Тайга

Случилось это в пору осеннего упадка, когда последние листья клена опадали на землю, как страницы забытой летописи. В сентябре 1983 года, среди предрассветной мглы, отец и сын Колька покинули родной город. Цель была проста — Тюменская область, деревня Шестаково, где прошло детство отца, где каждая сосна помнила его шаги, а каждый порыв ветра — имя.

Их путь был тернист: из Шуи — в Ярославль, от Ярославля — в Москву, от Москвы — к сердцу Сибири. Поезд Москва–Иркутск, что полз по рельсам, как старый богатырь, устало выдохнувший былое величие, доставил их до Тюмени. Но даже там судьба не спешила раскрыть объятия: в Заводоуковске автобусы были отменены. Сорок километров пешком — вот что оставалось им, если бы не внезапная мысль отца: вечером ходит рабочий поезд на лесоучасток Лесной, и делает он остановку в километре от цели.

Он оказался прав. Ночь встретила их холодным дыханием, темнотой, пронизанной лишь мерцающим светом фонаря проводника. Они вошли в этот странный мир железных стен и глухих окон, будто очутившись в чреве времени. И когда полуночная тишина разорвалась шуршанием колес по камню, они сошли на полустанке, что звался «Стеклобаза». Перед ними — тайга, сплошной стеной.

Кто думает, что тайга — всего лишь лес, тот ошибается. Это живое существо, древнее человеческих слов. Оно дышит, слушает, наблюдает. В нём качаются могучие кедры, как великаны, стоящие на страже забытых тайн. Под ногами — завалы, буреломы, густой подлесок, где каждый шаг требует усилия. Здесь нет дорог, есть только интуиция и страх.

Коля, юный и неопытный, ощущал себя чужим. Его отец, словно потомственный проводник, уверенно свернул влево. Но и он, хоть всю жизнь провёл среди этих мест, не мог быть уверен: знает ли тайга его? Ибо она принимает лишь тех, кто слился с её голосом.

— Ну, какие будут предложения? — спросил Коля, оглядываясь на отца. Его голос дрожал, как пламя в костре перед бурей.

— Нужно отдохнуть, развести огонь, согреться, — ответил тот, снимая с плеча потёртую сумку. — Тайга не любит поспешности. Она сама решает, когда пустить тебя дальше.

Так они и сделали. В тёмной чащобе, среди переплетения корней и молчания, вспыхнул костёр. Огонь осветил их лица, будто высеченные из камня заботами и годами. Они ели молча, слушая, как лес шепчет свои загадочные слова. То был не просто шум ветра — это говорила земля, напоминая, что человек здесь гость.

После костра отец долго стоял, прислушиваясь к себе. Казалось, он пытался услышать то, чего давно забыл: направление, путь, голос родины. Но память обманула его. Он вздохнул и сказал:

— Пошли… наугад.

И они пошли. Не сквозь лес — сквозь страх, усталость, надежду. Каждый шаг давался с трудом. Под ногами хрустели сучья, завалы, словно челюсти времени, желающие задержать путников. Иногда доносилось эхо, будто кто-то шёл за ними, но когда оборачивались — только тень да холод.

Вдруг отец замер.

— Смотри… — прошептал он, указывая куда-то в темноту.

— Где? — спросил Коля, прищурившись.

— Глаза горят. — Голос его был глухой, как выстрел вдалеке.

— Не вижу! Что это?

— Не знаю… Но мы уже не одни.

Молчание стало плотным, почти осязаемым. И тогда, словно ответ на невидимую угрозу, раздался другой звук — не то вой, не то плач. Он будто просил помощи, или предупреждал о конце.

Но вскоре другое чувство пробудилось в них: надежда. Это был шум машин. Не мираж, не игра воображения — дорога. Два человека, покрытые грязью, с листьями в волосах, словно спасённые из бездны, вышли к тракту. Там они немного отдышались, а потом выбрали новое направление — туда, где вдалеке мерцало зарево. Возможно, там была деревня. Возможно, там было спасение.

Дорога встретила их тишиной. Луна освещала путь, как старинный факел, а по сторонам стояли сосны — великаны, чьи вершины терялись в небе. Они казались свидетелями событий, которые происходили здесь раньше, и тех, что ещё случатся.

И вот, вдалеке, показался силуэт. Это был молодой парень, тоже потерявшийся, тоже ищущий дом. Он представился — Алексей. Ему нужно было в Боровинку, и путь предстоял долгий. Отец предложил помощь, и трое людей, случайно соединённых судьбой, продолжили путь вместе.

Когда рассвело, мир стал другим. Земля покрылась инеем, как будто зима решила заглянуть пораньше. Воздух щекотал кожу, а лучи восходящего солнца ласкали лицо. Но машины так и не появились. Только редкие птицы, пролетая над головой, напоминали, что жизнь не исчезла совсем.

На дороге царило странное ощущение — будто они идут по следам давно ушедших времён. Природа, как могучий великан, вновь подбиралась к человеческим тропам, берёзы и сосны медленно врастали в асфальт, будто говоря: «Здесь больше не ваше место».

Они шли, пока не достигли Шестакова. Перед самым входом в деревню их перебежала стая волков — тени, растворяющиеся в утреннем тумане. Отец остановился, прислушался к себе, затем быстро зашагал вперёд.

Шестаково встретило их тишиной и запахом печного дыма. Как дети, вернувшиеся после долгого отсутствия, они подошли к знакомому дому. Постучали. Из окна выглянула бабушка Марья, с полотенцем в одной руке и скалкой в другой.

— Ну вот вы где! — воскликнула она. — Я уж пирогов напекла на год вперёд! Вы что, заблудились?

— Дома, мама, дома, — сказал отец, улыбаясь усталой улыбкой. — Жуть как пить хочется.

— Полностью согласен, — добавил Коля и вошёл в дом, словно в лоно забытого детства.

Много времени прошло с той истории, а тайга по сей день хранит свои секреты. Качаются старые сосны, лениво бредут по буреломам бурые медведи. А по ночам до сих пор загадочное существо просит о помощи, пугая своим воем случайных путников.