Неделимое наследство

Велика и бесконечна дорога, где бы она ни проходила, сколько бы мер длины и ширины не имела! Ведь не бывает путь одинаковым, хоть ты в сотый раз по нему ходи… Потому как не в том уже настроение идёт по ней обладатель ног, лап или копыт – в другом времени тропка всякий раз проходится, по иному её пространство бытийствует. Под сенью новой погоды она уже топчется, и встречи, и события не те уже на ней случаются.

Что уж говорить о большой дороге меж стольным Солнцеградом и туманным Луноградьем! Два самобытных города она в едином пути сочетает, каждый день и всякую ночь с ними спешит знакомиться, и их друг с другом знакомить. А грады те, бесконечную беседу ведут меж собою, не к словам прибегая, а к ветрам и путникам - в полдень, иль в полночь, на дорогу они ступают, и направление по ней держат.

Много всяких событий на той дороге случалось, случится и может произойти, обо всех рассказать никаких речей не хватит, чтоб их записать, чернилами никогда не напасёшься… Чудесами та дорога полна сполна! Можешь нечистого духа повстречать, а можешь чистого, или чуть замаранного. Да что там говорить обо всём, что на сём тракте приключается! Лишь некоторые истории кто-нибудь припомнит, и то будет о чём рассказать!

Вот было такое, что ехал из Солнцеграда купец один, Гробар, сыном вороньим ещё прозываемый. Дела у него были торговые в пригородах Луноградья, потому и снарядил он повозку с товарами на обмен, дабы выгод своих не упустить. Жаден был до прибылей Гробар, едва ли не из всего их извлечь был готов. Однако ж, на большой дороге опасности завсегда повстречаться могут, вот и пришлось купцу охрану нанимать, молодцев статных, но бедных, на услужение за плату готовых. Хоть и мало им пообещал торговых дел кудесник, а выдал и того менее, но любая убыль имела свойство ему настроение отравлять… Пасмурней тучи угрюмился Гробар, лошадей розгами да окриками погонял, на охрану свою ворчал беспрерывно. Сам извозчиком своей телеги он быть решился, чтоб хоть на этом ущерба денежного не потерпеть.

-Ох, и продешевил я, нанял сморчков каких-то полудохлых, поди, и с дворнягой злой им не управиться, - бурчал под нос купец, - клячи ещё эти ленивые, ели копытами шевелят, с таким ходом мне в пути со старостью торг вести придётся, а не задуманные дела совершать…

Молодцы молчком шли, старались мимо ушей болтовню скряги пропускать. Палицами каждый из них снаряжён был, своими руками их им сточить пришлось. От нанимателя-то алчного ни коней, ни брони, ни даже обуви было не дождаться, только фырканьем негодующим он делился охотно.

Когда солнце закат почти завершило, не выдержали юноши, повернулись разом к Гробару, вывернули карманы, побросали наземь гроши за работу полученные, и сказали, - хватит с нас, сам добирайся куда тебе надо, жлобина ты гадкая, а мы домой пойдём, уши от твоих речей отмывать, - как сказали, так и поступили.

-Ах вы ж лихоимцы малолетние, - прокричал им вослед купец, - я их платой щедрой облагодетельствовал, а они мне хамства взамен навалили!

-Скажи спасибо, что дубинками тебе не наваляли! – ответствовал один из уходящих.

-Охламоны сопливые! Ну и проваливайте, вот куплю всю эту дорогу однажды, и вам по ней топтаться вовек запрет постановлю!

-Ты-то чего уставилась? - огрызнулся Гробар обернувшейся лошади, - за головные движения я тебе кормом не плачу, только за движения ног твоих худосочных!

Рванули вдруг лошади, что в них сил было, с дороги в приямок повозку торговую опрокинули, перегрызли удила, заржали свободно и радостно, а затем прочь унеслись.

Гробар хотел уж и им напутствие ядовитое выкрикнуть, но едва рот раскрыл, как снялись с его телеги все четыре колеса и укатились куда подальше, лишь бы купца более не слыхать. От подобной дерзости торговец аж дыхание растратил… С подозрением и угрозой, на товары свои оглянулся, чтоб они и шевелиться не посмели! Те так и замерли под грозным взглядом.

Слез с повозки Гробар, ругаясь беспрестанно и щедро, подобрал гроши по дороге юнцами разбросанные – пусть оно и малость, в пыли дорожной побывавшая, а в убыток её списывать скупость не позволяла.

Как далее быть, стоило купцу поразмыслить. Вечерело уже, и повстречать добрый караван шансов было не сказать, что много… А в дремучих лесах разве помощи отыщешь? Если не разграбят, так щеки искусает мошкара мелкая, а та, что покрупнее, обувь изгрызёт. Куда не глянь везде растраты!

Однако ж, увидал Гробар среди деревьев огонёк зеленоватый, и решился рискнуть, к нему отправиться. С руганью и бранью, пробирался он по топкой землице, локтями ветки раздвигая и обламывая, но добрался таки до огонька цвета изумрудного.

Отнюдь не радостная встреча его там ожидала… Сидел на пеньке плешивый старичок, в ветхом одеянии и с посохом у плеча. На конце древка светлячок малахитовый вращался, внимание к себе из самого далёка привлекая.

-А, это ты… - желчно фыркнул старик, сплюнув наземь.

Был это, никто иной, как братец Гробара, родной да нелюбимый. Родились они вместе, в один день, у могущественного купца-чародея Хлада Закатного. Матушки своей они не знали, и отец о ней молвить что-либо отказывался. Батюшка сам на себя заботу о них взял, с юных лет учил наукам колдовским и делам купеческим. Только вот братья друг друга недолюбливали, беспрестанно ссорились без повода, а коли повод был, могли и подраться. Может из-за их противоречий, и учение отца они по-разному восприняли – Гробара лишь торговые задачи интересовали, а братца его, Лешуна, доктрины волшебства. Не хотели они одной дорогой по жизни идти, стоило им до возраста зрелого дойти, по разным городам разошлись – купец в Солнцеграде оживлённом осел, где торговле самый простор открывался, а колдун близ Луноградья мглистого зажил, где за чудачества чародейские взашей не прогоняли. Внешностью тоже разнились родственники, хоть и ровесниками приходились. Гробар одевался с изыском и выглядел вполне ещё молодым, ввиду того что младость скупал при всяком случае. Лешун напротив, носил одни и те же обноски, и выглядел стариком, хотя омолодить себя чародейством без труда мог, ежели наружность бы его хоть чуточку заботила.

Что до отца их, Хлада Закатного, то в сыновьях он детей видеть не умел. Для него они скорее возможными приспешниками воображались, и хотелось ему взрастить умелых для себя пособников. Только как подросли детишки, не понравилось Хладу, как Гробар на богатства его засматривается, и что Лешун, больно много тайнами его колдовскими интересуется. В конце концов, батюшка братьев поспешил схоронить себя на кладбище, никого не уведомив, и наследство всё с собой в могилу прибрав.

-Ну здравствуй без здравия, братец. Зачем пожаловал? – вопросил колдун, на пне сиживая.

-Глаза б свои сейчас продал, лишь бы тебя не видеть! Но вот беда, застряла телега моя с товарами у дороги… И охранка, и лошади, и даже колёса меня обобрали, - пожаловался купец, строя кислую мину.

-Экая невзгода… - только и ответствовал Лешун.

-Ты же силами волшебными владеешь, так помог бы, что ли. Из братских чувств хотя бы, без корысти тебе присущей.

-Ты, братец, сдаётся мне, давно уже нашу родственную связь с лотка за копейку сбыл, - хмыкнул старик, - так что и не знаю, родня ли мы ещё.

-Ошибаешься, за копейку я ничего не отдаю! – возмутился купец.

-Вот уж верю, - зевнул колдун.

Вскипал уже злостью Гробар, да и Лешун начинал недовольством снедаться.

-У батьки бы помощи испросил, - ехидно отшутился колдун, - он же ж наследством нас обделил.

-Так пробовал! Он в своём могильнике намертво закрылся, двери с окнами зачаровал, так что не приоткрыть.

-Вот и я пробовал… - задумался Лешун, - не вышло ничего. Однако, мысль у меня созрела, как у более умного. Отец наш был купцом-чародеем, а мы с тобой оба таланта в себе не слагаем. Каждый лишь с одной стороны освоился. Вот я и думаю, что чары дверные нас не пускают потому как с собой у нас только одно качество, а если оба мы придём, то будучи ему кровной роднёй, да еще и при его уменьях, могильник нас за него посчитает, и тогда пропустит.

-Неплоха мысль, - задумался и Гробар, втайне радуясь, что даром такую идею заполучил.

Братья помолчали, размышляя так и этак.

-Долог путь до кладбища Луноградского, - вздохнул купец, - а позже, боюсь, успеем рассориться снова, и согласия меж нами дорого обойдётся.

-Да к чему нам ноги томить, ветра попрошу нас донести. В один миг управятся, и платы не потребуют.

-Как же! Знаю я твою ворожбу, - оскалился Гробар, - это тебе она не почём, а мне, поди, всю одёжку истреплют, что хищение немалое!

-Ну, ты решайся уже, - зевнул Лешун, - устал я от твоих торгов.

Прикинул купец допустимые риски с размером мыслимой награды, и кивнул, наконец. Лешун тут же посохом взмахнул, обернулся чёрной курицей, позвал ветра, и вместе с братцем взлетел над древесными кронами. С весёлым кудахтаньем и неистовой бранью, понеслись родичи над лесами дремучими. Спустя минуту уже в Луноградье порыв их занёс, над крышами, дорожками и жителями местными проводил. Местные-то не больно таким вещам дивились, что им куропатка чёрная и человек чертыхающийся, и не такое они под луной видывали!

Уже и земли могильные показались, к концу путешествие их приближалось. Опустили ветра своих попутчиков на землю, аккуратно и почти нежно, и отбыли лихими порывами. Курица чёрная им гаркнула добрым прощаньем, а купец только обозваться парой слов успел.

-Заречься надо с твоими чародействами связываться, - проворчал Гробар, одеяние отряхивая.

-Зато быстро как, - хихикнул Лешун, снова стариком оборачиваясь, - подумаешь, запылили тебе край ботиночка… У тебя обувки, на два града запасено.

-Не тебе мои запасы считать, - ощетинился родич, - ощипать бы тебя, когда ты птахой сменяешься!

Колдун уже огрызнуться собирался, но увидев гробницу отцовскую, осёкся. Ветра их к ней прямиком доставили, к самым дверям особняка богатого, в коем было два этажа великолепия и роскоши. Сиял могильный дом опалами, рубинами и алмазами, серебряной отделкой стен и золотым блеском крыши. Прочие захоронения – будь то землянки, домики, башенки или в землице погребения – скромнее скромного казались, а в глазах Гробара почти и не существовали. Купец разом споры позабыл, выхватил бумаг ворох, и стремительными росчерками принялся все наружные детали дома переписывать, ни одного камушка драгоценного, ни упуская…

-Торопишься ты наследство делить, братец, - вздохнул Лешун, - давай так разделим, мне таинства чародейские пусть достаются, а тебе все сокровища с дорогими побрякушками. И без бумажек замороченных обойдёмся.

-Тайны волшебные не товар, по-твоему? Всё товаром быть может, даже плешь твоя поблёкшая.

-Ты плешь мою не тронь! - взвился колдун.

Дело к очередной ссоре уже шло, но отвлёк родичей скрип дверей. Растворились врата могильные, распознав пред собой знакомую кровь, и торговое мастерство с силой магической. Внутреннее убранство загробного дома ещё великолепнее оказалось, тут и мебель из заморского дерева, и люстра неугасимыми свечами украшенная, и пёстрый пол, в каждой плиточке коего, сияние самоцветов угадывалось. Не мудрено и ослепнуть от пышной лепоты!

Из залы, в которой братья оказались, лестница вверх поднималась, со ступенями из перламутра и перилами узорчатыми. И охнуть не успели братья, как вихрем спустился по ступеням хозяин убранства могильного! Предстал перед сынами сам Хлад Закатный, с ног до головы в украшениях изысканных. Златом сияли глаза покойного, за спиной крылья кожистые воздух сотрясали, на руках когти сверкали, по полу хвост за ним вился, как и сам он, весь побрякушками ценнейшими обряженный. Даже без дорогих прикрас, одно лишь одеяние его цветистое, сообщало всему миру о несметном богатстве облачённого.

-Кто смеет моё захоронение тревожить! Расхищение над ним удумывать! – рыкнул покойный, округлив глаза, будто две монеты зловещие.

-Батюшка! – с ястребиной радостью воскликнул Гробар.

-Вот и ты, отец, - ответствовал Лешун, уголок рта слукавив.

Хлад аж отпрянул, как гостей нежданных узнал, но быстро в руки себя взял, оскалился клыками сиятельными и возопил, - До чего же мир опорочился, покуда я мёртвым был! Собственные сыны в захоронение моё вламываются и покой вековечный попирают!

-Нет, папаша, - потёр руки сын купеческий, - мы всёго-то пришли тебе напомнить о том, о чём ты позабыл, когда решил преставиться… О наследстве по закону нам положенному.

-И о тайнах чародейских, коими ты поделиться перед уходом позабыл, - добавил сын колдовской.

Не меньше сорока эмоций по лицу покойного проскочило, но, в конечном итоге, в улыбке он расплылся, откровенно притворной и ехидной, - ох, и, правда, сынки, вот я по старости лет-то сплоховал, аж стыдно! – без намёка на стыдливость, развёл руками Хлад, - Правы вы, конечно, правы. Пожалуйте в гостевую, обождите там, слуги вам угощения принесут вкуснейшие. Приму вас с почестями, как полагается, а там и наследство разделим.

Щелкнул когтями хозяин особняка, и распахнулась сама собой одна из дверей. Зала там не менее красивой представала, так и светилась вся изобилием роскошеств. Лешун, впрочем, с недоверием к приглашению отнёсся, да и Гробар, не без подозрения, гостеприимство воспринял. Но алчность в купце пересилила здравость рассудка, и, сломя голову, он в гостевую ринулся. Колдун сразу за ним поспешил, чтоб узы кровные меж ними не порывались… Ведь лишь они защищали их от могущественных чар отца.

Едва вбежали братья в залу, рассыпался вмиг морок богатого убранства, и дверь позади них захлопнулась. В кромешной темноте они оказались, и к тому же взаперти!

-Ах ты ж, обманщик, - проскрежетал зубами Лешун, и направил посох свой на дверь, намереваясь разнести её в пыль. Но даже искорки не явилось по одному его желанию! В одиночку, бессилен он оказался против чудотворств отцовских.

-Где ты там копошишься, дурень жадный! – окрикнул братца колдун, - Не понял что ли, что ловушка, сия комнатушка! Ничего здесь нет, даже темноту Хлад изъял отсюда, оставив одну тьму беспросветную!

-Тьма беспросветная, это надо такое! – впотьмах откликнулся Гробар, чирикая по бумаге вслепую, - Обычная темнота-то всюду есть, и цена ей меньше ржавой монетки, а вот на тьму беспросветную можно и особливый ценник привесить, как на товар уникальный. Так что я её себе в наследование вписываю!

-Да забирай, торгаш одержимый! Только подойти сюда поближе! – нащупал, наконец, Лешун родича в темноте и ухватил костлявой рукой за плечо. В то же мгновение, сорвалась молния с оконечности его посоха, и разнесла дверь в пылающие щепки.

Вышли братья из тьмы кромешной в былое великолепие прихожей, а отец уже вихрем пред ними явить себя поспешил, вновь оборотив настроение к злобному возмущению, - что творите, поганцы! Моё захоронение рушите! Мало вам того, что покой мне загробный поломали, разбойники!

-Ага, не так-то тебе просто сладить с нами, когда мы не врозь, - усмехнулся колдовской сын.

-Слуги! Где вы там пропадаете! Выставите вон, нахальных нарушителей! – окликнул кого-то Хлад.

Тут показались и слуги, которых, как оказалось, в гробнице было трое. Представляли собой они истуканов, из изумруда, рубина и сапфира выточенных… Каждый в семь кусков – две руки, две ноги, бедренный камень, туловище и голова гладкая, без глаз, волос и прочего… Меж собой, те обломки какой-то серебряной вязью, зачарованной, смыкались. Не было у них ни коленок, ни локтей, а серебристого подобия суставов, для нормальной подвижности им недоставало как-то.

Двое прислужников, тех, что из красного и зелёного минерала сделаны, и ростом вровень, неуклюжей походкой к непрошенным визитёрам направились. Однако, и двух шагов совершить не успели, как принялись толкаться, беспалыми руками друг на друга помахивать. Третий же слуга, синий по окрасу и меньший по размеру, в углу сидел, и вставать не пытался даже. Можно было бы подумать, что и нет в нём вовсе никакой жизни, если бы он одной из культей точёных, по головному камню себя не почёсывал.

-Ну! Живей охламоны! – рявкнул хозяин, с яростью топнув.

-Эких ты болванов для услужения себе создал, - злорадно усмехнулся Лешун.

-Рубин, изумруд, сапфир, - бросив быстрый взгляд, забормотал Гробар, по бумаге чирикая, - по весу они примерно… А по стоимости это будет… Ещё и серебра там мальца…

-Как есть чурбаны, - опустил руки Хлад, когда два истукана на пол уже повалились, продолжая пинками обмениваться.

Колдовской сын вдруг учуял сокровенные знания, и, насилу таща за собой братца, продолжавшего подсчёты и записи, устремился к двери, источавшей тот сладостный ему аромат. Ворвались родичи в библиотеку, а книг там было не счесть! Фолиантов ряды шире полок казались, шкафы книжные выше, чем особняка самого крыша! И редкие тут рукописи имелись, и всем известные, да никем не виданные! Гробар и здесь сразу скрупулёзный пересчёт наследия начал, под нос себе бормоча. Лешун же, только намётанным глазом всё оглядел, самое тайное сию минуту расценил, самое уникальное  запомнил, и к следующей двери зашагал, про брата своего позабыв. За той дверью лаборатория была, полная всевозможных диковинок, предметов многовековых чародейских изысканий.

-Вон пошли, говорю! – закричал с порога библиотеки Хлад, от слуг своих повиновения не добившись, - может и лишены усердия эти мои лакеи, так у меня целая армия других в подвале заготовлена! Вдохну в них злобы дух, и несдобровать вам тогда, так и знайте!

-Так у тебя ещё такие есть! – сразу вскинул брови сын купеческий. Дважды ему повторять не надо было! Ринулся он подвал искать, мимо отца молнией пронёсшись, тот и моргнуть не поспел!

Чуйка деловая купца не подвела, и половины от минуты не прошло, как он уже в подвал вломился, где истуканов разлеглось от стены до стены, от пола до потолка! Золотые, малахитовые, яхонтовые, и даже алмазные фигуры здесь без жизни хоронились. Гробар аж обеими руками перёсчет записывать исхитрился! Листы бумажные, под его росчерком, дымиться уже начинали…

Но не стоило братьям расходиться на такое расстояние, разомкнулись между ними чары связи кровной, и для дома они оборотились чужаками. Хозяину жилища только оно и нужно было, осталось ему лишь крылами раз махнуть, как могильный особняк обоих родичей через окна наружу выслал.

Вскочили с земли братья, о синяках и ссадинах не раздумывая, и заговорили единовременно, - Я в город, работников сыскать! Со спинами покрепче, а требованиями помельче! Я в город, есть у меня знакомец задолжавший, любые тайны волшебные покрасть способный!

Слова свои Гробар на ходу выкрикивал, во всю прыть к Луноградью спеша, а Лешун по ветру их размазал, потому как тот его уж подхватил, и унёс неведомо куда.

И часа не минуло, вернулись оба брата к захоронению отцовскому. Гробар с собой целую толпу доходяг привёл, которые со скуки и поработать были не прочь. Хоть и недолюбливал купец Луноградья, и ладить с ним не умел, но коли срочная надобность у него возникала, он любую задачу, выгоду сулящую, разрешать умудрялся. Местные жители деньги не особенно ценили, но вот что-нибудь этакое устроить или в этаком поучаствовать, тут всегда желающие отыскивались! Вот и подкупил их сын купеческий, предложив с того света, его законное наследие, на этот перетащить. Не каждую же ночь подобные оказии случаются! А если и каждую, то не со всеми.

Лешун всего одного помощника на ветрах принёс, зато какого! Хапка звали того паренька, и был он всем известен своей пронырливостью, тем, что всё и отовсюду способен украсть. Для того он и носил одеяния широкие, за которыми его и самого-то было почти не увидать! Говорят, что если перетряхнуть воришку хорошенько, Луноградье вдвое больше станет, столько всего в складках и кармашках потайных он напрятал. Только разве перетряхнешь того, кто тебя и самого украдёт, ежели захочет.

-Вора привёл, - сощурился Гробар, - большей доли себе хочешь.

-Хапку я позвал, потому как талантлив он в кражах, даже мысль из головы умыкнёт, не заметишь! Самый лучший помощник, чтобы унаследованные тайны колдовства выведать, извлечь, да унести, - парировал Лешун.

Хотел ему братец возразить и на ссору дело вывести, но понудил себя губы сомкнуть. Слишком ставки высоки в предстоящей затее, чтобы на пустяки время растрачивать. Торопясь делом заняться, Гробар показал родичу цепь со скобами, - как не скорбно, надо нам предосторожность соблюсти. Оковами за ноги, проще всего нас сопрячь будет, точно тогда не разойдёмся.

-Ну тебя, - отмахнулся Лешун, - чарами нас повяжу, без вериг обойдёмся.

-Вот и нет! – заупрямился сын купеческий, - От чернокнижия твоего, неведомо чего ожидать ещё придётся!

В иной день, никогда бы не пришли они к согласию, но в эту ночь, и небывалое могло произойти. Подставил Гробар правую ногу, а Лешун левую, и опоясали они щиколотки кольцами железными, однако, цепь ту, сын колдовской зачаровал, по допущению братскому.

Что далее началось в сказке рассказать, иль пером описать, можно лишь попробовать… Раскрылись перед родичами двери могильного особняка, вошли они внутрь уверенным шагом, а вслед за ними и вся толпа мужичья праздного ввалилась. Попытался было возмутиться покойный Хлад, да его и слушать никто не стал – только бессилие мог явить могучий купец-чародей, ведь против пары наследников собственное чудодейство ему восстать не позволяло.

Тут и началось унаследование, на разграбление весьма похожее. Забирали званые Гробаром работники изысканную мебель, блистательные занавеси, стёкла из окон, плитки с пола… Весь гардероб опустошили, разве что самого Хлада не раздели! Однако ж, все какие ни есть, украшения с него стащили, даже с хвоста, как он им ни вилял, ни прятал…

Лешуна с Хапкой, в свой черёд, ведовские секреты вкупе со знаниями интересовали. Колдун вору указывал, где и что красть, а тот молниеносно забирал, будь то хоть фолиант тяжеловесный, хоть тайна в вещество невоплощенная. И не заметить было ловких пальцев воровских! Только плащаница Хапкина чуть колыхалась, когда он предмет за предметом, бесплотное за бесплотным, в карманы и складки упрятывал.

Не без споров наследование проходило, то и дело одного братца тянуло к той доле, а другого к этой. Кликал Гробар мужиков, когда Лешун пытался чародейской силой не туда их пару повести, кричал им, чтоб тянули его, что есть мочи, вопреки воле родственной… Сталкивалось волшебство с силой физической, и когда как выходило… Оба родича ноги потянули, так или иначе, оба хромыми потом возвращались, но для обоих мелочами это представлялось по итогу! Бедро покореженное, коленка вывихнутая или сухожилие растянутое – всё поправимо, колдовством или денежкой! Даже замечать сие, что время впустую расходовать!

И до прислуги покойного, руки наймитов добрались. В подвале сложенных, так целиковыми и вытащили, а с теми, кои жизнь имели, пришлось чуток повозиться. Заупрямились рубиновый с изумрудным, принялись руками размахивать, пока красный слуга не ударился об пол, так что головной его камень, трещиной пошёл…

-Ну, наконец-то! – громко прошептал он из расщелины, - Шёпот я лесной! Поймали меня с двумя братьями, и служить заставили! А я дух вольный! Будьте добры, расколошматьте на кусочки головню, в коей томиться я вынужден!

-Ох, разбейте! Разбейте башку! - заголосил Гробар, - мне только камни пригодятся!

Не понаслышке был знаком купец с шёпотами лесными. Те ещё баловники, только и дел у них, что над путниками шутками потешаться и шалить почём зря. Не хотел сын купеческий их наследовать, да и колдовскому, оно было без охоты. Так что разбили луноградцы голову рубинового служки на мелкие камешки, а затем, по его просьбе, и изумрудному её раскрошили. Сапфирового служителя, всё в углу томящегося, и спрашивать не стали, раздробили темницу духа его, и пусть делает с обретённой вольностью, что пожелает!

К рассвету ночь близилась, когда завершалась делёжка наследства. Ничего не осталось от особняка покойного Хлада – наследники с дружками, даже стены гробового дома на спины погрузили, и крышу по земле уволочить сноровились.

Сбросили, наконец, родичи цепь их связующую, и вздохнули с облегчением. Гробар, с толпой наймитов и горами сокровищ, в сторону Луноградья отправился, караван до дома скорей снаряжать. Лешун с Хапкой к болотам пошли, вдали от глаз посторонних, таинства волшебные разглядывать.

Лишь махнули рукой, на прощание, сыновья Хлада Закатного, и понадеялись никогда больше не встречаться. Ведь если случится такое событие, точно затеется меж ними ссора, кто кого и чем обделил в ту ночь. А пока рассвет не наступил, в довольстве были оба родственника. Только Хлад, без места упокоения оставшийся, из загробной жизни изгнанный, сидел на земле нахмуренный и растерянный. Жизнь его давно окончилась, но и время загробное ему прервали. Быть ли ему теперь живым или продолжить по ту сторону бедняком покоиться, не ведалось…

-Ты-то чего тут ещё ошиваешься? – бросил словами за спину Хлад, - Нет у меня уже ничего! Крылья что ли тебе мои приглянулись, али хвост?

-Вовсе нет, - ответил невидимый собеседник, - хотел всёго-то рядом побыть.

Улетели пленённые камнями старшие шёпоты, балагурить и веселиться, по обыкновению. Остался лишь третий из них, едва слышимый шепоток, коего купец-чародей в сапфирового прислужника ранее засунул, согласия его не испросив.

-Понимаю, я тебя в плен взял, и прислуживать мне понудил. Хочешь позлорадствовать, да? Ну, вольному воля, - горестно вздохнул Хлад Закатный.

-Да нет же, нет, - возразил шепоток, - я всё время, что заключён в каменьях был, за тобой наблюдал. Знаю, сколь могущественен ты в искусствах колдовских. И потому знаю, что ничего не стоило тебе прогнать наследников или же всерьёз им, и их помощникам, воспрепятствовать. Но ты не захотел к своей силе прибегнуть…

-Пусть так, - пожал плечами бывший мертвец, - толку-то? Всё равно гол остался! Всё при жизни нажитое у меня забрали.

-Многое, да не всё, - снова возразил шепоток, - многие тайны у тебя выкрали, но одну даже талантливый вор не приметил, хотя мне она очевидна. Ты оттого сыновей не погнал мощью заклятий, что втайне рад был их повидать. Думаю, ты и меня с братьями из леса похитил и в истуканов заключил, потому как, одиноко тебе было в могильном, хоть и богатейшем, доме…

-Глупости какие, - отмахнулся когтями Хлад, - я и сам собой доволен, без хамоватой родни и бестолковой прислуги.

-Значит эта тайна и тебе не открыта, - тихо произнёс шепоток, - хочется мне с тобой побыть, вдруг подскажу, где отыскать то твоё наследие, что неделимо людскими руками, но делимо меж людскими сердцами, родственными или нет. Думаю, ты пока не оценил самого ценного, что при тебе завсегда остаётся…

-Витиевато лопочешь, - скривился купец-чародей, - но ты мне не прислуга больше, так что делай, что хочешь, будь, где желаешь.

Шепоток приютился у земли, близ собеседника.

-Ты сам-то чем богат, мудрец шепотливый? – со злой усмешкой вопросил Хлад Закатный.

-Немногим, а кто-то посчитает, что и ничем, - отвечал ему тихий шёпот, - но тем, что есть, хочу с тобой поделиться.