Бен Ааронович Распавшиеся семьи 9

9

Ночная ведьма

Только Лондон не стал ещё более странным. Следующую неделю или около того всё оставалось как обычно – по крайней мере, на первый взгляд.

Операцией "Тинкер", расследованием убийства Патрика Малкерна руководила убойная группа в Бромли под руководством старшего инспектора Даффи, хотя Найтингейл взял за правило присутствовать на каждом утреннем брифинге – вдруг произойдёт что-то необычное. Моё или Леслино присутствие, видимо, не требовалось.
   
– У вас близкие отношения с командой из Белгравии", – объяснил Найтингейл . – А в Вестминстере принято расследовать необычные дела, которые не традиционны для Бромли. Инспектор Даффи хочет, чтобы кто-то из начальства брал на себя вину, когда что-то пойдёт не так.

Тем не менее, холостые полицейские никогда не испытывают недостатка в работе, особенно те, кто по совместительству работает подмастерьями, поэтому мы с Лесли занялись бумажной работой, отслеживая следы, оставленные нашими подозреваемыми Маленькими крокодильчиками, параллельно готовясь к экзаменам на детектива, которые предстояло сдать к концу года. По крайней мере, я надеялся сдать их к концу года. Лесли частенько находилась в отпуске по болезни, что её огорчало.

Профессор Постмартин в своём письме благодарил меня за список книг, хранящихся на Хайгейтской вилле Стромберга, и приложил список текстов на английском, немецком и латыни, относящихся к 1920-м годам. Я послушно передал это филиалу Массачусетского технологического института в Бромли, чтобы они добавили флажки в свою базу данных запросов – для связи со мной, если что-то обнаружится.

Несмотря на все усилия Весеннего Двора, в те выходные выпал снег. Но территорию лондонского городского острова тепла он миновал. Что, конечно, не остановило Эбигейл, приехавшую в воскресенье утром на занятия, которые Лесли упорно называла "Младший ученик". Затем я (по еженедельной привычке) пытался найти новые способы занять Эбигейл и уберечь её от неприятностей. Часто это включало в себя отслеживание того, что она записывала в свой блокнот, просмотр книг по поиску привидений, Игры в драгоценности (как называл её Найтингейл), или, в крайнем случае – обучение её латыни. Завершалось всё обычно чаепитием внизу, в атриуме, особенно после того, как Молли дошла до раздела Торты в книге Джейми Оливера.

– Что такое Оберон? – спросила Эбигейл в то воскресенье.

– Не знаю, – ответил я и посмотрел на Найтингейла.

– Полагаю, это какая-то разновидность фейри, – сказал он, помешивая чай.

– Возможно, – почесала нос Эбигейл. – Но "фейри" означает совсем другое, не так ли?

Найтингейл кивнул.

– Он король фейри? – логически пришла Эбигейл к интересной версии.

– Королевская власть у фейри – нечто весьма непостоянное, – задумчиво произнёс Найтингейл. – Почему ты спрашиваешь?

– Один мальчик-азиат потерялся, и Оберон поссорился с Эффрой из-за того, кто должен его содержать, – Эбигейл показала мне его фотографию в телефоне.

Это был очень красивый смуглый ребенок с чёрными кудряшками и глазами цвета красного дерева. Из тех парней, которых до подросткового возраста принимают за девчонок, и после которых остаётся след из разбитых сердец.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что Эффра хотел оставить его у себя? – подозрительно спросила Лесли.

Я подумал, что у неё никогда не было такого милого подменыша. Когда мне было двенадцать, мы в школе ставили "Сон в летнюю ночь" – я был третьим волшебным деревом слева. А хотел играть Боттома, но и все остальные тоже.

– Не волнуйся, – сказала Эбигейл. – Я узнала у него имя, а потом попросила Рейнарда разузнать о его родителях.

– Кто такой Рэймонд? – поинтересовался я.

– Рейнард, – уточнила Эбигейл. – Просто парень. Вы знаете…

– Нет, мы не знаем, – уверенно заметил я.

– Ты встречался с ним. Раньше.

– Имеешь в виду лиса? – уточнила Лесли. – Того, что пытался с тобой заговорить?

– Погоди-ка, – недоумённо сказал я. – Тот самый лис, который разговаривал с тобой на Рождество?

– Нет, если только он не сбросил много шерсти. К тому же начал ходить прямо, да прибавил в весе килограммов пятьдесят. Думаешь, это возможно?

Я не был уверен, что и говорить. В библиотеке Фолли имелись сообщения о существах-оборотнях и тех, кто меняет облик, но после девятнадцатого века информации о них не было. Найтингейл научил меня с осторожностью относиться к ранним источникам. “Многое из этого соответствует действительности, – говорил он. – Но многое – в меньшей степени. И трудно бывает определить, что есть что”.

– Маловероятно, – сказал Найтингейл Эбигейл. – Но в последнее время я перестал верить в слово "невозможно".

Но "невозможно", по-прежнему, казалось, подходило для любого из наших дел. В понедельник Найтингейл вернулся с утреннего брифинга и сообщил, что настроение у всех было не слишком оптимистичное.

– С такими темпами, – заметила Лесли. – Никто не захочет с нами работать. Мы отравляем раскрываемость.

Найтингейл, пришедший из эпохи, когда для уборщиц существовали ставки уборки, решил осуществить сказанное после Весеннего суда: научить нас немного кузнечному делу. И мы отправились в класс с кузницей (как он это называл), где надели тяжёлые кожаные фартуки и защитные очки.

Сама кузница выглядела так, словно была сколочена из отдельных листов чернёной стали. Имелась вытяжка, с чем-то похожим на двигатель газонокосилки, а на уровне паха тянулась полка, заполненная коксом, к которой вёл подозрительно хитро смонтированный газопровод.

– Сыны Вейланда утверждают, – говорил Найтингейл, открывая газ. – Что кузнецы были первыми, кто по-настоящему овладел магией. – Он разжёг кузницу отработанным движением пальца и заклинанием Люкс.

Для суровых северян алхимики и астрологи, предшествующие ньютоновской революции, были сборищем мошенников. "Как вверху, так и внизу" – полная чушь. Найтингейл  не сказал "чушь". Мастерство, преданность делу, упорный труд и очень усердные удары молотком по кускам металла – вот истинный путь к мудрости. Так он считал. И я.

– В этом есть правда, – подытожил шеф. – Всегда можно определить место нахождения кузницы – по магическим остаткам вестигия, которые она оставляет после себя.

–А как насчёт больниц? – спросила Лесли. – В старых больницах можно найти массу остатков.

– Но не в новых, – уточнил Найтингейл. – Вы это заметили?

Я, к примеру, не обращал внимания, пока он не указал.

– Внезапная смерть, кажется, придаёт местности особую силу, люди не умирают в больницах в таком количестве, как раньше, – он сделал паузу и нахмурился. – Или, возможно, технология приглушает эффект. В любом случае, это совсем не то, что ощущение того света в кузнице.

– На кладбищах мало что увидишь, – высказал я только что пришедшую мысль.

– В момент смерти магия высвобождается, – сказал Найтингейл. – Несмотря на привязанность духов к своим телам, меня учили, что в этих земных останках остаётся немного магии.

– А как насчёт мест массовых убийств? – спросил я. – Знаете, это когда жертв заставляют копать яму, а потом...

– Это невероятно магично и крайне неприятно, – развил мысль Найтингейл. – Советую тебе избегать таких мест, если хочешь крепко спать. Хотя, думаю, привыкать к этому ещё хуже.

Он вытащил стальной стержень длиной в десять сантиметров из коробки c ближайшей рабочей поверхности. “Это наше сырьё, – сказал он. – Один стержень из пружинной стали, шесть – из мягкой".

Но сначала их пришлось чистить проволочной мочалкой, что было довольно болезненно, при неосторожной работе. К тому времени, как мы закончили, кузница хорошо разогрелась – две тысячи градусов по Фаренгейту, если верить шефу, или чуть больше тысячи по Цельсию.

– Вам нужно научиться определять цвет пламени, – сказал он. И, связав семь прутьев проволокой, сунул один конец в раскалённое жерло горна.

– А здесь нужно быть осторожным, – он протянул руку к горну и тихо произнёс заклинание. Я уловил то странное эхо, что возникает, когда при тебе занимаются серьёзной магией. От горна пошёл жар, настоящий жар, а не остаточный. Волосы у меня на предплечье встали дыбом, и мы с Лесли быстро шагнули назад. Найтингейл столь же резко отдёрнул руку и, взяв щипцы, пару раз повернул пучок прутьев, прежде чем вынуть их из горна.

Раскалённый конец на мгновение вспыхнул как магний, и я добавил маску для дуговой сварки в свой список вещей, необходимых к следующему уроку. Когда Найтингейл повернулся и положил пучок на наковальню, сияние померкло, стало просто ярко.

– Что теперь? – поинтересовалась Лесли.

– Сейчас? – спросил Найтингейл. – Пора ударить молотком.

На следующее утро за завтраком Лесли изложила свой план по использованию странного способа Сынов Вейланда и сделанных ими жезлов, чтобы выманить Безликого. “Он наверняка захочет узнать, как это делается”, – добавила она в конце.

Найтингейл дожевал яичницу-болтунью, прежде чем заговорить: “Я понимаю принцип, но не уверен в практических аспектах”.

– Например? – уточнила Лесли.

– Куда мы забросим приманку?

– Думаю начать с ярмарки гоблинов.

Найтингейл лишь кивнул.

– В любом случае, следует позаботиться о сохранении нашего присутствия на ярмарках, – заметил я. – Нужно, чтобы жители привыкли видеть нас.

– Сообщество? – спросил Найтингейл.

– Ага, – я нащупывал слово, но не мог найти другой термин, подходящий для магического сообщества. Нам нужно наладить каналы общения, чтобы привлечь заинтересованные стороны. Нам прочитали по крайней мере одну лекцию об этом в Гендоне, хотя, возможно, я был единственным, кто не спал.

Лесли переглянулась с Найтингейлом, тот пожал плечами: “Возможно, нам не помешало бы немного поработать в этом направлении”. Я собрался уточнить, но он успел первым спросить у Лесли про детали.

– Мы входим так, будто хотим заполучить все жезлы, имеющиеся на открытом рынке, – начала она и объяснила, что, обозначив свой интерес, мы затем подразумеваем, что ищем материалы для создания новых жезлов. – Мы хотим, – она склонила голову ко мне. – Чтобы сообщество связало наше присутствие с жезлами. Этого может хватить для привлечения внимания Безликого. А может также стать нашей долгосрочной стратегией.

Найтингейл отхлебнул кофе и немного подумал.

– Стоит попробовать, – чуть  погодя выдал он. – И кто знает? Возможно, в придачу мы получим несколько настоящих жезлов. Известно ли нам, когда будет следующая ярмарка?

– Мы знаем человека, этим занимающимся, – сказал я.

– Полагаю, это и есть наш мистер Зак Тейлор? – спросил Найтингейл.

– Ну да, если вы хотите знать, где гоблины, – подтвердила Лесли.

Ярмарка гоблинов, насколько мы могли судить, представляла собой сочетание мобильного социального клуба, шабина и распродажи автомобильных ботинок для сверхъестественного сообщества Лондона. На самом деле я покопался в мирской библиотеке и нашёл упоминания о празднике гоблинов и о тайном рынке, приуроченном к великому празднику Святого Варфоломея, как блоха к собаке. Самое раннее упоминание о нём зафиксировано в 1534 году, что означало, что оно появилось задолго до Исаака Ньютона и основания "Фолли".

Найтингейл как-то говорил, что на больших конных ярмарках и традиционных рынках всегда присутствовал сверхъестественный полусвет, но сам он никогда не имел к ним никакого отношения. “Это не по моей части”, – заметил он тогда.

Не то чтобы в "Фолли" были отделы, вы понимаете, это было дитя эпохи, когда джентльмен мог служить своей стране любым способом, независимо от предыдущего опыта, честности или таланта. И если в то же время он имел некоторое влияние, определенный статус и огромное поместье в Уорикшире – тем лучше. Так, Найтингейл работал за границей по заданию Министерства иностранных дел и по делам колоний, в то время как другие сотрудничали с Министерством внутренних дел, предлагая помощь гражданским властям и полиции. Некоторые из них занимались, пожалуй, научными исследованиями, а другие изучали классику или собирали фольклор. Многие просто использовали "Фолли" в качестве лондонского клуба, когда приезжали в город из своих приходов, поместий или университетов,  Найтингейл называл их "Тайными волшебниками ".

По крайней мере, парочка из них, вероятно, проявляла интерес к ярмаркам гоблинов и, возможно, написала полезную книгу на эту тему. Вполне возможно, что однажды я наткнусь на это в библиотеке или Оксфаме в Туикенхеме – кто знает.

Однако, как сказала Лесли, зачем усложнять задачу, если можно просто позвонить Заку.
По словам Зака, следующая ярмарка проходила завтра в северном Лондоне. Этлон-стрит – рядом с моим домом, так уж получилось. Одна из моих первых подружек жила на другом конце улицы, так что я много раз ходил по ней.

– У тебя кто-то есть здесь? – спросила Лесли, когда мы припарковали Asbo. На нас лил обычный серый лондонский дождик, из тех, что может лить весь день.

– Мне было двенадцать, – ответил я.

– Держу пари, что ты был не по годам развит. Она была старше, не так ли?

Это было правдой. Её звали Кэтрин, и она училась в той же школе годом старше.

– Всё дело в твоих больших карих глазах, да же?

Я не знал, что сказать. В двенадцать самоанализ не был моей главной чертой. И я признался: “Мы вместе ходили в плавательный клуб”.

По этому адресу располагалось странное викторианское здание в форме клина, примыкавшее к железнодорожному виадуку. Первый этаж был отдан под типографию, и, по сведениям Лесли, там была вывеска, рекламирующая это место. Cведения она получила от Зака Палмера, наполовину человека, а  кем он был в другой половине – мы не знали точно. Не исключалась возможность того, что вторая половина была тоже человеческая. Но в любом случае он был представителем слоя, упорно называемого Найтингейлом демимондом, то есть не замкнутого только на светских, аристократических кругах.

Говоря об этом...

– Ты же знаешь, что под ним пролегает парк, – сказал я.

Лесли застонала: “Думаешь, она там?”

– Верь в это, – посоветовал я.

– По крайней мере, дождя не будет.

Там была табличка – унылый кусок сырого картона, вырезанный в форме стрелы, с надписью "ВЕНЕРА", написанной от руки и указывающей на боковую дверь. Лесли постучала.

– Пароль? – крикнул кто-то изнутри.

– Скользкий склон, – крикнул я в ответ.

– Что? – переспросил голос.

– Скользкий склон, – я крикнул громче.

– Какой склон? – не унимался голос.

– Долбануто скользкий, – заорала Лесли. – Открывай эту чёртову дверь, пока не вышибли.

Дверь открылась, за ней оказался крошечный коридор и лестничный пролёт, ведущий наверх. Из-за двери осторожно выглядывал маленький белый мальчик лет десяти, одетый в чёрно-белую шапочку с помпоном, перчатки без пальцев и кардиган из овечьей шерсти цвета лайма, накинутый как дождевик.

– Вы Исааки, – сказал он. – Что вам надо?

– Почему ты не в школе? – спросила Лесли.

– Я занимаюсь дома.

– В самом деле? – засомневалась Лесли. – Что учишь сейчас?

– Нельзя говорить с чужими.

Я сказал ему, что нам не надо с ним разговаривать. “Наоборот, – добавила Лесли. – Мы просто хотим укрыться от дождя".

– Вас ничто не останавливает, – сказал мальчик.

Мы вошли внутрь, но прежде чем успели подняться по лестнице, мальчик похлопал Лесли по руке: “Мисс", вы не можете...”

– Знаю, – улыбнулась она и сняла маску.

– О, – мальчик удивлённо уставился на неё снизу вверх. – Вы та самая?

– Ну да, – шепнула ему на ухо, а затем, когда мы благополучно поднялись по лестнице, также шёпотом спросила меня: “Какая та самая?”

Я ответил, что без понятия.

Наверху унылой лестницы был коридор без окон, освещённый сорокаваттной лампочкой в красном китайском бумажном абажуре, из-за чего он выглядел ещё темнее. У нас был выбор: подняться ещё на один лестничный пролёт или выйти через дверь. Пока мы сомневались, дверь распахнулась, и перед нами предстала молодая белая женщина в розовом спортивном костюме с логотипом Adidas. Я узнал в ней одну из официанток с ярмарки гоблинов, которую мы посещали в декабре.

– Чем могу вам помочь? – спросила она.

– Мы пришли кое-что купить, – ответила Лесли.

– Да? И что это?

– Кое-что из далёкой страны, вряд ли это вас касается.

– Металлолом, – уточнил я. – Штуки, которые немного... ну, вы понимаете. – Я шевельнул пальцами.

Лесли одарила меня театральным взглядом. “Вы уже закончили рассказывать о нашем бизнесе всем и каждому?” – спросила она меня.

Женщина сочувственно посмотрела на меня. “Наверх, – показала она рукой. – Вам надо поговорить с джентри”.

– Спасибо, – поблагодарил я, задумавшись – кто же такие, чёрт возьми, джентри, и похожи ли они на Тихих людей или на Бледную леди? Что за полное отсутствие личных местоимений? Почему-то вспомнил, что Найтингейла иногда называли "Соловьём", и засомневался, что это его настоящее имя. Хотя Соловей было одним из значений слова Найтингейл.

Лесли уже поднималась вверх по узкой лестнице, с трудом сдерживая смех. Я последовал за ней, прошептав: “В далёкую страну, и это не всех касается”.

– Не хотела показаться слишком очевидной, – прошептала она ответно, обернувшись ко мне.

– Нет, это совсем не было очевидно.

Мы преодолели две трети лестницы, когда дверь наверху открылась и на площадку вышла ещё одна белая женщина – средних лет, русая, с волосами собранными в аккуратный деловой пучок, блекло-голубыми глазами. На ней был дорогой тёмно-серый костюм с юбкой консервативного покроя, в руке она держала тонкий бордовый кейс.

Распознавание лиц – ключевой навык полицейского, и, хотя она выглядела моложе и счастливее, чем когда мы видели её в последний раз, я сразу же вспомнил её – Вареньку Деброслову (вероятно, псевдоним), бывшую сиделку некоего Джеффри Уиткрофта, также известного как Человек без лица (по первой версии).

Она узнала нас одновременно – что ж, Лесли очень характерная девушка – и автоматически сделала шаг назад. Лесли не колебалась. Она преодолела последние пару ступенек, я за ней.

Естественным для Вареньки было бы выскочить за дверь. Но вместо этого она обеими руками схватила свой дипломат и сунула его Лесли в лицо. Лесли отпрянула назад, врезавшись в меня, а Варенька практически кубарем скатилась по лестнице в нашу сторону. Лесли отбросило назад, и у меня не было другого выбора, кроме как подхватить её и попытаться вывернуть нас обоих, когда Варенька приземлилась на нас. Она, очевидно, планировала проскочить прямо над нами, но я в эту игру не играл. Перегнулся через Лесли и позволил Вареньке перекатиться через мою спину, чтобы избежать жесткого приземления.

По крайней мере, так было задумано. К сожалению, лестница была слишком узкой и крутой, так что мы спустились по ней все вместе. Лестница эта – настоящий кошмар, и все бы мы переломали рёбра и ноги, если бы нас не зажало так сильно, что мы спускались словно в замедленной съёмке. Несмотря на это, мое плечо врезалось в выступ с такой силой, что у меня клацнули зубы, чьё-то колено врезалось мне в спину, и в какой-то момент я определённо ударился головой о грубую гипсокартонную стену.

Лесли в ярости закричала, когда мы вывалились на лестничную площадку. В драке, если хочешь остаться на ногах последним, важно первым встать на ноги. Поэтому я оторвался от спины Вареньки и попытался схватить её за руку. Но у неё были другие планы. Она вскочила на ноги и, воспользовавшись тем, что я схватил её за руку, прижала меня к стене. Мне пришлось бы гораздо тяжелее, если бы Лесли не ухватилась за край дорогого пиджака и не вскарабкалась Вареньке на спину.

– Эй, – крикнула девушка в розовом спортивном костюме. – Всё не так. Здесь, чёрт возьми, Дом Мира.

Я заметил, что она делает ударение не на том слоге. “Это Дом мииира “, – подумал я и мог бы продолжить, если бы Варенька не ткнула меня локтем в живот, лишив всякого желания обсуждать тонкости латинского произношения.

Я отвёл ногу в сторону от удара, который мог бы сломать мне колено, но вместо этого почувствовал, что он сломал мне бедренную кость, и понял, что Варенька не произнесла ни единого слова с тех пор, как встретила нас на лестнице. Было что-то пугающее в той свирепости и молчании, с которыми она сражалась. Внезапно я понял, что эта женщина по-настоящему боролась с людьми, которые по её мнению хотели её убить. Мы просто пытались сдержать её, а она пыталась покалечить нас – если мы быстро не остановим её, она постарается разрезать нас на куски.

Варенька резко развернулась и толкнула ошеломлённую Лесли через весь коридор прямо на девушку в розовом спортивном костюме. Та, ругаясь, упала на пол. Затем Варенька обернулась ко мне. Лесли была права – появился шанс продемонстрировать сочетание Импелло и Пальмы, мой личный вклад в работу правоохранительных органов.

Варенька среагировала ещё до того, как я закончил заклинание, и вскинула руку, защищая лицо. Заклинание врезалось, словно в невидимый щит. Она покачнулась на каблуках, и я успел вовремя почувствовать, как она создаёт контрзаклинание. На лестничной площадке мне некуда было податься, кроме как обратно вверх по лестнице, поэтому я сначала пошёл к двери на лестничную площадку, и тут же бросился вверх по ступенькам.

Я почувствовал прикосновение холодного металла, уловил запах алкоголя и мокрой псины. Что-то пронеслось мимо меня со скоростью грузовика, скользящего по тротуару, раскололось дерево, кто-то закричал, и лестничную площадку заполнили клубы удушливой белой гипсовой пыли. Часть дверного косяка шириной в метр и стена рядом с ним были выломаны. Сквозь дыру я видел стулья, столы и испуганные бледные лица.

– Всё! – закричала девушка. – Вам троим вход воспрещён!

Но наверху были только мы, Варенька убежала.

– Осторожно! – воскликнул я, когда Лесли внимательно заглянула вниз по лестнице к выходу. – Она практикующая.

– Ни хрена себе, – пробормотала Лесли, исчезая вниз по лестнице.

Я последовал за ней, балансируя руками и перепрыгивая через три ступеньки за раз. Когда я оказался внизу, впустившего нас мальчика нигде не было видно, и я понадеялся, что ему хватило ума сбежать.

Лесли была достаточно опытным полицейским, чтобы просто так прыгнуть в наружную дверь. Прежде чем выскользнуть, она остановилась, убеждаясь, что Варенька не поджидает её в засаде. На выходе она взяла влево, а я – направо.

Варенька на другой стороне Графтон-роуд рывком открывала водительскую дверцу серебристой "Ауди". Увидев нас, она раздражённо зарычала и вскинула руку в моём направлении. Я нырнул за ближайшую машину, шлёпнулся на тротуар, и в тот же момент что-то ударилось о борт машины со звоном бьющегося стекла. Сработала автомобильная сигнализация, но за бесконечным электро-гудком я услышал, как отъезжает "Ауди". Нажав на кнопку подзарядки на мобильнике, рискнул выглянуть из-за капота. Повезло, успел прочитать номер на задней панели "Ауди", набиравшей скорость на юг по Графтон-роуд.

Другая сторона красного "Фольксвагена Гольф", за которым я прятался, была разбита вдребезги и побелела от чего-то, напоминающего иней. С трудом удержался и не коснулся её, зато оглянулся. Лесли была цела и невредима и направлялась ко мне.

Мой телефон зазвонил, сообщая, что всё, наконец, готово. Я позвонил в Metcall, полицейское подразделение, назвал свое звание, имя и попросил соединить меня с администратором. Ожидая соединения, записал номер на своей руке с помощью шариковой ручки, позаимствованной у Лесли. Когда к телефону подошёл диспетчер, я попросил срочно остановить автомобиль и назвал его номер.

– Надеюсь, вы заметили, что его нужно остановить при помощи Фалькона, – уточнил я. – Повторите: "Помощь Фалькона".

Фалькон – совершенно новый позывной для особо опасных магических дел, и я повторил его дважды, чтобы какой-нибудь бедолага из службы IRV не попал в беду, нарвавшись на столь очевидно опасную Вареньку. Я сослался на полномочия Найтингейла, оглянувшись, убедился, что Лесли разговаривает по телефону с Найтингейлом. Она кивнула мне и просигналила: десять минут. Всё шло своим чередом, я повесил трубку и побежал к Asbo за нашими радиоприёмниками.

– Знаешь, если бы ты первым вышел в эфир, то мог бы распространить репортаж по местному каналу, – сказала Лесли, когда я передал ей аппарат. – Просто скажи.

Я заметил, что моя рука дрожит, но не обычной дрожью, как вы понимаете, это определенно реакция. Лесли взглянула на мою руку, а затем искоса – на меня. Мы одновременно оглянулись на красный "Фольксваген Гольф". Дверь со стороны водителя была вдавлена внутрь, будто по ней ударили концом балки. Под содранной краской виднелись полосы серебристого металла.

– Хорошо,  что ты не стоял перед ним, да же? – спросила Лесли.

Зрители начали прибывать в большом количестве, и Лесли шагнула вперед, чтобы отогнать их. В толпе раздались пара вздохов и полукрик.

Что теперь? Я подумал и огляделся – нет ли новой угрозы, трупа или столь же неприятного. Вспомнил о мальчике у двери, но увидел, что он вернулся на свой пост. Толпа на что-то смотрела – это была Лесли.

Она вышла с ярмарки без маски. Посмотрела на меня, и по выражению её лица понял, что до неё это только что дошло. Две белые девочки-подростка подняли свои телефоны и направили их на Лесли. Третья девушка была настолько ошеломлена этим зрелищем, что лишь прикрыла рот рукой.

– Чёрт, – тихо сказала Лесли. – Должно быть, я оставила это внутри.

– Эй! – Я повернулся к собравшейся толпе. – Расходимся. Вы же смотрите телик и знаете, что нам нужно обеспечить порядок на этой территории. – Лесли позади меня быстро шла обратно к Ярмарке гоблинов. – Все назад, уходим, – продолжил я. – Здесь больше не на что смотреть.