света инстинктивно отступила в тень тополя. Гриша не заметил ее — он никогда ее не замечал. Высокий, с выгоревшими до пшеничного оттенка волосами, он был центром внимания в любой компании. В руках у него был тот же яркий плакат, что только что расклеили на стенде.
Света знала, для кого этот плакат. Для Тони Лазаревой. Гриша был влюблен в нее с восьмого класса, а сейчас, когда им всем исполнилось по семнадцать, его чувства только окрепли. Однако Тоня оставалась равнодушной. Ее интересовали только учеба и мечты о Москве.

Света пошла к дому, пытаясь выбросить из головы образ Гриши. Ей уже давно следовало оставить эти глупые мысли, но с каждым днем становилось только сложнее. Неразделенная любовь превратилась в тихую, мучительную привычку. Может быть, приезд цирка — это знак? Знак перемен?
Когда Света вернулась домой, мама уже хлопотала на кухне, готовя ужин. Запах тушеной капусты наполнял маленькую квартиру.
— Ты видела? — спросила Света, снимая мокрый плащ. — К нам цирк приезжает. Московский.
Мама улыбнулась:
— Видела объявление в газете. Папа уже решил — в воскресенье идем всей семьей.
Света обрадовалась. Предстоящее воскресенье внезапно стало самым ожидаемым днем недели.

Глава 2
Гриша нес плакат как величайшую драгоценность. Он представлял, как Тоня обрадуется такому подарку — ведь она любила все яркое, необычное, все, что напоминало о другой жизни за пределами их городка. Он уже решил, что обязательно пригласит ее на представление.
Гришу многие считали везунчиком. Сын директора завода, отличник, капитан школьной команды по футболу. Но сам он чувствовал, что его постоянно преследует неудача — Тоня Лазарева, самая недоступная девушка школы, не обращала на него внимания. Вернее, она была всегда дружелюбна, могла попросить объяснить задачу по физике или одолжить конспект. Но никогда не позволяла приблизиться по-настоящему.

Дома Гриша аккуратно разгладил плакат, прикрепил его кнопками к стене и долго смотрел на изображение воздушных гимнастов. На одной из фотографий молодая гимнастка, зависшая в воздухе, была удивительно похожа на Тоню. Эта фотография только укрепила его решимость пригласить Тоню на представление.
На следующий день, собрав всю смелость, он подошел к ней после уроков. Тоня стояла у окна в пустом классе, что-то записывая в тетрадь.

— У меня есть два билета на воскресное представление, — начал Гриша, стараясь говорить непринужденно. — Пойдешь со мной?
Тоня подняла глаза от тетради. На мгновение Грише показалось, что он уловил в них заинтересованность, но это длилось всего секунду.
— Цирк? Не знаю, у меня много дел в воскресенье...
Гриша вытащил из сумки свернутый плакат:
— Посмотри, это необычная программа. Они прямо из Москвы, с Цветного бульвара.
Разворачивая плакат, он понял, что совершил ошибку — Тоня могла догадаться, откуда у него эта афиша. Но было поздно. К его удивлению, Тоня действительно заинтересовалась. Ее глаза блеснули, когда она смотрела на фотографии артистов.
— Это настоящие артисты с Цветного? — спросила она, указывая на воздушных гимнастов.
— Да, они со своей программой ездят по всей стране, — ответил Гриша, чувствуя, как его сердце начинает биться чаще.

Тоня молчала, пристально изучая плакат. Затем она улыбнулась — той редкой, настоящей улыбкой, которую Гриша видел всего несколько раз.
— Хорошо, я пойду, — сказала она наконец. — Но только на представление. Без всяких... продолжений.
Гриша был готов подпрыгнуть от радости, но сдержался.
— Конечно. Встретимся у входа в шесть.
Когда он уходил из класса, на его лице сияла торжествующая улыбка. Он не заметил Свету, стоявшую в коридоре которая все слышала.

Глава 3
Тоня Лазарева жила в стандартной трехкомнатной квартире с родителями и бабушкой. Ее отец, инженер на том же заводе, где работало большинство жителей города, имел репутацию строгого, но справедливого человека. Мать преподавала в музыкальной школе и мечтала, что дочь пойдет по ее стопам. Но Тоня с детства знала — ее ждет другая судьба.
Она достала из-под кровати старую коробку из-под обуви. Внутри хранились вырезки из журналов: артисты балета, цирковые гимнасты, известные спортсмены. Этот тайный алтарь другой жизни, о которой Тоня грезила, когда никто не видел. Добавив к коллекции плакат, подаренный Гришей, она долго разглядывала фотографии воздушных гимнастов.

В школе Тоня играла роль идеальной ученицы — сдержанной, серьезной, погруженной в учебу. Но внутри нее жила другая девушка, которая жаждала свободы и простора. Москва казалась ей сказочным миром, где возможно все. Она летом поступит в институт, вырвется из Заречного любой ценой.
Приезд цирка всколыхнул ее привычный мир. Она не собиралась идти на представление, особенно с Гришей Савельевым, но что-то в этих ярких афишах задело потаенную струну в ее душе. Может быть, это шанс узнать что-то о настоящей жизни цирковых артистов? О том, как они путешествуют по стране, как живут той свободной жизнью, о которой она мечтала?

Вечером мать, заметила плакат на стене, заглянула в комнату:
— Что это у тебя?
— Плакат. Цирк приезжает в воскресенье, — ответила Тоня, готовясь к урокам.
Но мать неожиданно улыбнулась:
— Помню, когда мне было шестнадцать, к нам в Новгород тоже приехал цирк. Я тогда влюбилась в воздушного гимнаста...
Тоня с удивлением посмотрела на мать:
— Ты никогда не рассказывала.
— Некоторые истории хранишь только для себя, — мать присела на край кровати. — С кем ты идешь?
— С Гришей Савельевым.
Мать понимающе кивнула. Она знала, что её дочь нравится Грише — в маленьком городе такие вещи не остаются незамеченными.
— Он хороший мальчик, — только и сказала она.
— Это просто цирк, мама. Ничего особенного, — ответила Тоня, удивляясь внезапной теплоте в голосе матери.
После ухода матери Тоня еще долго смотрела на плакат. Воскресное представление внезапно обретало новый смысл, превращаясь из простого развлечения в возможность прикоснуться к другому миру. К тому миру, где она мечтала оказаться.

Глава 4
Света стояла у зеркала, пристально глядя на свое отражение. Каштановые волосы, собранные в простой хвост, зеленые глаза, которые всегда казались ей слишком большими для ее лица, россыпь веснушек на носу. Обычная. Ничем не примечательная. Не такая, как Тоня Лазарева с ее точеными чертами и густыми черными волосами.
Чем дольше Света смотрела на себя, тем больше ощущала тяжесть в груди. Вчера она все слышала — как Гриша приглашал Тоню в цирк, как она согласилась. И видела радость на его лице. Мучительно было не столько от того, что Гриша любил другую, сколько от осознания собственной незаметности. Он проходил мимо нее каждый день и ни разу не обратил внимания.

Солнце показалось из-за туч впервые за несколько недель. На пустыре напротив школы рабочие устанавливали шест с красочным флагом цирка. До воскресенья оставалось два дня, а городок уже преображался. На центральной площади появились клетки с животными — верблюд, медведи, обезьяны. Дети собирались вокруг, бросая животным конфеты, несмотря на запреты смотрителей.
Света не могла сопротивляться общему возбуждению. После школы она тоже прошла мимо клеток, задержавшись у верблюда. Животное смотрело на нее с выражением бесконечной меланхолии и терпения. «Скучаешь по дому?» — мысленно спросила Света, протягивая верблюду морковку, взятую из дома.

— Не кормите его, пожалуйста, — раздался за ее спиной молодой мужской голос. — У него строгая диета.
Света обернулась. Перед ней стоял парень лет двадцати в потертой кожаной куртке. С длинными темными волосами и с фотоаппаратом шее.
— Извините, — пробормотала Света, пряча морковку в карман.
— Ничего страшного, — улыбнулся он. — Просто Гоша капризный. Если ему что-то не понравится, может целый день показывать характер на представлении.
— Его зовут Гоша? — Света невольно улыбнулась, глядя на верблюда.
— Георгий Валентинович, если полностью, — парень шутливо поклонился верблюду. — Я Костя, фотограф цирка. А ты местная?
— Света, — представилась она. — Да, местная. Всю жизнь здесь.
— И как тебе? Не скучно?
Света пожала плечами:
— Нормально. Здесь все... нормально.
Костя внимательно посмотрел на нее, словно видел насквозь:
— «Нормально» звучит как самое грустное слово на свете.
Он достал из сумки яблоко и протянул верблюду.
— Ему можно яблоки, в отличие от моркови. Видишь, как он жует? С достоинством.
Света рассмеялась:
— А ты давно в цирке?
— Второй год. Ездим по всей стране. Маленькие города, большие города — для нас разницы нет. Везде свои чудеса.

Он говорил просто, но Свете казалось, что она слышит голос из другого мира. Мира, где люди не живут по расписанию заводских смен и школьных уроков.
— А ты придешь на представление? — спросил Костя.
— В воскресенье. С родителями.
— Тогда до встречи. Помаши Гоше, он тебя запомнит, — Костя улыбнулся и пошел дальше, фотографируя животных и людей.
Света еще немного постояла у клетки. Возвращаясь домой, она чувствовала странное волнение. Впервые за долгое время ей хотелось, чтобы воскресенье наступило поскорее — не из-за Гриши, а из-за чего-то совершенно нового.

Глава 5
Воскресное утро разбудило Заречный звуками цирковых маршей. Музыка доносилась с площади, где уже вырос большой шатер с флагами. Гриша проснулся раньше обычного, охваченный волнением. Он достал из шкафа новую рубашку, долго выглаживал брюки, даже причесывался дольше обычного.

За завтраком отец посмотрел на него с легкой улыбкой:
— Что-то ты сегодня как на парад.
— С девушкой в цирк идет, — подмигнула мать, наливая чай. — С Тоней Лазаревой, я правильно поняла?
Гриша смутился:
— Мы просто вместе идем на представление.
Отец хлопнул его по плечу:
— Лазарева — хороший выбор. Серьезная девушка, не то что многие.

Гриша только кивнул. В другой ситуации он бы обрадовался одобрению отца, но сейчас его мысли были заняты только предстоящим вечером. Он представлял, как они будут сидеть рядом в полутемном шатре, как Тоня будет восхищенно наблюдать за представлением, как, может быть, в особенно захватывающий момент, возьмет его за руку...
День тянулся бесконечно. Гриша даже сходил на пустырь и наблюдал, как артисты проводят последние приготовления. Воздушные гимнасты репетировали, проверяя тросы и сетку. Он искал среди них девушку, похожую на ту, что была на плакате, но она не появилась.
К шести часам Гриша уже стоял у входа в шатер, держа в руках два билета и маленький букетик полевых цветов. День выдался теплым, и на площади собралось много народу. Он напряженно всматривался в толпу, боясь, что Тоня передумала и не придет.

И вот она появилась — в легком светло-голубом платье, с распущенными волосами, падающими на плечи. Гриша на мгновение замер. Тоня выглядела иначе, не так, как в школе, где она всегда была собранной и строгой. Сейчас в ней чувствовалась какая-то особенная легкость и свобода.
— Привет, — сказала она, подходя ближе. — Извини, я немного опоздала.
Гриша протянул ей букетик:
— Это тебе.
Тоня смутилась, принимая цветы:
— Спасибо. Не стоило...
Вокруг них шумела толпа, все спешили занять места. Гриша предложил Тоне руку, и, к его удивлению, она приняла ее. Они вошли в шатер вместе, и на мгновение Грише показалось, что все его мечты начинают сбываться.

Глава 6
Света пришла на представление с родителями и младшим братом. Они заняли места в четвертом ряду, не слишком близко к арене, но достаточно, чтобы хорошо видеть все происходящее. Шатер был полон, гудел от разговоров и смеха. Пахло тырсой и животными, сладкой ватой и почему-то хвоей.

— Смотри, там твои одноклассники, — шепнула мама, указывая в сторону.
В нескольких рядах от них сидели Гриша и Тоня. Света сразу заметила, как близко они сидели друг к другу, как Гриша что-то шептал Тоне на ухо, а она улыбалась. На мгновение Свете стало больно, но она отвернулась и сосредоточилась на арене, где уже начиналось представление.
Сначала вышли клоуны, потом дрессировщики с медведями. Света смотрела внимательно, но мысли ее были далеко. Она искала глазами фотографа Костю, но не видела его. Может, он за кулисами? Или фотографирует с другой стороны шатра?

Выступление воздушных гимнастов было кульминацией вечера. Шатер погрузился в полумрак, и только прожектор освещал высокую конструкцию под куполом. Зазвучала музыка — что-то мощное, классическое, с нарастающим темпом. И вот они появились, четыре фигуры в блестящих костюмах, взмывающие вверх с такой легкостью, словно гравитация для них не существовала.
Их движения были четкими, выверенными до миллиметра. Они отпускали трапеции и перелетали с одной на другую, делали сальто в воздухе, ловили друг друга за руки, ноги, создавая в воздухе сложные фигуры.

Ведущая гимнастка, стройная девушка с короткими темными волосами, выполняла самые сложные трюки. В момент, когда она зависла в воздухе, сделав тройное сальто и вытянувшись в струну, прежде чем ее поймал партнер, зал замер, а потом взорвался аплодисментами.
Света невольно взглянула на Тоню. Та смотрела на гимнастку с таким восхищением и тоской, что стало понятно — она видит в ней воплощение своей мечты. Гриша рядом с ней был забыт, все ее внимание поглотила девушка под куполом.
Когда номер закончился, Света поймала себя на мысли, что совсем не смотрела на Гришу. Впервые за долгое время его присутствие не вызывало в ней болезненного трепета. Вместо этого она испытывала странное чувство свободы и предвкушения, словно вот-вот должно было произойти что-то важное.

Глава 7
Тоня не могла оторвать взгляд от арены. Каждый номер цирковой программы уносил ее все дальше от реальности Заречного. Особенно захватило ее выступление воздушных гимнастов. Девушка-гимнастка, хрупкая на вид, но с невероятной силой в каждом движении, казалась Тоне идеальным воплощением свободы.
Рядом сидел Гриша, периодически наклоняясь к ней и что-то говоря, но Тоня едва слышала его слова. Ее охватило странное беспокойство. Неужели эта жизнь — настоящая? Неужели обычная девушка может парить под куполом цирка, путешествовать по всей стране, быть свободной от привычных рамок?

Когда представление закончилось и зажегся свет, Тоня не сразу вернулась в реальность. Вокруг все вставали, шумели, делились впечатлениями. Гриша взял ее за руку:
— Понравилось?
— Да, очень, — ответила она рассеянно. — Гриша, ты не знаешь, как можно поговорить с артистами?
Он удивился:
— Зачем?
— Просто интересно, — Тоня огляделась по сторонам. — Я хочу узнать, как она... как они тренируются.
Гриша нахмурился. Он рассчитывал, что после представления они пойдут гулять, может быть, зайдут в кафе. Мысль о том, что Тоню больше интересуют артисты, чем он сам, была неприятной.
— Вряд ли к ним можно вот так просто подойти, — сказал он. — У них наверняка строгие правила.
Но Тоня уже заметила служебный вход, около которого суетились работники цирка.
— Я только на минутку, — сказала она, направляясь к служебному входу. Гриша неохотно последовал за ней.

У служебного входа дежурил крупный мужчина в форме, преграждая путь любопытным зрителям. Тоня нерешительно остановилась в стороне, наблюдая, как артисты, уже переодевшиеся в обычную одежду, выходят через боковую дверь.
И вот она увидела ту самую гимнастку — в простых джинсах и свитере, с рюкзаком за плечами, совсем не похожую на сверкающую фею, парившую под куполом. Тоня, не раздумывая, шагнула к ней:
— Извините...
Гимнастка обернулась. Вблизи она выглядела старше, чем казалось во время выступления, — лет двадцать пять или около того. Ее лицо, без сценического макияжа, выглядело усталым.
— Я могу вам чем-то помочь? — спросила она с легким акцентом, которого Тоня не могла определить.
— Простите за беспокойство. Я просто... Ваше выступление было потрясающим, — начала Тоня, чувствуя себя неловко. — Я хотела спросить, как вы...
— Как я стала гимнасткой? — улыбнулась девушка, и в ее глазах промелькнуло что-то вроде понимания. — Я занимаюсь этим с шести лет. Тренировки по восемь часов в день, постоянные травмы, никакой личной жизни. Не самая простая судьба.
— Но вы же счастливы? — Тоня почти умоляла. — Вы свободны, путешествуете, делаете то, что любите...
Гимнастка внимательно посмотрела на нее:
— Тебе сколько лет?
— Семнадцать.
— И ты мечтаешь о такой жизни? — она покачала головой. — Это не свобода, девочка. Это другая клетка, просто с более красивыми прутьями. Мы ездим по маленьким городам, живем в вагончиках, работаем до изнеможения. Какая-нибудь травма — и все, карьера закончена. А что потом? Никакого образования, никаких навыков, кроме умения делать сальто.

Тоня стояла, оглушенная этими словами. Гимнастка, заметив ее потрясение, смягчилась:
— Прости, я не хотела быть резкой. Просто... Если ты мечтаешь о другой жизни, найди более надежный путь. Иди учиться, получи профессию, которая даст тебе настоящую независимость.
С этими словами она попрощалась и ушла, оставив Тоню в оцепенении. Гриша, стоявший рядом и слышавший весь разговор, осторожно дотронулся до ее плеча:
— Тоня, ты в порядке?
Она не ответила. Внутри нее рушился воздушный замок, который она так долго строила.

Глава 8
После представления Света не спешила уходить. Родители с младшим братом пошли смотреть на животных, а она осталась у шатра, наблюдая за суетой вокруг. Артисты выходили через служебный вход, усталые, но довольные успехом. Среди них Света заметила и Костю с фотоаппаратом.
Он увидел ее и помахал рукой:
— Эй, Морковка! Как тебе представление?
Света улыбнулась, подходя ближе:
— Потрясающе. Особенно воздушные гимнасты.
— Да, Алена сегодня была в ударе, — кивнул Костя. — Правда, она растянула плечо на последнем трюке, но публика не заметила.
— Совсем не было заметно, — удивилась Света. — Она улыбалась и казалась такой... безупречной.
— В этом весь цирк, — Костя подмигнул. — Показывать идеальное представление, даже когда внутри все болит. Профессионализм высшей пробы.

Света заметила в стороне Тоню и Гришу. Они стояли у служебного входа, и Тоня, казалось, о чем-то эмоционально разговаривала с одной из гимнасток. По выражению ее лица было понятно, что разговор шел не так, как она надеялась.
— А ты любишь свою работу? — неожиданно спросила Света у Кости.
Он задумался на секунду:
— Люблю. Но не так, как мне казалось, когда я только присоединился к труппе. Тогда я думал, что это постоянный праздник. А теперь понимаю, что это просто другая жизнь — со своими плюсами и минусами.

Он достал из сумки небольшую папку и протянул Свете:
— Взгляни. Это мои любимые снимки.
Света открыла папку. Там были фотографии, но не парадные портреты артистов в блестящих костюмах, а совсем другие — искренние, непостановочные. Дрессировщик, спящий в обнимку с тигренком. Старый клоун, смывающий грим после представления. Гимнастка, тренирующаяся в пустом шатре на рассвете.
— Это... настоящий цирк? — тихо спросила Света.
— Это настоящие люди, — ответил Костя. — Со своими историями, мечтами, разочарованиями. Как и все мы.

Он забрал папку и неожиданно предложил:
— Хочешь, я покажу тебе цирк изнутри? Только быстро, пока все не разошлись.
Света замешкалась лишь на мгновение:
— Хочу.
Они незаметно проскользнули за шатер, где располагались вагончики артистов. Света словно попала в другой мир — тесный, шумный, наполненный особым запахом грима, пота и какого-то душистого чая, который заваривали в одном из вагончиков.
— Здесь все живут во время гастролей? — спросила она, разглядывая тесно стоящие вагончики.
— Да. Тесновато, но привыкаешь. Главное — мы всегда в движении. Никогда не успеваешь заскучать на одном месте.

В этот момент из одного вагончика вышла та самая гимнастка, которую Света видела под куполом. Без грима и костюма она выглядела совсем иначе — обычной усталой девушкой.
— Костя, ты уже отснял материал для газеты? — спросила она, потом заметила Свету. — О, у тебя гости из местных?
— Это Света, она спасала Гошу от неправильной моркови, — представил ее Костя.
Гимнастка улыбнулась:
— Я Алена. Извини, если выгляжу не так впечатляюще, как на арене.
— Вы были потрясающей, — искренне сказала Света. — Я никогда не видела ничего подобного.
Алена повела плечом и поморщилась:
— Спасибо. Сегодня был хороший день, несмотря на маленькую травму. Публика теплая.
Она собиралась еще что-то сказать, но в этот момент к вагончикам подошли Тоня и Гриша. Тоня выглядела растерянной, а Гриша — немного раздраженным. Увидев Свету, они оба удивились.

— Климова? — узнал ее Гриша. — Ты что здесь делаешь?
— Она моя гостья, — ответил за нее Костя. — Имеет право увидеть цирк изнутри.
Тоня молча смотрела на Алену, словно все еще не могла принять услышанное ранее. Гимнастка первой нарушила неловкое молчание:
— Что ж, ребята, мне нужно отдохнуть, завтра снова на арену. Была рада познакомиться.
Когда она ушла, Костя предложил:
— Хотите, я вас всех сфотографирую на память?
Он расположил троих подростков на фоне циркового фургона. Света стояла рядом с Тоней, чувствуя странную близость к девушке, которую всегда считала недосягаемой. Гриша выглядел потерянным, словно все шло не по его плану.
— Улыбнитесь, — сказал Костя. — Это будет хороший снимок.
Щелкнул затвор фотоаппарата, запечатлев момент, который позже каждый из них будет вспоминать по-своему.

Глава 9
Понедельник после циркового воскресенья выдался пасмурным. Гриша шел в школу, погруженный в свои мысли. Вчерашний вечер развивался совсем не так, как он планировал. После представления Тоня была странно молчалива, и даже когда он проводил ее домой, она едва отвечала на его вопросы. А потом, у самого подъезда, она вдруг остановилась и посмотрела на него так, словно видела впервые:
— Гриша, зачем ты пригласил меня в цирк?
Вопрос застал его врасплох:
— Потому что хотел провести с тобой время.
— А что если бы я не любила цирк? Ты вообще знаешь, что я люблю?
Гриша растерялся:
— Ты... ты любишь учиться. И книги.

Тоня покачала головой:
— Ты видишь только то, что на поверхности. А знаешь, почему я согласилась пойти с тобой? Потому что увидела на афише воздушных гимнастов. Я всегда мечтала быть как они — свободной, парить над землей...
— Ты же слышала, что она сказала, — перебил Гриша. — Это тяжелая работа, никакой свободы.
— Дело не в конкретной профессии. Дело в том, чтобы вырваться отсюда, понимаешь? — Тоня смотрела куда-то мимо него. — А ты... ты же никуда не собираешься, правда? Ты останешься здесь, как твой отец, будешь работать на заводе...
— Что в этом плохого? — Гриша начал злиться. — Мой отец уважаемый человек, у него хорошая работа, достаток.
— Нет в этом ничего плохого, — тихо сказала Тоня. — Просто это не для меня.
С этими словами она ушла, оставив его у подъезда с тяжелым чувством, что он упустил что-то важное.

В школе Гриша заметил, как Тоня разговаривает со Светой. Раньше они почти не общались, а теперь о чем-то увлеченно беседовали, и Тоня даже улыбалась — той редкой, настоящей улыбкой, которую он так любил. Что между ними могло произойти? Неужели та странная встреча у цирковых вагончиков?
На перемене Гриша подошел к Свете:
— Эй, Климова, можно тебя на минутку?
Света удивленно подняла глаза:
— Да?
— Ты давно знакома с тем фотографом из цирка?
— С Костей? Мы встретились в пятницу у клеток с животными, — ответила Света.
— И что, он просто так пригласил тебя за кулисы?
Света нахмурилась:
— А в чем дело, Савельев? Это допрос?
Гриша понял, что ведет себя глупо:
— Извини. Просто вчера все было как-то странно. Тоня после разговора с той гимнасткой стала сама не своя.

Света смягчилась:
— Она просто столкнулась с реальностью. Иногда мечты выглядят не так, как мы их себе представляем.
— А ты? У тебя есть мечты вырваться отсюда? — неожиданно спросил Гриша.
Света задумалась:
— Раньше мне казалось, что я хочу чего-то большего. Но после вчерашнего... Знаешь, когда смотришь на цирк из зрительного зала, это волшебство. А когда видишь изнутри — просто работа. Тяжелая и не всегда благодарная.
— Как и везде, — кивнул Гриша.
— Наверное, — согласилась Света. — Просто иногда важно не то, куда ты стремишься, а с кем ты рядом. И ради кого.
Она сказала это просто, без подтекста, но Гриша вдруг задумался — а ради кого он живет? Что движет им, когда он строит планы на будущее? Раньше он думал, что ответ прост — ради Тони, чтобы быть достойным ее. Но теперь этот ответ казался пустым и ненастоящим.

Глава 10
Тоня сидела на подоконнике в пустом классе, листая учебник по литературе. Буквы расплывались перед глазами. С момента разговора с циркачкой Аленой прошли уже сутки, но ее слова все еще звучали в голове: «Это не свобода, девочка. Это другая клетка, просто с более красивыми прутьями».

Дверь скрипнула, и в класс вошла Света Климова.
— Извини, я думала, тут никого нет, — сказала она, собираясь уйти.
— Останься, — неожиданно для себя предложила Тоня. — Если хочешь, конечно.
Света нерешительно подошла и села за парту рядом с подоконником.
— Ты в порядке? — спросила она. — Вчера ты выглядела расстроенной.
Тоня удивилась ее наблюдательности:
— Просто многое переосмысливаю. Знаешь, я всегда думала, что стоит только вырваться из Заречного — и жизнь сразу станет яркой, интересной...
— А оказалось, что везде нужно работать и преодолевать трудности, — закончила за нее Света.
— Откуда ты знаешь?
— Костя многое рассказал о цирковой жизни. За красивым фасадом скрывается много тяжелого труда и лишений.

Тоня посмотрела на Свету с интересом:
— А ты сама? О чем мечтаешь?
Света смутилась:
— Раньше... я просто хотела, чтобы Гриша Савельев меня заметил.
— Гриша? — Тоня была удивлена такой откровенностью.
— Да, глупо, правда? — Света улыбнулась. — Я влюблена в него с седьмого класса. А он видел только тебя.
Тоня не знала, что сказать:
— Я не знала...
— Все в порядке. Кажется, я наконец начинаю это перерастать, — Света смотрела в окно, за которым виднелся цирковой шатер. — Знаешь, вчера Костя показал мне свои фотографии — не те, что для афиш, а настоящие. И я поняла, что красота часто скрыта в обычных моментах, которые мы не замечаем.

Тоня внимательно посмотрела на Свету, словно видя ее впервые. В этой тихой, незаметной девушке внезапно обнаружилась глубина, которую Тоня раньше не замечала.
— Я собираюсь поступать в Москву, — сказала Тоня. — Но теперь я не уверена, что это изменит мою жизнь так, как я надеялась.
— Но ты все равно поедешь?
— Да. Просто теперь я понимаю, что дело не в месте, а в том, что я сама из себя представляю. Если я не найду себя здесь, не найду и там.
Света кивнула:
— Костя сказал похожую вещь. Что путешествия помогают не столько увидеть новые места, сколько по-новому увидеть себя.
Они сидели в тишине, глядя в окно на майское солнце, пробивающееся сквозь облака. Две девушки, такие разные и вдруг неожиданно близкие в своих открытиях.

Глава 11
Вечером Света пошла на площадь, где все еще стоял цирковой шатер. Она надеялась увидеть Костю перед их отъездом, который был назначен на завтра.

Костя нашелся у клеток с животными. Он фотографировал верблюда Гошу в лучах заходящего солнца.
— Пришла попрощаться? — спросил он, не оборачиваясь.
— Как ты узнал, что это я?
— Гоша посмотрел на тебя с особой нежностью, — улыбнулся Костя. — Ты единственная, кто пытался угостить его морковкой, а не конфетами.
Света достала из сумки яблоко и протянула верблюду:
— Когда вы уезжаете?
— Завтра на рассвете. Переезжаем в Ивановск, это в двухстах километрах отсюда.
Света кивнула, чувствуя странную грусть. Костя закончил фотографировать и повернулся к ней:
— Знаешь, я проявил вчерашние снимки. Тот, где вы втроем — получился отличным.

Он достал из папки фотографию и протянул Свете. На снимке они стояли у циркового фургона — она, Тоня и Гриша. Гриша выглядел немного растерянным, Тоня — задумчивой, а сама Света... Она удивилась, увидев себя на фотографии. В ее глазах была какая-то новая уверенность, которой она раньше за собой не замечала.
— Это тебе, — сказал Костя. — На память.
— Спасибо, — Света бережно положила фотографию в сумочку. — Ты говорил, что делаешь снимки для газеты?
— Да, для местных газет в каждом городе. А настоящие фотографии, те, что я тебе показывал, — это для себя. Когда-нибудь сделаю выставку. Назову ее «Другая сторона волшебства».
— Хорошее название, — улыбнулась Света.

Они стояли рядом в тишине, наблюдая, как солнце садится за крыши домов. Внезапно Костя достал из кармана маленький блокнот, написал что-то и вырвал страницу:
— Это мой адрес в Москве. Если когда-нибудь решишь приехать — напиши. Я не всегда бываю в городе, но почту проверяю регулярно.
Света взяла листок, чувствуя, как теплеет на душе:
— Обязательно напишу.
— Покажешь мне свои фотографии. Ты ведь начнешь фотографировать, я уверен, — подмигнул Костя.
— С чего ты взял?
— У тебя глаз фотографа, — просто ответил он. — Ты видишь то, чего не замечают другие.
С этими словами он сделал еще один снимок — Светы, стоящей в лучах заходящего солнца. Этот момент, запечатленный на пленке, станет началом чего-то нового в ее жизни, хотя она еще не знала об этом.

Глава 12
Последний школьный день перед выпускным, был наполнен предвкушением свободы и легкой грустью расставания. Гриша бродил по пустым коридорам, собираясь с мыслями перед разговором, который он откладывал уже неделю.
После того циркового вечера что-то изменилось — в нем самом, в его восприятии Тони, в том, как он видел свое будущее. Всю неделю он наблюдал, как Тоня и Света стали неожиданно близки, как они часто разговаривали на переменах, сидя в сторонке от остальных. Он чувствовал себя исключенным из какого-то важного разговора, из какого-то откровения, которое они разделили.

И вот теперь он решился. Тоня сидела в школьном дворе под старой липой, читая книгу. Солнце играло в ее темных волосах, и на мгновение Грише показалось, что он влюбляется в нее заново — но иначе, не так, как раньше.
— Можно к тебе? — спросил он, подходя ближе.
Тоня подняла глаза от книги и кивнула:
— Конечно.
Гриша сел рядом на скамейку:
— Я хотел поговорить о том вечере в цирке. И о нас.
Тоня закрыла книгу:
— Гриша, если ты...
— Нет, дай мне закончить, — мягко перебил он. — Я долго думал. Ты была права — я мало что знаю о твоих настоящих мечтах и стремлениях. Я видел только то, что хотел видеть. И знаешь, я понял еще кое-что: ты тоже не знаешь меня по-настоящему.

Тоня выглядела удивленной:
— Что ты имеешь в виду?
— Ты думаешь, что я просто копия своего отца. Что я никуда не стремлюсь, что останусь в Заречном навсегда. Но это не так. Я подал документы в Ленинградский политехнический. И если поступлю, то уеду отсюда, как и ты.
— Почему ты никогда не говорил об этом?
Гриша пожал плечами:
— Может быть, потому что боялся, что это не впишется в твое представление обо мне. Или в мое представление о тебе.

Они сидели молча, глядя на школьный двор, где первоклассники играли в салки, наслаждаясь теплым майским днем.
— Знаешь, — наконец сказал Гриша, — я желаю тебе поступить в Москву и найти там то, что ты ищешь. Думаю, мы оба заслуживаем идти своим путем.
Тоня внимательно посмотрела на него:
— Я думала, ты скажешь, что любишь меня.
— Я любил образ, который сам создал, — честно ответил Гриша. — И только сейчас начинаю видеть тебя настоящую. Мне кажется, для настоящей любви нужно больше времени и меньше иллюзий.
Он встал, чувствуя странное облегчение:
— Надеюсь, ты найдешь свою свободу, Тоня. Ту, которая будет настоящей, а не просто красивой клеткой с другими прутьями.
С этими словами он ушел, оставив Тоню под липой. Впервые за долгое время он чувствовал себя по-настоящему свободным — от своих ожиданий, от иллюзий, от надуманного образа, который он так долго носил в своем сердце.

Глава 13
Света стояла в своей комнате перед зеркалом, примеряя новое платье. Лето только началось, а она уже чувствовала, что это лето будет совсем не похожим на предыдущие. Что-то изменилось в ней самой — после того циркового вечера, после разговоров с Костей, после неожиданной дружбы с Тоней.
На столе лежал старый фотоаппарат «Смена-8М», который отец достал с антресолей по ее просьбе. Рядом — книги по фотографии, которые она взяла в городской библиотеке. На стене — фотография, сделанная Костей: она, Тоня и Гриша у циркового фургона.

Раздался стук в дверь.
— Света, к тебе пришли! — крикнула мама из коридора.
Света открыла входную дверь и с удивлением увидела Гришу Савельева, переминающегося с ноги на ногу у порога. Что ему могло понадобиться?
Гриша выглядел немного смущенным:
— Привет. Извини, что без предупреждения.
— Ничего, — ответила Света. — Что-то случилось?
— Не совсем, — Гриша протянул ей конверт. — Это пришло на адрес школы. Для тебя. От того фотографа из цирка.
Света удивленно взяла конверт:
— Спасибо. Но почему он пришел в школу?
— Не знаю. Может, он не знал твоего домашнего адреса. Завуч попросила меня передать, так как я живу недалеко от тебя.
Света кивнула, разглядывая конверт с московским штемпелем.
— Зайдешь? — неожиданно для себя спросила она.
Гриша помедлил, но согласился:
— Если не помешаю.

Они прошли в квартиру. Мама Светы с удивлением посмотрела на гостя, но ничего не сказала, только предложила холодный квас. На кухне Света открыла конверт.
Внутри была фотография — та самая, что Костя сделал вечером перед отъездом цирка: Света в лучах заходящего солнца. На обороте было написано: «Иногда нужно уехать, чтобы понять, что самое важное было рядом все это время. Спасибо за разговоры. К.»
К фотографии прилагалась маленькая записка: «Надеюсь, ты уже начала фотографировать. Помни — главное не техника, а умение видеть красоту в обычном. Цирк снова будет в ваших краях через год. Буду рад увидеться».

Света улыбнулась, вложила фотографию обратно в конверт и подняла глаза на Гришу, который смотрел в окно.
— Тоня сказала, что ты подал документы в Ленинградский политехнический, — сказала она.
Гриша кивнул:
— Да. Хочу изучать робототехнику. А ты? Какие планы на будущее?
— Я еще не решила, — честно ответила Света. — Но начала фотографировать. Может быть, попробую поступить в полиграфический.
— В Москве?
— Да. В Московский Полиграфический Институт.
Они замолчали, глядя друг на друга с новым пониманием. Два человека, которые долгое время существовали рядом, но никогда по-настоящему не видели друг друга.
— Знаешь, — неожиданно сказал Гриша, — я всегда думал, что Заречный — это такое место, откуда нужно обязательно уехать, чтобы начать настоящую жизнь. Как Тоня. А теперь понимаю, что дело не в месте, а в том, как ты сам на него смотришь.

Света улыбнулась:
— Как в фотографии. Важен не объект, а ракурс и освещение.
Гриша посмотрел на нее с удивлением — он никогда раньше не замечал, какие у нее выразительные зеленые глаза.
— У меня дома пылится фотоувеличитель, отец принес его списанный с завода, но говорит, что еще рабочий. Проверишь?
— С удовольствием, — ответила Света. — У меня как раз есть идея для первой серии снимков.

Глава 14
Тоня сидела на скамейке в городском парке, наблюдая, как дети запускают бумажные самолетики. Лето было в самом разгаре, жаркое и яркое. Подготовка к поступлению шла полным ходом — она занималась по несколько часов в день, решая варианты вступительных экзаменов прошлых лет.
Но сегодня она позволила себе выходной. В руках у нее была тетрадь, куда она записывала свои мысли — новая привычка, появившаяся после того циркового вечера. Тоня пыталась разобраться в себе, понять, чего она действительно хочет от жизни, что скрывается за ее мечтой о Москве.

— Привет, — раздался знакомый голос. Рядом с ней села Света, держа в руках фотоаппарат. — Не помешаю?
— Конечно, нет, — улыбнулась Тоня. — Фотографируешь?
— Да, пытаюсь поймать последние дни июля. Скоро все начнет меняться.
Тоня кивнула. Она заметила, как изменилась Света за эти месяцы — появилась какая-то внутренняя уверенность, спокойная сила. Она больше не казалась тенью, вечно прячущейся за спинами других.

— Как твои снимки? — спросила Тоня.
— Некоторые получаются неплохо. Гриша подарил фотоувеличитель, и теперь я могу печатать фотографии дома.
При упоминании Гриши Тоня внимательно посмотрела на подругу:
— Вы часто видитесь?
Света слегка покраснела:
— Иногда. Он интересуется фотографией, помогает с технической частью.

Тоня улыбнулась. В этом новом треугольнике отношений не было обиды или ревности — только неожиданное для всех троих понимание и принятие.
— Я рада за вас, — искренне сказала она. — Вы оба заслуживаете счастья.
— Мы просто друзья, — быстро ответила Света, но что-то в ее голосе выдавало, что эта дружба для нее значит больше, чем она готова признать.

Тоня посмотрела на свою тетрадь:
— Знаешь, я много думала о том, что сказала Алена, та воздушная гимнастка. О свободе и клетках с красивыми прутьями. И поняла, что все это время гналась за миражом. Москва стала для меня символом свободы, но на самом деле я бежала не куда-то, а от чего-то.
— И от чего же ты бежала? — тихо спросила Света.
— От неуверенности. От страха оказаться обычной, как все. От Заречного, который казался мне олицетворением всего скучного и предсказуемого в жизни, — Тоня провела рукой по волосам. — Но теперь я еду туда уже не за свободой, а за знаниями. За новым опытом. И, может быть, за собой настоящей.

Света подняла фотоаппарат:
— Можно я тебя сфотографирую? Вот такую — настоящую, с этим выражением лица?
Тоня кивнула, не пытаясь позировать или улыбаться. Света сделала снимок и опустила камеру:
— Это для моей новой серии. Я назову ее «Люди на пороге». Люди, которые вот-вот сделают важный шаг в своей жизни.
— Интересная идея, — одобрила Тоня. — Кто еще в этой серии?
— Гриша. Несколько одноклассников. Мои папа и мама, которые на конец-то решились подарить мне братика, — Света села рядом. — И вот теперь ты.

Они молчали некоторое время, глядя на детей с бумажными самолетиками. Затем Тоня спросила:
— А ты? Решилась на поступление в полиграфический?
— Да, — кивнула Света. — Но не в этом году. Хочу сначала закончить серию о Заречном, поработать немного в городской газете. Редактор видел мои снимки и предложил подработку фотокорреспондентом.
— Отличная новость! — Тоня искренне обрадовалась за подругу.
— Знаешь, — Света вдруг улыбнулась задумчиво, — я думаю, Костя был прав. Иногда нужно увидеть мир, чтобы понять ценность того, что имеешь рядом. Он объездил всю страну с цирком, а потом вернулся в Москву, его взяли в журнал «Советское фото». Снимает обычных людей, их повседневную жизнь. И это прекрасно.
— У него намечается выставка?
— Пока только «квартирник», осенью. Он прислал приглашение, — Света покраснела. — Для меня и моих друзей.
Тоня мягко коснулась ее руки

Глава 15
Август выдался жарким. Гриша помогал отцу ремонтировать старый гараж, то и дело поглядывая на почтовый ящик. Письмо из Ленинградского политехнического могло прийти в любой день.
— Ты сегодня рассеянный, — заметил отец, когда Гриша во второй раз подал ему не тот инструмент. — Думаешь о поступлении?
— Да, — признался Гриша. — А вдруг не пройду по баллам?
Отец отложил молоток и сел на перевернутое ведро:
— Знаешь, я никогда не рассказывал, но у меня тоже была возможность уехать из Заречного. После армии меня приглашали в Москву, в конструкторское бюро.
Гриша удивленно посмотрел на отца:
— Почему ты не поехал?
— Встретил твою маму, — просто ответил отец. — И понял, что для меня важнее. Не жалею ни о чем. Но ты другой, тебе нужно расправить крылья. И если не получится в этот раз, всегда можно попробовать снова.
— А ты не будешь разочарован, если я уеду? — задал Гриша вопрос, который давно его тревожил.
Отец положил руку ему на плечо:
— Горжусь тобой за то, что у тебя есть мечта и ты идешь к ней. Это важнее всего.

Их разговор прервал почтальон, который протянул Грише конверт с официальной печатью института. Дрожащими руками Гриша вскрыл его и пробежал глазами первые строки.
— Я поступил, — выдохнул он. — Зачислен на первый курс факультета робототехники!
Отец крепко обнял его:
— Поздравляю, сынок! Это нужно отметить!

Вечером они устроили небольшой праздник. Мама испекла любимый пирог Гриши, отец достал бутылку шампанского «для такого случая». Посреди ужина в дверь позвонили.
На пороге стояла Света:
— Тебя можно поздравить? Мне почтальон сказал, что ты получил письмо.
Гриша впустил ее в дом, представил родителям, которые тут же настояли, чтобы она осталась на праздничный ужин. Они сидели до позднего вечера, обсуждая Ленинград, студенческую жизнь, будущие каникулы.

Когда Света собралась уходить, Гриша вызвался ее проводить.
— Не нужно, — запротестовала она. — Уже поздно, твои родители будут волноваться.
— Именно потому, что поздно, я тебя и провожу, — улыбнулся Гриша. — К тому же, мне хотелось поговорить с тобой.
Они шли по ночному Заречному, освещенному редкими фонарями. Гриша нервничал, не зная, как начать разговор.
— Света, — наконец решился он. — Ты получила ответ из Москвы?
— Да, — кивнула она. — Меня приняли. Но я решила не ехать в этом году.
— Почему? — удивился Гриша.
— Хочу сначала поработать в городской газете. Набраться опыта, собрать портфолио. А потом, может быть, поеду, — она посмотрела на него. — А ты? Когда уезжаешь в Ленинград?
— Через две недели. Нужно устроиться в общежитии до начала занятий, — Гриша помолчал. — Знаешь, я буду скучать по Заречному. И по тебе.
Света остановилась и внимательно посмотрела на него:
— Правда?
— Да, — кивнул Гриша. — Эти последние месяцы... ты стала важным человеком в моей жизни. И я подумал... может быть, мы могли бы писать друг другу? И я бы приезжал на каникулы...
Света улыбнулась — той редкой, настоящей улыбкой, которая преображала ее лицо:
— Я бы этого хотела.

Они стояли под фонарем, глядя друг на друга, будто видели впервые. В этот момент Гриша понял, что его жизнь делает новый поворот — более важный, чем поступление в институт, чем отъезд из родного города. Поворот, который, возможно, приведет его обратно сюда, к этой девушке с зелеными глазами и фотоаппаратом через плечо.

Глава 16
29-е августа встретило Тоню солнечным утром и шумной суетой Казанского вокзала Москвы. Она крепко сжимала ручку чемодана, в котором было уложено все ее имущество — одежда, книги, фотография с Гришей и Светой у циркового фургона и несколько снимков, которые Света подарила ей на прощание.

Путь до общежития института оказался неблизким. Комната, в которой ей предстояло жить, была маленькой, с двумя кроватями и старым шкафом. Ее соседкой оказалась шумная девушка из Владивостока по имени Катя, которая уже успела украсить свою половину комнаты плакатами и фотографиями.
— Ты издалека? — спросила Катя, помогая Тоне распаковать вещи.
— Из Заречного, — ответила Тоня.
— Первый раз в столице?
— Да, — призналась Тоня. — Все кажется таким огромным и шумным.
Катя рассмеялась:
— Привыкнешь! Через месяц будешь чувствовать себя как дома.

Но и через месяц, и через два Тоня все еще ощущала себя чужой в этом большом городе. Учеба давалась ей легко, она быстро стала одной из лучших студенток на курсе. Но за пределами института ей было одиноко. Она писала длинные письма Свете, рассказывая о своей новой жизни, о лекциях, о Москве. И с нетерпением ждала ответов, в которых Света рассказывала о работе в газете, о своих фотографиях, о Грише, который писал ей из Ленинграда.

Однажды вечером, возвращаясь с занятий, Тоня увидела афишу: «Московский цирк на Цветном бульваре представляет новую программу». Сердце ее забилось быстрее.
На следующий день после лекций она поехала на Цветной бульвар. Цирк был совсем не похож на тот, что приезжал в их городок — большое каменное здание с колоннами вместо шатра. Тоня долго стояла у входа, не решаясь войти. Наконец, собравшись с духом, она подошла к администратору:
— Извините, я ищу девушку-гимнастку, Алёну. Он работал в передвижном цирке, который был в Заречном прошлой весной.
Женщина подняла голову от бумаг:
— Алёна погибла. Сорвалась с трапеции на репетиции.
У Тони подкосились ноги, она буквально упала на стул рядом с администратором.
— Выпейте воды, — участливо предложила женщина.
Тоня сделала два глотка.
— Спасибо и извините, я сейчас уйду.

Через пять минут на ватных ногах Тоня вышла из здания цирка. Ей срочно надо было с кем-то поговорить. Она достала из сумочки записную книжку, нашла номер телефона Кости фотографа, который ей записала Света.
— На всякий случай, — сказала она тогда.
Найдя двушку в кошельке, зашла в телефонную будку, набрала Костю. К счастью он был дома.
— Алло, — в трубке раздался приятный мужской голос.
— Здравствуйте, извините, вы Костя?
— Да, это я. А вы кто, что-то не узнаю ваш голос?
— Ой, ещё раз извините, я Тоня, вы меня не помните, но мы встречались весной в Заречном, я подруга Светы Климовой, она дала ваш номер.
— Почему? Помню. У вас, что-то случилось, Тоня? — В его голосе прозвучали нотки беспокойства.
— Только что, я узнала ужасную новость, — у неё навернулись на глазах слёзы. — Погибла Алёна, девушка-гимнастка, — она всхлипнула. — И мне срочно…
— Надо с кем-то поговорить, — закончил за неё Костя. — Записывайте адрес и приезжайте, жду вас.

Через час Тоня уже стояла перед домом Кости, на одной из арбатских улочек.
Поднялась на этаж, позвонила в квартиру. Дверь открылась, вышел молодой человек в очках. Тоня сразу узнала Костю, хотя видела его всего раз в жизни.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте. Проходите, располагайтесь, — он жестом пригласил её в квартиру.
Комната, больше напоминала студию, была маленькой, но уютной. На стенах висели черно-белые фотографии — циркачи за кулисами, уставшие после представления, дети, радостно смотрящие на клоунов, животные в клетках с грустными глазами. И среди них — знакомое лицо. Света, стоящая в лучах заходящего солнца у циркового фургона. В углу стоял старый диван, заваленный книгами.
— Присаживайтесь, — Костя убрал книги с дивана. — Кофе, будете?
Тоня кивнула.

Они проговорили до вечера. О трагедии которая случилась с Алёной. О Москве, о Заречном.
Костя рассказал, как ушел из цирка и начал работать в «Советском фото». Тоня — о своей учебе, о жизни в общежитии, о том, как скучает по дому.
— Знаете, — сказала она перед уходом, — я думала, что Москва сразу станет для меня родной. Что здесь я наконец-то найду себя. Но оказалось, что найти себя — это долгий путь, независимо от места.
Костя задумчиво посмотрел на нее:
— Можно я вас сфотографирую? Для новой серии — «Люди в поиске».
Тоня улыбнулась:
— Света тоже делает серию. «Люди на пороге».
— Мы с ней похожи в чем-то, — признал Костя. — Может быть, поэтому ее работы мне так близки.
Когда Тоня уходила, он протянул ей визитку:
— Заходите, когда будет тоскливо. У меня всегда есть кофе и интересные истории о людях, которых я фотографирую.

Глава 17
Зима в Ленинграде была совсем не такой, как в Заречном — промозглой, ветреной, с мокрым снегом, который тут же превращался в слякоть под ногами. Гриша шел по набережной Невы, засунув руки глубоко в карманы и размышляя о своем первом семестре в институте.
Учеба оказалась сложнее, чем он ожидал. Приходилось много заниматься, часто засиживаясь в библиотеке до позднего вечера. Но ему нравилось. Особенно практические занятия, где они собирали первые простейшие механизмы.

В кармане лежало письмо от Светы, которое он получил утром. Она писала о своей работе в газете, о новых фотографиях, о том, что редактор предложил ей организовать небольшую выставку в городском Доме культуры. И о том, что скучает.
Гриша тоже скучал. По родителям, по Заречному, по Свете, по их разговорам о фотографии и будущем. Завтра он едет домой на зимние каникулы, и от этой мысли становилось теплее.

В Заречном за эти месяцы почти ничего не изменилось. Только на площади, где когда-то стоял цирковой шатер, теперь красовалась новогодняя елка. Гриша шел от вокзала пешком, наслаждаясь морозным воздухом и знакомыми улицами.
Дома его ждал теплый прием. Мама суетилась у плиты, готовя его любимые блюда, отец расспрашивал об учебе, показывал какие-то новые инструменты. Но Гриша был рассеянным — он думал о том, когда сможет увидеть Свету.

Вечером он позвонил ей с домашнего телефона:
— Привет, я приехал.
— Уже знаю, — в ее голосе слышалась улыбка. — Весь город в курсе. Твоя мама всем рассказала в магазине.
Они договорились встретиться на следующий день в редакции газеты, где Света должна была сдать последние снимки перед Новым годом.

Редакция располагалась в старом двухэтажном здании в центре города. Гриша поднялся по скрипучей лестнице и заглянул в кабинет с табличкой «Фотокорреспонденты». Света стояла у стола, разлаживая фотографии в каком-то порядке, и не заметила его. Гриша замер, наблюдая за ней — сосредоточенной, с выбившейся из прически прядью, падающей на щеку. Она изменилась за эти месяцы — повзрослела, стала увереннее в себе.

— Привет, — наконец сказал он.
Света обернулась и просияла:
— Гриша! — она подбежала, обняла и чмокнула его в щеку. — Как ты? Как Ленинград? Как учеба?
Они вышли на улицу и долго бродили по заснеженному городу, разговаривая обо всем на свете. Света рассказывала о своей работе, о выставке, которую готовила, о письмах от Кости и Тони из Москвы. Гриша — об институте, о новых друзьях, о своих проектах.

— А тебе не хочется все-таки поехать в Москву? — спросил он, когда они устроились в маленьком кафе погреться.
Света задумалась:
— Хочется. Но теперь я не тороплюсь. Хочу сначала стать лучше в том, что делаю. Набраться опыта, создать что-то стоящее. А потом уже ехать, с чем-то за душой.
Гриша смотрел на нее и думал, что никогда еще не встречал такого человека — цельного, знающего, чего хочет, и при этом не гонящегося за иллюзиями.
— Знаешь, — сказал он, — когда я уезжал в Ленинград, то думал, что это навсегда. Что в Заречный буду приезжать только проведать родителей. А теперь...

— Что теперь? — тихо спросила Света.
— Теперь я думаю, что, может быть, однажды вернусь. Не сразу, конечно. Сначала нужно выучиться, поработать в хорошем конструкторском бюро. Но потом... Здесь тоже есть завод, который нуждается в инженерах. И люди, которые мне дороги.
Света опустила глаза, но он успел заметить, как ее глаза наполнились слезами.
— Я буду ждать этого дня, — просто сказала она.
Весь остаток каникул они провели вместе. Помогали развесить фотографии для выставки Светы, катались на санках с горы за городом, сидели вечерами в комнате Гриши, обсуждая книги и фильмы. И когда пришло время прощаться, оба знали, что расстаются ненадолго.

Глава 18
Весна в Москве наступила внезапно — еще вчера лежал снег, а сегодня солнце растопило его, и по улицам побежали ручьи. Тоня шла по Арбату, наслаждаясь теплым воздухом. За полгода в столице она освоилась, нашла друзей среди сокурсников, привыкла к городскому ритму жизни. Но что-то все еще не давало ей покоя — ощущение, что она не до конца понимает, чего хочет от этой новой жизни.

Дверь в выставочный зал была открыта. Внутри было оживленно — несколько человек расставляли фотографии на стенах, монтировали светильники.
— Тоня! — Костя заметил ее и махнул рукой. — Заходи, мы готовимся к открытию выставки.
— Поздравляю! — Тоня оглядела зал. — Когда открытие?
— Через неделю. Официальное открытие в пятницу вечером, — Костя протянул ей приглашение. — Приходи обязательно. И возьми с собой друзей.
Тоня рассматривала фотографии, развешанные на стенах. «Другая сторона волшебства» — так называлась выставка. На снимках были запечатлены цирковые артисты, но не во время выступлений, а в обычной жизни — уставшие, задумчивые, смеющиеся.

— Потрясающе, — искренне сказала она. — Ты действительно показал другую сторону.
— Спасибо, — улыбнулся Костя. — А вот мои любимые снимки.
Он подвел ее к стене, где были размещены фотографии обычных людей — зрителей цирка, жителей маленьких городков, в том числе и Заречного. И среди них — Света в лучах заходящего солнца.
— Она приедет? — спросила Тоня.
— Да, — Костя не скрывал радости. — Прислала вчера телеграмму. Приезжает на открытие.

В день открытия выставки Тоня нервничала так, словно это было ее собственное мероприятие. Она пришла заранее, помогала Косте с последними приготовлениями. Когда до начала оставался час, дверь студии открылась, и вошла Света. Тоня бросилась к ней с объятиями:
— Как же я скучала!
Они не виделись больше полугода, с того самого дня, когда Тоня уезжала в Москву. Света изменилась — уверенность, которая раньше только проглядывала в ней, теперь стала ее неотъемлемой частью. За плечом висела новая фотокамера, в руках она держала папку.

— Это мои работы, — пояснила она, протягивая папку Косте. — Те, о которых я писала.
Костя открыл папку и стал просматривать фотографии, изредка кивая или улыбаясь. Наконец, он поднял глаза:
— Это замечательно. У тебя определенно есть свой стиль. Я хотел бы выставить несколько твоих работ рядом с моими. Если ты не против.
Света растерялась:
— Но это же твоя выставка!
— Ну и что? — улыбнулся Костя. — Искусство должно дышать. А твои работы идеально дополняют мои.

Выставка прошла с большим успехом. Пришли журналисты, фотографы, просто любители искусства. Тоня с гордостью наблюдала, как люди останавливаются у фотографий Светы, обсуждают их, делают заметки.
Позже, когда основная часть гостей разошлась, они сидели втроем в углу студии — Тоня, Света и Костя — и пили шампанское.
— За новые горизонты, — предложил тост Костя. — За то, чтобы всегда видеть красоту в обычном.
— И за возвращения, — добавила Света. — За то, чтобы всегда было куда и к кому вернуться.
Тоня улыбнулась и подняла свой бокал. Она вдруг поняла, что нашла свой ответ. Что она, Гриша и Света — каждый по-своему — искали одно и то же: не столько места, которые можно назвать своими, сколько людей, с которыми можно быть собой настоящим.

—КОНЕЦ—