Рассказ. Невеста

Мистика
Невеста
Как выйти из комнаты, Мишель не знала. Пробовала открыть дверь,  не смогла.
Жизнь ушла. Последнее, что запечатлелось в голове: кусок жирной колбасы в грязной руке.
Комната была «живая». То расширялась. То сжималась. Когда комната уменьшалась, в  тесной комнате оставалась лишь печь. 
В большом пространстве появлялся стол и стулья. Тогда приходили они. Гости. Угрюмые. Суровые. Всегда в черном.
Рассказывали, что происходит  за дверью. За дверью был солнечный свет.  Свет сохранялся до наступления шести часов вечера. Тик-так. Гости боялись темноты. В темноте кто-то жил. А кто, ничего не разглядишь.
В закрытом пространстве комнаты гости шептали: «За дверью мы можем перемещаться». «За дверью сохранилась архитектура. Её не нужно создавать заново».
Говорили медленно. Смотрели пристально. Не моргали. Даже, когда были встревожены.
Мишель моргала. На её веках сохранились ресницы.
У незнакомцев ресниц не было.
«Где ресницы?» Как-то спросила Мишель.
«Свет такой сильный, что нам заменили глаза. Мишель, тебе нужно выйти из комнаты».
«Нет». Мишель отвечала одинаково.
Отказ чрезвычайно расстраивал гостей.
Мишель привыкла быть в комнате. В комнате был пол. В комнате были плотные шторы. Мишель не выглядывала из-за плотных штор. Не раздвигала их. Не смотрела в щелочку, когда в дом проникал дневной свет.
Мишель прильнула к печке. Тепло разлилось по телу.
«Прямо сейчас выходи!»
Мишель смотрела на гостя. Он был какой-то разрушенный. Практически мертвый. Весь холодный. От него исходил голубой дым.
«Вот ты в комнате и мне плохо. Всё из-за тебя».  Гость показал руки. Его руки дрожали.
Тремор рук бывает у немощных стариков. Мужчина не выглядел старым.
Темные волосы без проседи. Лицо без морщин.  Крепкий торс.
Черный сюртук ладно сидел на нём.
«Почему вы всегда в черном?»
Мишель переодевалась каждое утро. У Мишель было много одежды. Как вещи попадали в дом, Мишель не знала. Более того, Мишель не могла контролировать их появление. Только Мишель отворачивалась, аккуратно отглаженные вещи появлялись на широком подоконнике окна. Рассортированные по предназначению, были собраны в стопочки.
Ситуация была сложная. Мишель оказалась в замкнутом пространстве. Будущее было в тумане. Мишель бы разобраться в своих чувствах и принять верное решение: что делать дальше.
Откуда берутся вещи, об этом Мишель подумает, но позже. Знания о проникновении вещей в дом, не обогатят её понимание мира.
Практический опыт свелся к минимуму.  Кругозор сузился.
Воспоминания: школьная пора, расписание уроков, домашние задания. Мишель старалась расставить всё по местам.
Мишель была слишком молода. Было ли ещё что-то, кроме детства? С какими трудностями столкнулась в жизни? Страсти? Тяжелые обстоятельства? Мишель не помнила.
Мишель умерла в девятнадцать? Пожить не успела, богатств не скопила, успеха не добилась.
«Мы в черном, потому что похороны».  Ответил Главный.  «Всегда похороны. Наша работа: присутствовать на них. На погребении положено быть в черном. Таков обычай. Других санитарных требований нет. Вечерами носи, что хочешь».
«Похороны – это конец?» Мишель не была романтически настроенной.
«Похороны – это начало. Желание что-то сделать. Возможность выйти за предел».
 Главный,  подчёркивая свой статус, всегда много говорил и указывал всем, что нужно делать. Подчиненные, занимающие более низкое положение,  прислушивались к его требованиям. 
- У тебя осталось семь дней. – С недовольным выражением лица главный на что-то намекнул.  – Соберись и открой эту чертову дверь! Ты нам нужна. Мы сами не управляемся Мы остались без художника.
 Мишель разозлилась. Стала раздражительной.
-   Я тут сама по себе. Я вас не знаю. Вы – порождение моей психики.
Главный фыркнул и исчез. С ним пропали и его сообщники. После гостей в комнате задержалось легкое мерцание. Вскоре померкло и оно.
Следующий день начался с рассвета. Обыденное утро. Мишель умылась. Таз с чистой водой всегда стоял у плиты. Приготовила завтрак. Свежие яйца появлялись в корзине ровно в восемь. Вспомнила кошку. Дворовая кошка часто норовила перейти Мишель дорогу. Иногда они здоровались.
- Мяу. – Говорила кошка.
- Привет. – Отвечала Мишель.
Если бы кошка хотела, Мишель забрала бы её к себе. Вдвоём веселей. Но кошка не желала. Кошка была зрелой личностью. Только Мишель протягивала к ней руки, чтобы погладить её, кошка отскакивала. Между ними возникало расстояние. Издалека кошка смотрела укоризненно. «Оставь меня в покое». Говорили её глаза.  Мишель «считывала» кошачью информацию по кошачьим глазам. У кошки были жёлтые глаза.
Иногда Мишель подкармливала бродягу. Та ела нехотя. Словно делала одолжение. Скорее всего, кошку с желтыми глазами кормил ещё кто-то.
Приятные воспоминания из самых ярких дней прошлого возникали внезапно. Кошка – лучшее, что было?
Мысленно погладив бездомную кошку, Мишель достала холст.
За работой время бежало быстро. Мишель изобразила море и чаек. Белые чайки парили над черной бездной. Чайки получились, как живые. Вот-вот птицы покинут полотно и усядутся на подрамник.
Ближе к вечеру в комнате возник субъект. Подол длинного платья коснулся деревянного пола.
Объект без гендерного определения, зашуршал подолом платья.
«Мужчина? Женщина?» Неясные характеристики анатомического различия ввели Мишель в смущение.
В сумерках блеснуло кольцо.
«Твоё». Сказал субъект. «Ты потеряла, когда бежала».
Кольцо – важная деталь. Мишель отвернулась. Зевнула. Мгновенно провалилась в сон. Спряталась, чтобы не создавать целостность картины происходящего.
Сны. Они помогали Мишель быть. Сны были позитивными.
На Мишель было её любимое красное платье. Ветер буйствовал. Ветер подчеркивал изгибы её фигуры.
Красивое платье, намекающее на социальную роль, в жизни были и лучшие времена, Мишель не всегда нищенствовала, раздулось парусом и понесло Мишель навстречу мужчине.
Мишель была счастлива.  Пейзажи вокруг были свежие. Трава пахла красками.
«Вставай! Мишель, проснись». В ухо орали.  «Нужно вырваться на свободу».
 В тесной комнате собралась толпа. 
- Мишель, у тебя всего одна попытка обрести бессмертие. – Строго произнес Главный.  -  Мы поможем открыть дверь. – Главный взглянул на Мишель по-отечески.
Мишель нехотя сползла с печки.
 -  Ай – да! Навалились! Все вместе! – Приказал Главный подчиненным. Те изо всех сил придавили на дверь.
  ***
Мишель вышла из комнаты. И … ослепла.
- Помогите… - Прохрипела Мишель.
- Ничего страшного. – Сказал Главный. - Тебе нужны новые глаза.
Ей дали новые глаза. Ресниц не было. Вначале без ресниц  было непривычно.
- Кто я?
Мишель парила над облаками. Облака быстро собрались в тучку. Пошел дождь.
- Я –  дождь? Мелкая капля? Мокрая трава?
- Возвращайся! – Потребовал голос. – Скоро похороны.
- Мои?
- Свои ты пропустила.
- Зачем мне чужие похороны?
Мишель вручили черную одежду.
Не то чтобы очень торжественно. Под заглушенный звук барабанных палочек. Под оглушительное звучание египетской трубы.
 И все же. Собрались. Приосанились. Взяли в круг. Застучали каблуками башмаков. Всё вышло оригинально.
Новое платье было к лицу. Белое лицо. Черное платье. И туфли не жали. Туфли на каблуках. Крепких каблуках.
В них можно было и грязь месить. Если что. Грязи не было. На кладбище оказалось сухо и пыльно.
У открытого гроба столпились люди. Живые. С румянцем на щеках. Люди издавали разные звуки. Сморкались. Кряхтели. Многие из присутствующих были в преклонном возрасте.
- А кто там? – шепотом спросила Мишель у соседа.
Сосед пожал плечами, но произнес: 
- Уважаемый. Почитаемый. Пышные похороны. Дорогой гроб.
Так Мишель поняла, что ее новый знакомы  понятия не имеет – «кто там».
- Тайна. – Потянул сосед. – Всегда интересно, кто внутри.
Сосед выглядел странно. И вел себя не по-соседски.
Наступил Мишель на ногу. Пощипал ее за локоть. Пихнул в бок. Дернул за волосы.
Сосед хотел знать, чувствует ли Мишель боль.
Мишель ничего не ощущала. Легочные приступы остались в прошлом.
В толпе живых зашевелились. Заколотили гроб. Опустили на дно ямы.
Самый отчаянный бросил в яму ком сухой земли. Брезгливо обтер руку. Украдкой смахнул набежавшую слезу. Спрятался за вдову.
Вдова всхлипнула. Облокотилась на молодого человека. Тот поправил усы. Улыбнулся. Бросил многозначительный взгляд на вдову. Вдова хоть и была суха, но не бедна.
Вот и открылась тайна.
Покойник: старик. Покойник улепетывал.
- Стой. – Кричали ему в  спину сослуживцы Мишель.
- Мне  домой надо. -  Старик не обернулся. Старик припустил так, что только пятки сверкали. В новом костюме с разрезом на спине он бежал быстро и преображался на глазах.
- Новенький! Остановись! - требовала толпа сослуживцев Мишель.
Как Мишель оказалась среди них? 
В центре толпы.
В гуще событий.
Мишель быстро передалось общее настроение толпы.
«Поймать и обезвредить». Приказал Главный. Его голос был высокий. Захватил большое пространство.
Толпа стала угрозой для отдельного объекта. Покойник спасался бегством.
Вдруг Мишель вспомнила, как в панике удирала. От них?
Улепетывая, Мишель не планировала оказаться в доме с одной комнаткой. Дом появился внезапно. Мишель спряталась в доме. События стерлись.
Что произошло, если бы Мишель не открыла дверь, а осталась в комнате?..
Вдруг комната – это начало теплого мира. В комнате сформировалась бы новая личность.
Какая жалость, что Мишель так внушаема. Легко поддавалась влиянию. В её голову внедрили идею: выйти из комнаты. И она подчинилась.
Мишель расплакалась.
«Что ты! Не плачь.» Ветер был рядом. И больше никого. Ни одного человека. Ни живого. Ни мертвого.
«Полетаем?» Дружелюбно взвыл ветер.
Она могла быть с ветром. Она могла быть ветром.
   ***
Похороны. Похороны. Упреки. Претензии. К покойникам!
Живые были уязвимы. Живых раздирали обиды. Им нужна была поддержка. Живых нужно было успокоить.
Группа по зачистке занималась новопреставленными.
Трудная работа. Целый день на ногах.
Непривычная деятельность, сопряженная с негативными эмоциями, изматывала Мишель.  Ей не нравилась работа.
До того, как Мишель покрылась морщинами и умерла от старости, она писала картины масляными красками.
Пейзажи. Лица. Жизнь. Смерть.
Незнакомые люди. Вымышленные герои с душевными муками. Мишель создавала удивительные полотна.
Лучше всего у Мишель получались странные картины. Ненастоящие люди, одетые в красный бархат, проходя через дверь, попадали туда, где источником света был Бог.
Другие художники писали то, что видели, а она с помощью красок раскрывала иной непостижимый мир.
Ее картины считали ценными на рынке. Были популярными даже среди художников. Все хвалили её за насыщенные яркие цвета.
Потом. Пребывая в безумии, потеряв способность оценивать свои мысли, она стала рисовать его руки и маки.
В клинике Мишель просила, чтобы ей вернули краски, кисти. Разрешили пользоваться карандашами.
Доктор был молодой и строгий. Доктор не верил в успех творческой терапии.
Мишель стала писать кровью.
Просроченную и неиспользованную донорскую кровь переливали в специальные банки. Вскрыть пластиковую емкость не составляло труда.
Белая стена. Красные маки.
- Маки? - удивился доктор.
- Мои любимые цветы. – Призналась Мишель.
- Хорошо. –  Сказал доктор и назначил нейролептики. – Психомоторная активность будет снижена. Психическая возбудимость уменьшится.
Доктор поправил очки. Он был близорук.
- Ходят тут. – Добавил.
- Я буду медленно двигаться?
- И разговаривать не получится.
Доктор был профессионал.
У Мишель изменился аппетит. Увеличилась масса тела. Исчезло необычное поведение. Мишель больше не воровала кровь.
Лежа на мятой постели, Мишель рассматривала потолок. Не мигая, созерцала точку. Точка становилась больше. Ещё больше.
Точка медленно превращалась в его руки.
Мишель не считала себя сумасшедшей. Но бесчувственному доктору не рассказывала про руки.
Он ушел неожиданно. Однажды не вернулся домой. Остались его рубашки, костюмы.
Запахи.
Что ей было делать?
Мишель никогда не знала, как правильно распорядиться жизнью.
«Горемыка». – Смеялся он, когда они только встретились. – «Выходи за меня замуж, горемыка. Пропадешь без меня».
И она пропала…
Санитар бил по щекам. Большой. Жилистый. Бывший грузчик. Устав от тяжелого труда, он перебрался на легкую работу.
Теплая каша текла по усохшей груди.
«Лучше умереть». Подумала Мишель.
И … умерла.
Она нравилась новым знакомым. Она была чудачка. Рисовала для них желтые шляпы.
Бегать в шляпах за недавно умершими было трудно. Покойники всегда улепётывали. И прятались.
Искусно скрывались. Кто где.
Таились в заброшенных помещениях. Под старыми крышами покосившихся домов. Любили свалки.
Мишель их  искала. Находила. Уговаривала.
Мало кто решался сразу покинуть физический мир с колосистой пшеницей, воздухом, наполненным ароматами цветущих садов. Мир, где земля освещается солнцем,  а сутки длятся двадцать четыре часа, прекрасен. Некоторые были готовы задержаться в физическом мире в любой доступной форме. Призраками бродить по освещенным городам. Петлять лабиринтами старых улочек. Да кто ж позволит?
Невозможно понять, почему не тронули её? Не отправили вместе с другими в четвертое измерение.
Всех переправляли.
Мишель позволили остаться.
Сложная работа. Неприятная. Никакого удовольствия. Трудно быть счастливой, когда нет радости. К концу последних (всегда девятых) похорон Мишель валилась с ног. Лежа в траве, не моргая, разглядывала небо.
Мишель задавала вопросы. Звездам. Те отвечали. Звезды любили поболтать.
От звезд Мишель узнала о Создателе.
Он -  Самый Главный. Главней Главного.  Как главврач, который своей должностью возвышается над заведующими отделениями и распоряжается душами.
В больнице было много отделений. Вначале с Мишей работали психотерапевты и  неврологи. Сдались. Перепоручили психиатрам.
Однажды.  Мишель спросила у звёзд про дверь. Где она – та комната, из которой она вышла.
Мишель хотела вернуться назад.
Звезды не любили криминал. Нельзя нарушать правила. Все должны выходить на свет.
Источник питания звёзд – правда. Что оставалось им? Солгавшая звезда обязательно упадёт. Сорвется вниз.
«Куда бы ты не направилась, если долго шагать, думать о любви, не попирая надежд, дверь появится». Всё же ответили звёзды.
Прежде чем решиться отправить по дорожке прочь от лагеря, прошло ещё какое-то время.
   ***
Она догнала её на чердаке. Пыльный чердак был завален хламом. Когда-то на чердаке играли дети. После них остались старые игрушки, потрепанные книги.
- Вылезай. – Приказала Мишель.
Кто-то  чихнул. Новое ментальное тело не утратило старых  привычек.
- Если ты не выйдешь, я тебя вытащу. – Пригрозила Мишель.
Что за работа! Мишель приходилось выуживать их из щелей. Расщелин. Вначале она боялась, что кто-то из них рассыплется. Обратится в прах. Ничего подобного! Только что умершие были крепкие! Лишь с течением времени они истончались.
-  Поживу тут. – Уверенно отозвался голос.
- Под трухлявой доской! – возмутилась Мишель.
Через «худую» крышу на чердак просачивался дождь. Дерево прогнило.
Как же быстро новопреставленная нашла этот  дом.
Дом на окраине города. Дом с выбитыми стеклами. Потрепанной душой.
- Ты жила здесь! – Догадалась Мишель.
- Бомжевала. – Признался голос.
- Как тебя звать?
- Не помню.
- А что ты помнишь?
- Ничего. Изображения померкли.
- Выходи. – Потребовала Мишель. –  Вместе восстановим события.
- Какая хитренькая. – Возмутился голос. - Я знаю, чем ты занимаешься!
- Чем же?
- Вы все лишись разума. Устраиваете заварушку на кладбище.
- Нас тут держат для этого. Мы собираемся вместе, чтобы оказывать помощь.
- Не надоело? – Голос был ехидный.
Мишель приходилось трудновато. Мишель делала не своё дело. Кто-то другой должен был настигать. Уговаривать. Заставлять их покинуть физический мир. Объяснять, что в четвертом измерении лучше. Там сбываются мечты.
- Как ты угодила в общую могилу?
Мишель нужно было её разговорить. 
Покойники  любили точить «лясы». Конечно, они мало что помнили о своём прошлом. Из их памяти стирали лица близких, имена родных, запахи. Лишь значимые события, дошедшие до глубины души, сохранялись  навсегда. Их невозможно было изъять.
Часто покойники молотили вздор. Переливали из пустого в порожнее. В их хранилищах было мало интересно. У которых жизнь прошла без любви и ненависти, их легко было выгнать из физического мира.
- Знаешь, голубушка, это такое несчастье, лежать в общей могиле. Холодные незнакомцы - сущий ад. – За прогнившей доской кто-то всхлипнул. – Чтобы выбраться из ямы, пришлось походить по головам. Только вылезла, а  тут – ты! Меня объял панический ужас.
Голос упрекал.
Мишель привыкла к упрёкам. Самые наглые из покойников оскорбляли, обзывали грязными словами.
Чтобы очиститься, Мишель искала дождь.
Дождь пел Мишель хорошие песни. 
Озорничая,  Мишель и дождь барабанили в чужие окна. За окнами прятались живые. Специально громко стучали по крышам. «Бум-бум». Живые их слышали.
В странном мире у Мишель появились настоящие друзья.
Ветер рассказывал ей сказки. Бабочки играли с ней в жмурки. Трава в хоронушки.
Почему же она хотела уйти?..
Из-за доски показалась прозрачная нога. На ней не было туфли.
 Мишель разглядывала босую ногу. Редко какой покойник был без обуви. Даже самым бедным покупали туфли.
- Зачем вышла на охоту? Что тебе надо от меня?  – Тревожно спросила покойница.
 –   Неправильная формулировка. –  Мишель прищурилась. Мишель всегда так делала, когда хитрила. - Я желаю тебе помочь. В другом мире ты обретешь счастье. Так все говорят.
-  Много ты понимаешь. Про счастье. У помойных бачков было хорошо! Тепло.  -
Показалась голова. Тело.
- А где руки? – Спросила Мишель.
Если она их потеряла, придется искать.
- Застрели руки. –  Пожаловался голос. Она глядела прямо в глаза Мишель.
Мишель отбросила доску в сторону. Такие, как она, могли передвигать предметы.
Сколько подобных ей?  Мишель не знала. Она видела только своих членов группы. Главный общался еще с кем-то.
С кем?
Слишком много тайн.
Кто забирал новопреставленных?
Говорили, что их переправляли в четвертое измерение, где хороший климат и сбываются мечты.
А доказательства? Из четвертого измерения никто не возвращался!
Мишель больше верила дождю, чем своим новым знакомым, которые совсем не спешили покидать мир  тоски и несправедливости. Вкалывали до седьмого пота и радовались, что им позволили остаться в физическом мире.
Так ли хорошо в четвертом измерении? Все врали.
- В четвертом измерении можно принимать пищу. – Как-то шепнул сослуживец. – В четвертом измерении нормально, поверь.
Сослуживец облизнулся.  Будучи живым, он работал в  ресторане. Повар скучал по хорошей кухне. 
Они не ели.  Не пили. Тревожно вглядывались в мир. Боялись, что осталось недолго им быть среди живых.
В свободное время Мишель писала картины. Рисовала  шляпы и соломенные зонтики для своих новых знакомых. Изображенные вещи  «оживали». Становились реальными.
Все хвалили её зонтики. Никто ими не пользовался. И шляпы надевали  редко. Шляпы постоянно слетали. Носились над кладбищем, словно галки.
Покойники быстро улепётывали. Каждый убегал без оглядки.
Оказавшись в капкане холодных рук, скисал и сдавался.
Тогда появлялся яркий свет. Свет напоминал обычный дневной свет. И все же. Яркий свет содержал в себе какой-то подтекст. От него было не сбежать.
Новенького поднимали наверх.
Чистильщики отпрыгивали в сторону. Отталкивались от места что было силы. Только бы не попасть под свет.
За неуклюжими новопреставленными отправляли по одному.
Главный  всегда знал, кто на очереди. Шустрый, или мешковатый. Накануне он получал характеристики. Изучая их, готовился. 
Отдыхал ли он когда-то, Мишель не знала. Она не следила за ним.
 Впервые Мишель доверили самостоятельно сопроводить новопреставленного.
- Делов-то. –  Поздним вечером сказал Главный и всучил Мишель фотокарточку.
Оплывшее лицо от излишней выпивки равнодушно взирало на мир.
- С ней не будет хлопот. – Главный похлопал Мишель по плечу. – В душе она уже давно сдалась. Вы быстро выйдете на свет. Долго уговаривать не придется. Мишель, радуйся. – К концу беседы произнес Главный. - У тебя  будет свободный вечер и следующий день.  Отдохнешь. – Главный был благодушно настроен - Мишель, девятые похороны пройдут без твоего участия.
Главный редко называл её по имени. Обычно -  «ты». Он ко всем так.  Почему? Некоторые из группы не помнили своих  имён.
Мишель знала, как её зовут.
- Ты особенная, Мишель. – Как-то сказал  Главный.  – Помнишь много.
- А вы?
- Мою память не тронули. - Главный ухмыльнулся.  – Потому я среди вас главный.
- Вас когда-то поднимут? 
- Всех заберут. Тебя. Меня.  – Взгрустнул Главный. –  Знаешь кто мы?
- Кто?
- Рабочие лошадки. – Главный хихикнул. - Из рабочих лошадок наверх поднимают тех, кто выгорел. Работа адская. Некоторые выгорают сразу. До тебя был один.  Хороший малый, славный художник, но бесхарактерный.
Новое дело выдалось трудным. Сколько прыти там, где никто не ждал! А Главный говорил, что с ней не будет хлопот.
Дамочка без обуви оказалась самой несговорчивой из тех, кого Мишель успела повстречать. Ниоткуда взялась прыть. Беглянка с кладбища оказалась хитрей Мишель. Надежно спряталась в старом доме.
На самом деле, Мишель уже не рассчитывала, что она сдастся. У беглянки появились все возможности остаться. Не хватило чуточку надежды и она вылезла.
Совсем скоро Мишель прекратила бы попытки её выманить.
Сколько времени Мишель в группе? Месяц? Два?
Они находились в таком месте, где время текло медленно. Ни у кого не было часов, но все знали, скорость снизилась. Почему так?
Мишель не задавала вопросы. Мишель скрывала мысли от членов группы. Мишель мечтала отыскать дверь.
А тут ещё – эта! Строптивая. Сопротивляется. Из последних сил цепляется за мир.
Мишель нужно было довести дело до конца.
- Ну. Поговорим? – Предложила Мишель.
Они сидели на карнизе. Болтали прозрачными ногами.  Шептались, как настоящие подружки.
Всё выглядело мило.
На самом деле, Мишель не справилась с заданием.
- Через несколько дней от тебя ничего не останется. – Вздохнула Мишель. – В лучшем случаи, ты станешь  призраком.
 Вот зря Мишель про  призрак. Та, которая жила у помойки, спала на картонке, оказалась в общей могиле, что её может напугать.
 Мишель быстро перевела разговор.
- Почему могила общая?
- Я могилу не выбирала.
- Это понятно.  Как в ней оказалась?
- Последнее, что помню, съела просроченную сгущенку.
- Отравилась?
- Нельзя жрать всё подряд. Как здесь с этим?
-  С едой? – Переспросила Мишель. – Так… Зубов же нет.
Мишель открыла рот. Показала десна. Беглянка рассмеялась. Как славно она смеялась!
- Наши беззубые приспособились. Приспособились. – С улыбкой шептала новопреставленная. –  Отчаянно сосали  мякиш у помойки.
- Фу. -  Мишель поморщилась.
У тех, кто не перешел в четвёртое измерение, а остался служить высокой цели: выталкивать новопреставленных из мира живых, сохранилась мимика.
Брови поползли вверх. Густые брови. Черт бы их побрал! После смерти они росли, как на дрожжах.
- А самые обстоятельные. – Хитро прищурилась покойница. В ее голове была беззаботность. - Приносили с собой  вставные зубы. Пожуют ими. И обратно – в драный мешочек. Берегли.
- Прекрати! – Потребовала Мишель. Уставилась на собеседницу. Рассмотрела, как следует. Что в ней было необычно? Обгрызенные ногти. Ногти, хорошо сохранившиеся после смерти, выглядели неэстетично.
Мишель натянуто улыбнулась.
С каких пор Мишель стала брезгливой? Когда  психи плевались жёлтой слюной (она меняла цвет из-за лекарств), а её соседка по палате гадила мимо «утки», Мишель было всё равно.
- Да уж. Неприятное зрелище. – Кивнула новопреставленная. - Никто не жалует тех, кто собирается у мусорных баков.
Новая знакомая обиженно замолчала.
- А в четвертом измерении  все едят. – Мишель пихнула новопреставленную в бок. По-свойски. Локтем. Словно родственницу.
-  У них вырастают новые зубы? – Изумилась покойница.
- Технологии, не доступные этому миру. К тому же, там пища другая. Мягкая. Чтобы не повредить новые зубы, все жуют мягкую пищу.
Откуда Мишель знала? Главный рассказывал. Сослуживцы намекали. Вечерами, играя в нарды, они только и шептались, что о продуктах.
Сослуживцы чувствовали голод.
- Тебе нужно выйти на свет. – Мишель поднялась. Пальцы ног уверенно держались за карниз.
Чёрные туфли находились рядом. Бегать за покойницей в туфлях было трудно. Поймав новопреставленную, Мишель сразу избавилась от обуви.
Всё же… что-то в смерти было положительное. Можно было безбоязненно стоять на карнизе и раскачиваться из стороны в сторону. Летать над бездной. Руками хвататься за облака. Дружить с ветром. Разговаривать со звёздами.
У ветхого дома роса сирень. Сирень – самое популярное растение у дачников. Хозяин дачи умер, сирень осталась.  Если бы Мишель захотела, прилегла бы на ветку. Воткнула бы в волосы фиолетовые цветы.
У покосившейся калитки росла высокая трава. Траву давно не косили. Можно спрятаться в траве и лежать тихо.
А какая была калитка! Дверь в заборе была низенькая. Простая, как жизнь. Калитка пахла деревом и добром. Если бы не работа, Мишель обязательно поскрипела бы старой калиткой. Для души.
Чертова работа сводила Мишель с ума.
- Пойдем со мной. – Мишель отряхнула от сора чёрное платье. С платья посыпались мысли. 
- Какая ты хитрая! Как мой адвокат.
- У тебя был адвокат? – От удивления Мишель присела.
- Почему я ничего не помню? -  Покойница шмыгнула носом. - Поплакать бы да слез нет. – Сказала грустным тоном. 
На секунду их глаза встретились.
Слез, действительно, не было. Ни у Мишель, ни  у кого-то их сослуживцев. 
- Здесь никто ничего не помнит. Лишь Главный.
- Какой он?
Мишель неуверенно пожала плечами. Как описать Главного?  Обычный. С сильными руками. С беззубым ртом. С муляжом под рубахой.
У всех были  муляжи. У кого из дуба. У кого из сосны.  А внутри – ничего. Ничегошеньки…
- А  почему ты не вышла на свет? – спросила новопреставленная.
 Вот всё она хотела знать! Любопытная покойница…
- Меня оставили. Я здесь работаю.
Мишель отвернулась. Мишель не любила врать. Будучи живой, всегда избегала лжи. А ее нагло обманывали. Не краснея, выписали из квартиры.
- Лукавишь. Потому и отвернулась от меня.
- Я жду кого-то. –  Призналась Мишель.
- Кого?
- Образ стёрся. Беда… - Вздохнула Мишель. – Когда-то я была невестой. Он позвал замуж. Я  согласилась. Сшила платье. Свадьбу играли тихо. Так и жили. Не напоказ.  У меня был хороший дом. –  Тихо проговорила  Мишель. – Вечерами мы запирали дверь на засов.  Чтобы счастье не сбежало. – Мишель сказала от чистого сердца. Мишель помнила ощущения.
- Никто не знает, что происходит за закрытой дверью. – Губы покойницы побелели.
- Тебя били?
- По щекам. Рукам. Голове. Иногда ногами в живот. – Без тени смущения ответила покойница.
- Помнишь кто?
- Нет.
- Нет домашнему насилию!
Мишель стала кричать во всё горло. Мишель не могла скрыть своё состояние. Мишель становилось дурно при одной мысли о насилии. В клинике её били.
Мишель услышали! Что тут началось. В траве закопошились кузнечики. Червяк наполовину вылез из земли. Показал свое тело.  Букашка расправила крылья. Распласталась под солнцем.
Отличный спектакль жизни.
Если долго сидеть на карнизе, можно получить удар солнечными лучами прямо в голову.
Наверное… Никто из сослуживцев не проверял. В группе предпочитали прятаться в сумраке.
Вдруг. Покойница засуетилась. Чуть не свалилась с крыши.  Не хватало, чтобы у неё оторвалась рука. Или нога. Ищи потом.
Наверх не поднимали отдельные части. Только целое!
Если у объекта отсутствовала часть тела, ее дорисовывали. Потому-то Мишель оставили. Мишель дорисовывала.
Старый художник - творец с ранимой душой терпеть не мог чужие похороны. Он и свои-то ели-ели перенес. 
- Я хотела с ним развестись. –  Нервно проговорила покойница. - Адвокат обманул меня. Пришлось бежать.
Будучи живой, она бежала долго.  Белыми босыми ногами отважно месила липкую черную грязь. Той осенью шли проливные дожди.
У помойных баков ноги быстро огрубели.
- А я была счастлива. Там. С ним. – Доверительно сказала Мишель. 
Фрагменты воспоминаний. Яркие вспышки из прошлого.
- Повезло. – Потянула новопреставленная.
- И тебе повезет. В четвертом измерении  сбываются мечты.
Надо сказать, что Мишель мало знала. Никто из её сослуживцев не обследовал четвертое измерение. Вряд ли вообще можно было доверять информации, поступающей сверху вниз.
- Всех забирают?
-  Каждому дают шанс.
- Несправедливо. –  Новопреставленная вздохнула. – Можно по-свински прожить жизнь и оказаться в раю.
- Рая нет.
Главный рассказывал.
Нет рая. Нет ада. Есть измерения. В четвертое измерение забирают всех. В четвертом измерении нет стен. Хоть куда ходи, ни на что не наткнешься. Души сами составляют в воображении модели. Реализовывают мечты. Душе важно воплотить цель. Достигнув задуманного, душа светлеет. Потом души сортируют. Кого-то отправляю в пятое измерение. А упрямых, сбрасывают вниз. Они снова оказываются в физическом мире с непреложными законами. Получив новую судьбу, должны будут исправить старые ошибки.
Наступила ночь. Придётся торчать в доме до утра.
- Хочешь увидеть того, кого любила? –  Покойница немигающим взором уставилась на Мишель. Покойнице нравились неровно остриженные волосы Мишель. Она к ним прикоснулась.
С близкого расстояния Мишель увидела! Ресниц не было. Как Мишель пропустила начало изменений? Примут ли её теперь? Поднимут ли наверх без ресниц. Краски остались в лагере. Не дорисовать.
-  Однажды он не пришёл домой. – Честно ответила Мишель. - Тот день был последним важным днем. Потом… Всё перемешалось.
В жизни Мишель появились чужие липкие руки. Бинты. Белые халаты. Злые глаза.
- Скоро я нарисую дом, и он вернётся ко мне.
Мишель сжалась. Покойница погладила ее по голове. Так они и сидели. До утра.
Где-то раскричались петухи.
На траве образовалась роса.
- Пора. –   Вяло произнесла Мишель.
- Оставь меня здесь. – Попросила новопреставленная. – Я поселюсь в этом заброшенном доме.  Буду разговаривать с птицами.
- Ты хочешь стать злым духом?  - Удивилась Мишель.
 Главный рассказывал. Злые духи бродят по миру. Пугают живых. Пристают к мертвым.
- Злые духи спят без снов. – Глаза Мишель расширились от ужаса. - Злые духи собирают чужие воспоминания. Страшные воспоминания терзают их. Измучавшись, злые духи уходят в страну Великанов.
Вечерами бабушка, облокотившись на спинку кровати, рассказывала сказки. А потом, обязательно, добавляла:
«Черной – чёрной ночью к непослушным детям из дремучего-дремучего леса приходит серый-серый волк, чтобы куснуть за бочок. Будешь слушаться, Мишель?»
Мишель была мятежным ребёнком. Шлёпала по лужам. Воровала у соседских детей игрушки. Прятала их под матрац.
Бабушка её  не ругала. Бабушка находила куклы, возвращала их соседям и приносила извинения. Бабушка гладила Мишель по голове. Сухие руки были ласковыми. «Не справляюсь я с тобой». Говорила бабушка и хорошо прижимали Мишель к себе.
Мишель становилось стыдно. Ненадолго.
- У меня была бабушка. – Вспомнила Мишель. –  Морщинистая. Руки в морщинах. Лицо в морщинах.
- У меня тоже был кто-то. У всех есть добрый и чуткий кто-то. – Покойница обняла Мишель. – Пожалуйста. Не отдавай меня им.
- Что я им скажу? – Растерялась Мишель.
-  Не догнала. Потеряла след.
-  Не выйдет. Главного не обмануть. Главный читает мысли.
Главный всё про всех знал. Только он. Больше никто. Иногда Мишель казалось, что в  группу по зачистке специально собрали самые тупых из мертвецов.
Сослуживцы были похожи на сумасшедших, некогда обитавших с Мишель  под одной крышей психиатрической клиники.
Вечерами сумасшедшие собирались в большой зелёной комнате, рассаживались на стулья  и смотрели чёрно-белый телевизор. Психи упрямо глазели в экран даже тогда, когда телевизор не включали.   
Сестра-хозяйка много пила и была рассеянной.
После работы, когда мир затихал, новые знакомые тупо разглядывали друг друга и играли в  нарды. Редко, кто уходил в палатку, чтобы смотреть сны.
А Главный  был  хитрый. За всеми следил. Вел запись наблюдений. Интересные сведения заносил в толстый блокнот. В выходной день, прихватив потрепанный блокнот, куда-то торопливо уходил, а возвращался с новым канцелярским товаром.
На территории отсутствовали магазины. От случая к случаю всем членам группы  выдавали чистую одежду и  неизношенную обувь. Предметы общего пользования – игры и книги появлялись сами по себе.
Если у кого-то из группы образовывалась личная просьба, следовало правильно сформировать  пожелание и  внести запись  в специальный журнал.
Толстый журнал был прикреплен к усохшему дереву. Огромные щупальца, походившие на ковш экскаватора, время от времени, шумно перелистывали листы журнала. Когда так происходило, члены группы нервно жались друг к другу.
Мишель всегда просила холсты и краски.
Просьбу исполняли. Но не сразу.
- В четвертом измерении повсюду магазины. –  Как-то радостно сообщил бывший повар.
 Он так близко подошёл к  Мишель и так громко сказал, что у неё разболелось ухо. У Мишель были уши! У некоторых их уже не было.
Некоторые ничего не слышали. Гром грохотал, а они не слышали. Трава шептала для них.  Всё было одно – тишина.
Сослуживцы слышали друг друга. Спокойно говорили. Впрочем, некоторые звуки мира всё же долетали до них. Мычание коров. Жужжание пчёл. Возможно, что они их воспринимали не ушами, а сердцем.
Попробуй, разберись с этим миром.
Им оставили маленький мир. Кладбище. Палатки для сна. Лес. Речку. Облака.
То тут – то там попадались заброшенные строения. Ветхие дома. Ржавые гаражи. Ни одного человека.
Гиблая перспектива - Вечность в  узком мире. Никто из группы не спешил выходить на свет.
Сослуживцы не подозревали, что Мишель летала с ветром и дождем в ближайший город, где были живые люди. Мишель видела живых людей. Люди завтракали. Ужинали. Подмечали недостатки друг друга. Шумно ругались. Закрывали уши, чтобы не слышать крик. У живых были уши.
-  Когда окажусь там, буду покупать, что душе угодно.  – Сказал повар.
- Что угодно твоей душе? – Спросила Мишель.
- Хочу кастрюльку.
Повар расплакался.
-   Жаль, что ты не помнишь своего имени. – Сказала ему Мишель. Ни то, чтобы зло, но с сарказмом.
Бывший повар обиделся. У некоторых сохранились человеческие эмоции.
 Мишель обняла на прощанье покойницу и спрыгнула с карниза.
Покойница осталась на крыше.
Старый дом. Разбитая черепица. Заброшенный сад. Скоро она избавится от кладбищенского запаха. Начнет благоухать сиренью. У старого дома надолго прижилась сирень.
Мишель двинулась вперед. Чёрные башмаки оставляли на чёрной земле вмятины от каблуков. 
- Прощай, Мишель!
Послышалось издали.
Мишель не оглянулась. Правильно. Слишком много двое узнали друг о друге.
Мишель со знанием дела искала краски, чтобы изобразить новое небо. Абсолютно синее небо.
Если прорисовать каждую деталь, небо оживёт.
Мишель надеялась, что другой художник, тот, что был до неё, тот, у которого быстро закончился энтузиазм, и он выгорел дотла, где-то потерял холст. И тюбики. И кисти.
Может Мишель повезёт. И счастье вернётся к ней.
А если её станут искать, она будет прятаться. Звезды были заодно с ней. И ветер. И дождь. Звезды, ветер и дождь стояли на стороне справедливости. Мишель не пропадёт!
Маки коснулись ног. Маки росли повсюду.  Маки пахли красками.
- Стой. – Услышала Мишель.
- Ты – злой дух? – Спросила Мишель.
Вот, что она говорит?! Как обычно Мишель испытала некую неловкость, словно не справилась с домашним заданием. Ей трудно было подобрать правильные слова в необычных ситуациях. Когда требовалась быстрая реакция, Мишель не могла четко сформулировать мысль.
Будучи живой, Мишель писала картины. Полотна говорили за неё.
Тот, кто прятался в высоких маках, весело рассмеялся.
- Покажись! – Потребовала Мишель у незнакомца.
Ребенок вышел ей навстречу.
- Мальчик?
Мальчик закружился как-то по-особому.
Дети умеют беззаботно радоваться жизни. Только маленькие дети могут. Ему было пять лет.  Малыш кружился долго.
Они хотели детей.  Они любили друг друга. И всё бы сложилось…
Он шел по Невскому проспекту, упал и больше не встал.
- Ты здесь один? – Спросила Мишель у малыша.
- С папой. – Ответил ребенок. – Дети не могут жить сами по себе. Кто будет им варить кашу? – Малыш улыбнулся беззубым ртом. Красные десна оголились.
Мишель всегда удивлялась рассудительности детей.
Как правильно говорят дети! Дети много знают. Их ум не засорен стереотипами. Мишель приходила на детскую площадку и слушала детские голоса.
«Утро наступает  радостным». «Хорошее утро портят взрослые». «Мамы и папы всегда чем-то недовольны». «Бог далеко от Земли и люди много плачут». «Смерти нет».
Ребенок прижался к коленям.
– Мама.
- Я твоя мама?
- Папа! Папа! Мама вернулась! – Закричал ребенок в сторону. 
Не приминая цветы, навстречу шёл…
Мишель побежала вперед. Быстро-быстро.
«В четвертом измерении сбываются мечты». Главный  поправил жёлтую шляпу. После девятых похорон усилился ветер.
«И эта вышла на свет. С ней было много хлопот». Вздохнул бывший повар.
«Да. – Поддакнул Главный. – Кто теперь будет рисовать для нас шляпы?..»