Шкатулка. Находка. Часть 1

Находка. Часть 1

Шкатулку Альбине подарили родители. Отцу, в свою очередь, она досталась в наследство от его матери - Алькиной бабушки Веры.

Так сложилось, что жила рядом и принимала участие в Алькином воспитании другая бабушка, мамина мама – Евдокия, которую в семье звали просто «бабуля». Назвать бабулю Дусей не пришло бы в голову никому. Бабушка Евдокия была высокой, статной и в молодости явно очень эффектной женщиной. Возраст, конечно, наложил отпечаток на ее внешность, однако, бабуля по-прежнему притягивала взгляд своей гордой осанкой, прямой спиной и яркими лучистыми глазами. Далекую бабушку Веру Евдокия называла всегда исключительно по имени-отчеству Вера Александровна и слегка поджимала губы. Альбина не понимала истоков таких странных взаимоотношений между дамами и не особо в это вникала. Повзрослев, анализируя рассказы отца о родных, Аля пришла к выводу, что истоки странных отношений бабули и бабы Веры лежали в сфере «классовой». Бабуля, будучи гордой амбициозной женщиной и имея в анамнезе крестьянское происхождение, приложила массу усилий для того, чтобы выбиться «в люди», получить высшее образование, выйти замуж за профессора… А Вера Александровна, вроде бы и не рвалась из кожи вон, живя в Санкт-Петербурге, отучилась в пансионе, юной девушкой вышла замуж, родила троих детей и, как казалось со стороны, жила беззаботно с любимым и любящим мужем. И родственники, и друзья называли ее исключительно Верочка, не скрывая своего доброго к ней отношения… Все у нее как будто легко складывалось, протекало само собой, и сын «состоялся», и дочери были рядом, и внуки росли, особо не обременяя…
Бабуля же рано осталась вдовой, ушла на пенсию и была вынуждена посвятить себя маленьким внучкам: Альке и ее двоюродной сестренке Светке, позволив своим дочерям делать карьеру…

Когда бабушка Вера умерла, отец улетел на похороны и вернулся, необычно задумчив и молчалив.

Альбина к смерти относилась пока с чисто теоретическим трепетом. Испытать уход по-настоящему близкого, родного человека ей не приходилось. Прочувствовать всю безысходность безвозвратной потери Алькино сердце было еще не готово. В суете студенческих будней Альбина не слишком горевала. Бабушку Веру она знала плохо, та жила далеко, и виделись они всего-то пару раз. Но отец переживал смерть матери тяжело, поэтому разбор нехитрого бабушкиного наследства хоть чуть-чуть, но отвлек его от горестных дум и заинтриговал Альку. Так среди прочего в их доме появилась и шкатулка. Собственно говоря, шкатулкой назвать этот своеобразный ящик темного дерева, покрытый резьбой, было трудно. Скорее, это был самый что ни наесть настоящий ларец: с высокой крышкой-теремом, четырьмя рядами выдвижных ящиков, витыми бронзовыми ручками и маленьким ключиком, запирающим все замки ларца. Когда крышка откидывалась, на ее обратной стороне появлялось слегка мутное зеркало в оправе из бронзовых завитков, а верхний неглубокий ящичек являл миру небольшой планшет с прорезями, покрытый потертым, но еще вполне ярким темно-вишневым бархатом. Прочие ящики также были обиты изнутри таким бархатом. Дерево приятно пахло воском, все элементы двигались легко и плавно, замочки закрывались без усилия. Видно было, что за вещью следили и тщательно ухаживали.
Алька изучила ларец и все его составляющие и, естественно, задалась вопросом, а где то, что раньше лежало здесь? Ведь не пустой же он стоял у бабушки! Папа принес Альбине несколько неброских серебряных колечек и старый кустарный медальон, переделанный из мужской запонки с камешком яшмы в незатейливой оправе. По словам отца, эти вещички лежали в самом верхнем отделении. Остальные ящики оказались пусты. Безделушки вернули на их прежнее место и поставили ларец на шкаф, где он и простоял несколько лет до самой Алькиной свадьбы.

Родители прекрасно помнили, с каким интересом в свое время Альбина изучала ларец, и в день бракосочетания торжественно преподнесли дочери этот раритет. Для заполнения. И Алька всерьез занялась реализацией поставленной задачи. Надо сказать, что ювелирные изделия всегда манили ее тайной, скрытой в витых оправах и мерцании камней. Ей казалось, что каждое украшение – это история, легенда, не рассказанная еще никому. И, надевая кольцо или подвеску, обладатель становится сопричастным волшебству познания неизвестности…

Первым делом Альбина навела ревизию среди уже имеющихся своих украшений и с горечью констатировала тот факт, что ювелирных среди них практически нет. Так, бижутерия… Правда, надо отдать должное, бижутерия была очень симпатичная. Алька обладала, и сама удивлялась этому, редким даром находить любопытные штучки среди вала безвкусицы и ширпотреба, тиражируемого в промышленных масштабах. Помимо прочего, Бог не обделил ее и некоторыми чисто практическими талантами. Она могла из обрывков старых цепочек и рассыпанных бус собрать нечто оригинальное и очень стильное так, что подружки только поражались…

А когда в моду вошли украшения из дерева, Альбина из старого игрушечного клоуна с ножками и ручками на резинке, после нехитрых манипуляций по удалению лишней окраски и иной компоновки деталей сделала подвеску на замшевом шнурке, ставшую предметом нескрываемой зависти окружающих...

Таким образом, первыми жителями «ларца» стали Алькины самоделки, недорогие безделушки и золотое колечко, подаренное родителями на день окончания десятилетки…

Несмотря на явные финансовые трудности, свалившиеся на семью с приходом «перестройки», Альбине понемногу удавалось расширять ювелирный ассортимент за счет экономии на своей одежде или обуви… То, что покупалось, всегда было практически уникальным, чаще серебряным и потому не слишком дорогим… «В бриллиантах и в тапочках…» - иронизировала сама над собой Алька. Нехитрые бабушкины драгоценности по-прежнему лежали в верхнем отделении на бархатном планшете с прорезями. В суете будней постепенно самые ходовые Алькины кольца и сережки переселились в вазочку на серванте. Студенческие поделки вышли из моды, симпатичная прежде бижутерия потускнела, да и колечки уже оказались маловаты для повзрослевших пальцев… Новые украшения хранились в своих «личных» футлярах и коробочках. Так что понемногу Альбина перестала пользоваться ларцом, и старинная шкатулка перекочевала на стеллаж.

К своему первому браку Альбина отнеслась, как к ветрянке: это неизбежно и это надо пережить. Поначалу ей казалось, что замужняя жизнь постепенно станет привычной и не будет так… раздражать. Увы, с первых же дней, Алька все время ловила себя на мысли, что, как в том самом фильме, «любимый» «постоянно мелькает перед глазами». В выходной, делая серьезное лицо, она срывалась с утра пораньше и ехала к родителям. Вроде бы повидаться и помочь по хозяйству, а на самом деле - просто отдохнуть от необходимости терпеть это пресловутое «мелькание». Ей казалось, что муж тоже рад избавиться от ее присутствия и посвятить время лично себе… Собственно говоря, особых претензий ни к самому «любимому», ни к новой родне у нее не возникало. Претензии были к себе: она невыносимо скучала. Душа ее все время куда-то рвалась, требовала каких-то действий, решений, эмоций… Но ничего этого не случалось. Все было до оскомины обыденно и неинтересно. Аля боялась признаться себе, что, видимо, это и есть то самое «отсутствие наличия» любви… Когда каждый день похож на другой и не приносит радости общения и совместных переживаний, побед, задумок, свершений…

Несколько изменило ситуацию рождение дочери. Заботы о малышке и сблизили взрослых, и не оставили им времени на «самокопание». Альбине даже стало казаться, что жизнь «за мУжем» получила какой-то смысл и целесообразность. Алька постаралась максимально посвятить себя дочке, окружая ее вниманием, участвуя по мере возможности в ее жизни. Тем более, что годы пришли нелегкие, денег и продуктов катастрофически не хватало. Домашние хлопоты отнимали массу времени. Приходилось самой и шить, и вязать на всю семью, и подрабатывать, сидя за чертежами до глубокой ночи… Казалось бы, тут уж не поскучаешь! Но … Алька скучала, маялась и больше всего любила именно часы ночных «левых» подработок, когда она была предоставлена самой себе, могла «не держать лицо», и вспоминать, и думать… Привычная работа голову почти не занимала, и простор для «дум» был прекрасный…

Среди прочих тем Альбина часто возвращалась к своим детским годам, вспоминала бабушку Евдокию, бабулю. Как это ни странно, но бабуля очень мало рассказывала о себе... Алька сохранила отрывочные воспоминания о том, как юная Евдокия (вот тогда-то, видимо, именно Дуся) ехала ночью на лошадях где-то в российской глубинке поднимать образование на селе. Скудость фактической информации будила Алькину фантазию: она додумывала ход событий, представляла новых героев и даже мысленно проговаривала их монологи. Иногда она ловила себя на том, что произносит текст вслух. Реальные воспоминания переплетались с творческими наворотами, Альбина начинала чувствовать себя участницей сюжетных коллизий, с трудом возвращаясь в реальность. В какой-то мере это и было самое настоящее бегство от повседневной жизни, отягощенной постоянными хлопотами, тяжелым ночным трудом и душевным дискомфортом…

Благодаря этим полуночным фантазиям Альбина в принципе смирилась с ситуацией, отдавая все силы поддержанию на плаву семейного хозяйства и занятиям с подрастающей дочерью. «Любимый» с завидным постоянством влипал в какие-то авантюры и прожекты, которыми изобиловали лихие перестроечные годы, и просто чудо, что ничем серьезным его экзерсисы не заканчивались… И Алька все чаще задумывалась, а собственно, имеет ли смысл этот их брак? О любви уже как-то и заговаривать было лишним, а практической пользы от отца и мужчины в доме не наблюдалось… Альбина корила себя за эти меркантильные мысли, пыталась гнать их прочь, но ночами печальные думы наваливались и, чтобы не утонуть в безысходности, Аля искала спасение в своих придуманных приключениях, замешанных на воспоминаниях, рассказах родных и друзей, фантазии и желании чего-то неопределенного, но манящего и интересного…

Однажды, проводя ночь за совершенно примитивным курсовиком, который был заказан для очередного юного недоросля его новорусскими родителями, Альбина решила немного передохнуть и размять затекающую спину. В квартире все, конечно, уже спали. Стараясь не шуметь, Алька вышла в коридор, где стоял большой холодильник, выселенный из кухни ввиду катастрофически малой ее площади, и стеллажи для книг. Изучив не слишком богатый продуктовый ассортимент и вытащив из темного нутра (лампочка давно перегорела, а новую установить «любимый» обещал уже около года) пакет с молоком, Альбина присела прямо в коридоре на ящик с картошкой и, попивая молочко, бесцельно стала рассматривать книги на стеллаже. На самой верхней полке стояла непонятная коробка. Аля некоторое время присматривалась к ней, пытаясь вспомнить, что же там внутри… Но, так и не определив, взгромоздилась на табуретку и стянула неопознанный объект вниз.

«Любопытство кошку сгубило…»

Внутри старой картонной коробки без опознавательных знаков хранилась бабушкина шкатулка… Альбина и не подозревала, что это, казалось бы, рядовое событие неожиданно перевернет в будущем всю Алькину жизнь, открыв новую ее страницу…
Несмотря на позднее время, Альбине страстно захотелось рассмотреть ларец, снова открыть все ящички, перебрать безделушки, оставшиеся в них. Заботливо обтерев пыль, она перенесла шкатулку на кухню, где работала. Убрала чертежи и водрузила раритет на стол. Ключик по-прежнему легко повернулся во всех замочках, кроме самого нижнего. Смутно Альбина помнила, что внутри этого ящичка она ничего не хранила. Но раньше-то замок открывался! Наверное, или смазка засохла или, может быть, когда-то во время уборки слишком мокрой тряпкой обтирали: вода попала…

Раздосадованная неудачей, Алька нашла бутылочку с машинным маслом, которая «жила» при швейной машинке, капнула в замочную скважину… Ключик с трудом, но начал поворачиваться… и застыл, не докрутив пол оборота. Попытка повернуть его обратно или вынуть оказалась тщетной… Альбина расстроилась: вот, поспешила, сломала… А как жаль-то! Мужа о помощи просить не имеет никакого смысла: в вопросах, где чего починить, в доме за мужчину всегда была сама Аля. Придется надеяться только на себя. «…Но все же, мы не привыкли отступать!» - продекламировала шепотом Альбина и разыскала в ящике стола плоскогубцы. Зажав головочку ключа инструментом, она начала потихоньку его раскачивать, осторожно нажимать, пытаясь задвинуть поглубже, и вытягивать на себя: а вдруг расцепится там что-то и ключик выскочит? Эти манипуляции привели к совершенно неожиданному результату. Как только Альбина нажала на ключ посильнее, где-то в глубине ларца легко щелкнула невидимая пружина, и нижняя фигурная планка плавно выдвинулась вперед, открывая за собой потайной ящик, заглубленный в днище шкатулки. В ящике лежали какие-то бумаги и маленький медальон в виде небольшой серебряной пластинки на тонкой цепочке.

Первым делом Альбина достала медальон и внимательно его рассмотрела. С одной стороны на нем была гравировка: инициалы «В.С.» и дата «июнь 1918 год», с другой стороны - два голубка и надпись «Петроград». Гравировка была несколько неровной и, по-видимому, кустарной, выполненной не в мастерской. Медальон потемнел от времени, но цепочка была совершенно цела, как и ее застежка в виде переплетенных листиков.

В стопке бумаг оказались письма и открытки, покрытые основательно побледневшей вязью с «ятями» и твердыми знаками.

Альку охватило непонятное волнение, с трепетом она развернула письмо, лежавшее сверху… Среди выцветших строк сходу прочесть удалось всего несколько слов. Письмо начиналось с обращения: «Сестренка моя ненаглядная!» Дальше текст разбирать нужно было основательно. Строки были написаны явно человеком много и часто пишущим, шли ровными рядами и изобиловали изящными завитками. Почерк был легким и стремительным, что в купе с множеством старинных символов делало прочтение его затруднительным для человека, не искушенного в таком деле… Альбина аккуратно свернула листок и сложила всю стопку обратно в ящик, закрывать который не стала даже и пытаться. Удастся ли еще раз его открыть? И вообще с этим всем богатством разбираться нужно на свежую голову. Стараясь не шуметь, Алька вновь установила ларец на верхнюю полку стеллажа, развернув открытым тайником к стене: нечего привлекать внимание. Впрочем, волноваться об этом вряд ли стоило: дочка еще слишком мала, чтобы достать что-то сверху, а «любимому» традиционно наплевать на все вокруг, что не относится к его личному благополучию… И тем не менее…

Альбина решила больше не работать и ложиться спать. Однако уснуть долго не могла, растревоженная необычной находкой. Провертевшись почти час и, в конце концов, начиная задремывать, она вдруг подумала: «А ведь эти письма, надо полагать, и были самым ценным, что хранилось в шкатулке!»