Зелёная муха гл5 неоценённый подвиг

«Заморские гости» приехали ночным поездом. Как Надька не уговаривала себя не спать или хотя бы проснуться, когда мать будет собираться к поезду встречать гостей, она проспала и увидела своего маленького братишку только утром. Он лежал на кровати, свернувшись клубочком, и подложив под пухлую розовую щёчку маленькую ладошку. Его светлые локоны разметались по подушке и глядя на него Надька засомневалась – мальчик ли это, и действительно ли ему шесть лет. Очень уж он не был похож на деревенских мальчишек его возраста. Он больше был похож на ангелочка со старой рождественской открытки, завалявшейся среди семейных фотографий, чем на живого мальчика. Но «ангелочек» зашевелился, открыл глаза и улыбнулся.
- Привет, - улыбнулась ему в ответ Надька.
Ответить ей «ангелочек» не успел. В комнату вошла тётя Маруся и на вполне приличном русском языке, только с каким-то шуршащим акцентом, заговорила о всякой всячине. «Надо же, - подумала Надька, - почти тридцать лет живёт в Польше, а говорить по-русски не разучилась.»
За разговором «ангелочка» умыли, причесали, одели, при этом он послушно поднимал и опускал то ручки, то ножки, и всё время смотрел на Надьку и улыбался.
- А как его зовут? – вклинилась наконец Надька с вопросом в бесконечно льющуюся речь тёти Маруси.
- Ежи.
Надька нахмурилась. «Мальчишки ёжиком прозовут,» - подумала она.
- А по-русски?
А по-русски это значит Юра.
Имя Юра Надьке понравилось, и она облегчённо вздохнула.
Ольга в это время изо всех сил боролась с желанием поскорее увидеть заграничных гостей. Она сидела на лавочке возле Надькиного дома и ковыряла носком сандаля влажный песок, привезённый дядей Гришей специально для заграничного мальчика и сваленный горкой у лавочки. Ждать пришлось долго, прежде чем Надька вывела за руку из дома белокурого мальчика с огромными голубыми глазами.
Ольга внимательно оглядела его странное для деревни одеяние: лакированные плетёные босоножки, белые носочки, голубые шортики, белую с голубыми корабликами рубашечку и белую кепку с эмблемой над козырьком. Всё это в сочетании с чуть розоватой кожей и светлыми кудряшками создавало впечатление, что это не живой мальчик, а какое-то неземное существо. Очень уж он не был похож на загорелых, обветренных, бойких деревенских мальчишек.
- Его Юра зовут, - сказала Надька и, обращаясь уже к мальчику, добавила, - А её Ольга. Ольга.
- Ольга, - тихо повторил мальчик почти без акцента.
Ольга ещё раз осмотрела его с ног до головы и, приложив палец к своей груди, повторила:
- Ольга.
Затем приложила палец к груди мальчика и сказала:
- Юраська.
От неожиданности она даже вздрогнула. Она совсем не собиралась его обзывать. Это слово как-то само вырвалось.
Надька гневно посмотрела на подругу и набрала в лёгкие побольше воздуха, чтобы одним махом высказать всё, что о ней думает, но Юраська прижал пальчик к своей груди и затараторил:
- Юраська, Юраська.
При этом он так радостно улыбался, что Надька раздумала ругать подругу.
Два дня они добросовестно развлекали Юраську: строили вместе с ним из песка дорогу с мостиками и тоннелями, учили русскому языку, дурачились и пытались рассказывать смешные истории.
Память у Юраськи была хорошая и за эти два дня он сносно научился их понимать и даже говорить несложные предложения. Продолжать и третий день сидеть с Юраськой в песочнице им стало уже скучно, и они уговорили тётю Марусю отпустить с ними Юраську погулять по деревне.
Отпустили Юраську с условием, что они не будут лазить с ним в воду, потому что Юраська не умеет плавать.
Самым интересным местом в деревне Юраське показалось озеро. Девчонки научили его дразнить пиявок, и он с восторгом бултыхал в воде ручонкой и с визгом отдёргивал её, когда пиявки подплывали очень близко. Восторженное Юраськино настроение передалось и девчонкам, и им захотелось ещё чем-нибудь порадовать Юраську. И девчонки вспомнили про бобров. Бобры жили на речке. Это в лесу за деревней. Но ведь им только в воду залезать не разрешили, а стоять на берегу никто не запрещал.
Юраська в предвкушении нового чуда под названием «бобры», хоть и не знал, что это означает, вприпрыжку бежал по узкой лесной тропинке, и они очень скоро оказались у бобровой запруды. Она располагалась на изгибе реки где берег со стороны деревни был крутой и высокий, а противоположный пологим полукругом вклинивался в лес. На этом пологом изгибе бобры и соорудили свою плотину.
Юраська взвизгивал и хлопал в ладоши разглядывая, как бобры плавают в прозрачной воде, ныряют куда-то под плотину и исчезают в нагромождении стволов и веток. Стараясь получше разглядеть бобров Юраська маленькими шажками всё ближе и ближе подходил к краю обрыва. И вдруг пласт земли оторвался и вместе с Юраськой рухнул в воду. Девчонки, забыв об осторожности, подбежали к краю только что обвалившегося берега и посмотрели вниз. Юраська отчаянно барахтался в мутной воде.
- Прыгай ты! Ты легче! – скомандовала Надька. – Я вас вытащу!
- Я же не умею плавать, - чуть не плача ответила Ольга.
- Я к Юраське! Вытащишь его?!
- Да! А ты?! Тебя я не осилю вытащить!
Надька не слушала. Сбросив обувь и крикнув: «Найди длинную палку!» - она прыгнула в воду.
Искать Юраську не пришлось. Его голова всё ещё маячила над поверхностью воды. Надька подтащила его к берегу и заставила ухватиться за оголившийся после обвала корень дерева. Юраська вцепился в корень обеими руками. Надька тоже ухватилась одной рукой за какую-то корягу рядом с Юраськой и, поддерживая его другой рукой, заговорила ласковым голосом:
- Юрасечка. Ты не бойся. Мы тебя вытащим. Не бойся, Юрасечка. Слышишь? Мы тебя обязательно вытащим. Не бойся…
Постепенно Юраська перестал стучать зубами и дрожать всем телом.
Ольга, тем временем, носилась по берегу в поисках подходящей палки. Но ей всё время попадались то слишком большие, и она не могла их поднять, то слишком короткие, то слишком тонкие. Она обегала немалый участок леса прежде чем нашла подходящую.
Вернувшись к берегу она легла на живот, прижала палку покрепче к плечу и пододвинула другой конец к Юраське. Быстро и довольно ловко Юраська вскарабкался по палке на берег и отполз от края.
- Теперь ты лезь, - предложила Ольга Надьке.
- Не-е! – замотала та головой. – Я тебя утяну. Обе свалимся, а ты плавать не умеешь и Юраська один останется. Забоится.
- Лезь! Я буду за траву держаться! Не упаду!
- Ладно. Давай попробуем. Только если почувствуешь, что падаешь, брось меня.
- Ладно.
Юраська, пока девчонки разговаривали, окончательно успокоился. Он подполз к Ольге, лёг с ней рядом и вцепившись в палку с жаром затараторил:
- Я помогать! Помогать!
- Ты хочешь помогать тащить Надьку? – спросила его Ольга сомневаясь, что правильно поняла его лепет.
- Тащить! Тащить! Я тащить! – закивал он.
- Юрасечка! - позвала снизу Надька.
Юраська и Ольга свесили головы с обрыва.
- Если мы с Ольгой упадём в воду ты не плачь. Ты иди по тропинке вон туда, - махнула она рукой вниз по течению, - а мы туда по воде приплывём и встретим тебя. Понял?!
Юраська растерянно моргал и ничего не отвечал.
- Юраська, - села Ольга, вытащив палку из-под обрыва и положив её рядом с собой.
Юраська тоже сел. И Ольга попыталась не столько словами, сколько жестами объяснить ему, что ему надо делать если они упадут в воду, а он останется один. Юраська внимательно выслушал, но в ответ упрямо замотал головой и вцепившись в палку снова затараторил:
- Я тащить! Тащить!
- Ладно! – сдалась Ольга. – Будешь тащить. Только не за палку, здесь ты мне только мешаешь, а за ногу. Меня за ногу будешь держать. Понял? Вот так, - показала она обхватив обеими руками свою лодыжку. – Иди вон туда, садись и держи меня.
Держать её за ногу Ольга отправила Юраську не только потому, что он ей мешался, а больше для того чтобы он был подальше от берега. Она втайне надеялась, что если она будет падать он выпустит её ногу.
Ольга снова легла на живот и опустила палку рядом с висящей на корне дерева Надькой. Юраська уселся у неё в ногах, упёрся пятками в рыхлую лесную землю и обеими руками вцепился в её лодыжку.
- Давай! – скомандовала Ольга, изо всех сил вцепившись в палку.
- Ты, это… Если почувствуешь, что падаешь, бросай меня, - напомнила Надька. – С Юраськой оставайся. Я сама как-нибудь выберусь. Ладно?!
- Ладно. Лезь давай скорее!
Надька оказалась ещё тяжелее, чем Ольга предполагала, и как ни сжимала она пальцы, палка, сдирая кожу с ладоней, скользила вниз, и только каким-то чудом в последний момент, перед тем как палка выскользнула из Ольгиных рук, Надька ухватилась за её руку и одним рывком выбралась на берег.
Теперь, все трое, они, тяжело дыша, сидели на берегу, смотрели друг на друга и счастливо улыбались.
Бобры по-прежнему плавали вокруг своей плотины, но ни Ольге, ни Надьке, ни даже Юраське не было теперь до них никакого дела. Даже не взглянув на прощанье на плотину, они мокрые и перепачканные, смеясь и болтая, побежали по тропинке к детской купалке. Так называли в деревне небольшой участок низкого песчаного берега. Река в этом месте была мелкой почти на всю ширину и только у противоположного берега становилась глубокой.
Помня о наказе не лезть в воду, девчонки усадили Юраську под деревом, а сами принялись за стирку. Труднее всего оказалось отстирать Юраськины белые носочки. Девчонки долго тёрли их прежде чем остались довольны результатом.
Вернуться домой к обеду они не успели, но никто не обратил на это внимания. Взрослые были заняты своими взрослыми делами.
После обеда идти куда-то ещё уже не хотелось. В песочнице тоже играть не хотелось, и они уселись на лавочке и стали наблюдать за всем что ехало, шло, бежало, летело, ползло мимо них.
На другой день девчонки снова стали просить отпустить с ними Юраську, но тётя Маруся стала их отговаривать.
- Ой, девчонки. Вы же далеко от дома убегаете, а он ещё маленький. Устанет, станет плакать, а то ещё и испугается…
- Да что вы! Он такой смелый, – стала убеждать её Надька. – Он даже когда в речку упал не плакал.
- В речку значит!.. Упал!.. – бросила чистить картошку Надькина мать. – Ах вы паразитки!.. – заметалась она по кухне и, не найдя чего-то нужного, убежала в комнату.
- Ремень ищет, - прошептала Надька Ольге в ухо. – Бежим!
И Надька бросилась к двери. Ольга, не долго думая, бросилась следом. Она хорошо знала, что Надькина мать не делит детей на своих и чужих и если что – выдаст всем одинаково.
Остановились девчонки только когда отбежали на безопасное расстояние. За ними никто не бежал. Только слышно было, как громко плачет перехваченный тётей Марусей несчастный Юраська.