Профессиональная деформация

Я работал продавцом в магазине мобильной техники. Не то чтобы я мечтал об этом с детства — скорее, так сложились обстоятельства. Каждый день я рассказываю людям о новых процессорах, мегапикселях и герцах, хотя сам едва различаю в этом всём смысл. 

Работа в розничных продажах — особенно в электронике — наградила меня профессиональной деформацией. Теперь я ненавижу заходить в магазины просто «поглазеть». Непременно ко мне прилипнет продавец с натянутой улыбкой — хорошо, если только натянутой. Когда же улыбка искренняя, мне становится по-настоящему страшно от этого взрыва энергичности. Жалко тратить такой заряд бодрости впустую — вдруг это его последний энтузиазм перед увольнением? 

Мой напарник Дима, продавец по неволе как и я, любил повторять, что я, кажется, родился уже уставшим. Вроде улыбаюсь, вроде стараюсь быть приветливым — но глаза... Глаза выдают во мне типичного чеховского героя: вечную грусть и лёгкое недоумение перед фактом собственного существования. 

Как ни странно, продавать у меня получалось. Возможно, срабатывала врождённая эмпатия. А может, просто спокойная речь без запинок — в наше время это сходит за интеллигентность. Клиенты доверяли мне, как доверяют усталому доктору в конце смены: «Он уж точно не станет притворяться, что ему интересно». 

Я не могу назвать себя фанатом мобильной техники — я от этого крайне далёк. С гораздо большим удовольствием я бы торговал книгами, виниловыми пластинками или, на худой конец, компьютерными играми. Но жизнь, как водится, распорядилась иначе. Она словно бы сказала: «Чем сильнее тебе нравится твоя работа — тем меньше за неё платят». Так и продолжаю вяло рассказывать людям о новых «супермощных процессорах», мысленно подсчитывая, сколько минут осталось до конца смены. 

Моя профессиональная деформация — особого рода. Это не любовь к продажам и не страсть к бесконечным консультациям. Это скорее хроническое раздражение от всей сферы розничной торговли вообще. 

Особенно ярко это проявляется, когда я сам становлюсь покупателем. Я не могу просто зайти в магазин — я сразу начинаю ставить себя на место продавца. Вот он стоит, этот бедолага, и делает вид, что ему дико интересно слушать мои пространные рассуждения о том, какая именно вещь мне нужна. Хотя по глазам его видно — он мечтает только о том, чтобы я поскорее ушёл. 

Однажды я зашёл в книжный. За прилавком стоял парень — ну точь-в-точь я, только в очках. Такой же взгляд, полный всемирной печали. Мы молча смотрели друг на друга, оба чувствовали себя неловко. 

— Вам что-то подсказать? — наконец выдавил он, явно надеясь, что я скажу «нет». 

— Нет, спасибо, — ответил я, хотя искал одну конкретную книгу. 

Постояли ещё минуту в тягостном молчании. Потом я развернулся и вышел, ничего не купив. Через минуту мы уже забыли друг о друге. 

Потом я вдруг осознал, что, возможно, наша профессиональная деформация — это не болезнь, а защитный механизм. Как мозоли на руках у грузчика. Только вот что они защищают — душу или просто остатки здравого смысла — я так и не понял.