Смерть. Жизнь. Предательство

К нам приехали давние друзья, Нина и Седрик. Очень импозантная пара, скажу я вам. Нина – наша бывшая соседка по коммуналке, в один прекрасный советский день познакомилась с иностранным журналистом Седриком Булгаевым. Вообще-то, Седрик – француз и все свое детство провел на юге Франции, где они с Ниной сейчас и живут. «И как же он попал в Союз, уважаемый Генрих Маркович?» - спросите вы.

Ну, мама Седрика – француженка, имя дала сыну она, а папа – болгарин, поэтому и фамилия у него такая, почти советская, поэтому и поехали они назад, в Болгарию, когда отец Седрика совсем перестал соглашаться с политикой капитализма. На родине его приняли с распростертыми объятиями, и Седрик, прекрасно говорящий и по-французски, и по-болгарски, выучил еще и русский, на факультете международной журналистки, откуда попал в «Труд», болгарскую газету, которая сегодня считается самой старой в стране. А позже был делегирован к нам на Донбасс, чтобы осветить подвиги трудового народа. Наша прекрасная Нина была молодым библиотекарем, и их встреча была явно предопределена, скажу я вам.

Так вот, Нина и Седрик приехали впервые к нам в Сочи, и мы решили сходить в органный зал. Дело было накануне дня Победы и по дороге мы обсуждали Гитлера, его политику и тех, кто предсказывал войну в те далекие, тяжелые времена.
Не успели первые звуки органа достичь моих ушей, как...

***
Я – заключенный, меня ведут со связанными руками через длинный коридор в маленькое помещение, где меня осматривает врач. Я понимаю по форме врача, что нахожусь в гитлеровской Германии, от побоев глаза заплыли, от голода и тошноты все в них двоится и я не понимаю, какая форма на мне. Кто я? Врач осматривает меня молча, на его лице нет никаких эмоций, а я потихоньку прихожу в сознание того, кем сейчас являюсь и понимаю, что нахожусь в офлаге и меня допрашивают… Я – просто лейтенант, советский лейтенант, неделю, как на фронте, желторотик, попавший в плен потому, что сбили мой самолет. Меня зовут Сергей Захаров, просто однофамилец, никакого отношения к знаменитому Матвею Васильевичу Захарову. Меня пытают уже не первый день, я молчу, мне просто нечего им сказать.

Сегодня меня осматривает новый врач, пожилой, немного полноватый мужчина, на его лице нет эмоций, но я чувствую бурю внутри него. Ему очень не нравится то, что происходит вокруг, он не хочет лечить людей для того, чтобы им снова причиняли боль. Он вообще не понимает, зачем все это? Каждый живет так, как ему нравится, зачем это менять? То евреи плохие были, их мучили, теперь евреев мало, надо весь мир поработить и заставить говорить по-немецки... Зачем? Какое счастье в том, чтобы люди тебя боялись? Какой смысл в медицине, если ею пользуются для нанесения вреда? Но господин Хохштуль не может ничего сделать, он просто врач, он просто родился здесь, и он не может объяснить своему народу, что они неправы. Он даже не может объяснить своему сыну, что добро с кулаками – это зло.

Единственное, что может сделать господин Хохштуль, это прекратить мои страдания, здесь и сейчас, навсегда. И он готов сделать это, пока нет офицеров в помещении. Но он не знает, хочу ли я умереть. Он не знает, смогу ли я сбежать. Он очень хочет поговорить со мной, но, во-первых, здесь везде прослушка, а во-вторых, он не знает, понимаю ли я по-немецки, а он не говорит по-русски. Сейчас самое начало войны со страной Советов. Еще ничего непонятно.

Кто победит? Кто проиграет? По мнению господина Хохштуль победивших в войне нет вообще и никогда не может быть. В войне есть лишь мрак, боль и жажда, у кого-то жажда смерти, у кого-то жажда жизни, у кого-то жажда наживы… Война калечит всех участников, независимо от того, какими были их изначальные цели. Но господин Хохштуль не фюрер, он просто врач, его работа – осмотр и лечение больных.
«Боже, зачем я врач в нацистской Германии? Почему я должен лечить не для жизни, но для смерти? Ведь есть же множество коллег, которые это делают с удовольствием! Вот пусть бы они и работали тут! Я так хочу назад, в мой праксис или в обычную клинику, туда, где я исцеляю! А здесь я лишь латки ставлю для того, чтобы офицеры могли еще немного позабавиться, удовлетворяя свои садистские наклонности.»

***
– Чудесный парень! Здоровый и упрямый, он выдержит еще не одну пытку...
– Да, хороший материал для отработки навыков.
Этот разговор я слышу сквозь пелену боли от переломанных кистей рук и перебитых коленей. Теперь меня несут по коридору, и я нахожусь в полубреду, но вижу того самого врача, что утром осматривал меня. Я слышал его мысли, я знаю, что он хочет мне помочь, поэтому, собрав все свои силы в кулак, я посылаю ему мысленную мольбу: не надо меня лечить! Сделай то, что душа велит, то, что хотел сделать утром.
Он смотрит мне в глаза, и только ими говорит: Ты – молодец, прощай, герой.
Я не знаю, что это был за укол, но я чувствовал, как лекарство медленно шло по моим венам, смакуя каждый миллиметр моей плоти. Дойдя до сердца, оно легко кольнуло, и Сергей Захаров закрыл глаза навсегда, на выдохе он произнёс одними губами "данке", то есть "спасибо".

***
Меня зовут Татьяна Севанова и я – немецкая шпионка. Нет, не из завербованных русских, из германских немцев. Точнее, мои родители бежали из царской России, и я родилась уже в Бохуме, как Танита Шмидт. Маме нравилось это имя, а фамилию немецкую я даже не знаю, откуда мы взяли. Но дома мы все говорили по-русски, так что, я – идеальный кандидат в шпионы. Я – офицер СС, нам важно взять Кавказ, но горы... У нас нет ни одной географической карты Кавказских гор, мы не знаем, есть ли они у русских. Мы стараемся изо всех сил, взяли в блокадное кольцо Сталинград, но горы... Они не пускают нас на юг.
Пройти по территории Советского Союза может незамеченным лишь тот, для кого русский язык родной, и таких нас в фатерлянде не очень много. Есть завербованные, есть предатели своей страны, вот их предостаточно, но им мы не можем целиком и полностью доверять: однажды предавший, сделает это снова.
И вот я отправляюсь на юг, на Чёрное море, но не загорать и купаться, я еду открыть ворота Кавказа для моего народа, истинных арийцев, тех, кто знает, что значит «правильно жить» и сумеет научить всех, независимо от их умений, желаний и происхождения. Я – часть высшей расы, я – часть арийского народа и я выполню приказ, я сделаю это любой ценой!

***
Я – Татьяна Севанова и это запись в моем дневнике, он остался в Германии, шпионы высшего класса подобные вещи, если и пишут, то только в своей голове. Ведь любой компрометирующий документ – верная смерть, а с нею провал миссии. Я не привыкла ошибаться, я – железная машина Рейха, шпион без страха и упрека. Эти Советы выгнали мою семью и теперь у меня есть возможность поквитаться. И я эту возможность не упущу.

***
Я – Татьяна Севанова, медсестра госпиталя 2132 города Сочи, каждый день я вижу тех, кого считала своими врагами, тех, кто «выгнал моих предков» и с каждым днем во мне все меньше арийской ненависти и тщеславия и все больше любви и сострадания. Здесь так много национальностей, здесь так много поводов для конфликта, но никто не обращает на эти поводы внимания, никому не важно, какой крови человек. Здесь важна жизнь, как таковая и, если ее можно спасти, мы делаем это так хорошо, как только можем. У нас очень мало медикаментов и знаете, что мы придумали? Советские школьники собирают после уроков кавказские лекарственные травы для лечения раненых и больных. Мы используем самшитовый мох вместо перевязочного материала и ваты, и никому здесь неважно, кто первый придумал это: адыг, шапсуг, русский, грузин, украинец или армянин. Здесь все равны и высшая ценность – жизнь.

Танита Шмидт считала высшей ценностью и высшей целью своей жизни господство немецкой избранной расы над миром. Татьяна Севанова увидела, насколько это глупая и низменная цель.

Теперь я знаю, что значит 20 часов в сутки тренировать свое тело, чтобы стать идеальным убийцей, лучшим шпионом и что значит 20 часов в сутки спасать тех, кто попал под обстрел этой смертельной машины под общим названием «Третий Рейх». И знаете, это такие разные 20 часов в сутки!

Как шпионка, как солдат Рейха, я все делала на силе воли, на внутреннем надломе, издевательстве над своим телом и собой, с тупой уверенностью «Это приказ! Так надо! Иначе не добиться мира на этой планете».

Как советская медсестра, я делаю все из любви и сострадания к тем, кому сейчас больно и вижу радость в их глазах, чувствую их благодарность, и этим живу, благодаря этому не чувствую усталости. Я правда не заметила, как стала частью этого города, этих людей. Они не знают, что я – шпионка, они мне доверяют, как дети и это обескураживает. Здесь все, от мала до велика – единый организм, все не хотят войны и все-таки воюют! Воюют за свою свободу. У нас многие хотят войны и воюют за деньги. И это две абсолютно разные войны.

Первое время я сильно сопротивлялась этому всеобъемлющему чувству единства и любви, которым пронизан весь госпиталь. Нет, им пронизан весь Сочи! Кажется, что здесь и ссор нет, вообще, ни по какому поводу! Нет света, недостаточно еды, нет медикаментов... Мы, офицеры Третьего Рейха, считали эти условия абсолютно невыносимыми, неприемлемыми для жизни, а они не только живут, они даже умудряются лечить солдат! Успешно лечить! И вылечившиеся даже возвращаются на фронт! Один профессор даже жуткие уродские раны на пол-лица умеет зашивать так, что превращает их в нормальные лица, нет, не так, как раньше было, но это становится лицом, а не дырой от пойманной пули. Вот с кем я здесь познакомилась, вот с кем я здесь работаю.

Я давно перестала бы выходить на связь с начальством, но это было бы большой ошибкой, ведь я знаю, что они не остановятся, им жизнь не важна, у них в голове лишь господство Третьего Рейха, любой ценой. И, если я перестану выходить на связь, они найдут другую Таниту Шмидт, и кто знает, возможно, она не увидит того, что вижу в этих людях я. Я не могу допустить гибели этого прекрасного народа, этого прекрасного города, я – немецкая шпионка – незримая защитница Кавказа. Я отсылаю сообщения, давая только такие сведения, которые не смогут навредить моему любимому Сочи, моему любимому Кавказу, моему любимому народу. К сожалению, мне не удалось помешать бомбежкам, но удалось увести их в другую сторону от важных, густонаселенных мест.

Я – Татьяна Севанова, никто не узнает о моем подвиге, ведь раскрытый шпион – мертвый шпион. Кто будет разбираться в тонкостях? Я слишком хорошо знаю военных людей, военные суды. Я не хочу под трибунал, поэтому молча делаю то, что считаю правильным.

По окончании войны я останусь здесь. Я – защитница Кавказа.

***
Аплодисменты взорвали зал, и я очнулся. Как и все, я встал и аплодировал, но перед глазами все еще были те, опаленные войной лица, в голове летали обрывки фраз тех, кем я только что был.

Конечно, как историк, я знаю, что Матвей Васильевич Захаров буквально почувствовал скорое нападение на СССР и привел вверенные ему войска в боевую готовность, не имея на то приказа главнокомандующего. Да, такой человек действительно существовал и о нем многое известно. Да, в годы войны Сочи был город-лазарет, здесь было очень мало местных жителей и очень много больных и раненых. Приведу официальные цифры: за годы войны в госпитали Сочи поступило 335 955 раненых бойцов, 6834 из них не выдержали мучений, скончались на госпитальных койках. Но 329121 человек был спасен! Более того, 226827 человек сразу после излечения отправились на фронт. И врачи действительно работали на износ, по 20 часов в сутки, а профессор Николай Агапов делал первые в мире пластические операции. Но был ли когда-нибудь этот Сергей Захаров, господин Хохштуль, Танита Шмидт – Татьяна Севанова?

Я думаю, да! И вполне понятно, почему о них не сохранилось достоверных сведений. Для Третьего Рейха они были предатели, для тех, кому помогли – спасители. Но кем они были для себя?

Мы вышли из здания, когда Нина спросила:
– Генрих, почему ты так тих был весь концерт? Тебе не понравилось?»
– Да не был он сегодня на концерте! – ответила моя жена. – Придем домой, напишет, тогда узнаем, где наш Генрих был сегодня.

А я шел и думал о невоспетых подвигах, о тех, кто просто не мог поступить иначе, не потому, что хотел награды или славы, а потому, что был именно таким, внутренне сильным, смелым и мудрым, любящим и понимающим, внимательным и размышляющим. О тех, кто делал все, что мог, чтобы смягчить ужасы войны. Они были везде! Такие люди есть в любой стране, любом народе, и они не считают, что кто-то выше. Они чтят лишь одну истину: Жизнь.