Константин. Двадцать пятая часть

Очередная остановка. Марья скосила глаза — луну не видать. Новолуние… Яркие звёзды освещали дорогу. Бородатый мужчина подошёл к грибу. Потянулся к нему, и… упал замертво. Марья не сразу заметила птицу, что толкнула его в спину. Неужели та самая сова, что отделилась от Тамары? Но… за что?! Марья сглотнула подступивший ком в горле. Сова села на мужчину, и заклевала до самой смерти. Цикл повторился… Труп, птицы, унесённые ими кости. Воздух затрепетал. Марья уже думала отпустить гриб, ведь увидела последнего из тех, кто считал кольца гриба, однако…

Однако «Сулонко» решил показать ещё кое-что.

Вихрь времени завертелся перед глазами. Снег таял, и выпадал заново, таял, и выпадал заново. Циклы бежали вперёд… Иногда совсем рядом проходили люди, но никто более не заметил гриб «Сулонко». Пролетали птицы, пробегали дети, маленькие мышки рыли норы. Мирные времена… Когда вдруг случилось затишье, Марья прищурилась. Что на этот раз? Она увидела… Тамару. Но уже не малышку — старую, словно дело совсем недавно было. Тамара выбежала в гущу леса, и скрылась. Что там с ней происходило — Марья не видела, однако всё поняла, когда услышала крик:

— Сволочь! Верни крест!

Марья ахнула от шока. Неужели тот самый момент? Ведь совсем недавно… Из-за глубин леса раздался хруст, Тамара вышла на полянку, откуда её было хорошо видно. Она посмотрела куда-то вверх, и Марья за ней повторила. Тогда она и заметила птицу. Ту самую, которая отделилась от Тамары. Тома же вдруг затряслась всем телом, покраснела, и крикнула:

— Оставь меня! Навсегда!

Сова молчала в ответ.

— Верни крест!!! Верни!!! — молила Тома.

Но сова, кажется, делать этого не собиралась. Вместо этого она широко взмахнула огромными белыми крыльями, и улетела восвояси. Время устремилось вперёд.

Когда Марья услышала знакомые голоса, она поняла, что гриб показал не всё… Прислушалась, и…

— Правы вы. Не стоит. Не нужно! А-то услышит…

— Что же он, ей богу, в лесу поселился?!

— Поселился… И давно…

Марья сглотнула подступивший ком, когда заметила Тамару и Константина. Она сразу поняла, что это за момент — ищут крест! Они были далеко, однако кое-что было видно. Марья даже предположить не могла, что увидит в этот раз. И хотя она знала, что в тот момент смертей не будет, всё равно насторожилась. Принялась наблюдать.

Луна стояла высоко. Ночь была светлой, снег отражал лунный свет, в руках Константина был «карманный факел», благодаря которому он искал крест. Тамара говорила без умолка. Марья невольно улыбнулась. А ведь в этот момент всё и началось… Тамара говорила о демонах, рассказывала о том, что хорошему человеку его не увидеть, а Константин кривил лицо — было видно, что слушать подобное ему трудно. Он ей не верил. Марья слушала разговор их без интереса — совсем недавно Тамара говорила ей те же слова. Вдруг Тамара куда-то бросилась, Марья подалась вперёд, и…

— Ветка…

Марья закатила глаза. Перепутала… Продолжила смотреть, однако не сумела — слишком уж далеко они ушли. Намотав несколько кругов, они вернулись на полянку — туда, откуда когда-то отделилась от тела маленькой Томы сова…

Вдруг стало тихо. Так тихо, что уши заболели. Марья поняла, что нечто происходит, но вот что именно? Неясно. Она заметила, что Константин напрягся. Будь он кошкой — встала бы дыбом шерсть! Где-то вдалеке пролетело нечто белое… Марья распахнула глаза, и…

Случилось неожиданное. Время словно замерло, движения Константина поплыли, он поднимал голову к небу, казалось, целую вечность. Марья сразу поняла — момент важный! Прищурившись, она заметила нечто белое…

Белая сова вылетела словно из ниоткуда, толкнула мощными лапами Константина в грудь, и бросила что-то ему под ноги. Марья сразу поняла — крест! Так оно и случилось.

Замедление исчезло.

— Вы… видели?

— Вы что у нас, дуралей? Разумеется! он это был…

— Да, ну вас! Птица какая. Или… снег.

— Конечно! Или демон! Разница разве есть? Птица-демон. Одно и то же! Тебе ли не знать, что птица — очень дурной знак!

— Прекратите… панику…

Воздух дрогнул, а время ускорилось. Не успев даже обдумать, Марья в очередной раз заметила, что гриб собирается показать что-то ещё. Вдали она вдруг увидела знакомое лицо…

Рассветных лучей видно не было, но Марья не сомневалась — солнце только-только встало. Когда время замерло, она напряглась всем телом. Что хочет гриб ей показать?

Долгое время ничего не происходило. Низкие тучи почти касались деревьев, было так тихо, что Марья слышала собственное дыхание. Однако продлилось это недолго: тишину разрезал хрустящий под ногами снег. Кто на этот раз? Какой период времени? Марья присмотрелась, и задержала дыхание. Хрум-хрум-хрум… Недолгая заминка… хрум-хрум…

— Костенька, ты куда?!

Марья аж поперхнулась слюной, услышав голос Константина. В целом, ничего удивительного в том не было, если бы не одно «но». «Костенька»?! Сам себя так ласково кличет? Беда… однако, Марья ещё не понимала масштабы той «беды», пока не увидела, как на полянку вылетела сова. Та самая сова, что много лет назад отделилась от Тамары…

— Костенька, подожди меня! — кричал Константин.

Марья сразу поняла, что звал он не сам себя — так звали птицу. Но кто её решил назвать именем священника? Неужели… он сам? Но почему он, в принципе, решил ей имя придумать? Быть может, Марья что-то неверно поняла? В то же время сова та подлетела ближе. Марья замерла от страха. И хотя она успела понять, что наблюдает отрывки прошлого, а люди прошлого видеть её не могут, всё равно забоялась. Сова подлетела к грибу, но смотрела не на него — внимательные красные глаза изучали… Марью.

— Ты… видишь меня? — глухим тоном спросила она.

Сова склонила голову в ответ.

Совпадение ли? Или действительно то стало ответом? Марья до боли прикусила язык. Немного помялась, и позволила себе задать ещё один вопрос:

— Ты… как-то связана с Тамарой, верно?

Но в этот раз даже склона головы удостоена не была. Голос Константина заставил как Марью, так и сову посмотреть на него.

— Костенька, ну, куда ты улетела?! — спросил он качая головой, — Надо было меня подождать! Вдруг здесь опасно?

— У!

Марья теперь не сомневалась — они общались. Но… зачем?! Неужели Константину настолько одиноко, что он в друзья записал себе… птицу? Это всё слишком странно… Настолько, что Марья даже не сразу заметила, что Константин приволок за собой.

А приволок он… труп.

Марья сразу узнала Тамару. И хотя совсем недавно она вскрывала бездыханное тело, стало дурно.

— Ты думаешь, здесь стоит их оставить? — спросил священник сову.

— У!

— А достаточно ли далеко мы ушли? И… почему именно здесь?

— У-у!

Птица подлетела к нему, и лапами подтолкнула священника ближе к грибу.

— Ну, если ты так думаешь… — задумчиво протянул он, — Ладно… здесь и похороним.

И он принялся закапывать гриб, создавая таким образом «снежную подушку» для тел.

Марья, что держала шляпку обеими руками, холода от снега не чувствовала. Она уже не видела ни гриб, ни собственных рук, однако понимала, что на деле тело её находится не здесь — оттого не было взаимодействия с миром. Она могла чуять запахи момента — и чуяла — но не могла ощутить что-либо ещё. Странно… но не шибко страннее гриба, с помощью которого можно путешествовать в прошлое. В то же время Константин набросал снега, придавил его, и сделал что-то вроде снежной лунки. Внутрь он бросил кровавый кулёк, который совсем недавно Марья держала в руках, а сверху аккуратно положил Тамару. Следом ушёл, спустя время вернулся с телом Антона. Его захоронение гриб решил не показывать — время вновь ускорилось, а Марья с интересом отметила, что гриб «Сулонко» Константин и не заметил. Однако это определённо не совпадение. Когда вернулась тишина, а временной ветер утих, Марья заметила знакомую фигуру рядом с собой. Очередное видение… Кто теперь? Она прищурилась, и узнала дочь Тамары Таню.

Таня прошла мимо гриба. Глаза её были полузакрыты, ноги — словно кухонные тряпки. Она словно была… под наваждением? Она отдалилась в самую даль, как вдруг… закричала, и упала на колени. Закрыла голову обеими руками, визжала так, что сердце невольно сжималось от страха. Марья вдруг поняла, что давно не видела Таню… Всё ли с ней хорошо?

Как оказалось нет…

Когда Таня встала на ноги, и отряхнулась, большая белая сова подлетела к ней со спины, толкнула, и…

Марья не видела, что было дальше, но поняла — нет больше Тани в живых. Опять всё та же сова… Опять эта Костенька. Да, что же она такое?! Воздух завибрировал, вдруг, яркая вспышка застелила глаза, и…

Марью отбросило назад. Она ударилась головой о свой новый рабочий стол, а сознание её поплыло.

***

Константин лениво потянулся в кровати. Голова его была ясной, сон определённо пошёл лишь на пользу. Он зевнул, открыл глаза, и…

— Доброе утро, моя девочка!

Сова приветственно склонила голову.

— Проснулась уже, да? Давно? — он улыбнулся, — Просто меня не хотела будить, верно?

Покачав головой, он встал с кровати. Опять потянулся, и хлопнул в ладоши.

— Привет, новый день!

Дома было тепло. Воздух был сухим, оттого и приятным — пахло древесиной и горящими дровами. Если очень постараться, можно уловить запах хвои — Константин всегда любил этот аромат! Из окна было видно, как крупные снежинки покрывали собой и без того высокие сугробы, было пасмурно, но в то же время светло. Константин сказал через плечо, любуясь снежным лесом в окно:

— На завтрак хочу свежий хлеб и мёд!

— У? — отозвалась Костенька.

— И молока можно! Надеюсь, успеем поесть до службы, а то…

Он осёкся.

— А то…

Константин медленно осел на пол, и схватился за грудь.

Сказав слова о службе, он вспомнил, чем закончился вчерашний вечер. А вернее… не вспомнил. И это пугало. Он посмотрел на сову, в глазах встали слёзы.

— Не будет службы больше… никто ко мне не ходит.

— У?

— Ничего! Зачем ты поддержала мою иллюзию?! Я слишком сонный! Всё забыл!

— У…

Костенька подлетела к нему, и принялась ластиться. Он погладил сову по голове, и сказал:

— Но теперь вспомнил… как в библиотеку ходил, как в книжках рылся. Вчера я всё узнал… — он замер, — Но… как же… что вчера случилось?!

Костенька непонимающе склонила голову.

Константин прикусил язык, — Ты же… напала на меня? — спросил он, и замер.

— У?

Костенька прижалась ближе, и потёрлась о плечо. Проще говоря: вела себя так, словно совершенно его не понимала. Константин потрепал её по голове. Он уже и сам уверен не был, что запомнил всё верно.

— Ну, хорошо… — глухо сказал он.

Решил более не поднимать этот вопрос. Вернее, не поднимать его вслух… Долгое время сидел он рядом с совой на полу, сидел, и нежно гладил роскошные крылья. А когда почувствовал, что время пришло, поднялся на ноги. Сказал:

— Служба должна начаться вот-вот. Однако… Народа сегодня явно не будет.

— У!

Константин махнул рукой, — У меня, Костенька, есть дела… пойду я. А ты тут сиди, ладно?

Не дождавшись ответа, он вышел из комнаты. Спустился вниз, и… упал перед иконами на колени. Слёзы лились из глаз, руки тряслись, ладони не хотели складываться в молитвенном жесте. Он ничего не забыл… Прекрасно помнил, как закончился вчерашний день. Помнил о прочитанном, и о том, как Костенька толкнула его в грудь. Что было дальше? Кто перенёс его наверх? Или же, быть может, сам он поднялся, но не запомнил?

Если так, то… что могло произойти ещё? А что, если в период беспамятства случилось очередное убийство? Константин понял, что так больше продолжаться не может. Как бы сильно не хотелось поговорить об этом с Костенькой, он понимал, что вряд ли сумеет как-то повлиять. Он поднялся, прошёлся по храму, и вернулся наверх сжимая кулаки.

— Кто ты?! — начал он кричать с самого порога.

Костенька смотрела на него ничего не понимающим взглядом.

— Ты — это я, да? Ты — часть моей души?

— У… — сове словно было… стыдно?

— Ответь! Прошу, ответь! Я ничего не понимаю!

Но даже если она могла… не ответила. Лишь смотрела на него так, как смотрит малыш на родную любимую мать. Константин заскрежетал зубами. Самое неприятное было то, что он даже не злился на прекрасную совицу. Ненавидел отныне он лишь себя.

— Я даже не могу разозлиться! — признался он, — Я… — Константин осёкся, — Выходит, что я… ты… Ты же… если ты часть души, и ты… концентрация… зла? Значит ли это, что во мне более зла не осталось?

Она не ответила.

Он огляделся, и похлопал себя по плечам, — А ведь я, и правда, изменился с момента, как встретил тебя! Неужели… ты забрала себе всё плохое? — он вдруг упал перед ней на колени, — Как я мог тебя в чём-то винить?! Ты же… ты же спасла меня! — плача кричал он.

Костенька так и сидела под окном на полу на том же самом месте, на котом её покинул Константин. Когда он упал перед ней, сова вздёрнула голову, взлетела, и села на кровать. Константин же продолжал плакать.

— Мне так стыдно пред тобой! Так… стыдно…

Утерев слёзы, он резко затих. Задумался… Какие, всё-таки, глупые все вокруг! И народ деревенский, и эти дурацкие алхимики — будь они трижды прокляты! Нет ничего плохого в птицах! А в Костеньке уж тем более. Успокоившись, он поднялся на ноги. Улыбнулся сове, оделся, и решил забрать у мальчишки книгу — нужно взять её, справочники по алхимии, и всё сверить. Сказав о планах Костеньке, он вышел из дома. Но далеко не ушёл — у дверей храма встретил Юру. Глаза мальчика были красными, губы напряжённо дрожали.

— Что случилось? — сходу спросил священник.

— А вы… маму не видели? — спросил Юра, — А-то она вечером не пришла домой…

— Я…

Глаза его остекленели. Голова закружилась, мышцы начали расслабляться. Константин почувствовал то, что предпочёл бы не ощущать более никогда — надежды его все мигом рухнули. Никогда ему более не обрести покой, жизнь его рухнула ещё вчера — в библиотеке. Он ответил честно:

— Я не видел…

Юра опустил голову, — Куда она могла уйти?

— Не знаю… — теперь он решил солгать, — Уверен, она найдётся. Ты… хотел что-то ещё?

— Ну-у… я думал, что вы поможете маму найти. А ещё… думал, что будет обучение…

Он кивнул, — Да. Оно необходимо… давай поищем Еву, следом зайдём к тебе, ты мне отдашь книгу, а вечером… у меня важное дело.

— Какое?

— Лучше тебе не знать…

***

Марья открыла глаза. От застоявшегося запаха крови тошнило, голова раскалывалась от боли. Она медленно села, и упёрлась спиной в свой рабочий стол. Потёрла шишку на голове. Больно…

Интересно, спланировал ли это гриб? Он специально отбросил её в сторону стола с такой силой, что она потеряла сознание? Или же роковая случайность? Она невесело усмехнулась. Разницы особой не было — информации отныне у неё так много, что для лишней места в голове нет. Она встала, прошлась вокруг стола, и вернулась к грибу. Тот выглядел… как самый обыкновенный в мире гриб. Просто рос себе спокойно и никого не трогал. Марья, быть может, решила бы, что сошла с ума, однако слишком уж яркими были впечатления. Она подняла голову к небу. Темно… И как понять вечер или утро? А если бы следил народ за временем… быть может, было у неё какое устройство для слежки… она прищурилась. Что бы не говорил тот бородатый, всё-таки, хорошая это идея — за временем следить. Отныне она знала год… благодаря этому в будущем можно как-то распределить и другие временные отрезки. Она решила, что обязана записать всё, что видела, пока не забыла. Но вот незадача… чернила Марью ждали лишь дома. Она достала бумажку, немного подумала, и… достала нож.

Проткнула им палец, и тонкой струйкой крови написала:



Год: 1159. Зима. В этот период в лесу растёт гриб «Сулонко». В ночь полной красной луны он светится — в этот период на нём можно посчитать кольца. Каждое кольцо равно одному году.

Марья сделала надрез на другом пальце, — на указательном кровь словно закончилась. Продолжила писать:



Но гриб не только помощник, но и убийца. В 922 г. и в 1001 г. гриб убил исследователей, когда те хотели его сорвать. Вывод: этого делать нельзя. Однако в 1080 г. лекаря убил не гриб — сова! А сова та отделилась от девочки-подростка. Надо поискать в библиотеке записи о таком. Что это значит? Пока не знаю. И неизвестно, что показывает гриб в новолуние. Надо изучить. И заняться вопросом совы — что это значит? Выходит, что каждые 79 лет в деревне появляется человек, что хочет узнать год, но не всем удаётся выжить. Обычный люд считает, что это демоны виноваты. Но никаких демонов нет! Лишь малоизученный гриб. Надо это исправить.



Она проткнула безымянный палец. Кровью из него испачкала указательный, и продолжила писать:



Сова — лишь совпадение. Я пока не знаю, как она появилась, но судя по всему с грибом и временем никак не связана. Да, сова убивает людей. Но… быть может, нет в этом мистики, и то банальный голод? В любом случае, мой приоритет — время. Я скажу народу, что узнала год. Я найду способ следить за временем! Я выбрана для этой роли. Я закончу начатое!


Марья кивнула самой себе, потрясла бумагой, — чтобы высохла кровь — и убрала её в карман. Следом поднялась, и побрела в сторону дома. На выходе из леса встретила соседку — Ева, как заворожённая, шла куда-то вперёд. Марье это не понравилось, но… она была слишком занята исследованиями. Попробовала лишь окликнуть:

— Ева! Ты куда пошла?!

Ева медленно обернулась. Прошептала:

— Антон… я никак не могу найти мужа! Ты не видела его? Он…

Марья поджала губы, — Нет. Я не видела…

Ложь обжигала горло, но она не могла поступить иначе — Антону уже не помочь, а на успокоение Евы времени не было. Марья сказала перед тем, как развернуться:

— Вряд ли он в лесу… Поищи лучше у соседей.

— Нет его там! Только лес остался неизученным.

— Займись сыном! — зло бросила Марья, и ушла.