Об Иисусовой молитве

                Принято считать, что Иисусова молитва является необходимым условием монашеского быта и неотъемлемой частью исихазмы или духовного делания для всякого православного. Она призвана, через строгое соблюдения молитвенного правила и аскетического образа жизни, привести подвизающегося к богообщению, созерцанию Бога в сердце, стяжанию «Духа Мирна». Практика Иисусовой молитвы уходит корнями в далекое прошлое, когда в IV в., среди монахов египетской пустыни возникло движение исихастов или «молчальников». Их целью было безмолвие и отрешенность от мира, без чего невозможно тайноводческое [глубинное, сокровенное, тайное, высшее] богословие  и духовное возрастание. Свое обоснование исихазм получил в трудах известного богослова IV в. Евагрия Понтийского, а с V в., стал неразрывно связан с именем преподобного Иоанна Молчальника (Исихаста). Понятие «Исихия» в переводе с древнегреческого языка означает «молчание, спокойствие, уединение». Духовное наследие «молчальников» представляет большой интерес и требует отдельного изучения. Сейчас я не буду подробно на этом останавливаться из-за сложности темы. Поэтому исихазм мы рассмотрим только применительно к практике Иисусовой молитвы. Отмечу лишь, что с учением «молчальников» неразрывно связаны труды святителя Григория Паламы о Божественных энергиях или Фаворском свете, о чем мы поговорим отдельно.
                Как я уже говорил, движение исихастов зародилось практически вместе с монашеством, и не будет ошибкой признать, что оно наполнило его духовным содержанием, поскольку в основе иночества лежат уединение, стяжание бесстрастия, отречения от мира, сугубая молитва и строгая аскеза. Спасение в монашестве было вызвана реформами Константина Великого, который Миланским эдиктом 313 года придал христианству статус государственной религии.  После этого, подражая Императору, в Церковь хлынули царедворцы и знать – бывшие язычники, которые смутно представляли себе, что такое новая вера, но зато хорошо помнили свою старую. Христианином за один день, по факту крещения, не становятся. Поэтому вместе с собой они привнесли в Церковь обычаи и навыки Древнего Рима, большей частью эпикурейского толка.  Однако ортодоксальные верующие, не желавшие оскверняться «христианским язычеством», уходили в пустыни, где либо жили сообща, либо поселялись отдельно, чтобы в молитве и посте предаваться духовному созерцанию. Так возникло монашество. Его появление в III в., связано с именем преподобного Антония Великого – основателя отшельничества, подвиги которого были только началом, толчком к зарождению монашеской жизни.  Как явление в христианстве, иночество утвердилось лишь  в IV в. Тогда же появились и первые монастыри. Подвизающиеся в общежительных монастырях, стали называться «киновитами»,  а пребывающие в пустынном одиночестве  – «отшельниками» или «анахоретами».  Их подвигами закладывались основы спасительного жительства, суть которого составляли суровая аскеза и молитвенное делание. Так, вкратце, возникло монашество, в недрах которого берет свое начало практика Иисусовой молитвы. Некоторые богословы считают, что в ее основе лежат слова слепого Вартимея, сына Тимея, который, сидя у источника в Иерихоне, вопил ко Христу: «Иисус, Сын Давидов! помилуй меня» (Мк.10:47). Однако – это всего лишь предположения или теологумены, то есть личные богословские мнения. Ни в одном из древнейших святоотеческих текстов ранее IV в, не содержится поминания об Иисусовой молитве. Даже преподобный Максим Исповедник ни разу о ней не говорит в своих многочисленных трудах VII в.  Некоторые источники приписывают ее появление преподобному Варсонофию Великому в VI в., но ее современный вид связывают с преподобным Григорием Синаитом – величайшему подвижнику и одному из основателю движения исихастов  XIII-XIV вв.  А это уже время паламитских споров святителя Григория Паламы с Варлаамом Калабрийским относительно нетварности божественных энергий  и Фаворского света. Сейчас я не буду останавливаться на этом вопросе. Он для вас важен лишь в том смысле, что связан с практикой Иисусовой молитвы.
                Как известно, причиной этих споров стало обвинение монаха Варлаама Калабрийского (1290-1348). Сам он был православный монах из Италии и сторонник философской школы Аристотеля, хорошо знавший греческий язык. Варлаам обвинял монахов Святой Горы и Фессалоников в мессалианстве или приверженности ереси богомилов, которые учили, что человек может вполне познавать Бога по существу и общаться с Ним лично. Это обвинение возникло у Варлаама, после ознакомления с практикой Иисусовой молитвы византийских монахов. Не поняв ее сути, приверженец аристотелевской  схоластики набросился с обвинениями в ереси на святителя Григория Паламу и его учение. Григорий, в свою очередь, выступил в защиту «священнобезмолствующих», то есть делателей Иисусовой молитвы и обличил Варлаама в еретическом понимании Божественных энергий. Это породило  такие брожения в умах византийцев, что на прекращение смуты понадобилось почти десять лет с 1341 по 1351 гг, и несколько поместных Константинопольских Соборов. В итоге, ересь Варлаама и Акиндина, – его последователя, были осуждены, а сами они преданы анафеме.
                Так что же собой представляет Иисусова молитва Григория Синаита: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!»? На эту темы написаны многочисленные тома богословов и вдаваться в ее детальное рассмотрение излишне. Ели говорить кратко, то смысл Иисусовой молитвы заключается в стяжании бесстрастия, очищении сердца от страстей и помыслов, соединении со Христом и обретении укрепляющей благодати Духа в молитвенных и аскетических подвигах. Иногда Иисусову молитву также называют: «умно-сердечным деланием», «деланием сердца», «умной молитвой», «тайной молитвой», «священной молитвой», «сердечной молитвой », «трезвением», «хранением ума». Все они  раскрывают главные условия ее совершения: уединение, сосредоточение ума, контроль за мыслями и движениями сердца, стремление к обожению, чего без строгости монашеской жизни достичь невозможно. Это обусловлено тем, что практика Иисусовой молитвы требует полной отрешенности и концентрации ума на священных словах имени Божьего в условиях жестких телесных ограничений. Человеку, обремененному мирскими заботами и добыванием хлеба насущного, такое делание не под силу. И не потому, что не может повторять слова молитвы, а потому что он лишен условий ей способствующих. Предупреждая об этом, святитель Игнатий писал: «Занятие подвигами, не соответствующими образу жизни, делают жизнь бесплодной». Как выше было отмечено,  святые отцы еще в древние времена расцвета монашества и умного делания указывали на то, что сама по себе Иисусова молитва не может привести к обожению и принятию Духа Истины. Тем более, это акутально и сейчас. Поэтому в наши дни наступило время духовного, а не телесного подвига, пути к которому открыты каждому желающему спастись. Духовный подвиг подразумевает не столько и не только занятие Иисусовой молитвой, тем более в отсутствии опытных наставников, но и всякую внутреннюю работу над собой с целью очищения сердца от греха, страстей и привязанностей к мирскому. Есть еще один важный момент в этом вопросе. Подобная молитвенная практика, требует неусыпного контроля со стороны опытного в духовной брани монаха-наставника, чего мирянин лишен по определению. В противном случае, самочинное занятие  Иисусовой молитвой приведет к тяжелейшим духовным последствиям  и гибели души, ибо такой делатель неизбежно впадет в бесовскую прелесть.
                Практика умной молитвы зародилась в Афонских монастырях в конце XIII в. и ближе к середине XVII в. она утратила свое значение. Причина тому – оскудение духоносных отцов для обучения «сердечной молитве». Ее первым делателем был преподобный Григорий Синаит, а последним – преподобный Нил Мироточивый (Афонский) (1601-1651). Постепенно «умная молитва» превратилось в набор дыхательных и умственных упражнений, выхолащивающих ее суть, поскольку: «Еще в древнем иночестве наметился уклон в сторону делания вопреки созерцанию», –  сетует преподобный Максим.  Как я уже сказал, правильное  занятие Иисусовой молитвой невозможно без непрестанного контроля со стороны опытного наставника, который страхует ученика от погибели. Многие могут возразить и сослаться на святителя Игнатия Брянчанинова, который в своих письмах и сочинениях призывал к совершению умного делания. В частности, он призывает: «Займемся молитвою Иисусовою бескорыстно, с простотою и прямотою намерения, с целью покаяния, с верою в Бога, с совершенною преданностью воле Божией, с упованием на премудрость, благость, всемогущество этой святой воли». Вместе с тем, в одном из писем, Игнатий Брянчанинов говорит, что за всю жизнь встретил только одного делателя умной молитвы, который преуспел в ней на Афоне. С этим монахом святитель случайно познакомился в Петербурге. Возникшее недоумение о разных мнениях святителя Игнатия относительно Иисусовой молитвы требует разрешения. Те, кто ссылается на его слова в обоснование самочинного занятия «тайной молитвой», не учитывают главного. Ко времени творчества епископа Игнатия, а это – первая половина XIX в., еще не были открыты для русского православия многочисленные аскетические и богословские труды отцов древней Восточной церкви, на которых основано все Священное Предание и православное вероучение. Заслуга Игнатия Брянчанинова в том и состоит, что он смог не только перевести, не искажая сути, учения святых отцов, но и переложить их на доступный русский язык. Именно, благодаря его трудам, Русская Православная Церковь получила доступ к духовным сокровищам апостольского Православия. Однако, пока этих трудов и переводов не было, приходилось давать такие правила пастве, которые, с одной стороны, способствовали укреплению веры, а с другой – облекали богословские истины в понятную и доступную форму, лишенную многословия и ложного толкования. Их цель заключалась в приведение души к  богообщению и укреплению памятования о Боге. Этому и была призвана служить  Иисусова молитва, занятие которой благословлял Святитель Игнатий. Он прекрасно понимал, что мирянам невозможно достичь того состояния, к которому ведет  «умное делание», ибо и люди были уже не те, и условия мирской жизни не позволяли, и духоносных учителей не было. «Аскетическое богословие [к которому относится и Иисусова молитва] ставит перед собой задачей синтез делания и созерцания», – говорит Максим Исповедник. А условий и знаний для этого у мирян нет. Но тем не менее, лучше дать что-то для спасения души, чем не давать ничего. Именно этим принципом духовной икономии руководствовался Игнатий Брянчанинов.
                С открытием трудов древних отцов и их широкой доступностью, духовная практика подвизающихся перестала нуждаться в Иисусовой молитве как средстве богообщения. Поэтому святитель Игнатий позже писал: «Не живые человеки были моими наставниками, ими были почившие телом, живые духом святые Отцы… В нынешние времена, по крайнему оскудению Старцев, должно с особенной тщательностью исследовать Отеческие деятельные писания и ими руководствоваться за неимением духоносных Старцев». Как мы видим, в его словах нет ни слова об Иисусовой молитве. Более того, святитель прямо призывает обращаться к наследию отцов церкви, водимых Святым Духом, а не искать наставников и духовников среди современников, а средство спасения – в  упражнении тайной молитвой. Еще ранее об этом же говорил Иоанн Златоуст: «Если нет у нас наставника-человека, то Сам Господь, проникая в сердца наши, просвещает ум, озаряет смысл, открывает на сокровенное и таким образом бывает для нас наставником в предметах, неведомых нам, лишь бы только мы хотели сделать то, что от нас зависит». Если это было необходимо для православных XIX в., то, тем более, – это актуально и для нашего времени. Поэтому все, кто учат или призывают, или благословляют заниматься Иисусовой молитвой, не понимают сути «умного делания» и  подвергают доверчивых людей душепагубной опасности, в устах которых священные слова превращаются в бессмысленное, вплоть до умопомрачения, пустословие. В толковании на молитву Господню Максим Исповедник пишет: "Молитва - есть награда за подвиг добродетели, воздаваемая человеку Богом". То же самое можно отнести и к молитве Иисусовой, правильное занятие которой есть дар Божий, а не самочинное делание.
                В этом вопросе есть еще один немаловажный аспект. Плодотворное «умное делание» приводит к лицезрению в душе Божественного или Фаворского света умственными очами. Это видение – не галлюцинация, а  настолько же реально, как и восприятие зрением. Об этом же говорит в своих «Гимнах» Симеон Новый Богослов. Вот, почему учение Григория Паламы и подвизание в Иисусовой молитве неразрывно связаны. Однако созерцание Божественного света доступно лишь избранным, очистившим свой ум и сердце от страстей. Понятно, что в миру такого состояния достичь крайне сложно. Поэтому Игнатий Брянчанинов и не раскрывает учение о «сердечной молитве», понимая, что в этом случае придется говорить и о нетварных Божественных энергиях, что его современники вряд ли смогли бы вместить. Что касается условий монашеского делания для «умной молитвы», то современные монастыри давно престали соответствовать этим требованиям. Они утратили свое предназначение и уже не являются местом, где можно спастись, удалившись от мира. Вот как характеризует монашество первой половины XIX в. святитель Игнатий: «Христианство и монашество при последнем их издыхании… Самое монашество быстро уничтожается. Душевный подвиг почти  повсеместно  отвергнут; само понятие о нем потеряно… Монашество…отживает век свой вместе с христианством. Восстановления не ожидаю. Восстановить некому. Для этого нужны мужи духоносные, а ныне… их нет… Монастыри, эти пристани, обратились в пучины, в которых вредятся и гибнут душами многие такие люди, которые посреди мира проводили весьма хорошую жизнь». А ведь это было время святых Серафима Саровского, Митрофана Воронежского, Иосафа Белгородского и многих других великих подвижников иноческого делания. Понятно, что за истекшие 170 лет монашество лучше не стало, особенно с учетом большевистских гонений и секуляризации Церкви в современной России. Завершая нашу беседу, хочу подчеркнуть, что нет и не может быть никаких условий и, тем более, «благословений» на занятие Иисусовой молитвой как для клириков, так и для мирян. То, что сейчас читается верующими, в лучшем случае, можно назвать сугубым молитвенным правилом с использованием слов Иисусовой молитвы.  Но, тот, кто практикует ее как "умное делание" или, пользуясь священнической властью, принуждает к ней – идет по пути протестантского православия и иудейского служения, обрекая на погибель не только свою, но и вверенные души.