Инструкция по применению Родины

 

Родина... Это вещь тонкая, почти нематериальная. Как чувство юмора у налогового инспектора или совесть у риелтора. Вроде бы у всех есть, но проявляется так по-разному, что иногда диву даешься. Это как первая любовь и последняя стадия одновременно: волнует кровь и требует серьезного лечения.

Вот смотрите. Возьмем, к примеру, Израиль. Маленький, как фисташка в миске с грецкими орехами. Нервный, как студент перед экзаменом. Со всех сторон он обложен соседями, которые с его существованием в корне не согласны и ежедневно выражают это несогласие самыми разнообразными, преимущественно громкими способами. Что он делает в этой ситуации? Он ведет себя не как гордая неприступная крепость. Нет. Он ведет себя как классическая еврейская мама, тетя Софа из Одессы, у которой единственный сын уехал поступать в Жмеринку, а по дороге мог попасть под трамвай, простудиться или, не дай бог, жениться на шиксе.

И вот эта Родина-мама сидит у телефона, который у нее не умолкает. Она обзванивает весь глобус.

— Алло, Абрам? Циля? Это я, твоя историческая. Ты где, мой мальчик? В Бруклине? Шо ты там забыл, я тебя спрашиваю? Там же снег, гангстеры и все говорят с таким акцентом, что у меня уши в трубочку сворачиваются! Ты вообще кушал сегодня? У нас тут хумус свежий, солнце, как на заказ, и Средиземное море — теплое, как парное молоко. Возвращайся! Я тебе все оплачу: и билет, и курсы иврита, и даже эту твою дурацкую коллекцию виниловых пластинок перевезу. Только вернись, шлимазл, а то кто мне будет нервы трепать?

Гудок. Следующий звонок.

— Алло, это Сара из Буэнос-Айреса? Я все знаю! Мне Роза из Хайфы напела! Кончай танцевать это свое неприличное танго с этим твоим мутным аргентинцем! Твой дом здесь, где все свои! У нас тут стартапы, которые меняют мир, армия, где из тебя сделают человека, и ежедневные скандалы с соседями — все, как ты любишь, моя скандальная девочка! Приезжай, я тебе уже и жениха присмотрела — программист, правда, немного зануда, но зато свой!

У них идея простая, как рецепт форшмака. Если всех своих не собрать в одну большую, шумную коммунальную квартиру, то их поодиночке переловят и побьют в темных подъездах чужих городов. И совершенно неважно, кем ты был там, за границей — гениальным физиком, посредственным сапожником или откровенным аферистом. Главное, что ты наш гениальный физик, наш посредственный сапожник и, что особенно ценно, наш изобретательный аферист. Приезжай! Будешь обманывать своих, это честнее. Потому что Родина — это не кусок земли с флажком. Родина — это когда все свои, со всеми своими тараканами, сидят за одним большим столом, едят гефилте фиш и отчаянно ругаются на одном, всем понятном языке. Это семья.

А теперь переведем взгляд на нашу. Россия. Огромная, как простыня, которой пытаются накрыть слона. Неповоротливая, как этот самый слон после плотного обеда. Она не тетя Софа. О, нет. Она — суровая завхоз в огромном, полузаброшенном госучреждении. Назовем ее Клавдия Петровна. У нее на балансе — всё. Леса, поля, реки, нефть, газ, алмазы, ракеты, балет, Достоевский, тысяча лет истории, двести тысяч чиновников и сто пятьдесят миллионов душ населения, плюс-минус погрешность на уехавших, спившихся и просто потерявшихся в ее бескрайних коридорах.

И вот этой Клавдии Петровне на ее старый дисковый телефон, который помнит еще Хрущева, поступает робкий звонок. Звонит какой-нибудь Иван Петров из Ташкента, или Риги, или Алма-Аты.

— Алло, это… это Родина? — спрашивает он с надеждой в голосе. — Здравствуйте. Я свой, русский, из бывших. Родители тут оказались после развала… Хотел бы вернуться. Насовсем.

В трубке наступает оглушительная тишина, нарушаемая лишь звуком перелистываемых страниц в амбарной книге. Затем раздается скрипучий, лишенный всяких эмоций голос нашей завхоза:
— По какому вопросу обращаетесь? Заявление по форме 3-Б писали? Анкета на двадцати четырех листах заполнена?

— Так я же… я же русский, — лепечет Иван. — У меня и фамилия, и язык…

— Это мы еще посмотрим, — отрезает Клавдия Петровна. — Это мы вас еще поскребем. Вы нам сначала документики предоставьте. Справку, что вы русский, с гербовой печатью. Справку, что ваши родители были русскими, с апостилем. Нотариально заверенное свидетельство от трех свидетелей, что ваша прабабушка в девичестве не просто мечтала о березках, а конкретно о подмосковных. Характеристику от трех коренных россиян (с пропиской не менее 15 лет), что вы не будете занимать их парковочное место и претендовать на их льготы. И анализ ДНК на отсутствие в генотипе тяги к хамону, демократии и прочим чуждым нам изыскам.

Пока несчастный Иван, рыдая, пытается собрать этот квест, у него уже внуки на местном языке успевают не только пожениться, но и развестись. А Клавдия Петровна вешает трубку и ставит в своем журнале галочку напротив графы «Обращения граждан (необоснованные)».

Понимаете фундаментальную разницу в подходе? Там кричат: «Приезжай, нам люди нужны! Любые! Главное, свои! У нас тут пустыня, ее надо засадить садами, и враги, от них надо отбиться! Работы — непочатый край!»

А у нас думают: «Господи, еще один припрется. А куда его селить? А чем кормить? А прописка? А работа? Он же нам сейчас всю статистику по безработице испортит! У нас и так своих хватает, которые мечтают свалить в ту самую Жмеринку. Не надо нам тут лишних ртов».

Там Родина — это семья. Шумная, скандальная, иногда невыносимая, но семья. Которая в случае чего соберется и вломит обидчику всем кагалом.

А у нас Родина — это Территория. Огромная, богатая, но в первую очередь — Территория. И главный принцип любой Территории, от элитного коттеджного поселка до стратегического военного объекта, — это контроль доступа. Фейс-контроль на входе. Чтоб чужие не ходили. А то, что половина «своих» давно уже ощущает себя на этой территории чужими, — это в годовом отчете не отражается. Это лирика, а у нас тут учет и контроль.

Вот и получается эта парадоксальная картина. Одни, не имея ничего, кроме людей и идеи, строят из этого страну. А другие, имея всё — от таблицы Менделеева в недрах до великой литературы в библиотеках, — поддерживают территорию в «порядке». А порядок, с точки зрения завхоза, — это когда нет лишних людей. Когда все по инвентарным номерам, и никто не шастает по коридорам без пропуска.

И когда мама Софа видит, что ее ребенок где-то заблудился, она бросает все, выбегает на улицу и кричит на весь квартал: «Абраша, иди домой, я тебе суп сварила!»

А когда наша Клавдия Петровна видит, что кто-то ушел и не вернулся, она аккуратно вычеркивает его из списка проживающих, ставит в журнале галочку напротив графы «Убыло по естественным причинам» и с чувством выполненного долга закрывает свою контору на обед. Ибо обед — по расписанию. А люди — они приходят и уходят. А территория — вечна. Так спокойнее. И отчётность проще. И в графе «Своих не бросаем» можно смело ставить прочерк. Потому что те, кого бросили, автоматически перестают быть своими. Все сходится.