Шкатулка. Пролог. Часть 1

От автора

События, описанные в этой книге, во многом плод моей фантазии. Но герои – Владимир Сомов, бабушка Верочка, Александр Николаевич Сомов и другие мои предки из Сомовых – это реально существовавшие люди, на самом деле принимавшие непосредственное участие в исторических событиях начала XX века.

Владимир командовал ротой, защищавшей Зимний дворец в ночь на 25 октября 1917 года, Вера окончила пансион под патронажем императрицы Марии Федоровны и работала в банке братьев Джамгаровых, Александр Николаевич, мой прадед, действительно жил в Санкт-Петербурге на углу Садовой и Гороховой, Екатерина с сыном провела трудные годы в германской эмиграции, Константин Сомов всегда считался «опасным» родственником семьи, а в Подольском на Волге младшие Сомовы отдыхали каждое лето…

Чтобы чуть-чуть пофантазировать, не отступив от исторической правды, я позволила себе изменить имена некоторых других персонажей, хотя у всех есть вполне реальные прототипы …



"Настоящая правда всегда неправдоподобна;
 чтобы сделать ее правдоподобнее,
нужно примешать к ней лжи."
Ф. Достоевский

«…Как причудливо тасуется колода! Кровь!..»
М. Булгаков

Пролог

Часть 1

С самого утра Елизавета Дмитриевна была не в духе. Попавшаяся под горячую руку Глашка была отчитана за рано отдернутые занавеси, впустившие солнце в спальню, послана на кухню за чаем, отправлена обратно за то, что тот «простыл», затем потребовалось открыть окно – «душно», затем закрыть – «сквозит»… Барыня гневалась, прислуга ходила на цыпочках, сунувшаяся было Таисия была безжалостно выгнана с требованием «оставить в покое»…

Отбушевав, Елизавета Дмитриевна, вздыхая и морщась, наконец, расположилась перед зеркалом и приказала причесывать. Пока Глаша, трепеща, разбирала седые волосы хозяйки, аккуратно проводя по ним тяжелым гребнем, Елизавета смотрела на свое отражение и печалилась: возраст и недуги почти уничтожили былую красоту, разве что глаза все еще яркие, лучистые да ресницы черные, длинные – полный контраст с бледными морщинистыми щеками и тонкими, как будто выцветшими губами… А сегодня так хотелось выглядеть получше… Собственно говоря, все утренние капризы были совершенно объяснимы: к обеду должен прибыть Модест Львович, поверенный. Она сама написала ему, позвала «завещание составлять»… Только дело это такое смутное, неприятное. Модест, все уже заготовил, поди ж, лишь подпись ее и осталась, однако и для него у Елизаветы Дмитриевны сюрприз задуман… Объясняться, ох, как не хочется! Да и не его это дело, ее воля!.. Таська сама виновата, и никакие годы вины ее не загладили… Владимир Михайлович, Царство ему небесное, уж на что брата любил, а племянницей все ж до самой смерти своей недоволен оставался, как она не вилась вокруг, не каялась…

Подумав о покойном муже, Елизавета еще больше расстроилась, но завершила туалет свой парадный по всем правилам. Волосы седые кружевной накидкой укрыты, платье выбрано с глухим воротом, бархатное, стального цвета, и ожерелье с сапфирами – как раз достаточно богатство барское демонстрирует… Принимать поверенного велела в кабинете, там солнце только к вечеру в окнах появится, а пока и прохлада, и уют, да и обстановка что ни наесть строгая, деловая…

Модест Львович приехал без опозданий, все бумаги привез, хотел дела за полчаса завершить, но не тут то было! Елизавета как сообщила ему решение свое, так он и оторопел поначалу, однако вида не подал. Кивнул сухо, клерка своего кликнул, велел новые документы готовить. Вот ведь, как чувствовал! Елизавета тут же прониклась к нему еще большим уважением, все-то он предусмотрел, обо всем позаботился, даже писаря не забыл…

- Ты, матушка, не серчай, коли мнение свое высказать решаюсь… Не слишком ли строга ты в воле своей? Уж Владимир-то Михайлович пожалел племянницу, при-ютил, да и с тобой она который год… Куда ж она, если что с тобой приключится? На чью заботу ты ее оставишь? – Модест весь елейный сделался, смотрел подобострастно…
- Ты вроде как учить меня вздумал? Моя воля твердая, негоже состояние, мне от предков доставшееся и супругом моим преумноженное, на ветер пускать! Таисия свой выбор сделала, когда судьбу с Петькой Ельчаниновым связала. Ослушалась отца с матерью, а в результате нищей осталась! Муженек-то приданное ее промотал, а своих денег у него отродясь не было, даром, что фамилия знатная… Хорошо хоть помер вовремя, позора избежал за грехи да проигрыши свои непомерные…
- Уж прости меня, Елизавета Дмитриевна, не гневайся! Но подумай хоть до утра, пока бумаги готовятся… Таисия-то, поди, достаточно наказана, ей и сиротой, и вдовой в юные года стать довелось, живет у тебя из милости…
- На то и милость моя! В память о брате своем, Семене, Владимир Михайлович спас племянницу от нищеты и долгов. Я, пока жива, тоже ее не оставлю. О судьбе ее дальнейшей подумаю… Ты, Модест Львович, дело свое делай…

Елизавета Дмитриевна тяжело встала, опираясь на Глашкину руку, из кабинета вышла: пусть его! До обеда бумаги-то, навряд ли, готовы будут, так что надо о комнатах для поверенного и его помощника озаботиться. Таисия пусть похлопочет…
Обед велела подавать к семи часам, а пока заперлась в спальне, от чужих глаз подале. Домашние уж знают, как барыня в спальне днем двери затворяет, беспокоить ее – ни-ни, видимо, отдыхает, дремлет… Да только Елизавета Дмитриевна была занята совсем другим в эти часы! Доставала сама из потайного шкафчика шкатулку заветную, садилась к туалетному столику и начинала перебирать сокровища свои, подарки мужнины да наследство родительское… Сердцем Елизавета чуяла, что Таисия от любопытства сгорает, мечтает проведать, где хранятся ожерелья да кольца. Как на тетушке украшения увидит, все расспрашивает: кто подарил, когда, да цену определить пытается… Елизавета Дмитриевна ей, конечно, рассказывала, да только не все и не обо всем, иногда по мелочи подарки делала: то брошь ко дню ангела с рубинами на золотой веточке, то бусы жемчужные… Цена безделушкам не великая, Елизавета за ними в Рыбинск посылала, там в лавке ювелирной у нее договоренности еще с прошлых времен, когда Владимир Михайлович жив был, сохранились… Но Таисии и то радость, своего-то ничего нет…

Вот и сейчас ожерелье сапфировое снять надо, достаточно уже Модесту пыль в глаза пущена, ишь, засуетился, о Таисии беспокоится… Может, он виды на нее, а точнее на богатства Ларионовские имеет? Вполне возможно: он вдовец, не молод уже, но и Таська – не первой свежести… Правда, красотой Бог ее не обидел, осанка гордая, стан тонкий, лицо гладкое, белое, губки все еще пухленькие, как у девушки… Ох, неспроста, Модест о ней так печется… Нет, не бывать этому! У поверенного свое именьице за Волгой благоденствует, и дворов крестьянских, и землицы достаточно вполне для безбедной жизни. Хочет Таську – пусть берет бесприданницу… Возьмет – ей и этого с лихвой будет…

Размышляя, Елизавета Дмитриевна не заметила, как задремала. Рука безвольно выпрямилась, кольцо, вынутое «полюбоваться», сверкнув рубином, из раскрывшейся ладони выскользнуло, стукнуло по полу, да и откатилось вглубь, в темноту, под туалетный столик… Там, в самом дальнем уголке, замерло. Старая барыня не почувствовала потери, встрепенулась, просыпаясь, села поудобнее, сняла ожерелье и со вздохом заперла свои сокровища. С трудом встала и, преодолевая навалившуюся слабость, вновь спрятала шкатулку в потайной шкаф. Ох, ненадежное место! Сколько уж об этом думано-передумано, следует дело довести до конца! В ближайшие дни нужно отправить за бригадой помастеровитее в Рыбинск! Пока лето, погода сухая стоит, самое время работы провести под предлогом ремонта… А что? Комнаты уже давно, еще при муже последний раз отделывали, а ротонду так и вообще только батюшка отстраивал…

Модест слово свое сдержал, уже к полудню назавтра все бумаги оформил, дал прочесть и подписать… Елизавета Дмитриевна из своей последней воли секрета делать не стала. Пусть Таисия знает, и именье, и земли, - все отойдет старшему внуку, Николеньке. Внучке тоже земля и деревеньки под Мологой завещаны, а пока за ее долей дядюшка, Дмитрий Зубов, присмотрит… В нем Елизавета уверена была. Ведь так уж жизнь повернулась, что оба брата Зубовы влюблены были в дочку Елизаветину. Но вышла Аннушка за младшего, за Алексея Зубова. Чуткое материнское сердце видело, что старший из братьев, Дмитрий Зубов, продолжал безответно любить невестку свою, хоть и скрывать это пытался и от нее, и от брата… А теперь, после смерти обоих, обожает юных своих племянников, особенно Машеньку, заботится… Нет, об этом думать не стоит, гибель любимой дочери и зятя – рана еще не отболевшая, страшная…

Елизавета Дмитриевна даже глаза прикрыла, застонала тихонько… Аннушка, доченька единственная!.. Ах, как ноет в груди! Таисия засуетилась, захлопотала, велела за доктором послать… Делает вид, что не обижена и не расстроена завещанием… В конце концов, не без гроша оставила ее Елизавета, небольшую ренту отписала. Однако надзор за исполнением опять же Зубову поручила…

…Скандал разгорелся вечером. Елизавета Дмитриевна по обыкновению перед обедом заперлась в спальне, достала шкатулку и вновь стала рассматривать да примерять украшения свои: завтра именины Владимира, надо подготовить любимый гарнитур, что муж на свадьбу ей преподнес когда-то… На именины мужнины и на день свадьбы Елизавета Дмитриевна всегда эти изумруды доставала: комплект хоть и простенький был, но памятный… Уже перебрав свои сокровища и собираясь запереть шкатулку, Елизавета вдруг обмерла… Ее, как горячей волной, обдало: нет кольца с рубином, еще от бабушки, Ольги Ивановны Сомовой, в наследство доставшегося! Как, куда пропало? Шкатулку не трогал никто, шкаф тайный заперт накрепко был, в этом она уверена! Едва сдерживаясь, чтобы немедленно не закричать, сзывая слуг, Елизавета убрала ларец на место, закрыла тайник свой на ключ, ключик, как обычно, на цепочке под платьем укрыла… Поборов нахлынувшее головокружение, отперла двери и тут уж дала волю своему расстройству! Мигом вся дворня сбежалась, Глашка кинулась в комнаты, Таисия тоже в стороне не осталась, лично возглавила поиски в гардеробной…

Кольцо так и не нашлось. Пропало! Ах, как жаль было бабушкиного рубина. Надевала его Елизавета все-то пару раз в юности, рука, видать, у бабушки изящная была, пальчики тоненькие. Кольцо скоро стало маловато Елизавете, а отдать ювелирам на подгонку так и не собралась… Последние годы подходило колечко только на мизинец, но Елизавета Дмитриевна этого не жаловала, все больше просто любовалась камнем, вертела перстень в руках, смотрела сквозь него на свечу, радуясь бликам, рассыпающимся вокруг… И вспоминала… С каждой безделушкой у нее были связаны какие-то события прошлой жизни, порой счастливые, порой печальные… Это великолепное кольцо досталось Елизавете, когда умерла Ольга Ивановна. Маленькая Лиза видела бабушку не часто, но хорошо запомнила властную, статную, потрясающе красивую женщину, на которую так хотела быть похожей. У дедушки - бравого гвардейского офицера в отставке – был большой дом в Санкт-Петербурге, где постоянно собирались гости, давались балы, на которых, естественно, Лиза не бывала, но с упоением слушала рассказы старшей сестры, начавшей уже выезжать в свет… Бабушка завещала кольцо юной Елизавете, оставив отцу ее, Дмитрию Сомову, свои имения на Волге… Прочие драгоценности и земли унаследовали дочери Ольги Ивановны…