Моровая Мтзмтчумта v2. 0

Темнота поглотила город. Лишь редкие, тусклые фонари освещали пустынные улицы. Ночь стояла тихая, безмятежная — до тех пор, пока не раздался пронзительный крик, разорвавший эту тишину.

Жители замерли, напуганные. Сначала никто не осмелился выйти. Но когда на место прибыли городские стражи, люди начали выходить вслед за ними. Их глаза расширились от ужаса. Возгласы ужаса почти заглушили стоны того, кто лежал на мостовой, корчась в боли. Это был человек — искалеченный, полузабытый от мук, тело его судорожно вздрагивало.

Его звали Моди. Все знали его: давно болел, ходил бледный, угрюмый, пьян. Почти не разговаривал — а если и говорил, то бормотал о чём-то странном, о каких-то серых пустынях далеко на юго-востоке.
Теперь же он лежал в лохмотьях, а из-под разорванной одежды проступала обнажённая кожа, покрытая ярко-красными, будто светящимися наростами. Казалось, будто под его кожей тлели раскалённые угли. Глаза мутно плавали, дыхание срывалось на хрип.

Внезапно он закричал — так громко, что перекрыл все звуки вокруг. Его тело изогнулось в немыслимой дуге. Он задыхался от боли, пыхтел, изнывал, руки и ноги его выворачивались в невозможные позы. Сквозь стук зубов он пытался не прикусить язык, а глаза заволокло белой пеленой, плотной и бессмысленной.

Через несколько мучительных секунд началось нечто странное — будто превращение. Конечности его выгнулись, захрустели, а затем словно растаяли. Позвоночник щёлкнул — так, будто сломался сразу весь. Тело стало мягким, как воск, и расплылось на земле. Из его рта вырвался звук: не крик, а хриплое, тянущееся шипение, будто в изношенном чайнике или сломанном духовом инструменте. Но с каждой секундой оно становилось всё музыкальнее, мелодичнее.

И вот этот странный звук заполнил улицу. Никто не шевельнулся. Оцепенев, жители стояли, будто статуи. Тогда расплывшееся, дрожащее тело в лохмотьях вдруг приподнялось над землёй — и лицо Моди обернулось к ним. Оно стало пепельно-серым, а глаза — совсем белыми, с красным ободком.
Кто-то, преодолев ужас, заикаясь, пробормотал:

— М-моди… ч-что с тобой?

Он протянул руку — и в тот же миг лицо Моди начало медленно проваливаться внутрь. Из образовавшейся дыры полезли кости: мягкие, гибкие, будто резиновые трубки. Они извивались, сплетаясь во что-то новое. Так у Моди появилось другое лицо — напоминающее флейту.

Воцарилась тишина. Люди не могли поверить в происходящее. Один из них вдруг с криком бросился бежать — и в тот миг лицо Моди издало пронзительную мелодию. Звук был такой силы, что проникал в самую глубину души. Его невозможно было выносить: он вызывал головокружение, тошноту, панику… и странное завораживание.
Когда мелодия достигала сердца, она менялась — из визжащего ужаса становилась чарующей, почти божественной. Люди падали на колени, не в силах сопротивляться.

Звук обращался в песню. Песню о далёкой земле — пепельной пустыне, где небо серо, а обитатели тянут свои безрадостные, бесконечные дни.

С тех пор, если в этом городе по ночам кто-то вдруг слышал звук флейты — будто ниоткуда, издалека, — он исчезал. Больше его не находили.
Говорили, что он отправился в тот самый мир пепла.