Эхо своего народа

Признаюсь, я не сразу научился понимать его речь. И дело не только в её известной невнятности и приглушённости. И уж тем более – в акценте: русским языком Сеит Аскарович владел в совершенстве. Дело в смыслах. Речь его, действительно приглушённая, не очень отчётливая и артикулированная, чуралась очевидностей и прописных истин. Ему трудно было поддакивать: это когда человек только начинает фразу, а ты, собеседник, уже знаешь, чем он её закончит. Нет, тут не угадаешь. Не подмахнёшь.
Речь его была многослойна и многозначна. Так – при всей экономности в словах – говорит и сам народ.
Собственно, глуховатым голосом академика Каскабасова и говорил на протяжении многих десятилетий его родной народ.
Сейчас вот много и страстно толкуют и в Казахстане, и в России о здешнем переходе, миграции с кириллицы на латиницу, очередном переходе, перелёте: сейчас уже мало кто вспоминает, что латиница уже обосновывалась на казахских печатных пространствах, и это тоже шло сверху, во времена становления новой, советской власти.
Народ же покамест, слава Богу, обретается не только в строгом русле азбуки и правописания. Но следует – правда, всё реже и реже – и вольным канонам своей первородной, изустной речи.
В этом плане академик говорил языком своего народа, а народ, в том числе и усилиями Каскабасова, пока не забывает купели своего первородного, изустного творчества, которое по большому счёту и сделало его народом и нацией.
Меня в своё время поразила любопытная мысль Марселя Пруста – Пруста! – что истинный, натуральный мужик и истинный, натуральный аристократ изъясняются одним, одинаковым языком. Крупным, фрагментарным, немногословным, но многозначным. Позже, с годами, мне довелось издавать книгу академика Каскабасова о казахском фольклоре, он даже получил за неё Золотую медаль по линии СНГ. И только когда я прочитал, проштудировал и как редактор, и как издатель, и просто увлечённый читатель этот фундаментальный фолиант, я стал, научился вполне отчётливо понимать метафоричную, пряную, с подспудными смыслами и при этом весьма спрессованную речь Сеита Каскабасова. И даже, вновь признаюсь, зауважал когдатошний ЦК Компартии Казахстана: если он, всемогущий ЦК, брал на работу в свои чертоги и предоставлял известную свободу мысли и дела таким неординарным людям, личностям, философам, значит, он, ЦК, действительно что-то понимал в н а р о д н о й жизни. И мы с ним, с академиком, с тех пор крепко сдружились. И теперь уже, на протяжении многих и многих лет, нам с ним не требовались не только какие-либо переводчики, но и любые посредники в целом.
Встречались и в Алма-Ате, и в Астане, и в Москве, и за пределами наших стран. Я издавал в Москве его новые книги, а что ещё важнее – я их ждал и читал. Читал, всё больше узнавая и самого автора, и Автора с буквы большой, то есть представляемого им народа, творца и родоначальника своего необозримого эпоса, который Каскабасов талантливо возвеличивал, объяснял и продвигал: и вверх, и вниз, вглубь. Продвигал, и сам стал как бы его живой частицей, молекулой. Когда-то юный Александр Пушкин вымолвил о себе: «Я эхо русского народа», в этом смысле Сеит Каскабасов – тоже эхо.
И своего народа, и даже нашего народного содружества.

Георгий Пряхин, академик Академии российской словесности, главный редактор издательства «Художественной литературы»