Ученье - свет?

---------------------
Детский сад
---------------------
Сначала был детский сад, который мне, благодаря хорошему воспитателю, привил любовь к содержанию всего вокруг себя в порядке. Я вспоминал потом ежегодные  пионерские лагеря, где меня ставили в пример всем детям разных отрядов, показывая, какой порядок у меня в тумбочке и как красиво заправлена кровать. Это во мне до сих пор. Кроме заправки кровати - почему-то сейчас терпеть не могу.

И ещё мне запомнился один из способов наказания, когда мы летом выезжали в детсадовские лагеря: тех детишек, которые после вечерней команды "спать" продолжали бодрствовать и баловаться, заставляли раздеваться и, "в чем мать родила", стоять  на кровати во весь рост минут 10-15 на всеобщее обозрение. А спальная комната была общей и для девочек, и для мальчиков. Нормально? Да?
Больше ничего из детсадовских  времён не запомнилось...

Учился я в трёх разных  школах г. Саратова.

------------------
Школа №9
------------------
Первая, №9, где проучился с 1 по 4 класс, находилась на улице имени Рахова  между проспектом Ленина и улицей  Михайловской (потом её переименовали в улицу имени Вавилова, а сейчас и не знаю). Ничего интересного в памяти не отложилось, если не считать классного руководителя Елены Павловны - её строгости к нам, справедливости, порядочности  и готовности всегда прийти на помощь. Позже, став взрослее, я оценил её, как образец яркого представителя уходящей русской интеллигенции. 

Жили мы недалеко от школы на ул. Михайловской в ужасных условиях -  в полуподвале двухэтажного дома. Туалет, в виде маленького неотапливаемого двухдверного сарайчика, находился во дворе, и если ночью приспичит по маленькому,  то на это имелось специальное ведро. Помыться было негде, воды в доме не было и её носили вёдрами с улицы и мы раз в неделю ходили в городскую баню, а в остальное время мылись, как могли -  в тазах и ведрах. Каждую весну подвал затапливало талой снеговой водой, мы клали  кирпичи , а на них доски и так передвигались  по квартире.

Моя мама закончила консерваторию по классу фортепиано,  и у нас было пианино, под которое каждую весну подставлялись кирпичи, чтобы оно не гнило - также и под всю мебель тоже. С жильем в те времена была ужасная проблема. Незадолго до  начала Второй мировой войны в Саратове открыли большие залежи нефти, и Саратов даже называли "Вторым Баку",  и, соответственно, всех специалистов в нефтяной области, живущих в европейской части СССР, стали в безоговорочном порядке  переселять в Саратов. Мой отец  и его младший брат Исай Борисович Волох были нефтяниками, и из Курска моего отца с большой семьёй отправили в Саратов. Даже Исая отозвали из действующей во Вторую мировую войну армии, где он успел получить офицерское звание, и направили туда же. Так наша семья и оказалась в Саратове. В этом подвале мы прожили до моего десятилетия, и отцу по работе выделили шикарную 2 - комнатную квартиру на набережной реки Волги, что по американским понятиям соответствует однокомнатной квартире, где мы и поселились впятером - родители,  дети и престарелая мать моего отца Мария Моисеевна. После михайловского подвала это был рай. Ничего, что комнаты смежные, ничего, что четвёрый этаж без лифта, зато балкон с видом на Волгу, холодная и горячая вода в ванной комнате и чудо под названием УНИТАЗ. После нашего подвала мы долго не могли поверить в это свалившееся на нас счастье.

-------------------
Школа № 8
-------------------
Вторая школа № 8, в которую мне пришлось перевестись,  была ниже уровнем и  по подготовке учеников и по преподавательскому составу. Район, где жили мы в те времена, у Волги, считался окраинным - и отсюда все выводы. Это сейчас этот район является красивейшей частью центра Саратова,  а раньше…  Наш дом N8 был  последним по набережной реки Волги, и все восемь домов растянулись на 1,5 километра.  Дома были построены в дохрущевский период, и поэтому потолки были высотой 3,5 метра и стены из кирпича.

После прихода к власти Никиты Сергеевича Хрущева, государство стало ускоренно строить малогабаритное панельное жильё с потолками высотой 2,5 метра -  якобы для обеспечения всех нуждающихся. Расчётный срок службы этих домов был 25 лет, что, конечно, не афишировали, а сегодня могло бы расцениваться как уголовное дело о бессмысленной растрате  государственных средств. Моё мнение , что однопартийная система руководящая государством, его и убьёт.  Отчего я и эмигрировал в Америку, да на сегодняшний день, похоже, и здесь немного вляпался. Но об этом потом.

Так вот, наш дом находился на краю неглубокого оврага, по которому протекал  маленький ручей впадающий в Волгу. По берегам оврага , называемого "Глебучев овраг" , расположилась барачная система жилья, где в страшных условиях проживали самые неимущие и криминальные слои населения Саратова, причём почему - то в основном татары. Теперь Вы должны представлять атмосферу царящую в школе? И я общался с одноклассниками, и у меня были друзья из их числа, и я чувствовал себя в своей среде.

В этой школе я  впервые столкнулся с понятием антисемитизма, хотя раньше,  когда я был маленький,  спрашивал у родителей,  что это за слово такое, каким меня называли ребята постарше во дворе: "жидёнок". Родители очень умело уходили от вопроса и переводили разговор на другую тему. Так вот в один прекрасный момент,  когда учительницу во время урока  позвали к телефону и она на минутку вышла из класса, Вовка Руфов,  который был авторитетом в классе,  открыл классный журнал и, заглянув в него, вытаращил глаза и закричал: " Ребята, а Волох то еврей!" Класс возмутился, зашумел, послышались крики типа: “ Не может быть, он нормальный пацан, это какая - то ошибка”, и только один Сашка Покровский сказал: "А что я вам раньше говорил?".

Тут маленькое отступление от темы: кто-нибудь может мне объяснить,  если в конституции страны записано, что все нации равны, зачем в школьных журналах записывались национальности детей, а потом и в паспортах граждан? Но ведь не для того,  чтобы через 30 лет дать возможность евреям начать эмиграцию из страны. А вот до сих пор не понимаю такого "далёкого предвидения". А зачем в конституции записано было,  что человек рожденный на территории  СССР, автоматически является гражданином и не может отказаться, или поменять гражданство. Кстати у первых евреев, покидающих "нашу родину", требовали официального  отказа от гражданства, да еще и заставляли платить  хорошие деньги за это. Потом это отменили.

Кстати мой внук рожденный в России,  в этом 2021 году, решил съездить в Россию к бабушкам, а ему 21 год . Потому как он не служил в российской армии,   его заставят, а откажется - посадят в тюрьму за уклонение от воинской обязанности. Потому, что он гражданин России. 

Но вернёмся к школьным антисемитам. Так вот, этот Сашка Покровский был сыном служителя  православной церкви, и только он один из класса имел знание, кто такие евреи и "с чем их едят". В классе его терпеть не могли, и все над ним издевались, в том числе и я. Он был каким-то непорядочным, подлым и ябедой. С ним никто не дружил и часто называли, не понятно почему-то для меня, “евреем”. То есть я хочу сказать о том, что дети школьного возраста не были заражены антисемитизмом - это придёт  к ним позже от родителей, разных коллективов,  политики партии и правительства.

Сам Саратов не был антисемитским городом. Это старый купеческий город с хорошими традициями, где когда-то, до революции 1917 года, не была важна твоя национальность,  а было важно как идёт твой бизнес. В мое время к  нам приезжали поступать в наши институты со всех республик СССР, где устанавливали процентные  квоты на прием евреев в высшие учебные заведения. Это я опять возвращаюсь к равенству наций в СССР. Да ещё и брали взятки с них. И я горжусь своим городом, который интеллектуально вырос за счёт приезжих умненьких ребят с разных республик, которые, поступив  в институты, не за взятки, а за знания, и закончив институты поступали здесь в аспирантуры, становясь кандидатами наук, докторами, профессорами и, оставаясь здесь, обогащали наш Саратов, поднимая науку.

Так вот дальше о моей школе. Короче, в очередную перемену класс решил окончательно решить, кто из нас еврей - Покровский или я. А решение такое: после занятий весь класс собирается на заднем дворе школы, и мы с Покровским дерёмся до момента, когда первый упадёт. Короче,  кто первый упал - тот и еврей. Шансов у меня практически не было. Покровский был здоровее, выше, крепче и сильнее, а я -  заморыш худющий, но нахал и задира. Должен специально остановиться на моей худобе.

У меня были очень маленькие руки - я имею ввиду кисти рук - и маленькие ноги. Я и сейчас ношу обувь размера 7,5 (38 по русски). Так вот, я этого очень стеснялся. Мне хотелось выглядеть более мужественно, но руки и ноги не давали мне это ощущать.  И вот, лет в 13 или 14, еду в троллейбусе, стою и держусь за ручку на заднем стекле водителя, причем держусь так чтобы мой кулак казался крупнее, и сидящая женщина слева замечает мои попытки и догадывается, зачем мне мои старания. Она  трогает меня за другую руку и тихонько говорит, чтобы никто не слышал: "Маленькие руки и ноги -  признак хорошей породы". С тех пор я этого не стесняюсь.


Итак, схватка наша, под поддерживающие крики класса, началась, и мне повезло сразу схватить  его за воротник телогрейки и натянуть её ему на голову - он потерял видимость, и я его повалил  в снег. Для тех , кто не знает, что такое телогрейки, поясняю: это такая стеганная матерчатая куртка, которую при дефиците одежды носило 90% страны - от заключенных, их охраны, рабочих и до всех малоимущих слоёв населения. Вот так в 12 лет я стал впервые  русским.

Пока не забыл, хочу сделать маленькое отступление и рассказать об одной очень интересной поездке в пионерский лагерь, когда мне было лет четырнадцать. Лагерь был  расположен в Геленджике, и Миннефтегазпром арендовал его на это лето для детей газовиков и нефтяников города Саратова. По приезде меня, в моей возрастной категории, избрали председателем совета пионерского отряда, то есть командиром отряда из около тридцати человек. Я брыкался как мог, но меня успокоили тем, что не нужно ежедневно на утренней линейке  делать доклад о произошедших событиях в отряде за прошедший день,  объяснив тем, что лагерь оздоровительный и доклад нужен будет только на открытии и закрытии смены. Меня родители каждый год на всё лето, пока позволял возраст, отправляли в пионерские лагеря, и я отлично знал всю эту тягомотину. Уговорили…

В любом пионерском  лагере существовала  воспитательная система, состоящая из воспитателей - профессиональных педагогов и  пионервожатых. Воспитатели были взрослыми людьми с педагогическим образованием,  а пионервожатые были студентами разных высших  педагогических учебных заведений. Я не знаю почему, но компания вожатых разных отрядов, как-то выделила меня, как близкого по духу, что ли, и после общего отбоя ко сну, каждый вечер они тащили меня на посиделки у костра с гитарой и вином. Вина мне, правда, не наливали, хотя я был уже знаком с этим, благодаря пацанам нашего двора, где я жил в Саратове. То есть, я был как бы на особом привилегированном положении в лагере, и мне многое позволялось, не в пример другим пионерам.

Так вот, однажды, за несколько дней до отъезда, я, слышавший от кого-то о вкуснейшем  варенье из кизила и знающий, что кизил в горах Геленджика растет, уговорил компанию ребят из четырёх человек уйти на весь день в горы и набрать кизила для подарка родителям по приезду в Саратов. Договорился с вожатыми, чтобы нас не хватились во время обеда, и ушли мы в горы. В преддверие гор находились большие плантации виноградников, через которые нам пришлось идти. Мы шли, болтая и не обращая внимания на какие-то таблички, расставленные на тропинках. Горы очень красивые, и впервые в жизни мы увидели людей с кастрюлями, идущих по ручьям, текущих с гор, и собирающих пресноводных крабов. Короче, набрали мы кизила во всё у кого что было, а было тары у нас намного: у кого рюкзак,  у кого какая - то сумка, а у кого просто рубашка со связанными рукавами, и пошли в лагерь. Прошли через виноградник, а нас там уже встречают несколько вооруженных винтовками мужчин и задерживают. Единственный вопрос, который нам задали, -  это видели ли мы предупреждающие таблички, сообщающие о том, что виноградник болеет какой-то заразой, и во избежании переноса этой заразы на другие виноградники проход через этот виноградник категорически запрещен. Спрашиваем:” И что нам теперь делать?” -  и получаем ответ: “Дезинфицироваться”. Под конвоем нас привели к площадке, на которой размещалось что-то похожее на детскую песочницу, но засыпанную не песком, а опилками, пропитанными какой-то вонючей коричневой гадостью, и несколько бочек, полных этой же гадости, отобрали кизил и заставили помыть руки, ноги и обувь в этих бочках. Обувь, из-за вони и потери цвета, мы потом выкинули, но кизила было, конечно, очень жалко. Вот так бесславно закончился наш набег на геленджикский кизил.

Попрощались мы с Геленджиком на следующий день, и с Новороссийска поездом нас отвезли в Саратов. При посадке на поезд произошел анекдотичный случай. Поскольку поезд был составлен из купейных и плацкартных вагонов, то наш отряд, зная мою настырность, отрядил меня бежать без багажа и занять купейный вагон, а мой чемодан обещали принести. Так я и сделал.  Сидим в купе, устраивается поудобнее и ждем отправления. Перрон пустеет,  раздается объявление об отправке. Я выглядываю в окно и вижу посреди пустого перрона одиноко стоящий мой чемодан. Эти пионеры -  засранцы (мои друзья) забыли его притащить. Чудом я его успел приволочь  в уже начавший движение поезд.

----------------
Школа №13
----------------
После окончания мной 8 - го класса мои родители узнали, что объявлен набор в открывающуюся первую в Саратове физико - математическую школу номер 13. Для того  чтобы попасть туда, нужно было пройти собеседование в виде устного экзамена, который проводили будущие преподаватели 13 школы,  работающие преподавателями и аспирантами в Саратовском государственном университете. Итог собеседования  был, по мнению соответствующих партийных органов, придумавших эту идею с физикой и математикой - на зависть другим городам - ужасен. 95% прошедших собеседование учеников были евреям, так как никто не подумал о заполнении анкет, с указанием национальности.

Тогда партия пошла на решительный шаг и, увеличив в два раза количество классов, приняла дополнительно учеников из других школ без каких-либо собеседований, в том числе из Глебучева оврага. Разгул разнообразия: чистенькие еврейские детишки и
оборванцы из неблагополучных семей. Смешно, правда?

Преподавательский состав был очень сильным и все они были из университета, кроме преподавателей по физкультуре, черчению, труду и русскому языку. От преподавателя по русскому языку мы быстро избавились, объявив забастовку и отказавшись ходить на его уроки - он нам не понравился. Нам, как особо одарённым детям, пошли навстречу, но преподавателя по русскому языку и литературе в университете не нашли, и уговорили заместителя директора института усовершенствования учителей, кандидата наук Валерию Марковну, к моему стыду фамилию я забыл,  взять на себя только наш один класс.

Каждый из преподавателей  был личностью и мне хочется показать некоторых из них, как, например:

Шпак Анатолий Иванович - химик, кандидат наук, прошёл войну,
был в плену в немецком контрационном лагере, показывал нам наколку на руке со своим лагерным номером, был очень больной человек. Мы его очень любили и жалели. Его уроки были похожи на маленькие театральные спектакли. Он заходил в класс, мы вставали, он окидывал класс как бы одним долгим взглядом, доставал из кармана записную книжку, так как классному журналу не доверял, делал знак “садиться”,  и произносил какую - нибудь очередную красивую фразу типа: " Ну, коль нет цветов среди зимы, то и грустить о них не надо", а у него их было на  все случаи жизни, включая время года, погоду и праздники, и начинал вызывать к доске по пройденному вчера материалу. В наших классах висели по две - три доски рядом, и он, разчертив доски вертикальными линиями на части,  вызывал обычно человек по десять, и вызвав десятого, оборачивался к первому, только что начавшему писать формулу и, что-то поняв за одну секунду, говорил:" садитесь два". Подходил, к следующему и говорил: " А  у вас что-то есть,  три,  и садитесь". И так он успевал опросить весь класс по старому материалу, дать новый и опросить всех для проверки, как усвоили новый. Получалось, что ставил он нам только двойки и тройки, но в конце четверти он обнародовал классный журнал, в котором у всего класса были пятёрки и четвёрки.

Валерия Марковна -  литература, тема диссертации:"Творчество Маяковского", и безумная любовь к этому поэту.

У нас в классе был такой Сашка Губарев. Он прекрасно читал стихи, и она его очень выделяла. Так что, если нам приходила иногда в головы дурная мысль  сорвать урок,  а Вы знаете, что в таком возрасте дети бывают злыми, то мы уговаривали Губарева,  чтобы он сказал какую-нибудь гадость о Маяковском, и урок срывался. Валерия Марковна в истерике,  слёзы, плач, мы бегаем за успокоительным в медпункт.  Весело... Она проводила уроки очень нетрадиционно. Могла заявить, что мол у вас учебники есть - вот и читайте, а я вам сейчас о Чехове такое расскажу... Могла зайти в класс и сказать, что на улице чудесная погода, и урок будем проводить в соседнем парке. Мы, мальчишки, быстро одевались и бежали сдвигать скамейки в кучу. Или на соседнем бульваре. Обычно это были сдвоенные уроки. У неё была прекрасная библиотека и она весь класс затаскивала к себе домой, и мы брали у неё книги почитать. Вообще в этой школе ученикам и преподавателям многое позволялось,  не в пример другим школам. Я, например, мог какие-то  предметы любить, а какие -
то -  нет. И это считалось нормальным.

Альберт Сергеевич Синяков, старший преподаватель кафедры математического анализа университета. Читал нам, кроме школьной математики, высшую математику, математический анализ, дифференциальное исчисление. Было очень интересно. Я когда учился в институте, то первые 2 курса мы учили высшую математику, и я на лекции  почти не ходил. В сессию приходил на экзамены и сдавал. Когда я закончил 13 школу и принёс аттестат домой, отец посмотрел его и спросил меня, неужеле с такой низкой успеваемостью я ещё собираюсь поступить в институт? А у меня действительно вперемежку пятерки и тройки. А по сути, моя тройка соответствовала пятерке в обычной школе...

Вообще почти весь наш класс поступил в университет кроме двух или трёх человек , в том числе и меня.
 
У меня мама работала в университете на кафедре биологии. И отец сказал, что только через его труп я туда пойду, потому что я буду рассчитывать на помощь матери и поэтому плохо учиться.

Никогда не забуду еженедельные уроки политинформации в школе, которые проводили у нас мелкие работники районного и городского комитета нашей "родной коммунистической партии".  Хочу остановиться на трёх очень показательных моментах.

Первый - это враг  номер один в Европе под названием ФРГ (Федеративная Республика Германия ), а второй  в мировом масштабе -  это США. И эти враги планировали напасть на СССР, и поэтому мы постоянно готовились к войне с ними.
В самом конце 80-ых годов я попал в ФРГ , ещё до соединения с ГДР ( Германской Демократической Республикой), в командировку на месяц. Встречающая нас сторона  подготовила и культурную программу,  согласно которой мы должны были посетить, а нас было трое, в том числе  и школьные, и дошкольные учреждения. Каково было наше изумление,  когда мы узнали о существующем законе, запрещающем рекламу и продажу в детских садах и школах игрушек военной тематики. Да, в нашей стране было нормой подарить годовалому мальчишке на день рождения игрушечный пистолет. Вопрос на сообразительность: кто на кого собирался напасть и  к этому готовился?

Второй и третий моменты касались США.

Как-то под Новый год, на очередной политинформации, я узнаю что дети в Америке лишены возможности нарядить дома к празднованию Нового года живую ёлку,  потому что "акулы капитализма" вырубили и продали все леса, и поэтому там продаются к празднику только ёлки из синтетики. Нам было так жалко американских детей. Всем классом мы были возмущены действием капиталистов. Каково же было моё изумление,  когда я попал в Америку  в командировку в 1990 году и узнал, что Америка не рубит своего леса, а покупает его в Канаде, Китае и, что самое интересное,  в СССР. А ёлки продаются в магазинах и живые, и синтетические. На выбор. Красивая лапша?

Третий момент -  это взаимоотношения в Америке людей с разным цветом кожи. По мнению наших лекторов, естественно согласованному с политикой КПСС, люди с чёрной кожей в США не имели никаких прав, всячески угнетались, не принимались на работу, над ними издевались как хотели - короче, повсеместный расизм. Нам приводили в пример Анжелу Дэвис, Мартина  Лютера Кинга и т.д., и мы заочно полюбили всех чернокожих Америки, да и всей Африки тоже. Мы готовы были идти и воевать  за справедливость, даже ценой жизни добиваться освобождения чернокожих и всеобщего равенства. Но как только я иммигрировал  в США , этот миф превратился в дым. Как сейчас помню первые дни 1999 года, когда я сидел в офисе госучреждения города Акрона, ожидая оформления каких-то документов, где работали только чернокожие чиновники, и, от нечего делать, рассматривал плакат на стене, где были размещены фото и портреты чернокожих людей.  Рядом со мной сидела моя дочка, а она ещё  в Саратове начала учить английский язык,  я - то вообще учил немецкий . Так вот она перевела мне название этого плаката,  как "Самые известные чернокожие люди". Я подошел поближе и при рассмотрении узнал троих из более 30 - ти или 40 - а портретов. Там были музыканты, артисты, спортсмены,  певцы и т.п., и, кстати, ни одного ученого или технического светилы. А среди узнанных мною были конечно Анжела Дэвис,  Мартин Лютер Кинг и… , кто бы мог подумать, причем его портрет находился во главе этой галереи… Попробуйте угадать! Да в жизни Вы не угадаете. Не буду Вас мучить. Александр Сергеевич Пушкин!!!

Я опять немножко ушёл от темы, так как хотел показать вам на этих трех примерах, как можно промыть мозги целой стране с помощью   информационных средств,  находящихся в одних государственных и партийных руках и при полной блокировке информации из-за границы. Так хорошо был построен коммунистами, так называемый, "железный занавес". При написании последней фразы сразу вспомнилась Северная Корея. Кошмар! А чем лучше СССР? Уже забыли?

А ещё сейчас вспомнил, что не рассказал о моём, уже начавшем  проявляться, тяжелом характере, как говорят о нём окружающие меня родственники, друзья и недруги, а они у меня все есть в достатке. В рассказе об отце я говорил о том, как он учил меня говорить всегда правду людям в лицо, и это стало одной из причин особого отношения ко мне сверстников. Со временем  это качество стало развиваться, углубляться и, поскольку мне очень часто стало попадать от ребят, как ответная реакция на  мою злость и правдолюбие, в конечном итоге переходящие в драки, в которых в основном доставалось мне, в моих словах становилось все больше и больше налета злости и издевки. Это было и понятно, потому что я  по конституции был очень худой и слабый физически, а издевка и злость были как компенсация за побои. Я еще не понимал тогда, что это качество очень пригодится мне в будущей жизни. Поясню это на примере моего 15 -17 - летнего возраста. Мы жили в последнем доме на Набережной возле Глебучева оврага, где жило очень много моих сверстников татарского происхождения и страшного хулиганья, причем больших любителей подраться. Весть о моих "способностях" дошла до них и они стали использовать меня в своих "корыстных" целях. В нашем районе находился единственный "Дом офицеров " в Саратове, и там по пятницам, субботам и праздникам проходили танцевальные вечера, и туда съезжалась молодежь со всего города. Так наше хулиганьё Волжского района считало, что это наш Дом офицеров, и старались подраться с представителями других районов, чтобы те  сюда больше не приезжали. Но начать драку без повода в те времена было просто неприлично, так вот меня для этого и брали с собой, чтобы я его нашел.

Я помню вечера, когда раздавался звонок и мама шла открывать дверь, а потом, почему-то шепотом  и  с круглыми от испуга глазами,  говорила мне "Это тебя..." А это как всегда были наши бандюки из оврага, пришедшие за мной идти в Дом офицеров на танцы. Надо отдать им должное - каждый раз я получал инструктаж, что как только драка начнется, я должен как можно быстрее убежать. Берегли меня как могли, но всё равно, мне каждый раз доставался первый удар. Вот такую "славу" я имел в нашем районе, и никто не хотел со мной связываться, зная моих "друзей". А это был "хороший плюс" по тем временам.
"Нет худа без добра"...

Я пытался раньше анализировать, зачем нужны были эти побоища на танцах, но понял это много позже. А объясняется это очень просто: инстинктивно мы оберегали девчонок нашего района от пришельцев и одновременно пытались отбить девчонок, которые приходили на танцы с парнями из других районов города. Ведь девочкам всегда нравились победители больше, чем побежденные.
Однажды на этом я сам попался. Познакомился на танцах с приятной девочкой из Ленинского района и, после драки с её друзьями,  начали с ней встречаться.
В очередное свидание мы задержались по какой-то причине в центре города до темноты, и я решил её проводить до дома. До этого она запрещала её провожать, потому что её  друзья, после той потасовки на танцах могли меня узнать и мне одному пришлось бы плохо, но в данной ситуации было слишком поздно, и я просто за неё боялся. Жила она на окраине Ленинского района, в частном секторе на склоне горы, и это место называлось "Вторая дачная улица".
Моё "еврейское счастье" меня не подвело, и компания местных ребят меня встретила и конечно узнала. Их было человек пять, меня окружили, и я сразу получил удар в лицо. Подружка моя закричала так громко, что начал зажигаться свет в окнах домов.
Я прорвался сквозь их строй и кинулся бежать, так как она их всех знала и называла по именам, и за неё я был уже спокоен.
Они погнались за мной, но я в то время занимался легкой атлетикой и у меня был первый юношеский разряд по бегу на короткие дистанции. Короче, убежал, но с синяком под глазом.

Заодно хочу рассказать о своих занятиях спортом в школьные годы . Между 5 и 7 классами занимался водными видами спорта. Сначала плаванием, около года, пока тренер не сказал мне, что я, как спортсмен, в этом виде спорта бесперспективен. Но мне нравилось ходить в бассейн, и я перешел в секцию прыжков в воду. Там я занимался тоже около года, и какие-то успехи у меня были - до момента прыжка с десятиметровой вышки с 1,5 оборота. В воду я не вошел как положено, а ударился о неё всем телом плашмя. Удар был такой силы, что у меня остановилось дыхание, отнялись руки, ноги и я стал просто тонуть. Меня вытащили из воды, и дежурный врач меня долго откачивал. С этого момента в бассейн я больше не ходил.

С 8 по 10 класс я занимался легкой атлетикой. У нас был прекрасный тренер, поляк по национальности, некто Виктор Ляскевич. Он имел высшее медицинское образование и это давало ему возможность слегка нетрадиционного подхода к занятиям с нами.

Мы ходили к нему из нашего класса вдвоём со Славкой Леусом, который подавал большие надежды по прыжкам в длину. Он среди юниоров (возраст до 18 лет), на соревнованиях по прыжкам занимал по городу не ниже 2-го места, а чаще всего первое.

Ляскевич нам всем очень нравился, мы его слушались и уважали, и даже немного побаивались. Однажды мы со Славкой сидели  в маленьком парке, в котором  находится художественный музей имени Радищева, и, сидя на лавочке развлекались курением сигарет, что в нашем возрасте в то время было очень модно. На нашу беду  мимо проходил Ляскевич и мы его поздно заметили. Так он подошел и молча дал по щеке каждому, а потом заставил нас вывернуть карманы, отобрал пачки сигарет, порвал их и бросил в урну. И все это абсолютно молча. Мы со Славкой потом около года и думать не могли о курении.

Мне не нравилась в Ляскевиче одна его черта, а именно - то, что он четко разделял всю свою группу нашего возраста на подающих надежды и простых статистов. Я был для него статистом, до определённого момента, когда мы со Славкой вдвоем бежали стометровку.
Причем Славка бежал в шипованной обуви, помогающей бежать по гаревой дорожке, и в спортивных трусах, а я -  в простых кедах и в спортивных штанах.  К финишу мы пришли за одинаковое время : 11,9 секунд. Помню, как Ляскевич долго смотрел на меня и чесал попеременно то голову, то подбородок. С этого момента отношение ко мне с его стороны резко изменилось в лучшую сторону, и он стал уделять мне больше времени.

Вообще, очень часто тренировки проводились нестандартно. Ну, к примеру, в сентябре, когда Саратов бывал завален арбузами, мы в субботу или в воскресенье  собирались на железнодорожном вокзале, а он находился на окраине города, всеми его возрастными секциями - и это было 40-50 человек. Каждый должен был принести с собой в сетках по два больших арбуза, то есть по одному в каждой руке. Несколько минут ждали опоздавших, а потом бегом через большую гору бежали в лес километров пять.

Я хочу,  чтобы тому, кто не знает Саратов, чтобы было понятно, как он расположен. Саратов располагается с  одной стороны вдоль Волги, а с трех других окружен не очень высокими горами, поросшими редким лесом. Кстати гора за вокзалом называется "Лысой". Давным - давно существовала загадка: отгадайте, что это -  "Кругом горы, а внутри воры". Понятно? Да? Саратов!

Так вот, после пятикилометровой пробежки  и с тяжеленными арбузами в руках - причем Ляскевич бежал с арбузами впереди и задавал темп - мы останавливались на большой поляне, складывали арбузы в кучу, оставляли одного из нас сторожем и бежали кросс по лесам километров 15 - 20. После этого каждый съедал по арбузу и сразу разбивались на команды и играли на поляне,  с импровизированными воротами,  в футбол часа 3-4, потом съедали ещё по арбузу и уже бежали на вокзал, где тренировка и заканчивалась.

Зимой, так же с вокзала, мы той же командой в выходные делали пробежки на лыжах километров по 30 - 40 километров . Каждый имел бутерброд из черного хлеба с куском сала, луковицу и металлическую кружку. В обеденное время мы разводили костер, кипятили воду и заваривали чай. Причем большую кастрюлю на спине таскал всегда Ляскевич.

Я очень полюбил эти зимние тренировки на лыжах и все годы учебы в институте периодически прогуливал занятия и уходил в лес один на весь день. Почему прогуливал? Да просто в рабочие дни нет никого в лесу, а в выходные - кучи народа. Ляскевич научил нас правильно одеваться, чтобы не замерзнуть в любую низкую температуру, я имел тоже черный хлеб с салом, луковицу, металлическую кружку, пакетик с чаем и таблетки сухого спирта, которые прекрасно горели, чтобы растопить снег и вскипятить воду. 

Однажды, благодаря любви к лыжам, привитой мне Ляскевичем, я, в гонке на три километра, на школьных соревнованиях по городу и области по лыжам, выиграл 1-е место по городу и 3 - е по области, причем по области - вполне заслуженно, а вот по городу - не очень. Сейчас поясню почему.

В день городских соревнований резко потеплело и лыжня, проложенная по льду вдоль набережной Волги, стала подтаивать и на ней появились темные пятна воды. Эффект, после скольжения по лыжне, был просто ужасен. Маленький морозец всё таки был, вода примерзала к лыжам, и они переставали скользить. Я это увидел и побежал без лыжни, просто по снегу параллельно, но метров на 25 - 30 дальше от берега. Без лыжни по целине я потерял время, но все кто бежал по лыжне, потеряли намного больше, и я пришел к финишу первым. Я знал пару мальчишек,  которые были для меня серьезными конкурентами, и неизвестно как мы бы пробежали в нормальную погоду, но факт остается фактом.

А вообще у меня был первый юношеский разряд по беговым лыжам и 3-и километра я пробегал за 11, не помню с чем то, минут.

Вот и все о моих школьных годах. Если что ещё вспомню интересного - допишу.

---------------
Институт
---------------
Поскольку  отец был против моего поступления в университет из-за работающей там моей матери, считая, что я буду плохо учиться,  рассчитывая на её помощь,  я подал документы на очень модный тогда факультет электрификации института механизации сельского хозяйства. Конкурс был 10 человек на место, потому что в этом 1966 году абитуриентов было больше в 2 раза, так как выпускались ученики и 11-х, и 10-х классов в связи с переходом на 10 - классное обучение,  но меня это не смущало. Это отец переживал за оценки в моем школьном аттестате, но я то понимал, что мои тройки по математике и физике, по знаниям, - это выше, чем пятерки у ребят, закончивших  обычные школы. К вступительным экзаменам я не готовился и июнь, июль провел на Волге на пляже, играя в полюбившийся мне тогда волейбол.

Пришел в назначенное время на первый экзамен по письменной математике и успешно его завалил. Поставленные задачи были такой сложности, что на следующий день, когда все пришли за результатами, выяснилось, что конкурса не стало, а образовалась нехватка абитуриентов. Короче, с задачами по математике приемная комиссия переборщила. Я плюнул, забрал документы и отнес их в политехнический институт на факультет "Мосты и тоннели " на вечернее обучение. Кстати, чуть позже, я узнал, что в связи с нехваткой абитуриентов в институт механизации, наши письменные работы пересмотрели и некоторым, в том числе и мне, поставили тройки. Но всё что не делается - делается к лучшему.

Так вот, в политехническом  я сдал экзамены, кроме сочинения, на все пятёрки. По сочинению получил четверку.  Члены экзаменационной комиссии задали мне вопрос почему с такими глубокими знаниями я поступают на вечернюю форму обучения. Пришлось соврать и сказать, что материальное положение семьи не очень стабильное,  и я решил учиться и работать.

Хочу описать один эпизод случившийся во время второго экзамена по устной математике, который запомнился на всю мою жизнь. В здании, где проходил экзамен, шёл ремонт и, все абитуриенты большой толпой стояли на улице, ожидая, пока  их вызовут на экзамен. Принцип вызова пофамильно был совершенно непонятен. То есть, стоит толпа человек в 100 и ожидает, кого позовут. И тут мне приспичило по маленькому в туалет. Умом понимаю, что если уйду искать туалет, то меня могут вызвать, а что будет потом - совершенно неизвестно. Принимаю решение терпеть, а как только вызовут, прежде чем пойду на экзамен, забегу в туалет внутри здания.

Наконец меня вызвали и я зашел внутрь оглядываясь в поисках туалета, но меня тут же поймал за руку какой то мужчина и повел в соответствующую аудиторию, где проходил экзамен. Аудитория представляла собой очень длинную и узкую комнату с поставленными вдоль неё столами в два ряда. Мне досталось последнее место, и до 2-х экзаменаторов  было минимум 10 столов  в каждом ряду. Учитывая мои низменные желания, я сделал письменную часть работы минут за десять и попытался прорваться к первому освободившемуся педагогу. Но кто-то, сидящий ближе,  опережал меня. Я уже скрипел зубами, сжимал ноги и вертелся на стуле, как уж на сковороде.

Пришлось избрать другую тактику - пересаживаться на освободившееся впереди место и, таким образом, приближаться к экзаменаторам. Наконец сел за стол и начал докладывать, причем очень быстро, понимая, что подходит момент когда я не смогу сдержать себя, и банально написаю в штаны прямо сидя перед экзаменатором. Дальше - больше. Эта женщина, поскольку она видела, как я быстро все написал, а потом быстро доложил, подумала, что я все списал с заранее подготовленных шпаргалок  и стала задавать кучу дополнительных вопросов. Я видел, как обычно они задавали дополнительные вопросы: 1 или реже 2-а, а мне столько, что я сбился со счета - 10 или 12. Короче, получил я свою пятерку и помчался в туалет,  но здесь меня поджидал очередной сюрприз: все туалеты в здании были закрыты на ремонт…

Ближайший общественный туалет находился через дорогу, на территории торгового центра.  Дорога была  очень загруженная  и поэтому под ней был построен пешеходный туннель.  Но я понял, что бежать до туннеля  мне уже поздно, и побежал через дорогу, лавируя  между гудящими мне автомобилями. Что такое настоящее счастье? Я его нашел!  Прошу прощения за подробности,  но я стоял и писал около 5 - 7 минут. Мужики, входящие и выходящие, столпились возле меня наблюдая и обсуждали этот феномен, делая предположения о моих возможных заболеваниях.

Но вернёмся к институту.

Обязательным условием для посещения вечернего обучения было начало работы, причем неважно где, но ты должен был предоставить справку, что ты уже работаешь. Отец дал мне совет и я устроился в Правобережное нефтегазодобывающее управление слесарем контрольно-измерительных приборов и автоматики.
Занятия в институте начались, и, разобравшись в ситуации, понял, что мне ближе по духу строительный факультет, а именно специальность " Промышленное и гражданское строительство (ПГС)".

Перевестись не составило большого труда, и вот я "ПГСник" вечернего факультета.

Следующую задачу, которую я себе поставил, была перевестись на дневную форму обучения. Я пошел в деканат дневного обучения и спросил, что мне нужно сделать, чтобы перевестись к ним. Мне четко ответили:" Сдашь первую сессию на все пятерки -  и милости просим". Что  я, поднатужившись, и сделал. Ура, все сложилось! 

Наша группа состояла только из мальчишек, что для меня было не очень понятно, но потом я разобрался и понял, что это сделано потому, что мальчишки, начиная со второго курса, посещают занятия по военной подготовке на военной кафедре. Поэтому и ввели раздельное обучение. На лекциях мы сидели с девочками вместе, а на практических занятиях раздельно.
 Кстати, военная специальность, которую мы должны были получить вместе со званием лейтенанта, называлась " Разрушение и восстановление мостов и тоннелей". От судьбы не убежишь… Так и пришлось учиться строить и разрушать мосты и тоннели. 

Полгода я присматривался к окружавшей меня среде дневного факультета, знакомился с однокурсниками и постепенно вошел в круг будущих моих друзей, имена которых назову с удовольствием, пока память не изменила. Это Володя Калашник, закончивший музыкальную школу по классу аккордеона и ставший инициатором и руководителем нашей факультетской "Джаз Банды", Серёга Перлов - гитара соло, Олег Карев - контрабас,  Володя Вольнов - ударные. Валерка Горелов, Витька Кузнецов и Стас Емельянов были группой технической поддержки.

Калашник как-то попросил меня спеть, когда я случайно заскочил к ним на репетицию, немножко послушал и тут же сунул мне в руки  гитару - ритм, показал, как её держать и научил трем аккордам. Сказать, что я попал  в в нужный коллектив - это ничего не сказать. Я просто пулей влетел, да еще и на своё место, не имея на  обдумывание ни  единой минуты. Вовка Калашник погрузил меня в мир бардовской песни на всю мою оставшуюся жизнь. Окуджава, Визбор и Высоцкий были моими первыми знакомствами в этом мире. А ещё он подсадил меня на эмигрантов -  Петра Лещенко, Александра Вертинского и других интересных авторов, которых невозможно было услышать по радио или телевизору. Познакомил с уже состоявшимся бардом  Владимиром Ланцбергом, который был нашим одногодкой и учился на параллельном факультете.

Мне жаль, что не смог разобраться в его гениальности, и сейчас вспоминаю каким я был дураком, что не подружился с ним.   

Я очень ценил  дружбу с Калашником и после  окончания  института долгое время шефствовал над ним, понимая, что такому творческому человеку трудно стать организатором  строительного производства,  а он об этом мечтал, и я, поднимаясь на следующую ступеньку служебной лестницы, перетаскивал его на бывшую мою.

Последняя наша встреча была в Самаре, где он уже несколько лет был начальником строительного управления, и я его нашел там, чтобы он, имеющий самарские связи, помог мне решить местную бандитскую проблему, затрагивающую мои интересы в Саратове, что он и успешно сделал. 

После окончания первого курса, а окончил я его не очень хорошо, так как сбавил темпы учебы, посчитав, что если я на дневном, то всё равно удержусь, но не рассчитал и завалил экзамен по "Истории КПСС", который с большим трудом пересдал на тройку.

Вообще учились мы весело и экзамены сдавали тоже весело. Мы как-то - Кузнецов, Горелов и я - взяли за правило готовится в сессию к экзаменам вместе и по очереди дома у каждого из нас. На подготовку к каждому  экзамену давалось  три дня, и все эти три дня мы проводили вместе. Это выглядело приблизительно так: все три дня мы играли в преферанс, а в последнюю ночь до утра писали шпаргалки.

Самым ленивым в написании шпаргалок был Валерка Горелов, который писал мало, а большей частью вырывал листы из конспектов и учебников, которые потом перед экзаменом рассовывал по карманам в определенной последовательности, понятной только ему, или просто брал с собой тетрадки и учебники, засовывая их за пояс.

Опишу один анекдотичный  случай,  произошедший с ним при сдаче - я уже не помню, какого экзамена, но зато помню преподавателя о котором шла молва, что у него списать невозможно - он очень серьезно следил за студентами и даже часто ходил по рядам с проверкой. Мы  втроем зашли на экзамен вместе, и я сел за Гореловым в следующем ряду.

И вот представьте себе картину: Валерка потихоньку достает учебник, пытается его пристроить на коленках - и неожиданно тот падает на пол.  Преподаватель слышит звук упавшей книги, вскакивает со стула и внимательно осматривает всех сидящих перед ним студентов. В аудитории стоит полная тишина - все готовятся. Валерку  мне хорошо видно, и мне интересно, как он будет выходить из этой ситуации. Если он нагнется за книгой, то это будет естественно замечено и плохо кончится для него.

И вот Валерка тихонько снимает ногами поочерёдно ботинки, потом левой ногой снимает носок с правой ноги, большим пальцем правой ноги открывает учебник и листает его до нужной  главы. В итоге -  экзамен сдан. Мы потом долго смеялись над этим случаем.

Витька Кузнецов как-то пронюхал, что на временную работу на кафедру строительных конструкций ищут на лето двух лаборантов из числа студентов и предложил вместе попробовать. Задача наша заключалась в обеспечении договоров между промышленными предприятиями города и области с нашей  кафедрой в плане восстановления  начинающих разрушаться на разных заводах и предприятиях конструкций. Мы, под руководством выделенного нам инженера кафедры Митрофанова,  делали проекты их усиления, а потом сами их же и реализовывали вместе с бригадами рабочих, которых выделял нам заказчик. Каково было наше изумление,  когда мы узнали, что нам положен к зарплате процент от суммы договора с заказчиком. Все студенты поехали на два месяца по колхозам собирать урожаи за стипендию 30 рублей, а мы остались на все лето в Саратове на  зарплате 70 рублей и плюс обалденные  премиальные. После каникул мы с Витькой остались по приглашению кафедры на учебное время лаборантами на полставки, а летом на полную и продолжили свою работу так вплоть до пятого курса включительно.

У меня, как всегда, с учебой были проблемы, и несколько раз ставился вопрос о моём отчислении за неуспеваемость. Были предметы, которые я любил и имел по ним пятёрки, а такие, как История партии и Диалектический материализм, Марксистско - Ленинская философия и другие "важные" для инженера предметы, сдавал, как правило, с третьего захода. В общем, каждую сессию висел на волоске. Когда я получил на пятом курсе перед раздачей дипломных работ ведомость с моей успеваемостью и отец их увидел,  он просто махнул на меня рукой. Но когда он узнал о предварительном распределении нас всех на работу после окончания института, у него глаза на лоб полезли, так как заведующий кафедрой строительных конструкций профессор Александр Михайлович Трухлов предложил мне место у него в аспирантуре.

К сожалению, а может быть и нет, отец отговорил меня идти в аспирантуру, доказывая, что нельзя стать ученым, не набравшись опыта на производстве. Ты всегда успеешь пойти в науку, доказывал он мне, и я его как учителя послушал. Трухлов мне на мой отказ ответил, что я идиот, добавив, что люди боятся мечтать об этом, а ты отказываешься. Короче на мое место взяли Витьку Кузнецова, а я остался в общем списке распределения. Кстати, по непроверенной информации 15 - ти летней давности, Витька стал доктором наук и заведующим одной из  кафедр нашего политеха.

Вообще учёба  была веселой и насыщенной в плане сумасбродности. Прогуливания, пьянки, гулянки, репетиции, выступления нашей "джаз - банды", пересдачи заваленных экзаменов, работа на кафедре. Не хватало денег, так как за плохую успеваемость все мы были лишены стипендий. Каждый выкручивался как мог. Я в себе покопался и нашел путь к дополнительному заработку.

Еще учась в школе, я полюбил черчение и имел только пятёрки, что перенеслось в институт, и меня ставили в пример однокурсникам. Так вот,весной перед защитой дипломов вечерников и заочников я, имея доступ на кафедре к их спискам, прошерстил всех и выявил тех, кто совсем не дружит с черчением, предложив сделать за них графическую часть. Естественно, за деньги. Теперь март, апрель и май почти каждый вечер я был занят. Брал я в среднем 10 рублей за лист ватмана. В зависимости от темы диплом состоял от 9 до 12 графических листов. То есть за весну второго курса я сделал 6 дипломов и заработал около 700 рублей. За вечер я делал 1 лист, что было равноценно походу  в ресторан. О какой стипендии могла идти речь?

Дальше -  больше. Я решил усовершенствовать свою работу и повысить скорость черчения. Дипломы нашей кафедры были относительно похожи друг на друга, за исключением небольших комплексов мелочей. Так зачем чертить с "нуля", когда проще иметь шаблон и внести туда необходимые коррективы. Как лаборант кафедры я имел доступ к архивам, подбирал нужную мне тему диплома и тащил домой, где у меня уже стоял прибор, который я назвал "дралоскоп". Это два стула , стоящие спинками друг к другу, на них лежит лист стекла, а под ним на полу яркая лампа. Кладем лист чертежа на стекло, а поверх чистый лист ватмана, включаем лампу и, видя все как на ладони, делаем копию карандашом, не забывая вносить коррективы. За весну третьего курса я заработал больше 1000 рублей. Каждую весну ко мне будущие дипломники - заочники становились в очередь, и я был нарасхват. Пришлось делиться этой идеей с друзьями, чтобы обеспечить запросы всех желающих дипломантов. Работу исполнителей я оплачивал сам, заключая договоренности на себя и оставляя определенный процент себе. Бизнес есть бизнес. Все были довольны.

Но мне это показалось мало, и я попробовал ещё один вариант. У моего брата Мишки отец, Яков Соломонович Фейгельман, был  заместителем директора проектного  института "Востокгипрониигаз." Так вот в Саратове находился заочный газо-нефтяной техникум, куда его периодически приглашали читать лекции и вести практические занятия с работягами,   в основном с Севера, желающих получить средне-специальное образование и законно занимать должности, которые они уже и так занимали. Так вот, дядька как-то попросил меня помочь сделать графическую часть диплома для своего знакомого. Я решил попробовать.  Поехал в техникум и с помощью дяди Яши набрал необходимой литературы и готовых дипломов, за пару недель перекопал эту информацию и понял, что смогу это  сделать. Темы дипломов были трех основных направлений: расстановка бурового оборудования на скважинах, а также  нефтедобывающего и газодобывающего. Я понял, что нашел "золотую жилу". Ведь мужики были практиками и не умели отличить циркуль от рейсфедера,  к тому же дипломы должны были быть начерчены тушью. Количество листов каждого диплома не превышало 5 - 6 листов, но я за тушь брал по 20 рублей за лист, а народ был с севера совсем не бедным.

Кстати тушью я чертил быстрее и красивее с помощью того же "дралоскопа". Студенты
из техникума  стали передавать друг другу мои координаты ежегодно, и , поскольку защита дипломов назначалась в январе, то к этому времени я был загружен работой под завязку. Перед защитой я всех дипломников собирал где придется и проводил для них почти целый день консультации. После защиты они все организовывали для меня поход в ресторан и еще делали мне подарки. Вот так я компенсировал отсутствие стипендии, помогая родителям, таская друзей по ресторанам, но самое интересное, что свою графическую часть диплома, я заказал другому человеку - моему последователю, заплатив ему соответственно. Вот так они эти дипломы мне осточертели. Делать дипломы кому то за деньги -  это нормально, а себе бесплатно оказалось западло. Вот так я учился в Политехническом институте.

Единственное, о чем бы я хотел рассказать дополнительно, это поездка летом после 4 курса в военный лагерь под Пинском в Белоруссии. То есть получение военного звания состояло из теоретических и практических занятий в течении трех лет на военной кафедре, а  потом один месяц военного лагеря. Посадили нас в поезд до Бреста, а потом с пересадкой до Пинска. На окраине города находилась военная часть, на территории которой нас обязали поставить палаточный лагерь из палаток на 10 человек со сделанными  нашими руками нарами. Как в тюрьме. Палаточный городок из, приблизительно, 40 палаток к вечеру был готов, так же как и туалет, который представлял собой траншею глубиной 2 метра и длинной метров 40, покрытый толстыми досками с прорезанными в них дырками. Все это было обнесено очень невысоким с большими щелями, видимо в целях экономии, деревянным забором.

Туалет был построен вдоль металлического сетчатого забора самой военной
 части, за которым проходила проезжая дорога и пешеходный тротуар. Т.е. по утрам и в течение дня, когда мы рассаживались по дыркам,  наши головы торчали над забором, и проходящие мимо прохожие смеялись и махали нам ободряюще руками. Но человек - такая скотина, и когда он в стаде, то быстро привыкает ко всему. Вот и мы привыкли… Мылись мы раз в неделю в бане военной части. Это было счастьем. По утрам умывались из металлических умывальников (рукомойников), развешанных в количестве штук 20 штук на длинной доске рядом с нашим "туалетом". Одели нас в форму, лежавщую на складах с 1945 года,  которая была пошита когда-то в войну для белорусских партизан. Нас в Пинске так жители и звали: "партизаны". Несмотря на июльскую жару, отобрали все нижнее бельё и штатскую одежду, выдав белые кальсоны и нижние белые рубашки с рукавами. Выдали сапоги и пилотки. По утрам подъём в 6:00. В 6:30 - построение и постановка задачи на день. В 7:00 -  завтрак. Кормили нас одним и тем же каждый день. На завтрак полагалось кусок чёрного хлеба, кусок масла, половинка селёдки и чай. Я, по молодости, селедку в рот не брал, и для меня это были страшные мучения, но жить-то хочется, и дней через 10 начал есть. Кстати, после этих лагерей перевел селедку в разряд деликатесов для себя. Что может быть лучше селедочки с лучком, да еще под рюмку водки? Мммммм! В обед были щи или борщ со свининой. Военная часть имела подсобное хозяйство в виде большого свинарника. Я не буду спрашивать вашего предположения, как распределялось мясо по части и что шло офицерам, служащим срочной службы и "партизанам", но каждый день в тарелке громадный кусок горячего сала - это конец света. На второе - вареная картошка. Вечером - макароны с маргарином и чай. Каждый день проходили полевые занятия. Не понятно, почему "полевые", если мы строили мосты и наводили переправы через знаменитые пинские болота, где даже во время оккупации Брестской области Германией во Вторую мировую войну, в этих непроходимых болотах сохранялась советская власть и действовали райкомы партии. Комары были таких размеров, что было ощущение,  что на тебя пикируют бомбардировщики. После полевых занятий, вечером были занятия строевые, а на личное время отпускали один час в день перед отбоем до 10:00.

Но если быть честным, то были и разные веселые моменты в нашей службе. У нас был строевой смотр и смотр строевой песни, где наш славный взвод занял первое место, благодаря запевале - Вовке Калашнику,  и начальство решило нас поощрить и в следующую субботу наградить нас походом в местный театр. Мы послали делегацию к руководству и вкратце объяснили уровень разницы между саратовскими театрами и пинским и сделали встречное предложение. В ближайшее воскресенье должна была в Пинске состояться спортивная студенческая олимпиада,  на которую были приглашены и спортсмены наших сборов политеха. Вот мы и предложили разрешить нашему взводу поболеть за наших ребят. Начальство согласилось, и вот в воскресенье с нашим взводным командиром, лейтенантом, который был старше нас по возрасту года на  2-3, и призван в армию после окончания института на 2 - ух годичную службу, наш взвод идет на стадион.

Первое, что мы сделали на стадионе, мы нашли нескольких местных студентов и договорились поменяться с ними одеждой  буквально на полчаса с двумя нашими ребятами. Мы не могли в форме покинуть стадион, т.к. военные  патрули немедленно бы нас в "партизанской форме" арестовали и мы бы получили по 10 суток ареста за самовольной уход из части. Потом мы сбросились и наши ребята сбегали в магазин, купили ящик водки и чуть - чуть закуски. После этого мы так хорошо болели за наших, что они завоевали в основном первые места на олимпиаде.
Дальше было самое интересное. Представьте себе пьяный взвод во главе с пьяным лейтенантом, которого держат под руки, чтобы не упал, и попробуйте представить его марширующим по улицам города Пинска. Не катит. У нас хватило ума возвращаться в часть огородами, и, причем, стараться не попасться никому на глаза. Дошли до части и опять хватило ума не идти через контрольно - пропускной пункт, а лезть всем взводом через забор. Проблема была с нашим командиром.  Трое его подсаживали на забор, а с другой стороны трое спускали с забора. Но, короче, все обошлось.

Ещё  один "веселый случай" произошел во время проведения учебных стрельб в овраге, расположенном примерно в 1 километре от нашей части. Стрельбы проходили в течение 3 или 4 дней,  и чтобы не таскать мишени каждый день из части, а потом в часть, было принято решение организовать ночную их охрану и оставлять охранника в овраге до утра. В одну из ночей выпало дежурить нашему другу Стасу Емельянову. Мы с Вовкой Калашником очень его жалели  и решили скрасить ему ночное одиночество.
После отбоя мы потихоньку пошли в соседнюю деревню и купили бутылку крепчайшего самогона. Пришли в стрельбищный овраг, и вы не представляете, как нам обрадовался Стас. Одному в темноте простоять ночь до утра - это же дикость. Короче, пили из горла и без закуски, потом набрали хвороста в темноте, развели костер, легли вокруг него и стали петь песни. Увлеклась и стали петь очень громко. Было очень душевно. Но что такое 1 километр ночью по слышимости? Нас услышал дежурный по части какой-то  майор, взял фонарик и решил посмотреть, что происходит. Подходит, анализирует картинку и дает команду: "Курсанты, встать!" Стас - мужик здоровый, под 190 сантиметров, ему отвечает, не подумав: " Если я встану, то ты сейчас ляжешь!" Майор опешил, достал пистолет и сказал, что сейчас будет делать предупредительный выстрел. Стас отвечает, что если он стрельнет, то он ему все зубы выбьет. Майор стреляет. Мы мгновенно трезвеем и нас троих строем ведут под арест. По дороге майор рассказывает, какое мы будем иметь наказание за неподчинение приказу старшего по званию с отягчающими обстоятельствами. По его мнению, это минимум 1 месяц гауптвахты. Пытаемся его разжалобить, объясняя, что мы всего - то навсего  студенты и едем через 10 дней домой, и что ему это даст наше месячное сидение в тюрьме. Короче, уговорили, но была одна проблема, без решения которой ничего не получалось. При сдаче дежурства он должен был доложить причину отсутствия одного патрона, а выстрел глухой ночью слышали, вероятно, многие. Я вас не сдам при одном условии, сказал он, если вы вернете мне боевой патрон от моего пистолета и еще при условии до 7 часов сегодняшнего утра. Мы помчались в палатки нашего взвода, перебудили всех и нахватали денег взаймы сколько смогли. Около 40 рублей. Нам казалось что это громадная сумма для покупки одного патрона. Потом мы разбудили старшину, который отвечал за оружейный склад, ознакомили с ситуацией и попросили помощи. Нет проблем, сказал он и попросил 50 рублей. Мы чуть в осадок не выпали. Пообещали попросить взаймы  в других взводах и днем вернуть недостающую сумму. Он поверил и дал нам патрон. Инцидент был исчерпан. Домой попали во время. Вот так из нас готовили будущих командиров Советской армии.

А ещё хочу рассказать о спорте, к которому пристрастился на 3 курсе -  я занялся греблей на каноэ, и меня к этому вот что подтолкнуло. У нас был преподаватель по теоретической механике, к сожалению не помню его имени, который по совместительству вел  секцию гребли на каноэ в одном из спортивных клубов города. Он страшно любил этот вид спорта, и мы видели его уважительное  отношение к студентам, которые у него занимались каноэ .

Поскольку теоретическая механика была наисложнейшим предметом, то мы, трое друзей (Витька Кузнецов, Валерка Горелов и я), в угоду ему и в надежде на снисхождение на экзаменах,  записались в его  секцию. Если Вы представляете неустойчивость спортивной байдарки на воде, то каное гораздо сложнее. Представьте себе ту же байдарку, но вы в ней не сидите, а стоите на колене. То есть центр вашей тяжести на байдарке, в которой вы сидите, приблизительно на уровне воды, а в каное - выше почти  на метр. Вот в этом вся разница. Я помню мой первый день, когда мне дали каноэ, подушку, набитую мелкой пробкой под коленку, весло и мои попытки удержаться в лодке. В этот день я так и не смог устоять и  оторваться от причала. Постепенно и очень медленно я приучил своё тело держать равновесие и начал с другими ребятами переплывать на соседний остров, пересекая фарватер Волги. Проходящие по фарватеру суда и моторные лодки создавали волны, через которые было не просто проходить и много раз я переворачивался на середине Волги, но ребята научили меня забираться в каноэ с воды,  правда много воды оставалось в лодке, но приплыв на остров воду выливали, и каноэ опять было готово к нормальному передвижению. Со временем научился так держать равновесие, что ничто уже не могло  бы заставить меня выпасть из лодки или перевернуться.

На остров, напротив нашей водной спортивной  базы, мы ходили осенью очень часто, потому что там были бахчи и выращивались арбузы и дыни. Охраны не было - кто поедет на остров воровать арбузы? Вот мы этим и пользовались, и набирали полные каноэ арбузов и дынь,  не думая, что можем перевернуться и оказаться в холодной воде. Просто с течением времени мы, как бы, срослись с каноэ, и что могло нас заставить перевернулся? Тайфун? Волна выше человеческого роста? Кстати теоретическую механику мы сдали неплохо.

В Америке в прошлом году мы с друзьями на несколько дней летом поехали отдохнуть в соседний штат Вирджинию. Там рядом с нашим домом было озеро и предлагались разные плавсредства для развлечений. Так мы втроем решили попробовать доски на которых стоишь в полный рост и держишь длинное весло (я не помню как этот вид спорта называется). Прошло больше  50 лет с того момента , когда я последний раз стоял в каноэ, но мозги как то сохранили этот навык и я, встав с первого раза на доску, поплыл по всему озеру, а мои друзья не смогли на нее даже   встать. Его величество опыт!

В Америке мне смешно было брать каноэ в аренду, которое не переворачивается и имеет два сидения, да еще и спасательный жилет в придачу. Я о таком жилете даже и не знал и не слышал, учась в институте.

А ещё сейчас вспомнил четыре интересных момента из учебы в Политехе.
Первый момент -  это об общежитии нашего факультета, где жили приезжие из других городов и разных районов Саратовской  области, которых в нашей группе было 90 процентов. Общежитие нашего факультета было расположено строго напротив института через дорогу, и мы, местные, туда частенько заглядывали. Однажды я зашел к однокурсникам, а в комнатах жили по пять - шесть человек,  и, увидев на столе нож и буханку хлеба, решил отрезать себе кусок, но ребята попросили меня помыть нож. Я посмотрел на нож,  никакой грязи не увидел и снова собрался отрезать. Меня опять остановили и снова предложили помыть нож. - Да что вы им делали, то? -  спросил я. Ответ: резали на стенах клопов ночью. Вы можете представить себе на стенах такое количество клопов, чтобы их можно было резать ножами?

Второй момент - это о пивном ларька стоящем рядом с институтом и работающем круглогодично с 7 - и утра. Приезжаешь в переполненном трамвае N9, а ларёк у остановки. Зима. Температура:  - 20 Цельсия. А тут тебе стоит большая бочка на колесах с ледяных пивом, которое на морозе пить невозможно,  но продавщица тебе делает приятное, добавляя в пиво кипяток из чайника. Кайф! Вот так обычно начинался очередной зимний день занятий.

В дополнение к тому, что вспомнил, расскажу о случае, произошедшем со мной в марте 1971 года, перед защитой диплома. Я уже рассказывал ранее, что частенько пропускал занятия, когда в будний день при хорошей погоде для лыж, уходил в лес кататься  на целый день.  И вот в один из таких дней возвращаюсь из леса и по длинной горе спускаюсь к проспекту "50 лет Октября". Гора чудесная, вмеру крутая, снегу много и скольжение прекрасное. С правой стороны от меня район новостройки. По всей горе недостроенные дома.  Я несусь на обалденной скорости и вдруг моя правая нога резко останавливается , но благодаря инерции моё  тело уходит вперед, и я делаю что - то похожее на "шпагат" и падаю. Дикая боль в тазобедренном суставе, но я лежа в снегу освобождаю правую ногу и вижу, что лыжа застряла в петле из арматуры сломанной и выброшенной железобетонной плиты. Тихонько поднялся, но на ногу наступить не могу. На заднице, благо под гору, сполз до проспекта, но в транспорт сесть не могу. Какие то участливые люди вызвали скорую, и меня доставили в институт травмотологии. Всю дорогу думал о сорвавшейся защите диплома,  понимая, что перелом шейки бедра не допустит меня до защиты. Но, Б-г милостив! Рентген показал, что перелома нет, а есть сильный внутренний ушиб самого тазобедренного сустава.  Пролежал неделю дома и начал потихоньку ходить.

Третий момент -  это байка, которую мы узнали от друзей с автомобильного факультета. Называлась она в шутку "Арифметическая казуистика". А дело вот в чем: каждому дипломнику автомобильного факультета давалось задание в своем дипломе сделать какое - то усовершенствование  в двигателе внутреннего сгорания, с условием 5% экономии горючего на 100 км пробега. Так вот если взять пять дипломов и эти усовершенствования воплотить в двигателе, то это будет 25% экономии горючего. А если взять 20 дипломных предложений? Догадайтесь! Правильно! Залил в бак бензин один раз и можешь ездить хоть всю жизнь. А если добавить еще одну дипломную идею? Это что же получается? Проехал 100 км и надо из бака сливать 5% лишнего бензина? Вот тебе и арифметика.

Четвертый момент связан тоже с лыжами. Однажды в очень морозный день я решил вместо занятий покататься на лыжах и, чтобы не тратить время на поездку в городском транспорте, решил перейти через Волгу на другую сторону и побегать по прекрасному лесу, благо жил то я на набережной. Лед на Волге был достаточно  толстый, снег прекрасный и минут за 20 я был уже на другой стороне. Несколько часов побегал по прибрежному лесу, перекусил бутербродом,  запив его чаем, который кипятил в металлической кружке с помощью спиртовых таблеток, и пошел в сторону дома. Так вот, пройдя большую часть ширины Волги, я был "приятно" удивлен, увидев далеко по течению уходящий ледокол, который разбив лёд, отрезал меня от правого берега. Стал думать что делать. Вариантов было 2:1-й - это вернуться на левый берег, пройти вдоль берега  реки несколько километров до моста, сесть на троллейбус и доехать до дома; 2-й вариант, учитывая очень низкую температуру где-то минус 25 по Цельсию, это, надеясь на быстрое замерзание сделанной ледоколом полыньи, попробовать её  перейти. Лень, если идти в обход несколько километров, когда ты видишь свой дом, конечно пересилила.  Я прикинул свой вес на площадь моих лыж и попытался просчитать, выдержат ли спайки вновь образованного тонкого ледка между крупными кусками расколотых ледоколом льдин. Конечно, риск был огромный, но я даже и не подумал, что если провалюсь, то в радиусе нескольких километров не будет ни одного человека, который бы мне помог вылезти на лед. Да, даже если бы кто-то  и был, то как меня можно вытащить без каких-либо приспособлений и это еще без учета моих лыж, которые я вряд  ли бы смог отстегнуть в ледяной воде и тем более продержатся в ней больше чем одну минуту.  Молодость - она всегда на грани  идиотизма, и в этот момент я был законченным идиотом. Но начинаю тихонько двигаться выбирая льдины пошире.  Шагнул и смотрю, что происходит под лыжей. А происходит следующее: тонкий, вновь образовавшийся ледок, спаявший льдины, начинает чуть трескаться и из мелких трещинок  выступает вода. Продолжаю осторожно двигаться, и тут до меня доходит, что отдельные льдины становятся по площади все меньше и меньше, и я начинаю понимать, что дойдя до кильватера, льдин я не увижу, а столкнусь с ледяной кашей из молотого льда, произведенного крутящимися лопастями винта ледокола. Оглядываюсь назад и понимаю, что назад дороги тоже  нет, так как лед, спаивающий куски льдин, уже нарушен, выступила везде вода, и идти опасно, да и на мокрых лыжах далеко не уйдешь. Они мгновенно покрываются при таком морозе  снизу льдом и идти без скольжения  ещё труднее. Расставляю ноги пошире, как бы увеличивая площадь опоры, и продолжаю движение вперед. Стало со страху так  жарко при минус 25, что снял шапку и расстегнул куртку. Сердце колотиться где-то  в глотке, а пульс, думаю, уже далеко за сто. Продолжаю  движение через кильватер по ледяной каше, которая, хоть и схватилась тонким льдом, но на каждый мой шаг реагирует небольшим проседанием с легким шуршащим звуком и образованием трещин, через которые во всю начинает идти вода. Прошел! Ну не идиот?

—---------------
Диссертация
—---------------
Когда-то  я, послушав своего отца и под его влиянием, не пошел в науку, хотя заведующий кафедрой Политеха "Строительные конструкции" предложил мне на распределении после окончания института остаться на кафедре, а я , как дурак, отказался. Но спустя 15-17 лет меня к этому серьёзно  потянуло, и я поступил в Москве на заочную аспирантуру в Научно - исследовательский строительный институт в ближайшем Подмосковье. Мой руководитель, Сажин Владимир Степанович, был мною вычислен, как самый интересный, опальный перед государством и партией, но очень результативный в плане воспитания молодых кандидатов наук, ученый - строитель. Его биография была очень проста: студент строительного института, аспирант, подающий очень большие надежды, член КПСС, кандидат наук, исключен из рядов КПСС за аморальное поведение - пьянки, гулянки, бабы, уход из семьи и развод с женой и т.д. И при всем при этом - всемирно известный специалист по строительству сооружений на пучинистых грунтах. Пучинистые грунты - это глины, которые при увлажнении и замерзании вспучиваются и нарушают целостность фундаментов. Вот он и был специалистом в этой области.

Когда я с ним познакомился, мы очень быстро сошлись - у нас оказалось много общего. Он писал очень много работ в области фундаментостроения, но ходу его статьям не давали и он нелегально переправлял свои работы за рубеж, где они публиковались большими тиражами. Сам он был невыездным и за границей никогда не был. Так вот, в те времена, а может быть и сейчас (я просто не знаю), существовала Всемирная организация фундаментостроителей, и президентом её был один ученый из Аргентины. Президент избирался на 4 года и, после окончания срока аргентинца, прошли выборы, на которых заочно и единогласно был выбран Владимир Сажин - никому не известный в СССР кандидат наук. Это был удар по престижу КПСС.

Бывший президент пожелал приехать в Москву, лично передать Сажину дела и одновременно побывать у него дома в гостях. До этого у Сажина была двухкомнатная квартира в доме хрущевской постройки на окраине Москвы. Так вот, "на минуточку" ему выделили квартиру на Кутузовском проспекте. Самый центр Москвы. 4 - е комнаты и плюс комната для прислуги. В этом доме жила верхушка КПСС,  и на доме висело большое количество памятных табличек с именами живших здесь деятелей партии и правительства СССР. Я бывал у него в гостях в этой квартире неоднократно, и она мне очень нравилась. И вот так четыре года Сажин был президентом международной ассоциации.

В числе его аспирантов был уже бывший житель Саратова, Владимир Шишкин, который мне очень помогал советами. У нас, как бы, состоялось рабочее  трио: Сажин, Шишкин, Волох. Объединяли   нас поставленные нами же задачи: Сажину -  докторская, Шишкину -  кандидатская, мне - окончание аспирантуры и подборка материалов для будущей кандидатской. У них были проблемы с практическим решением организации научно - исследовательской экспериментов, которых у меня не было. На задворках тюрьмы усиленного режима, о которой я упоминал в предыдущих рассказах, я оформил временный отвод участка земли под научный эксперимент и осенью забил в землю сваи разного размера и на разную глубину, построил кучу разных типов фундаментов,  которые всю зиму я наблюдал с помощью нивелира в плане осадки или вспучивания, т.е. действия замерзающего мокрого глиняного грунта на них.

Чтобы результат измерений  не зависел от выпадающего снега, который утеплял грунт, он чистился по договоренности с моим приятелем начальником тюрьмы полковником Матвеевым, силами заключенных. Весной все мои наблюдения я передал Сажину, и мы все вместе втроем приняли участие в написании книги о строительстве фундаментов на пучинистых, т.е. глинистых грунтах. Наши имена, как имена авторов, были написаны на обложке книги и я этим очень гордился.

Книга была издана в Саратове, благодаря моим связям, тиражом 10 000 тыс. экземпляров.

Что интересно, небольшая часть тиража разошлась по библиотекам строительных ВУЗов и научно - исследовательским институтам,  но большая часть тиража зависла на какое-то время, пока информация о ней не попала за границу. И тут посыпались предложения на получение нашей книги из скандинавских стран, Японии, Канады, США и других, имеющих большие территории  глинистых грунтов. После анализа распространения книги мы поняли в чем дело. В России книга была никому не интересна, потому что её идеи экономии металла и цемента при строительстве  фундаментов в тот экономический момент никому не были нужны, потому как все строительство держалось на воровстве материалов и их последующей перепродажи. Так кому нужна была их экономия? Основная часть тиража ушла за границу. Обидно… Я привез с собой 2 экземпляра на память в Америку и берегу их, понимая одновременно что они никому из детей и внуков не нужны.

После выхода этой книги Володя Шишкин защитил диссертацию, я закончил аспирантуру, Сажин вышел на защиту докторской. О защите Сажина расскажу более подробно, потому что для меня это было что-то феерическое. Защита была организована в большой аудитории одного из московских институтов. Народу собралось очень много, потому что очень многие знали его конфликт с государством и КПСС, и очень за него переживали. Здесь были доктора и кандидаты наук прошедшие в своё время через его руки, сегодняшние аспиранты, студенты, сотрудники, друзья и вообще все кому он был небезразличен.

Я уже говорил о его поразительной способности "штамповать" вновь испеченных кандидатов наук из числа его аспирантов. Бывало  когда  в год его аспиранты защищали по 10 - 15 диссертаций , при этом у других докторов наук не более - 2 - 3, а он был всего лишь только кандидатом наук.  В общем полная аудитория болельщиков за него. Садится высшая аттестационная комиссия (ВАК) в составе которой было пару академиков, а остальные доктора наук - и все специалисты в области строительства, физики, математики и  т.д. Принцип голосования очень простой: член комиссии, имеющий научные работы в  области фундаментостроения должен отдать или нет свой голос и, поскольку тема Сажина была просто революционной, таким образом показать, что лично его научные идеи и исследования в случае "за Сажина" хоронятся и больше не имеют никаких перспектив. Вот и подумайте, как можно было похоронить свои идеи, голосуя за Сажина. И это очень серьезный момент. Но всё по порядку. Сначала выступили два оппонента с критикой сажинской темы и первый  из них долго говорил ни о чем, хотя и  признавая отдельные заслуги Сажина в области фундаментостроения, зато второй решил однозначно процесс  голосования в пользу Сажина, сказав приблизительно так: " Я не буду долго говорить. Вот он ( и показал пальцем на Сажина ) орёл и высоко летает, а мы с вами - лягушки. Сидим в болоте и квакаем… Я всё сказал!" Такого короткого выступления оппонента никто и никогда из присутствующих не слышал. В итоге проголосовали "за" единогласно. Это был полный триумф.

После защиты все близкие друзья Владимира Степановича во главе с ним поехали отмечать это событие в ресторан. Тут я отличился и сделал Сажину сюрприз в виде подготовленных столов в ресторане Театра на Таганке. Ресторан находился на втором этаже, но имел входную дверь с улицы, на которой  много лет висела и никогда не снимались табличка "Мест нет". Через три или четыре здания на этой же стороне улицы находилось здание администрации всесоюзного объединения Союзгазификация, где я часто бывал в командировках. Решая проблему обедов -  и чтобы близко и вкусно было, я поставил себе задачу стать постоянным посетителем этого ресторана и легко решил её оказав театру помощь в проведении строительных ремонтов. Таким образом были решены проблемы билетов в театр и посещение ресторана, где я стал своим человеком. Далеко не все москвичи могли похвастаться посещением  театра, а уж ресторана - тем более. Это был второй триумф в этот день. На меня пришедшие гости Сажина смотрели как на волшебника и одновременно, наверное, думали: какой-то хрен приехал из Саратовской глухомани и командует нашим Театром на Таганке. Конечно, Сажину льстило, когда известные актеры, по моей подсказке, поздравляли его с защитой докторской. А я знал многих актеров театра, обедая часто в их ресторане, и конечно со многими успев познакомится. Мы провели чудесный вечер.

Но надо возвращаться к себе "любимому". Заочную аспирантуру, как соискатель, я закончил. Все экзамены сдал. Черновой вариант  диссертации был готов. Оставалось отдавать на проверки и печатать, но тут меня бес попутал: началась перестройка и я увлекся организацией разных бизнесов. Сажин звонил мне несколько раз, подталкивая меня к защите, но у меня просто не было времени, да и бросить начавшие приносить доходы бизнесы как минимум на полгода я не имел возможности. В очередной поездке в Москву  я все собранные материалы диссертации передал Владимиру Степановичу с просьбой отдать их кому - нибудь из его достойных аспирантов. Сажин взял их и сказал, что никому отдавать не будет и дал мне срок три года, с надеждой, что я поумнею, вернусь к нему и выйду на защиту. При этом он сказал, что моя тема и через три года остается злободневной, но ровно через три года он мне позвонит и если я откажусь, то тогда он отдаст мои материалы кому - нибудь.  Так он и сделал, а я через три года отказался продолжать. До сих пор жалею об этом. Подвели меня интуиция и желание быстро заработать.