Печалька и братья Астаховы 3

С Алешей Астаховым, мы занимались в библиотеке. Библиотека дома Астаховых была большой квадратной комнатой, обшитой красным деревом, с высокими деревянными полками для книг, что были встроены прямо в стены библиотеки. Здесь было два письменных стола с бронзовыми чернильницами, как водится. Одна из чернильниц мне особенно нравилась: это была миниатюрная скульптура женщины с ведрами воды, которая шла к ручью. Бронзовые утки и гуси сопровождали ее к воде, а вместо ручья была длинная канавка, в которой хранились гусиные перья. Вся композиция была так изящна, что мне всегда хотелось оторвать бронзовую фигурку от чернильницы и спрятать ее в своей комнате, чтобы иногда играть с ней, как с куклой. Каждый раз, приходя с библиотеку, я украдкой дергала бронзовую женщину на себя, в надежде похитить ее. Но бронзовая красотка крепко стояла в центре бронзового поля, и не отрывалась.
Алеша был самым младшим из братьев Астаховых, совсем немного старше меня. Ему в ту пору было пятнадцать лет. Это был высокий, крепкий молодой человек, темно-русый, с серыми глазами, точно такой же, как и все братья Астаховы. Вообще, Астаховы как-то мало отличались друг от друга внешне, и только по возрасту их можно было различить. Графу Петру Петровичу, старшему из братьев, было лет около тридцати. Он был женат на прелестной пухленькой блондинке, с которой занимал правое крыло второго этажа дома Астаховых. Ивану Петровичу, среднему брату, было на тот момент двадцать два года, или что-то около того. Он жил в правом крыле третьего этажа, сразу под мезонином. Алеша с родителями, графом и графиней Астаховыми, помещался в левом крыле второго этажа. Несколько комнат в третьем этаже были закрыты. Как мне объяснил Алеша, это были комнаты Феликса, второго по старшинству из братьев Астаховых, который был офицером артиллерии и в настоящее время принимал участие в Крымской кампании.
Во время наших занятий, я сообщила своему кузену, как называются паруса фрегата (по-английски, разумеется), потом рассказала ему о ценах на хлопок, ром, и на какой из панамских плантаций выгоднее всего брать кофе. Алеша, в свою очередь, научил меня французским поцелуям. Однажды, мы так увлеклись во время наших занятий, что не заметили, как в комнату тихо вошел старый граф. 
Граф Петр Алексеич вошел так тихо, что мы с Алешей просто застыли на месте. Руки Алексея все еще обвивали мою талию, я все еще целовала Алешину шею, а мои руки все еще играли прядями Алешиных волос. То, что сказал в тот момент Петр Алексеич, никак не способствовало романтической атмосфере нашей с Алешей любви.
-Что это вы здесь делаете, мерзавцы? - сказал он, с досадой. Мы с Алешей только теснее прижались друг к другу, понимая уже, какая гроза на нас надвигается.
-Розги мне сюда! - крикнул старый граф, приоткрыв дверь библиотеки. И, пока розги не были принесены, он отчитывал нас, говоря так:
-Эт что это я тут вижу! Это так-то вы языками занимаетесь! Алексей, отойди от Натальи, ты что, забыл??? Она твоя кузина, родная кровь, дочь твоего единственного дяди! Эх, что бы сейчас сказал Иван, что бы он сказал, если б увидел тебя, Наталка, в обнимку с моим сыном?! А вот не зря мне одна знающая женщина говорила, что на весь род может проклятие пасть, если кузен с кузиной сойдутся… дети потом у таких кузенов родятся больные, такова Божья кара, ничего не попишешь… А вот и розги, спасибо, любезный… - сказал дядя Петр Алексеич дворецкому, который с поклоном подал старому графу связку березовых прутьев.
-Ну, кто первый хочет березовой каши отведать? Иди ты, Алексей! - приказал граф Астахов, - стань в угол, скидывай портки…
Алексей покорно встал в угол, приспустил свои брюки, обнаружив крепкие, мускулистые ягодицы. Я просто залюбовалась Алексеем в тот момент, поскольку мы еще не успели раздеться друг перед другом. Старый граф подошел к Алексею, выбрал один прут из пучка, и с размаху хлестнул Алексея по ягодицам. Тот тихо застонал:
-Ну, папа…
-А вот тебе и папа! - ехидно сказал старый граф, и Алексей получил очередной удар розгой по попе. После дюжины розог, задница моего кузена покраснела. Алексей вздрагивал после каждого соприкосновения прута и своего оголенного зада, умоляя своего отца:
-Папа, прости… папа, я больше не буду… аййй…
-Ладно! - наконец смилостивился Петр Алексеич, - иди в свою комнату, Алексей, и сиди там, ты под домашним арестом за разврат и блудные действа по отношению к своей маленькой кузине!
Алексей быстро оделся, и, не глядя на меня, выскочил из библиотеки.
-Теперь с тобой, Наталка! - сурово сказал мне дядя:
-Соблазнила Алексея, и думаешь теперь сухой из воды выйти? А не получится! Ну-ка, поди сюда!
Я робко приблизилась к дяде, не ожидая совершенно ничего хорошего. Петр Алексеич нагнул меня над письменным столом, задрал мне юбку, спустил мои панталоны.
-Полдюжины розог, все-таки ты младше Алексея… - сказал он мне, и замахнулся розгой. Березовый прут обжег мне задницу, а Петр Алексеич принялся считать:
-И… раз! И… два! И… три! И… четыре!
-И больше к Алексею не лезь, не трогай его! Он уже взрослый парень, а ты - пигалица, тебе еще в куклы играть, а ты лезешь, куда тебе не надо… - так говорил Петр Алексеич, продолжая стегать меня розгой, - Я тебе другого учителя найду, посерьезнее, с Петром Петровичем заниматься будешь… Он человек взрослый, ответственный, курс университета закончил, степень философскую имеет… Он тебя живо обломает, артачиться мне будешь…
Отругав меня и отстегав мою попу розгами, дядя Петр Алексеич отправил меня в мою комнату, и не велел выходить, покуда он сам меня не выпустит.
-Ты наказана, ступай под домашний арест… будешь вокруг Алексея увиваться, еще раз высеку… - строго сказал он, втолкнул меня в мою спальню и закрыл за мной дверь.




Мои реальные любовные истории можно найти в моем романе Родословная, на моей страничке Софья Горбунова