Неведомое. Глава LХХХ III

(продолжение. Предыдущая Глава LХХXII- http://www.proza.ru/2025/04/27/1722)
(Начало. Глава I - http://www.proza.ru/2020/01/01/1248)

      - Что вы наделали! – закричал фон Лютцов: - Зачем вы убили мальчишку! Он единственный знал что-то о четвертом артефакте!

      - Прекратите истерику, барон! – спокойно сказал атаман, аккуратно вставляя новые патроны в дерринджер. – Юный негодяй ничего не знал ни о четвертой составляющей Даров, ни о том, где она находится в настоящее время!

      - А кто знает? – зло огрызнулся дипломат. – Может быть вы, господин Пупырев?

      Предводитель разбойников мрачно посмотрел на советника, презрительно скривил губы и усмехнулся: - Я знаю, барон! Именно я знаю! А вот вы со своим опытом и изощренным умом дипломата так и не поняли, что ответ просто лежит на поверхности. Лежит на самом виду!

      - Вот как! А я думаю, что вы сильно ошибаетесь, Федор Дормидонтович! – возразил советник.

      Пупырев скривился, досадливо махнул рукой, словно потеряв надежду обнаружить умственные способности у собеседника, и отвернулся, выискивая взглядом Дикого.

      - А где докторишка? – нетерпеливо крикнул он. - Где этот старый сморчок, черт бы его побрал!

      - Сей момент, барин! – откликнулся Дикой и, сунув два пальца в рот. свистнул. Двое бандитов тут же привели изрядно избитого доктора, поддерживая его с двух сторон под руки.

      Пупырев критически посмотрел на него, поморщился, поиграл желваками на скулах и спросил: - Кто это вас так, Ерофей Поликарпович?

      - А то вы не догадываетесь, любезный Федор Дормидонтович! – довольно язвительно ответил доктор и подслеповато сощурился, пытаясь нащупать на жилете висящее на длинном шнуре пенсне.

      Атаман досадливо крякнул, потом полюбопытствовал: - М-да! Вопрос, конечно, совершенно излишний. Скажите хоть - за что?

      - Ваши молодцы нашли у меня крепкий самогон, который я использовал как антисептик при перевязке ран и решили, так сказать, сразу отпразновать это событие…
      - Ясно! – прервал Глухова Пупырев. – Можете дальше не продолжать!

      Атаман повернулся к бандитам, стоявшим у самого борта. - Если увижу кого-то из вас пьяным, то прикажу выкинуть его за борт с камнем на шее! Попьет воды в первый и последний раз в жизни! Все поняли?

      - Как не понять, барин! Ни в коем разе! – вразнобой закричали оборванцы.

      - То-то! И доктора впредь не смейте и пальцем тронуть! Его судьбу только я могу решать!

      В это время Ерофей Поликарпович нащупал на животе пенсне и немедленно водрузил на нос.

      - Бог мой! – воскликнул он, увидев фон Клюге, сидящего за столом рядом с графом Лукониным. – Владислав Леопольдович! Вы живы? Как я рад!

      - Я тоже рад вас видеть, Ерофей Поликарпович! Правда, лучше бы наша встреча произошла при других обстоятельствах! – несколько смущенно отозвался фон Клюге.

      - Увы, доктор! Вы сильно ошибаетесь! Журналист Каминский оказался немецким шпионом. И зовут его на самом деле не Владислав Леопольдович Каминский, а Карл Иероним фон Клюге! – не сдержался Пупырев и засмеялся. – Для вас, как я понимаю, такие внезапные метаморфозы с вашим добрым знакомым окажутся невероятным сюрпризом! Не таки ли, мой дорогой эскулап?

       - Это правда? – спросил изумленный доктор у фон Клюге. Агент неопределенно пожал плечами: - Очень может быть, Ерофей Поликарпович! Впрочем, для вас я навсегда останусь журналистом Каминским… Если вы не против, конечно!

      - Прошу прощения, Ерофей Поликарпович! – вмешался Пупырев. – Я позвал вас помочь нам в одном щекотливом вопросе…

      В этот момент доктор увидел тело Цыгана, лежащее на палубе у самого стола, и недоуменно спросил: - Кто это? Он мертвый?

      - А это, дражайший Ерофей Поликарпович, один юный негодяй… - пытался  было сказать фон Клюге, но атаман мгновенно вскинул дерринджер и прицелился в лоб агенту.

      - Замолчите, Карл! Клянусь, я немедленно убью вас, если вы скажете еще хоть одно слово! – прорычал он. Некоторое время главарь разбойников сверлил секретного агента своими страшными глазами, не убирая оружия, потом сунул пистолет в карман жилета и обратился к доктору: - Видите ли, Ерофей Поликарпович, мы знаем, что вы владеете двумя редкими артефактами, которые, если их соединить вместе, обладают совершенно чудесным свойством заживлять раны и даже воскрешать мертвых. Перед вами лежит случайно убитый юноша, почти мальчик. Если вы вернете погибшего к жизни, то его несчастная мать будет благодарна вам всю оставшуюся жизнь. Взываем к вашему, известным всем гуманизму и чувству сострадания…

      - Конечно… Я мог бы помочь, но дело в том… - доктор замялся и замолчал.

      - Что вас смущает, доктор? – спросил Пупырев.

      - Дело в том…

      - В чем, Ерофей Поликарпович?

      - Дело в том, что у меня при себе сейчас нет волшебных артефактов…

      - А где же они, доктор?

      - Я их отдал на сохранение…

      - Отдали на сохранение?

      - Да, отдал!

      - Кому, позвольте спросить?

      - Этого я не могу сказать! Я обещал…

      - Ерофей Поликарпович, дорогой! Если вы сейчас же не скажете, у кого находятся в данный момент два из четырех даров Чернобога, то я прикажу немедля убить двух ваших товарищей по несчастью: коллежского секретаря Верещагина и казачьего сотника Колояра. Потом я буду убивать по одному человеку из команды парохода. Имейте ввиду, что  эта резня будет происходить прямо на ваших глазах! А чтобы избежать этого, вам, доктор, нужно всего-навсего воскресить с помощью божественной силы, заключенной в двух артефактах, несчастного юношу, погибшего четверть часа назад. Итак, я жду вашего решения, доктор…

      - Я не могу, я дал слово!

      Атаман глубоко вздохнул: - Ну. Что же, Ерофей Поликарпович! Это ваш выбор! И вся ответственность за последствия ложится непосредственно на вас, мой дорогой костоправ!  Он еще раз глубоко вздохнул, покачал головой и приказал Дикому: - Тащите сюда этого… Как бишь его там?..  Верещагина! И второго тоже!

      Через две минуты коллежский секретарь и казачий сотник уже стояли перед столом.

      Оба они, не отрываясь, смотрели на фон Клюге, расположившегося за одним столом с атаманом, немецкими дипломатами и графом Лукониным.  Было видно, что пленники оказались неприятно удивлены, увидев своего товарища среди  смертельных врагов, с которым они совсем недавно сражались насмерть.

      - Каким образом вы оказались в этой тухлой компании, Владислав Леопольдович? – после короткого молчания спросил Верещагин.

      - Я вполне понимаю ваше удивление, Зосим Петрович… Но… Некоторые, довольно щекотливые обстоятельства и некий долг заставили меня принять несколько… э-э-э… неприятные решения… Право, я сделал это по необходимости… В безвыходном положении, так сказать…

      - Что вы там лепечете, господин Каминский? Как я понимаю, вы просто перешли на сторону неприятеля! А это называется очень просто - предательством! Как вы – русский дворянин и недавний офицер лейб-гвардии, конногвардеец, присягавший на верность царю и отечеству, могли пойти в шестерки к предводителю уголовного сброда?

      - Значит, были причины так поступить, Зосим Петрович! – пряча глаза, сказал фон Клюге. – Вы не можете меня упрекнуть в том, что я вел себя недостойно. Я рисковал жизнью, сражаясь с вами рядом! Насколько я знаю, в России боевое братство ценится даже выше, чем родственные связи…

      - Подите вы к черту, перевертыш! – повысил голос Верещагин. – Иуда!

      - Полноте вам, господин коллежский секретарь! – вмешался Пупырев, которого все происходящее у него на глазах явно забавляло. – Ваш праведный гнев лишен всякого смысла!  Перед вами не журналист Каминский, а немецкий шпион Карл фон Клюге! Кстати, он дворянин, только не русский, а прусский! Я думаю, барон фон Лютцов может это подтвердить.

      Советник германского посольства  согласно кивнул головой: - Да, Карл фон Клюге был награжден за военные заслуги в 1878 году высшим прусским орденом Черного орла, который дает право на получение потомственного дворянства.

      - Боже правый! – опешил Зосим Петрович. – Каминский, вы - германский шпион?

      - Я сотрудник секретного отдела Министерства иностранных дел Германии с полномочиями тайного агента. В России выполняю специальное задание германского правительства. – сказал фон Клюге, избегая смотреть в глаза Верещагину.

      Зосим Петрович потряс головой, словно эти слова и застряли у него в мозгу и отозвались внезапной болью. - Но ведь вы русский, Владислав Леопольдович! – выкрикнул он.

      - Нет! Моя мать - русская, а отец был чистокровный саксонец. Я вырос в семье немецкого бюргера и считаю себя немцем! Я получил образование в Кенигсбергском университете. Сражался добровольцем в рядах доблестной армии Пруссии на войне с Францией. Я немец Карл Иероним фон Клюге! Нравится вам это или нет, господин Верещагин!

      - Браво, Карл, браво! – захлопал в ладоши Пупырев. – Вы нравитесь мне все больше, тайный агент фон Клюге!

      - Не могу сказать того же в отношении вас, атаман!

      - О-о-о! У вас на редкость колючий характер, Карл! Но я не обижаюсь! Мы еще недавно были смертельными врагами с вами…

      - Я и сейчас не считаю вас другом, господин Пупырев!

      - Вы удивитесь, но мне все равно, кем вы меня считаете, Карл! Мне приятно быть даже вашим врагом!

      Фон Клюге мрачно посмотрел на атамана, поморщился, как от зубной боли и брезгливо отвернулся.

      - Итак! – громко сказал Пупырев, как будто даже не заметив реакции агента на его слова, и торжественно продолжил: - Ну, что же, господа! Полагаю, мы скоро выясним, где уважаемый последователь Гиппократа месье Глухов спрятал два артефакта из так называемых даров Чернобога!

      Он внимательно посмотрел на доктора, взял со стола револьвер Верещагина и стал аккуратно вставлять в барабан патроны.

      - Советую вам, Ерофей Поликарпович, побыстрее вспомнить, где сейчас лежат эти две забавные вещицы, потому что, если не скажете, где артефакты до того, как я перезаряжу  револьвер, то я немедленно застрелю вашего приятеля Зосима Петровича после того, как вставлю в барабан последний патрон. Надеюсь, вы меня поняли?

      - Медалион и звездочка в моей каюте. – торопливо сказал доктор. - Зосим Петрович вложил их в пустотелую ножку стола…

      - Ты что творишь, Ерофей, тряпочная твоя душа! – не сдерживая эмоций закричал помощник следователя и рванулся, пытаясь освободить связанные за спиной руки.

      - Спасибо, Ерофей Поликарпович! – усмехнулся Пупырев, с лязгом захлопнув раму Смит/Вессона. Он игриво прокрутил барабан и медленно взвел сухо щелкнувший курок: - Как раз вовремя, господин костоправ!

      Потом согнал с лица ухмылку, и выражение его глаз стало таким жутким, что у доктора отнялся язык.

      Атаман направил револьвер в живот Верещагину и выстрелил. Коллежский секретарь согнулся пополам и повалился на палубу. Потом глухо застонал, но вскоре затих, потеряв сознание.

      - Проведем небольшой эксперимент, Ерофей Поликарпович. – невозмутимо сказал Пупырев. - Если вы поведали нам правду,  то вовремя найденные артефакты покажут свою божественную силу, вернув к жизни этого юного негодяя - моего ординарца, и, безусловно,  помогут вашему другу, доктор, оправиться от смертельной раны.

      Атаман разбойников кивнул Дикому: - Берите старикашку – пусть покажет, где он прячет божественные реликвии, и несите их сюда! Быстро!

      Бандиты схватили онемевшего от всего происходящего доктора под руки и поволокли в трюм.

      Пупырев встал из-за стола, подошел к недвижному телу Цыгана и остановился над ним с выражением глубокого любопытства на лице.

      - Пока мои ребята разыскивают артефакты, я, пожалуй, раскрою вам, господа, еще один или даже два секрета. Не хочу хвастать, но, похоже, о местонахождении остальных двух артефактов никто, кроме меня, так и не догадался.

      Атаман бросил быстрый взгляд на зрителей, присел возле левой руки убитого и повернул сжатую кисть руки погибшего ладонью вверх.

       - Как видите, рука покойного сжата в кулак. – сказал он. - Однако, попробуем разжать его пальцы – вдруг в его длани найдется что-то интересное для нас? Начнем, пожалуй, с мизинца…

      Легко отогнув мизинец, предводитель бандитов взялся за безымянный: - Хорошо, что трупное окоченение еще не наступило… поддается легко! Так… следующий средний палец… и указательный… Ага! Вот эта таинственная штука, что хранилась в зеве древнего истукана в болоте!

      Пупырев встал и показал небольшой предмет, который он осторожно держал двумя пальцами левой руки. Артефакт оказался маленькой грязно-серой пластинкой неправильной формы.

      - Любопытно, из какого материала состоит эта часть Даров? Она такая невесомая и неосязаемая, что я совсем не ощущаю ее…

      Продолжить атаман не успел. Граф Луконин рванулся с места, с рычанием отшвырнул в сторону стол с лежащей на нем кучей оружия, метнулся к атаману и сшиб его с ног. Все произошло так быстро, что разбойники, стоявшие с оружием наготове возле стола, не успели среагировать. Граф мертвой хваткой вцепился в горло Пупырева, явно намереваясь свернуть ему шею. Луконину не хватило какого-то мгновения, чтобы сломать противнику шейные позвонки. Пупырев извернулся, как кошка, под навалившимся на него тяжелым телом и в упор дважды выстрелил в Луконина из своего дерринджера. Помещик мгновенно обмяк и мешком развалился на палубе. Он был убит наповал.

      - Ну, вот! – прохрипел атаман, поднимаясь на ноги. Его пробирал мучительный кашель, и не хватало воздуха. Он закашлялся, осторожно ощупывая шею: – Едва не открутил мне голову, мерзавец! 

      В сердцах он сильно пнул тело убитого: - Каналья! Провинциальная свинья!
      Однако, предводитель разбойников, против ожидания, не впал в ослепляющую ярость по обыкновению, а  очень быстро взял себя в руки.

      - Поставьте на место стол и быстро приберите здесь! - продолжил он уже вполне спокойно.

       - Впрочем, не все так плохо складывается, господа! Нужно сказать спасибо безумному графу за то, что он спровоцировал меня прикончить его раньше, чем я намеревался! И сейчас, благодаря этому, так сказать, безумному всплеску эмоций полоумного графа, будет раскрыта тайна Даров Чернобога, которую так тщательно пытался скрыть язычник Луконин. Думаю, вы будете изрядно удивлены тем, что сейчас произойдет! Смотрите внимательно!

      Атаман присел на корточки возле мертвого графа и приподнял его левую руку.
      - Обратите внимание, господа! Левая рука покойника  сжата в кулак… Вполне вероятно, что и Луконин, как и недавно скончавшийся мой ординарец что-то держит в кулаке! Проверим?
   
      Пупырев аккуратно разогнул пальцы на руке убитого и некоторое время смотрел, постепенно приходя в сильное волнение, на мясистую ладонь мертвеца.
 
      - Ничего нет! – изменившись в лице, воскликнул он. Потом провел по ладони пальцем и засмеялся: - Ан нет! В руке Никодима Федоровича был вот этот таинственный предмет!

      Пупырев поднял и поднес к глазам что-то совершенно невидимое для окружающих.      
 
      - Артефакт сей необычайно тонок и такой немыслимой прозрачности, что человеческий глаз не различает его контуров! Его очень легко потерять, просто уронив на пол! Ничего удивительного, что покойный граф обвел вокруг пальца наших дорогих гостей из Германии, подсунув им пустую шкатулку, которой он хранил четвертый артефакт! Этот дар Чернобога необходимо хранить в надежном месте. Сейчас я положу его в пенал для сигар за неимением более надежного хранилища. Через несколько минут мы будем иметь все четыре божественных артефакта и сможем сложить из них всю конструкцию Даров. Не исключено, что совершенно непредсказуемый эффект от воздействия этой … э-э-э … собранной воедино конструкции на реальность окажется весьма неожиданным и, не исключаю, даже гибельным для всех нас…

      Пупырев мельком глянул на три тела, недвижно лежащих на палубе, и продолжил: - Поэтому мы приступим к дальнейшим манипуляциям с Дарами только после того, как убедимся в их возможностях и их безопасном воздействии в собранном виде на … на их владельца и, так сказать, угодных ему лиц, а также на окружающий мир…  Есть ли какие-то вопросы ко мне, господа?

      - Разумеется есть, господин Пупырев! – подал голос фон Лютцов.

      - Я весь внимание, советник! Спрашивайте!

      - Не можете ли вы объяснить, Федор Дормидонтович, как две части Даров попали в руки вашего юного ординарца и безумного графа Луконина?

      - Начнем с того, что девицы Крутицкие – дочери демидовского батюшки рассказали мне, как обошлись убийцы с их семьей. Если вы помните, то со всеми, включая новорожденного младенца, зверски расправились, разбив им головы топором. Таким же образом умертвили всех, кто в это время оказался в усадьбе отца Серафима. Согласитесь, что это уже совсем запредельная жестокость!

      Мне пришло в голову, что, вполне вероятно, убийцы знали о каких-то необычных свойствах божественных Даров.

      Все живущие на земле находятся в материальном мире и подчиняются физическим законам этого мира. Но наряду всем известно, что есть и формы иного воздействия на материю. В сказках народов мира об этом постоянно упоминают. Это, так называемое волшебство, господа! Что это такое не знает никто, но все люди верят в чудеса, то есть в проявление нематериальной и невидимой божественной силы на окружающий материальный мир. Не исключено, что в очень древние времена волшебство или то, что подразумевается под этим, было широко распространено на земле. Сама земная материя – порождение этой божественной силы! А что можно сказать об источнике волшебства? Он сам материален? Или физически ощущаемый источник божественной силы может существовать и в любой другой форме?

      Я допустил, что все свойства Даров, существуют только в виде  таинственного эфира. А вот храниться он может как в отдельных материалах неживой природы, так и в человеческом организме. Эфир этот не может обойтись без физического существования и после смерти тела, в котором он находился, почти сразу материализуется в определенном предмете, в нашем случае в артефактах, которые мы называем Дарами Чернобога.

      Волшебный эфир нуждается в развитии и обновления. Поэтому он изменяется сам и воздействует на окружающий мир только через homo sapiens. После смерти человека волшебный эфир материализуется в его правой руке в форме пластинок. Именно в таком виде обнаружили медалион Чернобога в руке задушенного еще в глубокой древности жреца, найденного на торфоразработках в Змеином болоте. Думаю, что жрецы – это особая каста посвященных, поддерживавшая распространение божественной силы в земном мире. Полагаю, что вобрать в себя часть этой силы можно, если подержать какое-то время артефакт в ладони. Так получил дар медиума мой ординарец Яша Цыган, когда возился с истуканом Чернобога на болоте. Вот так, господа!

      - В других обстоятельствах из вас непременно вышел бы очень толковый ученый, господин Пупырев! – с сожалением сказал фон Клюге: - А ныне вы только изгой общества, убийца, грабитель и предводитель шайки бандитов!

      - У каждого своя судьба, Карл! – пожал плечами атаман. – Так распорядилась сама Фортуна! 

    В этот момент разбойники привели под руки доктора и поставили его возле стола.

      - Ну-с, Ерофей Поликарпович, показывайте, как залечивать раны и возвращать к жизни мертвых. Только у вас, любезный мой последователь Асклепия* и Гигеи*(1), есть, как говорят, практический навык, как это делать! – обратился к нему атаман, не спеша, вставляя патроны в стволы дерринджера.

      - Артефакты у ваших костоломов, - сказал доктор: - пусть их мне отдадут!

      - Разумеется! – согласился Пупырев и сделал знак рукой державшим Глухова бандитам: - Будьте любезны, ребята, артефакты на стол!

      Один из разбойников немедленно положил перед атаманом перевязанный нитками маленький сверток из обрывка разорванного носового платка.

      Атаман, осторожно развернул сверток, взял в руки и долго рассматривал маленькую черно-серую пластинку и звездочку с восемью лучами. Затем выложил их на обрывок носового платка, в который они были завернуты. Потом вынул из жилетного кармана третий артефакт и достал из сигарного тубуса четвертый. Он осторожно разложил их на тряпице.

      - Никто не знает, как поведут себя артефакты, если их сложить надлежащим образом в единый предмет. Пока есть и небольшие сомнения в том, что каждый из этих предметов - действительно один из Даров Чернобога, а не ловкая, искусно изготовленная подделка…

     А посему, уважаемый Ерофей Поликарпович, продемонстрируйте, пожалуйста, нам, как артефакты излечивают смертельные ранения. Я надеюсь, вы сделаете все необходимое, чтобы ваш приятель Верещагин не сыграл в ящик раньше отпущенного ему Всевышним срока! Заодно попробуйте воскресить этих двух малопочтенных субъектов. Один из них – юный негодяй, забивший полтора года назад подсвечником молодую жену своего благодетеля и ее ребенка, и еще натравивщий свору мертвецов на вашу обитель в усадьбе Воронина, а второй – местный помещик, лютый изверг, душегуб и охотник до баб!

      - Послушать со стороны, так вы – не Федька Упырь, не разбойник, прославившийся грабежами и убийствами, а благородный человек и настоящий оплот нравственности и морали! – добавил фон Клюге с издевательской усмешкой.

      - По большому счету, и вы, Карл, не без греха. Полагаю, вы немало людей убили во славу своего отечества и императора!

      - Все они были врагами моего Отечества, я действовал как слуга государства! А вы, господин Пупырев просто верный служитель Маммоны*(1) и слуга денег! Вы грабили и убивали невинных людей!

      - Оставим пустые пикировки, Карл! И вы, и я – не те люди, о которых окружающие вспоминают с теплотой и благодарностью! Не мешайте доктору творить добро, мон шер!

      Тем временем доктор взял в руки артефакт и аккуратно вставил в пластинку звездочку. Тут же раздалось негромкое, но хорошо слышимое окружающим гудение. Глухов наклонился над лежащим на палубе Верещагииым, развязал ему руки и пощупал пульс на его запястье. Через минуту помощник следователя открыл глаза и спросил, подавляя усилием воли боль от раны в животе: - Какого черта, Ерофей, ты отдал артефакт этому вурдалаку Пупыреву?

      - Чтобы спасти тебе жизнь, Зосим! Чтобы ты не умер здесь, дорогой мой человек! Что ты сейчас чувствуешь?

      Вместо ответа коллежский секретарь застонал и попытался сесть. По его животу ходила мелкая рябь от быстро сокращающихся брюшных мышц, от которой одна за другой отлетали литые медные пуговицы на его форменном мундире.

      - Ч-черт! – стонал Зосим Петрович. – В брюхе словно огонь полыхает! Хорошо бы сейчас выпить крепкой настоечки, что Костя Климкин нам в дорогу дал!

      - Обойдешься на этот раз без сивухи, пьяница ты этакий!

      - А это что такое? – недоуменно спросил Верещагин, нащупав на животе что-то похожее на мелкий камешек. Он поднес предмет к глазам и ахнул: - Так это же пуля!

     - Она самая! Организм твой ее выдавил из своей плоти… - сказал доктор и запнулся, увидев вдруг, как пошевелились оба лежащих неподалеку мертвеца.

      - Что вас так испугало, доктор? – спросил Пупырев, когда увидел, как изменился в лице Глухов. – Вы ведь воскресили здесь на корабле не один десяток погибших! Пора бы привыкнуть!

      - Умершие подают первые признаки жизни спустя час-полтора после воздействия на них медалиона со вставленной в него звездочкой. А сейчас это происходит всего через несколько минут!

      - Вероятно, все четыре артефакта, даже не собранные в один комплект, но находящиеся совсем близко друг подле друга, воздействуют на мертвую плоть значительно быстрее. – предположил фон Клюге. – Даже не берусь гадать, что произойдет, если Дары станут единым целым!

      - Полагаю, вы преувеличиваете возможности артефактов, Карл! – отозвался Пупырев.

      - А что, если нет? Вдруг, едва мы попробуем сложить их вместе, как наш мир постигнет небывалая катастрофа, грозящая гибелью всему живому на земле?  Я не стал бы рисковать, господа! Чрезвычайно глупо и опасно испытывать эту невероятную и неведомую нам силу, так как не знаем ее действительной мощи и не можем предугадать и результат, и все последствия наших опасных дилетантских опытов!

      - Ну, и что вы предлагаете, фон Клюге? – потерял терпение атаман.

      - Я считаю, что необходимо привлечь профессиональные научные круги всего мира к изучению этого феномена. Поспешность тут вредна, опасна и недопустима!

      - Вы забываете, что сейчас я распоряжаюсь Дарами Чернобога, Карл! – поспешно прервал агента Пупырев. – Устраивать здесь диспуты я не позволю, господа!

      - Воля ваша, атаман! – сказал фон Лютцов, склонив седую голову в поклоне. – Вы сейчас единоличный владелец Даров! Это всем надо признать и принять как неоспоримый факт!

      - А что вам еще остается делать, советник? – спросил Пупырев с презрительной усмешкой. – Сейчас вы мой пленник, как, впрочем, и все остальные мои недруги на пароходе!

      Фон Лютцов вдруг сжал голову руками и пошатнулся.

      - Боже праведный!.. - захрипел он. – Клянусь, я чувствую, как артефакты высасывают из меня жизнь!.. Я умираю!..

      Барон вздрогнул, раскинул в сторону руки и рухнул, словно сломанное дерево, прямо на стол перед собой. Его перепуганный помощник и фон Клюге подхватили дипломата и усадил на стул возле стола. Голова советника безвольно моталась из стороны в сторону, нижняя челюсть отвисла, глаза на искаженном лице закатились и были полузакрыты.

      -  Gro;er Gott, der Baron von L;tzow ist tot!*(3) – закричал майор в панике, лихорадочно шаря по карманам своего сюртука. - Ich hatte irgendwo eine Herzinfarkt-Pille!..*(4)

      -Sie spielen widerlich, Frederick! Sie sind ein schlechter Schauspieler! *(5) – озабоченно сказал фон Клюге, пытаясь нащупать пульс у советника. - У барона сердечный приступ, Федор Дормидонтович! – добавил он по-русски. - Пульс с большими перебоями и едва прощупывается! У меня, кажется, была где-то нюхательная соль… – сказал он и полез рукой во внутренний карман куртки.
      
      Фон Страух неожиданно схватил фон Клюге за локоть. - Nein! – прошипел он.

      - Что такое? – повысил голос агент, рывком освобождая руку. - Nein! –крикнул майор и попытался взять его на болевой прием. Но фон Клюге ловко вывернулся и резко ударил фон Страуха кулаком в пах, а затем, едва майор стал сгибаться пополам от страшной боли, мгновенно добавил снизу локтем в подбородок. Голова фон Страуха откинулась назад, и агент ребром ладони нанес еще один страшный удар под кадык на шее фон Страуха. Помощник советника рухнул, как подкошенный, а в руке фон Клюге уже убийственно грохотал револьвер.
 Пять патронов его оружие отстреляло с такой невероятной скоростью, что звуки выстрелов слились в один, лишь слегка растянутый по времени. Все бандиты, стоявшие у агента за спиной, повалились на палубу. Дымящийся Смит/Вессон фон Клюге бросил в лицо Пупыреву, выхватившему, было, свой маленький никелированный револьвер. В несколько прыжков агент достиг борта, перепрыгнул через парапет и, вытянув в полете над головой руки, почти без брызг вошел в воду. Все находившиеся в это время на палубе бандиты подбежали к борту с оружием наготове, ожидая, когда голова фон Клюге покажется среди волн.

      - Не стрелять! Не стрелять! – кричал Пупырев, зажимая носовым платком сильно кровоточащую рану под левым глазом. – Остановите пароход, канальи! Все в лодки! Достаньте мне его!.. Живым!

      Время томительно долго отсчитывало секунды, а агента все еще не было видно в реке.

      Машину «Ермака» остановили, но пароход все еще продолжал двигаться вперед по инерции. Напрасно атаман пробегал глазами всю береговую линию. Ни в воде, ни на берегу фон Клюге не было. Утонул?

      - Да вон же он! – крикнул Дикой, показывая рукой на противоположный берег. Пока фон Клюге ожидали увидеть у берега, в сторону которого он прыгнул с борта, агент под водой развернулся в противоположную сторону. Голова его виднелась уже у зарослей прибрежного рогоза.

      - Вот же сукин кот! – не скрывая восхищения, воскликнул Верещагин. – Всех надул! Ай молодец!

      Помощник следователя, прикрыв глаза ладонью от солнца, пристально следил, как беглец подплывает к берегу. – Все, господа! Теперь его хрен достанешь! Пока спустите шлюпки, его и след простынет! Ищи ветра в поле!

      Пупырев отбросил окровавленный платок и в исступлении тряс сидящего на стуле барона за грудки. – Где артефакты, сударь?! Вы здесь для того ломали комедию, чтобы этот ваш чертов агент увел их прямо у меня из-под носа?! Убью!

      - Фредерик, мой помощник, Федор Дормидонтович, может достать предателя из своего знаменитого ружья. – совершенно спокойно сказал фон Лютцов.  – Только успокойтесь и держите себя в руках – еще не все потеряно!

       Атаман швырнул барона обратно на стул и огляделся: - Где этот ваш хваленый стрелок, черт бы его побрал?!

      - Лежит тут у стола, почти рядом с вами. – невозмутимо ответил фон Лютцов, брезгливо отряхивая свой костюм.

      Фон Страух уже пришел в себя и сидел на палубе, ощупывая горло. Пупырев в сердцах пнул его ногой: - Вставай, будь ты не ладен, германский Аника-воин!

      - Спокойно, Фредерик! – поспешно крикнул барон, по-немецки, увидев, что у майора от ненависти исказилось лицо.  – У вас еще будет возможность поквитаться с этим русским болваном. Фон Клюге сбежал с корабля с артефактами. Он сейчас подплывает к берегу. Сможете его достать?

      Майор поднялся на ноги и посмотрел в ту сторону, куда указывал советник. Он не сразу увидел голову фон Клюге среди волн. – Очень далеко! – сказал он, прикидывая расстояние. - До цели никак не меньше восьмисот метров, а мы все удаляемся! А где моя винтовка?

      - Она в каюте атамана. За ней уже послали. – ответил фон Лютцов. – Вы в состоянии, Фредерик, попасть в Карла на таком удалении? Как ваше самочувствие?

      - Странно, но, похоже, у меня нет никаких проблем! Я чувствую себя абсолютно нормально!

      - Действительно странно! Мне показалось, что Карл своим убийственным ударом сломал вам трахею. Вы могли просто захлебнуться кровью!.. А вот и ваша винтовка, майор! Действуйте!

      Дикой подал фон Страуху оружейный кофр.

      - Хорошо, что я зарядил ружье перед тем, как убрать его! – похвалил сам себя помощник советника. Он аккуратно расстегнул кофр и бережно вынул винтовку. - Пароход все еще идет, его слегка покачивает течением. Хорошо еще, что качка довольно статичная, и судно замирает на несколько секунд перед тем, как начать движение в обратную сторону. Это не болтанка в море!

      - Хватит болтать на своем собачьем языке, немчура! – потерял терпение атаман и махнул рукой, указывая направление. – Ваш проклятый агент уже выходит на берег! Его почти не видно! Смотри, немец! Если промахнешься, то я уж не промахнусь и всажу тебе пулю в голову!

      Фон Страух мрачно посмотрел на Пупырева и сжал зубы. – Я и тебе вышибу мозги, идиот! – себе под нос пробормотал он, пристраивая руку с зажатым в ней цевьем винтовки на окантовке борта. Он встал на одно колено, надел колпачок капсюля на патрубок брандтрубки и неторопливо прицелился. Шестикратный прицел Уинворта мгновенно приблизил цель. Выходящий из воды человек еще находился в зоне гарантированного поражения.

      - Стреляй же, скотина! Стреляй! – выходил из себя атаман, размахивая своим никелированным револьвером.

      - Скажите этому дураку, экселенц, чтобы он, наконец, заткнулся и не мешал мне! – с досадой крикнул майор.

      - Не отвлекайте стрелка от его работы, Федор Дормидонтович! Он знает свое дело!

     - Черт с вами, барон! Но если ваш помощник промахнется!..

      - Не промахнется!

      Фон Страух выждал, когда качка судна достигла своей крайней точки, и поймал цель в окуляр прицела. Он отлично помнил, что на таком расстоянии точка попадания пули находится, если считать стекло прицела циферблатом часов, на отметке 8, почти у самого края. Чтобы не рисковать, он решил не стрелять в голову, а бить в область сердца. При попадании выше или ниже точки прицеливания рана все равно будет смертельной.

      Фон Клюге медленно шел к берегу через заросли осоки и рогоза. До уреза воды ему оставалось пройти не более двух-трех метров.

      Майор медленно выдохнул, задержал дыхание и осторожно потянул спусковой крючок. Выстрел грянул почти неожиданно. Приклад сильно толкнул его в плечо. Облачко дыма на мгновение закрыло обзор, но майор все же увидел, как тяжелая пуля сшибла фон Клюге с ног. От ее смертельного удара он вскинул руки, уже падая, развернулся спиной к берегу и рухнул в осоку навзнич.  По всей видимости, пуля попала чуть левее позвоночника и разорвала сердце. Фон Клюге был убит наповал.

ПРИМЕЧАНИЯ:

Аскепий* – греческий бог врачевания

Гигея*(1) – греческая богиня врачевания и дочь Асклепия

Служить Маммоне*(2) – демоническая одержимость богатством

«Gro;er Gott, der Baron von L;tzow ist tot!»*(3) – «Великий боже!... Барон фон Лютцов умер!..»(нем.)

«Ich hatte irgendwo eine Herzinfarkt-Pille!..*(4) – «У меня где-то были пилюли от сердечного приступа!» (нем.)

«Sie spielen widerlich, Frederick! Sie sind ein schlechter Schauspieler!»*(5) - «Вы отвратительно играете, Фредерик! Вы плохой актер!» (нем.)

«Nein!»*(6) - «Нет!» (нем.)

(Продолжение следует.  Глава LXХХIV- http://www.proza.ru/2025/05//)