Сборник За кулисами истории

                Оглавление:
1.Как начинался Афган: за кулисами истории.
2.Операция «Шторм-333»   
3.Кровавая ночь: восстание гвардейцев.
4.Потери советских ВДВ в Кабуле.
5.«Стрельба по своим: Дружественный огонь в Кабуле»
6.Инцидент с Мерседесом Амина: два взгляда на один обстрел.
7.Десантники в Кабуле: Все забыть!
8.Начало минной войны в Афганистане.
9.Афганская разнарядка.
10.Был ли Амин агентом ЦРУ?
11.От Красной Армии до Кабула: Параллели двух десантных генералов.
12.Памяти Друга: Ветеран войны и десанта. «Сталинские головорезы».

           1.    Как начинался Афган: за кулисами истории. (Очерк)
Весной 1979 года в дружественном Советскому Союзу Афганистане стали происходить драматические события, которые позже заставили советское руководство ввести войска в это государство и, в итоге, ввязаться в гражданскую войну.

15 марта 1979 года вспыхнул антиправительственный мятеж в Герате на западе Афганистана, вблизи границы с Ираном. В мятеже участвовало не менее 15 тыс. человек.

Лидер Афганистана Тараки обратился к руководству СССР с просьбой оказать военную помощь. Между Афганистаном и Советским Союзом в 1978 году был заключён договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве.

По словам исследователя афганской войны, доктора исторических наук Дмитрия Самородова, 17 марта 1979 года для обсуждения просьбы правительства ДРА собрались члены Политбюро ЦК КПСС. На этом заседании министр обороны маршал Д.Ф. Устинов заявил: «У нас разработаны два варианта относительно военной акции. Первый состоит в том, что мы в течение одних суток направляем в Афганистан 105-ю воздушно-десантную дивизию и перебросим пехотно-моторизированный полк в Кабул, к границе будет подтянута 68-я моторизованная дивизия, а 5-я мотострелковая дивизия находится у границы. Таким образом, за трое суток мы будем готовы к направлению войск… У нас имеется и второй вариант, он тоже проработан. Речь идет о вводе двух дивизий в Афганистан…»

Члены Политбюро не поддержали этот проект (кроме Устинова). В итоге афганскому лидеру в его просьбе было отказано. Тем не менее, разворачивавшиеся события в Афганистане заставляли руководство СССР задумываться о том, что рано или поздно всё же придётся вводить воинский контингент для спасения дружественного нам режима. Афганские лидеры периодически продолжали обращаться с просьбой о вводе советских войск. Советское руководство рассматривало различные планы по возможному направлению воинского контингента в Афганистан.

Доктор исторических наук Дмитрий Самородов: «Малоизвестен тот факт, что уже в марте 1979 г. высшее военное руководство, прорабатывая планы возможного ввода войск в Афганистан, делает ставку на 105-ю Ферганскую дивизию. Тогда же, в марте высокопоставленные офицеры дивизии были командированы в Кабул. О целях этой командировки рассказывает генерал-майор Н.И. Сердюков, который в то время командовал 345-м полком. Николай Иванович вспоминает: «Впервые афганскую землю я увидел с воздуха, из иллюминатора самолета, в марте 1979 года. Тогда командный
состав дивизии,  в которой я служил командиром полка, направили в Афганистан для ознакомления с обстановкой на местности. В Кабуле мы смотрели те объекты, которые в случае необходимости должны были в последующем захватить и обеспечить их работу. Это  –  почтамт,  телецентр и  радиоцентр, здание Генерального штаба и Министерства обороны Афганистана, политическая тюрьма и другие объекты, вплоть до здания, в котором находился глава правительства».

Планы Генштаба СССР предусматривали в чрезвычайном случае ввод в ДРА не только 105-й ВДД, но и 103-й Витебской воздушно-десантной  дивизии, которая дислоцировалась в Белоруссии. В мае 1979 года аналогичную командировку в Кабул совершили офицеры из этой дивизии, соединения ВДВ, которому также будет суждено участвовать в необъявленной войне с самого начала и до самого её конца.

Приведем воспоминание об этой поездке Владимира Шульги, который в тот момент являлся офицером-оперативником 357-го полка 103-й ВДД: «Смутное предчувствие, что на юге страны назревает что-то серьезное, терзало нас задолго до непосредственного ввода  ограниченного контингента советских войск. В начале мая 1979 года командиров батальонов, полков, начальников 103-й гвардейской воздушно-
десантной дивизии, дислоцировавшейся  в Витебске,  на 10 дней под видом туристов вывезли в Кабул.
Их  долго возили по кабульским улицам своеобразными маршрутами. Для непосвященного не менее странными могли показаться и слова «гида», проводившего эту экскурсию. Правда, непосвященный здесь вряд ли мог оказаться. Мероприятие было тщательно засекречено, прикрывалось органами военной разведки.
– Вот здание Министерства. Это ваш объект – сказал сопровождающий одному из присутствующих офицеров. – Запомните все детали. Командир батальона 317-го полка, приготовьтесь, сейчас отправимся к вашему объекту.
Автобус с советской делегацией долго кружил по городу, проезжая мимо Министерства внутренних дел, Генерального штаба, резиденции Амина, военной академии, почты, телеграфа и других зданий… Новоявленным туристам строго-настрого запрещали рассказывать кому-либо обо всем, что здесь происходило. Сотрудникам особых отделов предписывалось следить за выполнением этого запрета».

Мне об этом событии рассказывал гвардии полковник В. П. Савицкий – командир отдельного зенитно-ракетного дивизиона 103 ВДД, который в свое время принимал участие в рекогносцировке: «Вылет был с аэродрома Чкаловский. В группу входили девять комбатов, три комполка, начальник штаба артиллерийского полка, командир отдельного зенитно-ракетного дивизиона, командир отдельного самоходно артиллерийского дивизиона, командир дивизии Иван Фёдорович Рябченко и возглавлял всю команду начальник разведки воздушно-десантных войск гвардии полковник Алексей Васильевич Кукушкин. (В декабре 1979-го года гвардии полковник А. В. Кукушкин будет назначен начальником штаба оперативной группы Воздушно-десантных войск в Афганистане. прим. автора.) Все мы имели дипломатические паспорта. Приземлились на рассвете. В эти дни был праздник Рамадан, все магазинчики в городе были закрыты. Пробыли мы в Кабуле двое суток, совершили пешие и автомобильные экскурсии возле тех комплексов зданий, которые предстояло захватывать, провели фото - и видеосъёмку. Рекогносцировку провели достаточно успешно, изучив все маршруты выдвижения к объектам захвата, расположение сил и огневых позиций их охранения».

Владимир Петрович говорил, что для их группы был использован такой же вариант «экскурсии». Сопровождающий говорил кому-либо о том, что проезжают мимо его объекта. Тот смотрел, но все остальные не обращали на этот объект внимания, а рассматривали достопримечательности, расположенные по другую сторону дороги. Затем — следующий объект и аналогичный подход к его изучению.

Выходит, что советское руководство уже в первой половине 1979 года рассматривало планы не только по возможному направлению воинского контингента в Афганистан, но и по смене власти в этой стране. Вроде бы ничего странного — в декабре 1979 года именно это и произошло. Однако речь всегда шла об Амине: он был то ли завербован ЦРУ, то ли какие-то планы, направленные против СССР, вынашивал вместе с американцами. Его и свергли. Но странность в том, что в первой половине 1979 года лидером Афганистана был не Амин, а Тараки.

Солдаты и офицеры полков и дивизий ВДВ о таких приготовлениях не догадывались, всё внимание было приковано к войне между Китайской Народной Республикой и Вьетнамом. В связи с этими событиями в марте 1979 года в 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии был объявлен режим повышенной боевой готовности. Разговоры шли о переводе офицеров на казарменное положение, но до этого не дошло.

На территории Монголии в приграничных с Китаем районах, для демонстрации военной мощи решено было провести крупные общевойсковые учения, в которых задействовали соединение воздушно-десантных войск – 106-ю (Тульскую) гвардейскую ВДД. Военное руководство приняло решение провести массовое десантирование личного состава и техники в пустыне Гоби, в нескольких километрах от монгольско-китайской границы. В день десантирования сила ветра достигала 40 метров в секунду – присутствующие на трибунах предполагали, что выброски десанта не будет. Но руководитель учений, заместитель Министра Обороны СССР маршал С. Л. Соколов, приказал провести пробное десантирование. Итог – три десантника погибли, около 60 получили травмы различной тяжести. Три БМД разбились – не сработали парашютно-реактивные системы, из-за сильного ветра были сломаны щупы. Выброску главных сил десанта отменили.

В конце марта 1979 года в 350-й гвардейский парашютно-десантный полк прибыл командующий ВДВ СССР, генерал-полковник Дмитрий Семенович Сухоруков, который в январе сменил легендарного Василия Филипповича Маргелова на этом посту. Во время проведения строевого смотра новый командующий объявил полку боевую тревогу. Личному составу пришлось в начищенной и наглаженной форме получать оружие, выгонять со склада артвооружения машины с боеприпасами, а из парка — боевые машины, стоявшие в боксах на консервации, зашвартованные парашютно-реактивными и многокупольными системами, и совершать многокилометровый марш в районы ожидания. Через пару дней — отбой, оценка «отлично» и отмена весенней проверки.

Летний период обучения проходил в обычном режиме. Ротные и батальонные учения с боевой стрельбой, прыжки с парашютом и полковые учения в составе округа проходили в плановом порядке. Осенью 1979 года в полк прибыла съемочная группа из киностудии Министерства обороны для съемок учебного фильма о воздушно-десантных войсках: о службе, быте и о том, как проходит обучение солдат ВДВ.
Затем состоялся ноябрьский парад в Минске, и сразу после него началась подготовка к сборам командующего. Дмитрий Семенович Сухоруков планировал провести в декабре 1979 года командно-штабные учения для командиров полков Воздушно-десантных войск. Наш 3-й парашютно-десантный батальон «Полтинника» ежедневно находился на стрельбище, готовясь к показательным занятиям. Курировал подготовку заместитель командующего ВДВ СССР генерал-лейтенант В. Н. Костылев.

В этот период большое внимание стало уделяться событиям на Ближнем Востоке и войне между Ираном и Ираком. Ежедневные одинаковые сообщения: захват заложников, США готовятся к войне, в Персидский залив вошёл американский авианосец «Китти-Хоук», Америка угрожает Ирану. Каждую ночь происходил подъём по тревоге. Шинели и укомплектованные РД (рюкзак десантника) уже лежали под койкой у каждого. Ноябрь и начало декабря проходили одинаково. Днём на стрельбище, ночью — подъём по тревоге. Было понимание, что назревают какие-то серьёзные события и дивизия готовится к ним. На слуху у всех были Иран и Ирак.

Понедельник, 10 декабря 1979 года. При возвращении со стрельбища нашу роту обогнала колонна автобусов. Через КПП они въехали на территорию полка. Это были командиры полков ВДВ СССР, прибывшие на командно-штабные учения.

В эту же ночь 103-я Витебская десантная дивизия, в состав которой входил полк, была поднята по тревоге, и к исходу 12 декабря сосредоточилась на аэродроме «Быхов», где до 15 декабря осуществляла подготовку к десантированию и боевым действиям. К 25.12.1979 г. 350-й гвардейский парашютно-десантный полк двумя группировками сосредоточился на аэродромах г. Чимкент и г. Энгельс.

25 декабря 1979 года. Кабул. Пункт управления оперативной группы Генерального штаба в Афганистане.               
Оперативный дежурный полковник Е. В. Чернышев: «К середине дня собирается основное руководство: заместитель посла, генерал-лейтенант КГБ Иванов, ГВС генерал-полковник Магометов С. K., генерал-лейтенант Гуськов Н. Н. Озабоченное ожидание. Наконец, звонок из Москвы. Все спешат в будку. Через несколько минут выходят. Облегченно вздыхают: всё, наконец, решение принято, можно действовать! (Видимо, звонил министр обороны Устинов. В этот день он поставил главкомам и генштабу задачи о вводе войск в ДРА)».

               
                2.  Операция «Шторм-333» (Эссе)
  Когда говорят о войне в Афганистане, обязательно вспомнят об операции      
"Шторм-333". В действительности операции с таким названием не проводилось.
45 лет назад советские войска осуществили уникальную военную акцию, которая сочетала в себе элементы воздушно-десантной, специальной и войсковой операций.
В декабре 1979 года 103-я гвардейская воздушно-десантная дивизия десантировалась посадочным способом на аэродромах Кабула и Баграма и приступила к выполнению задач в рамках операции «Байкал-79». Операции, о которой, как ни странно, практически никто и не знает. Более 30 лет все средства массовой информации рассказывают об операции «Шторм-333», о штурме дворца и о подвигах мусульманского батальона с группами КГБ.
   
Оперативный дежурный на пункте управления, полковник Е. В. Чернышев, вспоминает: «Сейчас в каждый юбилейный год штурм дворца преподносится как героические действия спецназа, как блестяще выполненный план. Возможно, со временем его будут приравнивать к штурму Измаила или Берлина. На других объектах тоже прошли ожесточённые бои. Десантники и советники, действовавшие на других объектах Кабула, проявили себя не хуже спецназовцев, овладевавших дворцом, и достойны упоминания в печати, радио и на телевидении. Они, безусловно, заслуживают наград. Почему же идет однобокое освещение событий? Особенно обидно за войсковых советников, которые были беззащитны, находясь в частях, как правило, далеко от Кабула. С ними расправлялись свои же подсоветные, переходившие на сторону душманов. Они попадали в плен к мятежникам и подвергались пыткам. В этих условиях они находились постоянно, в отличие от спецназовцев, выполнивших разовое задание.
С каждым новым юбилейным годом всё выше дается оценка действиям спецназовцев при штурме дворца и замалчиваются действия подразделений ВДВ, сороковой армии и советников. Это несправедливо, ибо они заслуживают за свои действия весьма высокой оценки».

Почему же так получилось?
Это зависело от того, кто первым поднял обсуждаемую тему и как те, кто её поднял, представили её. В 90-е годы, после окончания секретности, начались публикации, сосредоточенные на спецназе, что привело к искаженному восприятию событий. Штурм дворца Амина стал центральным действием, в то время как вся операция в целом осталась в тени. Со временем эта искажённая версия истории, повторяемая из года в год, укрепилась в общественном сознании.

Итог — обыватели и даже ветераны Афганистана, принимавшие участие в боевых действиях после нас, не могут поверить, что всё было иначе. Что штурм дворца являлся частью спецоперации «Байкал-79» по свержению Амина и замене его на Бабрака Кармаля.  Этой части операции было присвоено название «Агат», а «Шторм-333» — это сигнал «К боевым действиям приступил».

Планом операции «Байкал-79» предусматривались захваты дворца Тадж-Бек, Генерального штаба, Центрального армейского корпуса, службы разведки и контрразведки (КАМ), штаба ВВС, министерства внутренних дел (Царандой), тюрьмы для политзаключённых Пули-Чархи, телецентра и ряда других объектов, а также блокирование 30-тысячного Кабульского гарнизона.

Все действия подразделений воздушно-десантных войск, групп комитета государственной безопасности и главного разведывательного управления начались одновременно в 19:30 27 декабря 1979 года по единому сигналу «Шторм-333». В эфир по закрытой связи его передал генерал-лейтенант Николай Никитич Гуськов (заместитель командующего ВДВ СССР). В это же время группа "Зенит" произвела подрыв коммуникационного колодца в Кабуле.

Одним из руководителей операции «Байкал-79» был генерал-лейтенант Вадим Алексеевич Кирпиченко, который в декабре 1979 года занимал должность заместителя начальника Первого главного управления (внешняя разведка СССР).
В. А. Кирпиченко: «К сожалению, в общественном мнении прочно устоялось такое видение прошлого, когда всё происходившее вокруг дворца Х. Амина заслонило собой другие, не менее важные события этой широкомасштабной драматической постановки. Поэтому взятие под советский контроль афганского генерального штаба, управления центрального армейского корпуса, кабульского радио и телецентра, штаба ВВС и ПВО, здания министерства внутренних дел ДРА и ряда других государственных объектов превратилось как бы в события второго плана. Соответственно и участники этих «частных операций» со временем стали восприниматься в качестве действующих лиц второго плана или второстепенных действующих лиц.
Но так ли это было на самом деле?  Если попытаться коротко ответить на этот вопрос, то следует сказать, что дело обстояло не совсем так. Точнее, совсем не так…
В спецоперации такого масштаба, что проходила в Кабуле в декабре теперь уже далёкого 1979 года, мелочей не было. Все ставившиеся в ходе её задачи были взаимосвязаны и направлены на достижение общей цели».

Но, достигнув успешного выполнения единой задачи операции "Байкал-79" в декабре 1979 года, некоторые лица из бывшего КГБ СССР не проявили должной объективности и иногда честности в отношении военных советников и подразделений воздушно-десантных войск.

Прошло почти полвека, и пора бы восстановить справедливость в отношении событий далёкого 1979 года. 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии в этой операции предстояло стать основной ударной силой, за что дивизия была удостоена высшей награды СССР — ордена Ленина.
Каждому подразделению, каждому батальону 27 декабря 1979 года была поставлена своя задача.

Откуда же появилось название «Шторм-333»?
Это один из сигналов, которые использовались в операции «Байкал-79».
«Шторм-333» — к боевым действиям приступил.
«Зарево-555» — вышел к объекту.
«Ураган» — задачу выполнил.
«Буря-777» — веду бой.
«Штиль-888» — задачу выполняю.
«Тишина-999» — сопротивление не оказывают.

В 90-е годы сотрудники групп КГБ начали активно писать мемуары на афганскую тему. Они выступали на телевидении, давали интервью, снимали фильмы о тех событиях, которые они обозначили как штурм дворца Амина и операция «Шторм-333», представив себя супергероями. И оставив за скобками всех остальных участников этой грандиозной операции. Так эта ошибочная информация и укоренилась в сознании обывателей и военнослужащих, незнакомых с этой темой.

Генерал Кирпиченко в своих мемуарах даёт оценку воспоминаниям сотрудников КГБ об операции «Байкал-79»:
«После смены власти в Кабуле 27 декабря 1979 года всем участникам этой операции было рекомендовано все забыть, а документы оперативного характера уничтожить. Ликвидировал и я свои служебные записи, где не только по дням и часам, но и по минутам было расписано, как развивались события в Афганистане в декабре 1979 года. Прошли годы, сменилась власть, и те начальники, которые призывали к молчанию, начали писать на афганскую тему мемуары, выступать на телевидении, давать интервью. Причем в авангарде рассказчиков о событиях в Афганистане почему-то оказались именно бывшие сотрудники КГБ, а отнюдь не армейские генералы. То ли представители КГБ устали от своей прежней тотальной секретности, и им захотелось выйти из «зоны молчания», то ли в армии присяга оказалась покрепче. Не знаю».

Е. В. Чернышев: «В 90-х годах декабрьские события в Кабуле освещались узко, однобоко. Возобладали публикации, посвященные героическим действиям спецназовцев, захвативших дворец Амина и убивших его и его близких. С каждым годом их действия превозносились все выше и выше. Были незаслуженно забыты и подразделения десантников, и военные советники. Эта несправедливость вытекала из слабой осведомленности печатных органов и скромности десантников и советников. В обществе складывалось неверное, искаженное представление об их роли и заслугах.
На фоне государственного переворота штурм дворца был важным событием, но далеко не единственным и не самым объемным по количеству участников и понесенным жертвам» .

P.S. Статья на эту тему была опубликована мной два года назад. До этого были небольшие видео и заметки в соцсетях на ту же тему. Со мной спорили: утверждали, что я неправ; кто-то ёрничал, кто-то предавал анафеме. Хотя, помимо своих воспоминаний, я приводил аргументы из работ исследователя афганской войны, доктора исторических наук Дмитрия Самородова. Но вот перед Новым годом, 28 декабря 2024 года, по ТВЦ был показан фильм о тех событиях. Очередной фильм. Бывшие сотрудники групп КГБ, принимавшие участие в декабрьских событиях 1979 года в Кабуле, в этом фильме неожиданно для всех заявили, что название «Шторм-333» — это выдумка журналистов. Вот так! В течение нескольких десятилетий рассказывали об операции «Шторм-333», книги писали, фильмы снимали и демонстрировали... И вдруг — ничего не знаем, журналисты выдумали.

               3.  Кровавая ночь: восстание гвардейцев. (Очерк)
В течение ночи с 27 на 28 декабря 1979 года 103-я гвардейская воздушно-десантная дивизия захватила ключевые объекты Кабула, включая Генеральный штаб, Центральный армейский корпус, дворец Дар-уль-Аман, службу разведки и контрразведки, штаб ВВС, министерство внутренних дел (Царандой), тюрьму для политзаключённых Пули-Чархи, радио и телецентр, а также ряд других объектов.

В результате штурма дворца Тадж-Бек  был убит Хафизулла Амин (объект №1), что было официально оформлено как решение «революционного суда» о его казни. В Генеральном штабе убит верный соратник и родственник Амина, начальник Генерального штаба Мухаммед Якуб (объект №2).

Для опознания Амина во дворец прибыли А. Сарвари — будущий премьер-министр, и С. Гулябзой — будущий министр МВД. Опознание Якуба было поручено Абдулу Вакилю — будущему министру иностранных дел Афганистана.
Позже, в 1992 году, Абдул Вакиль станет главным организатором заговора, приведшего к свержению Наджибуллы и его задержанию в Кабуле. Он возглавит Временный военный совет и будет руководить переговорами о мирной передаче власти представителям моджахедов, после чего эмигрирует в Швейцарию. Сейчас живёт в Женеве на собственной вилле.

Но вернёмся в Кабул. Весь 30-тысячный кабульский гарнизон был заблокирован подразделениями 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Лишь одна из афганских танковых бригад попыталась оказать сопротивление советским войскам. Но в результате короткого боя была остановлена артиллеристами Витебской дивизии ВДВ. Об этом вспоминает командир самоходно-артиллерийского дивизиона 103-й ВДД, гвардии подполковник Игорь Михайлович Барановский: «…на нас пошли их танки. Когда они появились, я включил прожектор на своей машине. По этому сигналу ударили наши пушки, а пулеметчики зажгли скирду. Первый танк, который вполз на мостик, буквально разметало взрывом. От другого во все стороны брызнули ошметки. Затем плотной дымзавесой поднялась пыль. Три наших самоходки вышли им во фланг и ударили по танкам сбоку. Надо сказать, что и афганцы огрызались в ответ – но самое удивительное, что в том бою мы не потеряли ни одного человека. Только одной самоходке снарядом срезало дульный тормоз, а на другой снесло люк и антенну. Потом их танки стали пятиться и уходить обратно...»

К полуночи 3-й батальон 350-го гвардейского парашютно-десантного полка завершил зачистку здания Генерального штаба. Пленных собрали в приёмной Якуба: они связаны и лежат на полу по периметру комнаты. Их охрану осуществляют десантники 1-го взвода 7-й роты "полтинника" – 350 гв. пдп.

Е. В. Чернышев: «28.12.79 г., пятница. К полуночи в основном все было закончено. Стрельба утихла. Дело сделано. Однако отовсюду поступали доклады об убитых и раненых. Здесь проявился явный просчет в долго готовившейся операции. Не было развернуто медицинское обеспечение, не было медицинских сил и средств. Теперь вот вынуждены объезжать дома, где жили семьи советников, собирать их жен, которые имели отношение к медицине. Собрали всех в поликлинике. Туда свозили раненых и убитых. Их было больше сотни. Некоторые были завернуты в простыни, пропитанные кровью. Им оказывали первую помощь, увозили в госпиталь». (Полковник Чернышев – оперативный дежурный на пункте управления Главного военного советника).

Стрельба в городе прекратилась. Можно немного расслабиться.
Затишье оказалось обманчивым — неожиданно десантников атаковали гвардейцы Амина. Казармы бригады охраны расположены между Генеральным штабом и дворцом Тадж-Бек. Вечером 27 декабря гвардейцы не оказали сопротивления советским войскам: подразделения из казарм не вышли. Из-за отсутствия связи в первые минуты они не понимали, что происходит и куда выдвигаться — к дворцу или к Генеральному штабу: стрельба идет и там, и там. Непонятно, что вдруг подвигло их атаковать десантников.

Начальник разведки ВДВ СССР гвардии полковник Кукушкин: «Восстали гвардейцы. Они попытались отбить у десантников комплекс зданий ГШ. Это была отчаянная попытка как-то реабилитировать себя как верную охрану былого режима. Не знаю, кто подбил несчастных гвардейцев на этот бесперспективный и кровавый акт».

Завязался бой. На помощь десантникам полтинника подошла артиллерия 103-й дивизии. В течение часа атака верных стражей афганского диктатора была отбита.

Командир дивизии, генерал-майор Рябченко, приказывает комбату, капитану Фроландину, выдвинуться с батальоном к казармам бригады охраны, подавить мятеж гвардейцев афганского диктатора и разоружить либо уничтожить тех, кто откажется сложить оружие.

«БМД быстро подошли к казармам. Всё рядом, в зоне видимости: штаб, дворец, казармы. Напротив казарм уже стояли гаубицы и вели беглый огонь по зданию. Боевые машины выстроились в единую линию с орудиями и тоже открыли огонь. Удар был такой силы, что рухнула стена одной из казарм». — Андрей Ефимов, наводчик-оператор 7-й роты 350-го гвардейского парашютно-десантного полка.

Кукушкин: «В бой ввязалась артиллерия дивизии. 122-мм гаубицы и пушки боевых машин прямой наводкой били по гвардейцам, засевшим в казармах. Через 1,5-2 часа мятеж был сломлен и остатки мятежников разоружены».

К утру 28 декабря Кабул полностью перешёл под контроль десантников.

Но остался открытым один вопрос: каким образом гвардейцы Амина спокойно ушли из района Тадж-Бека и атаковали Генеральный штаб и десантников 3-го батальона 350-го гвардейского парашютно-десантного полка? Район дворца Тадж-Бек был зоной ответственности «мусульманского батальона». В своих воспоминаниях бойцы мусбата пишут, что их батальон заблокировал казармы гвардии. Как же гвардейцы смогли уйти и почему их не преследовали, если за ними велось наблюдение? Ответа на этот вопрос нет.
               
                *******
P.S. Почему же гвардейцы Амина пошли отбивать Генеральный штаб, а не дворец? Ведь глава государства находится во дворце. При обсуждении этой темы с однополчанами практически все говорят о том, что дворец находится на небольшой возвышенности, а штаб — внизу. Хотя до дворца и расстояние немного меньше, наступать вниз всё же легче. Это, конечно, так.

Но есть еще один немаловажный момент: Мухаммед Якуб до назначения на должность начальника Генерального штаба с 1978 года командовал гвардией, а начальником Генштаба стал 1 апреля 1979 года. То есть гвардейцы шли спасать своего вчерашнего командира. Они не знали, что Якуб уже убит. Кроме того, Генеральный штаб представляет собой стратегический объект, который может оказать решающее влияние на дальнейшие действия вооружённых сил. Возможно, именно это и является причиной их атаки на Генштаб, а не на дворец.
      
                4.  Потери советских ВДВ в Кабуле (Очерк)

  Конец декабря 1979 года. В столице Афганистана в результате спецоперации «Байкал-79» произошла смена власти. В течение ночи с 27 на 28 декабря 1979 года были захвачены ключевые объекты Кабула: дворец Тадж-Бек, Генеральный штаб, штаб центрального армейского корпуса, дворец Дар-уль-Аман, служба разведки и контрразведки, штаб ВВС, министерство внутренних дел (Царандой), тюрьма для политзаключённых Пули-Чархи, радио и телецентр, а также ряд других объектов.
Во дворце Тадж-Бек был убит Хафизулла Амин (объект №1), что было официально оформлено как решение «революционного суда» о его казни. В Генеральном штабе убит его верный соратник и родственник — начальник Генерального штаба Мухаммед Якуб (объект №2). Члены афганского правительства были арестованы.

Какие потери в ночь с 27 на 28 декабря 1979 года понесли советские войска? Во всех публикациях на эту тему говорится только о нескольких бойцах, погибших у дворца Тадж-Бек. И всё. Неужели столь масштабная операция по захвату столицы Афганистана, штурму объектов в городе и блокированию Кабульского гарнизона прошла с такими минимальными потерями?

Ещё до начала операции «Байкал-79» погибшими числились 7 членов экипажа Ил-76 и 37 десантников 350-го гвардейского парашютно-десантного полка 103-й гвардейской дивизии ВДВ; они погибли в результате авиакатастрофы 25 декабря 1979 года во время переброски десанта по воздуху на аэродромы Кабул и Баграм.
Оперативный дежурный на пункте управления операцией полковник Е. В. Чернышев делает запись в своем дневнике: «Темп прибытия самолетов высокий. Поэтому вначале не обратили внимание, что об очередном, седьмом по порядку самолете, с аэродрома не доложили. Когда образовалась небольшая пауза запросили аэродром о данных на "ИЛ-76Д" - седьмой по порядку. После уточнений оттуда ответили, что он пока не прибыл. Такого быть не должно. Самолеты шли цепочкой один за другим и бортовые номера их были заранее известны. Запросили оперативную группу в Москве. Те обругали нас за не внимательную работу. Попытались снова уточнить в аэропорту. Ничего нового. Только сообщили, что дежурный диспетчер наблюдал яркую вспышку в небе в стороне от курса прибывающих самолетов.                Около 2-х часов ночи из Москвы затребовали доклада: куда исчез "Ил-76Д"?
Из г. Мары, где самолеты дозаправлялись, сообщили, что самолет ушел по графику в Кабул. Экипаж восьмого по счету самолета сообщил, что при подходе к Кабулу слева по курсу наблюдал яркую вспышку, как от взрыва. Стало ясно, что транспорт потерпел катастрофу. Выяснили, что на его борту находилось вместе с экипажем 44 человека (взвод), машина с боеприпасами и машина с топливом.                В течение всего дня самолеты продолжают прибывать. На аэродромах нарастает количество войск и грузов. Население к гулу самолетов привыкает. Вечером из Москвы затребовали фамилии погибших на "ИЛ-76Д". Выясняется, что списки на весь полк как раз находились в потерпевшем катастрофу самолете. Поэтому определить фамилии невозможно».

Вспоминает делопроизводитель полка, гвардии старший сержант Антонина Зайцева: «Тем не менее, фамилии определили. Гвардии майор Владимир Иванович Резник вскрыл опечатанную строевую часть в штабе полка в Боровухе-1, сейф с личными делами и картотеку УПК (учётно-послужные карточки военнослужащих срочной службы). Началась печальная работа по оформлению документов на погибших. Так, через слёзы, я стала делопроизводителем строевой части».

Но эта трагедия произошла 25 декабря 1979 года, ещё до начала спецоперации. А какие безвозвратные и санитарные потери понесли войска в ночь с 27 на 28 декабря 1979 года в результате боевых действий при взятии под контроль объектов в столице Афганистана? Точные цифры безвозвратных (погибших) и санитарных (раненых) потерь в тех боях неизвестны; они варьируются в зависимости от источников, так как эти данные часто засекречивались или искажались.
Сами участники операции в те дни знали только о том, что происходило в их подразделениях. Наверное, в штабах были сведения об общих потерях, хотя бы приблизительные. Но ни в ротах, ни в батальонах такой информацией никто не владел.

Полковник Е. В. Чернышев: «28.12.79 г., пятница. К полуночи в основном всё было закончено. Стрельба утихла. Дело сделано. Однако отовсюду поступали доклады об убитых и раненых. Здесь проявился явный просчёт в долго готовившейся операции. Не было развернуто медицинское обеспечение, не было медицинских сил и средств. Теперь вот мы вынуждены объезжать дома, где жили семьи советников, собирать их жён, которые имели отношение к медицине. Собрали всех в поликлинике. Туда свозили раненых и убитых. Их было больше сотни. Некоторые были завернуты в простыни, пропитанные кровью. Им оказывали первую помощь и увозили в госпиталь».

Сержант «Полтинника» Сергей Одинец принимал участие в захвате Министерства внутренних дел – Царандоя. Он говорил, что при штурме здания министерства из их сборного отряда погиб капитан из группы «Зенит», а также были ранены три десантника из 350-го гвардейского парашютно-десантного полка. Сергей вспоминал, что их привезли в госпиталь при посольстве; он называл лечебное учреждение так, но, наверное, всё же это была посольская больница, а не госпиталь. По словам Сергея, когда их вели в хирургическое отделение, они обратили внимание, что в коридорах на кушетках лежало много раненых солдат. Он сделал вывод, что в палатах были заняты все койки и не хватало мест. Это к вопросу о количестве раненых.

Оперативный дежурный на ПУ полковник Е. В. Чернышев: «28.12.1979. Часов в двенадцать разговаривал по телефону с Генералом Армии Варенниковым. Он интересовался потерями, сказал, чтобы к четырнадцати часам доложили. Предварительные данные у меня были. Я согласовал их со штабом ВДВ. Окончательных данных у них тоже не было, но к единым результатам мы пришли. В 14:00 я доложил по телефону в Москву: на 14:00 имеется убитых — 30 человек, из них офицеров — один, и раненых 128, из них один офицер. Данные по сотрудникам Иванова (КГБ) сюда не включались, они были нам неизвестны.
Наших раненых уже разместили в госпитале. Убитых готовили к отправке в Союз. Уточнены списки погибших в самолёте "ИЛ-76Д" вечером 25-го».
Наверное, 30 погибших из почти десятитысячного воинского контингента — это действительно минимальные потери, как официально принято говорить. Но каждый из погибших — чей-то сын, брат, отец, родной человек. Это жизни, остановившиеся на полпути.

Несколько лет назад стало известно, что на потерпевшем катастрофу 25 декабря 1979 года самолёте ИЛ-76, кроме 37 десантников 350-го полка, находились три офицера штаба Туркестанского военного округа с какими-то секретными документами. Кроме того, экипаж самолёта состоял не из семи, а из десяти человек. То есть общие потери при катастрофе самолёта  составляют не сорок четыре, а пятьдесят человек.

К сожалению, эта тема — тема боевых потерь в декабрьской операции 1979 года в Кабуле — недостаточно изучена и не была исследована до сих пор. А сейчас вряд ли кто-то будет серьезно ей заниматься: время другое, той страны давно нет.




          5. Стрельба по своим: Дружественный огонь в Кабуле  (Очерк)

Случались ли боестолкновения между советскими воинскими подразделениями в Кабуле 27 декабря 1979 года? Были ли случаи стрельбы по своим? Да, это происходило из-за отсутствия взаимосвязи и несогласованности действий. Какие-либо «недочеты», так их назовём, имели место во всех подразделениях, принимавших участие в декабрьской операции 1979 года в Кабуле: у десантников, у бойцов "мусульманского" батальона, у спецгрупп КГБ.
Впервые об этом написал оперативный дежурный на ПУ, полковник Чернышев, ещё в декабре 1990 года в журнале «Столица», где была опубликована часть его афганского дневника.

Полковник Чернышев: «Продолжали поступать доклады от командиров действующих подразделений. В трубке раздается: "Береза, я Береза один, Береза, я Береза один, ранен полковник, срочно вышлите хирурга". "Береза один" штурмовала дворец Амина. Через некоторое время доложили, что полковник скончался. Около меня находился полковник из группы Иванова. Он просит узнать имя и отчество погибшего. Я запросил. Мне ответили. Услышав ответ, он сокрушенно восклицает: это мой товарищ, совсем недавно был здесь у нас на ПУ. Погибший полковник Бояринов только прибыл из Союза, был одним из руководителей штурма дворца Амина. В ночной суматохе ему досталась шальная пуля и, возможно, от своих же.
Усилилась стрельба в районе генштаба. Там полыхало пламя, отражаясь заревом в мрачных тучах кабульского ночного неба. В разных местах города раздавались выстрелы. Трассы пуль прочерчивали небо.
Опять "Береза один" запросила хирурга. Ранен в горло еще один наш полковник. Посылать было некого. Полковник скончался».

Чернышев, не утверждая, делает предположение: досталась шальная пуля и, возможно, от своих же. Позже, публикуя свои воспоминания в интернете, он вновь возвращается к этой теме и говорит об этом в резкой форме: «…за штурм дворца было награждено 700 человек!!! Даже героев Советского Союза вручили. Можно было наградить орденами и медалями десяток-полтора человек. Но только непосредственных исполнителей! А они, в свою очередь, зная, что убили своего полковника-врача и, возможно, своего полковника КГБ, руководившего штурмом, могли бы и воздержаться от принятия наград. Но это уже из области чести, достоинства и порядочности». (Чернышев Е. В. Дневник. Афганистан, декабрь 1979 – январь 1980.)

Боец группы «Гром» Сергей Кувылин не делает предположений, а говорит прямо: его товарищ, капитан Геннадий Зудин, погиб в результате неверных действий бойца «мусульманского» батальона. Сам Сергей получил травму из-за тех же неправильных действий.
Рассказ Сергея о бое в Тадж-Беке отличается от воспоминаний других участников операции, которые обычно описывают идеальную и слаженную работу. В его воспоминаниях действия бойцов спецгрупп и «мусульманского» батальона предстают не такими безупречными и координированными, как принято считать.

Сергей Кувылин: «…Слышу, орёт Генка Кузнецов, голос его откуда-то сзади за спуском: "Что же ты делаешь, блин?" А Кузнецов кричит, оказывается, на водителя БМП. Водитель, молодой пацан, решил выравнивать машину. Выравнивал да не в ту сторону, направил её на нас с Геной. Этот БМП с разбитыми триплексами наскакивает на бордюр, заезжает на него.
БМП прет на нас. Я глаза только вытаращил, а БМП уже накрыла Зудина, переезжает. Зудин кулаками бьёт землю и орёт благим матом. Отползти я не успеваю. Огонь усилился из дворца, если встану, точно мне кранты будут. Стрелять по триплексам БМП бесполезно, ещё за афганца меня примут. Мигом соображаю, если я ногу положу так то, то так он её только переедет, а не сомнет. Поджал ногу, положил поперёк, она по колено торчала на асфальте, а остальное мое тело распласталось на газоне. Чувствую, БМП на ногу нажала. Одно колесо проехало, второе, третье, как на автомате отмечается это в сознании. Боли почти не чувствую, хоть и получил перелом стопы и обрыв нескольких сухожилий. Машина упирается в камень-тумбу и заваливает ее на меня. Бетонная махина зажимает мою каску, что на голове, в землю. Каска не слетела, она на ремешке. Автомат мой тоже зажат, ствол от удара буквой Г выгнулся. Мой автомат потом ещё в музее ФСБ демонстрировали.
Очухался я. Передний БМП двинулся куда-то, а за ним и тот, что на нас наехал. Я уж не смотрел, куда они пошли. Подползаю к Зудину.
- Ген, Ген, - Он весь в крови, не шевелится. - "Ген, я возьму твой автомат, а тебе останется пистолет. Извини." Я взял специально его правую руку, расстегнул сзади его кобуру и в кобуру сунул его руку, прямо на пистолет положил. Не понял, жив он или нет. Кажется, нет. Как увидел после боя, ему позвоночник гусеница БМП сломала. В бою у нас приказ с ранеными не задерживаться. Зудин (1937-1979) был самый старший по возрасту среди нас, уже капитан.
Взял его автомат, на него как костыль опираюсь, стволом вверх, прикладом вниз. И похромал к главному входу дворца. Лежать дальше на газоне смысла нет и опасно…»
Однако, достигнув дворца и войдя в холл, Сергей вдруг оказывается под огнем своих же товарищей по группе.

Сергей Кувылин: «…Дым рассеялся, я хотел идти в сторону, и вдруг дверь из правого коридора открывается. Это со стороны торца здания, где был шлагбаум с будкой охраны. Выходят оттуда один, второй, третий наши альфовцы, в камуфляже, в касках, в перчатках. Я обрадовался, - вот наши, и ещё удивился, как они туда попали? Первый оборачивается на меня, глаза деревянные, и вдруг как дал по мне очередью АК (калибр 5.45 - О.Д.), не знаю, как не попал с 10-15 метров, не уцелел бы, хоть и в бронежилете. Я только рот открыл, чтобы крикнуть позывной - Яша. Не успел. Он уже отстегивает гранату и бросает её в мою сторону. Граната по мрамору скок-скок-скок и ко мне. Думаю, - готов. Спрятался за диванчиком и стульчиками, плетенными из лозы. Так себе защита. К счастью, пол был мраморный, все осколки от гранаты пошли вверх. Я вскакиваю и на них матом ору. - "Ты, дурак что ли?" Они что-то пробормотали нечленораздельное "б-б-б", что-то сказали друг другу, развернулись и ушли обратно в правое крыло здания. Первого я не назову, в той группе (3-4 чел.) были ещё Гуменный и Гришин. ?- Соболев. Ребята, значит, застеснялись и ушли в тот коридор…» (https://dzen.ru/a/Y3ds-cHI1CfSizbR)

В 2009 году в издательстве «Эксмо» в рубрике «Энциклопедия спецназа» вышла книга Романа Викторовича Алехина «Воздушно-десантные войска: история российского десанта». В этой работе автор сообщает, что во дворце Тадж-Бек бойцами групп «Зенит» и «Гром» по ошибке были убиты четыре десантника из 9-й роты 345-го полка.
«Уже занятый спецназом, дворец был атакован 9-й ротой 345-го полка под руководством капитана В. А. Востротина. Атаку десантников поддерживал полковой взвод ПТУР. В неразберихе спецназовцы убили четверых десантников, но все же разобрались что к чему». (Алехин Р.В. Воздушно-десантные войска: история российского десанта. М.: Эксмо, 2009. 416 с.)

Исследователь афганской войны, доктор исторических наук Дмитрий Самородов, высоко оценивая работу Романа Алехина, всё же ставит под сомнение некоторые факты, изложенные в книге: «Отдавая дань серьезной и вдумчивой работе Р. Алехина в повествовании об истории ввода частей ВДВ, ДШБ и спецназа в многострадальный Афганистан и участии десантников в боевых операциях за весь период «необъявленной» войны, следует указать на некоторые спорные места и неточности в рассматриваемом разделе его капитальной книги.
…Вызывает возражение и версия Р. Алехина относительно действий 9-й роты 345-го ГОПДП в операции «Агат», в штурме президентского дворца Тадж-Бек и устранении Х. Амина. Согласно этой версии, 9-я рота В. Востротина атаковала дворец, который был уже захвачен спецназом, отрядами «Зенит» и «Гром».
…Очевидно, дело было не совсем так. Известно, что 9-я рота старшего лейтенанта (а не капитана, как указано у Р. Алехина) Валерия Востротина, согласно плану операции «Агат» (а не «Шторм 333», как утверждает автор), была придана «мусбату» для того, чтобы нейтрализовать внешнее кольцо обороны дворца афганскими подразделениями, дав возможность группам «Зенит» и «Гром» овладеть самим Тадж-Беком».

Несогласованность действий и отсутствие взаимосвязи во время проведения операции «Байкал-79» порождали боестолкновения между подразделениями десантников, КГБ и «мусульманским» батальоном, которые должны были действовать совместно. Но в воспоминаниях участников операции на эту тему и даже в всезнающей Википедии говорится исключительно об ошибках десантников 103-й дивизии и, в частности, 3-го батальона 350-го полка.

Речь обычно идет о действиях 3-го батальона «Полтинника» в районе дворца Тадж-Бек. После того как батальоном была отбита атака подразделений бригады охраны Амина на Генеральный штаб, командир дивизии, генерал-майор Рябченко, поставил перед комбатом, капитаном Фроландиным, задачу: выдвинуться с батальоном в район дворца к казармам бригады с задачей подавить мятеж гвардейцев афганского диктатора и разоружить или уничтожить тех, кто откажется сложить оружие.

Если прочитать воспоминания бойцов мусульманского батальона, то, с их слов, можно сделать такой вывод: десантники прибыли в район дворца Тадж-Бек неожиданно для них, с ходу начали расстреливать их батальон.

Витебские десантники говорят обратное. Дивизионная артиллерия и третий батальон 350-го гвардейского парашютно-десантного батальона вели бой с гвардией Амина и в какой-то момент были обстреляны мусульманским батальоном.

Кто прав? На самом деле, всерьез поиском истины никто не занимался, и полноценное расследование гибели солдат так и не было проведено. Слова бойцов «мусульманского» батальона противоречат словам десантников 103-й воздушно-десантной дивизии. В этой ситуации ни одна, ни другая сторона не в состоянии доказать свою правоту.

В книге «Захват Кабула (как начинался Афган)» я посвятил одну главу, озаглавленную «Боестолкновение с мусульманским батальоном», событиям, связанным с этими драматичными моментами.

В период проведения операции были и вовсе странные, совершенно непонятные эпизоды. К примеру, эпизод, описанный в книге Николая Кикешева «Встань и иди»: «Пока шёл бой во дворце, Сахатов (замкомандира «мусульманского» батальона, прим. автора) со своей группой захватил один из танков и двинулся к Генштабу, но десантники его уже захватили. Поскольку спецназовцы были одеты в афганскую униформу и ехали на афганском танке, они без лишних слов шарахнули по танку из «Мухи». Сахатов, нещадно матерясь, крикнул: — Свои!!!»

Вопрос: Зачем бойцы мусульманского батальона поехали на танке к Генеральному штабу?
Для чего они это сделали? У них что, там есть какое-то важное дело? Особенно стоит отметить, что это происходило в тот момент, когда бой всё ещё продолжался. Они что, бросили своё подразделение?
Этот момент вызывает множество вопросов и остаётся загадкой, которая не поддаётся логическому объяснению.

Сам эпизод, вероятно, был взят Николаем Кикешевым из воспоминаний генерала В. В. Колесника. В своей статье «Специальные операции: “Шторм” в Кабуле», опубликованной в журнале «Братишка» за 2000-й год, Колесник описывает данный случай, однако не предоставляет объяснений для действий своих подчинённых.
Повторюсь, случаи несогласованности действий между различными подразделениями в период проведения операции «Байкал-79» 27–28 декабря 1979 года в Кабуле и последующие за этим ошибочные действия имели место. Они были у всех: десантников, бойцов "мусульманского" батальона и спецгрупп КГБ. Но почему-то обвиняют в этом исключительно десантников.

Скорее всего, есть две основные причины, по которым это произошло. Первая — желание отвлечь от себя обвинения в неправомерных действиях, приведших к гибели бойцов. Вторая причина — элементарная зависть. 103-я ВДД являлась основной ударной силой в операции «Байкал-79» и за свои действия в декабрьских событиях 1979 года была награждена высшей наградой СССР — орденом Ленина.


  6. Инцидент с Мерседесом Амина: два взгляда на один обстрел. (Очерк)

В рассказах тех или иных участников декабрьских событий 1979 года в Кабуле есть один эпизод, который кочует из книги в книгу: обстрел десантниками «Мерседеса» в районе дворца «Дар-уль-Аман». Данная сцена описывается в довольно издевательском тоне.

Из книги Рашида Абдуллаева «Время выбрало нас»: «Вечером 30 декабря сотрудники групп КГБ «Гром» и «Зенит» решили отметить успешное завершение операции. Все было приготовлено на одной из вилл в г. Кабуле. От нас были приглашены В. Колесник, О. Швец, Х. Холбаев и М. Байхамбаев.
На мероприятие отправились на одном из четырех «Мерседесов» Амина. Для сопровождения взяли БТР. При возвращении из г. Кабула они были обстреляны постом от 350-го гв. пдп недалеко от дворца «Дар-уль-Аман». К счастью никто не пострадал. Все пули попали в радиатор».
 
Колесник В.В.: «Когда мы возвращались из Кабула, нас обстрелял пост десантников. Пули попали в мотор, и машина заглохла. Мы выскочили из машины и бросились к часовому. Швец обложил его матом. Услышав знакомую речь, часовой прекратил стрелять. Тут к нам подошёл начальник караула – лейтенант. Он сразу получил от Швеца оплеуху и выслушал всё, что мы думаем по этому поводу. Юрий Иванович Дроздов подошёл к лейтенанту и негромко сказал ему: «Спасибо тебе, сынок, что не научил своего солдата стрелять».

«Решили отметить успешное завершение операции на одной из вилл в Кабуле». Замечательно! Как пафосно сказано: спасибо, сынок, что не научил солдата стрелять. Не знаю, как принято стрелять в других войсках, а в данном случае действия десантника можно оценить только на отлично. Он дал очередь из автомата в нескольких метрах перед машиной. Поскольку она находится в движении, то следующие пули попадают в мотор, и он глохнет. Боец остановил машину, не причинив вреда водителю и пассажирам. Он никого не убил и даже не зацепил. Это отличная стрельба с необходимым результатом.

Описание данного инцидента в воспоминаниях участников несколько различается как в деталях, так и по времени.

Полковник КГБ Семенов вспоминает: «После полудня 28 декабря Эвальд Козлов сел за руль «Мерседеса» Амина и мы, Ю.И. Дроздов, Олег Швец, Василий Колесник и я, поехали в наше посольство. Там уже обо всем знали и тепло, и искренне нас встретили, оказывая всяческие знаки внимания. Возвращались поздно вечером. По дороге к дворцу нас остановил выставленный десантниками патруль и потребовал назвать пароль. Я наугад назвал цифру, и мы благополучно миновали пост, но буквально через двести метров были обстреляны другим постом. Только услышав громкий русский мат, гвардейцы прекратили стрельбу. Результатом обстрела стали несколько пулевых отверстий на машине в районе радиатора. Василий Колесник взял у патруля БМП, в который пересели Дроздов и Швец, а Козлов и я остались в «Мерседесе» на буксире у БМП, и в итоге все благополучно доехали до казарм».

В воспоминаниях генерала Дроздова нет упоминания о патрульном БМП: он утверждает, что за «Мерседесом» ехал БТР, и они пересели на него: «Пересели на бронетранспортер, на котором сзади ехал майор Халбаев».

Семенов пишет о том, что прием был в посольстве, а не на вилле диверсантов, и не 30 декабря, а 28 декабря. О самом Семенове в книге Абдуллаева вовсе нет упоминания; быть может, это связано с подчиненностью, с тем, что они из разных структур. Скорее всего, по прошествии времени что-то подзабылось и выпало из памяти.

В книге Ляховского «Трагедия и доблесть Афгана» инцидент представлен тоже как произошедший вечером не 30-го, а 28 декабря, и даже количество выпитого спиртного указано: шесть бутылок водки на пятерых.

Но суть не в этом. В Кабуле только что произошёл военный переворот. Обстановка в стране и столице Афганистана 28–29 декабря 1979 года, по записям оперативного дежурного на ПУ полковника Чернышева, очень сложная.

Полковник Чернышев: «В афганской армии известие о том, что новым президентом стал Бабрак Кармаль, вызвало резко отрицательную реакцию. От советников стали поступать тревожные сообщения о намерениях некоторых командиров выступить против нового президента. Командир 8-й пехотной дивизии в Кабуле, услышав по радио о Бабраке, решил выступить против советских войск. Многие командиры на местах взбунтовались. Некоторые из них стали покидать свои части и скрываться. В настроении армии произошел перелом.
Из провинций стали поступать сведения об отрицательной реакции на обращение нового президента. На севере обстановка резко ухудшилась. 31 пп окружен мятежниками. Из Ханабада и Тулукана донесения прекратились. Есть опасения, что они захвачены мятежниками. Видимо, там батальон перешел на их сторону. Личный состав против мятежников воевать отказывается. Все артиллерийские системы выведены из строя.                Около 1200 мятежников движутся в сторону Кабула (до 40 км). Мятежники активизировались. Призывают прекратить междоусобицу, объединить усилия и выступить против советских империалистов. Командиры отрядов мятежников обращаются к командирам афганских частей с предложением объединить усилия в совместной борьбе.                Два полка 103 ВДД несут патрульную службу в Кабуле. Один (345 пдп) полк охраняет аэродром Баграм».

И как, по мнению генерала Дроздова и сопровождавших его лиц, должны были действовать в такой ситуации десантники на посту возле дворца Дар-уль-Аман, видя несущуюся на них неизвестную машину, не реагирующую на сигналы? Раскатать перед «Мерседесом» красную ковровую дорожку до центра Кабула?

P.S. К сожалению, не знаю, кто открыл огонь по «Мерседесу». Хотел бы пожать руку бойцу за отличную стрельбу!


             7.   Десантники в Кабуле: Все забыть! (Очерк)

31.12.1979. Понедельник. К Генеральному штабу подходит подразделение мотострелкового полка. Мы передаем им под охрану комплекс зданий Генерального штаба, а сами собираемся убыть на аэродром в абсолютной уверенности, что через день, а может, два мы вылетаем домой. Свою задачу десантники выполнили, переворот совершен, армия входит в Афганистан, и нам здесь больше делать нечего. Десантники выполнили свою задачу отлично, город взят.

Оперативный дежурный на ПУ полковник Е. В. Чернышев: «Наступил предновогодний вечер. Организовано усиленное патрулирование десантными подразделениями основных улиц Кабула. На пункте управления идет обычная работа. Где-то в девятом часу вечера со стороны центральной улицы рядом с нами раздались одиночные пистолетные выстрелы, постепенно удаляющиеся. Мы насторожились. В ответ раздалась автоматная очередь, затем вторая, третья. Началась сильная пальба. Зарокотали тяжелые пулеметы БМД. Разведывательная рота, охранявшая наш ПУ, по всему периметру вела из всего стрелкового оружия огонь. Свет мы выключили. ПУ погрузился в темноту. Начальник караула и дежурный побежали к роте. Через некоторое время стрельба прекратилась. Вернулся дежурный, рассказал, что с проезжавшей легковой машины по расположению вели стрельбу. Кто-то ответил. Так как многие солдаты не знали причину огня, то тоже начали стрелять. В общей стрельбе уже трудно было понять, кто и где стреляет. Свои или чужие.
    Прошло минут 20. Со стороны улицы опять раздаются те же пистолетные выстрелы. Ответный огонь на этот раз вспыхивает с большей силой. Стрельбу роты подхватила охрана других объектов. Мы опять гасим свет. Стрельба разгорается. Полковник Кукушкин А.В. (начальник разведки ВДВ СССР, прим. автора) с начальником караула и командиром роты снова бегут разбираться. Из города патрули доложили, что задержали машину, из которой вели стрельбу по ПУ. Патрули, увидев мчащуюся машину из района стрельбы, бросили гранату. От взрыва машина перевернулась. В ней оказалось пять царандоевцев (народная милиция). Их выволокли из опрокинутой машины и арестовали. В город выехали усиленные наряды патрулей. На главных улицах стояли колонны боевых машин. Действовал комендантский час».

По прибытии на аэродром вдруг забегали особисты и штабные офицеры с листами формата А4, на которых нам предстояло поставить свои подписи. В шапке этой бумаги говорилось примерно следующее: «обязуюсь не разглашать сведения о событиях в Афганистане в декабре 1979 года, в которых принимал участие». Что-то вроде этого. Уже стемнело, и местность освещалась прожекторами БМД. Бойцы злые, раздражённые, поскольку всё это происходит на аэродромном поле, открытом, продуваемом, при минусовой температуре, а приходится по очереди ставить подписи, вместо того чтобы устанавливать палатки.

Кстати, в среде ветеранов Афганистана почему-то сложилось твёрдое убеждение, что никогда, нигде и ни при каких обстоятельствах в Афганистане никто не давал никаких подписок — расписок. Но это касалось нас, первопроходцев, тех, кто принимал участие в декабрьском перевороте в Кабуле. Об этих документах в своих воспоминаниях пишет Александр Жданов, дежурный офицер узла связи Главного военного советника.

Александр Жданов: «Несколько дней спустя, проходя мимо комнаты оперативного дежурного, я обратил внимание на необычную тишину. Заглянул в помещение, где работала группа генерала Гуськова. Комната была пуста.  На полу только мусор, и в углу валялась пачка каких-то отпечатанных на машинке заполненных бланков. Оказалось, расписки офицеров в том, что они обязуются никогда не разглашать ставшими им известными сведения о событиях 27 декабря 1979г., в которых принимали участие».

Автографы все поставили, можно обустраиваться и готовиться ко сну. Поскольку стандартных палаток нет, каждое отделение снимает с собственной БМД тент и готовит самодельное укрытие от ветра и снега. Вместо стоек мы используем ломы и лопаты, которые имеются на каждой машине. Спать придётся в любом случае на земле, но, по крайней мере, не будет продуваться. Одно радует — не сегодня, так завтра домой, в Белоруссию.

103-я гвардейская воздушно-десантная дивизия десантировалась с определённой боевой задачей — смена власти в Афганистане. Задача выполнена. Три мотострелковые дивизии из Туркестанского военного округа, укомплектованные военнослужащими, призванными из мобилизационного резерва среднеазиатских республик, занимают указанные им места в Кабуле, Шинданде, Кундузе, Герате. Далее, по замыслу операции, Витебская дивизия возвращается на зимние квартиры. Мы пока не догадываемся, что этого не произойдёт, что мы задержимся в Афганистане почти на десять лет. Мы уверены, что идут последние часы нашего пребывания в этой феодальной стране.

Е. В. Чернышев: «На ПУ готовились к встрече Нового, 1980 года. В крохотной комнатке собрались Магометов, Гуськов, Кузьмин. Все — генералы. Я с Березиным и Ивановым, а потом и Беленко (московская группа) приютились в углу бывшего бара. Десантники, около двадцати пяти человек, собрались в большом зале.
В Кабуле Новый год наступал на полтора часа раньше, чем в Москве. Мы произнесли традиционные тосты за Кабульский Новый год и быстрейшее окончание нашей командировки. Зашел Кукушкин, пригласил в компанию десантников. Мы с удовольствием согласились. Составлены столы. Хлеб, консервы, колбаса, зелень, бутылки с вoдкой, фляги со спиртом. Магнитола включена на московскую волну. Общая дружная обстановка. За дощатой стеной громкий разговор генеральского трио, выделяется напористый голос Главного. Приблизилась полночь. Железные кружки наполнены. Пробили куранты. Мы сдвинули кружки. С новым 1980 годом!».

P.S. Вспоминает один из руководителей операции «Байкал-79» генерал-лейтенант Кирпиченко: «После смены власти в Кабуле 27 декабря 1979 года всем участникам этой операции было рекомендовано все забыть, а документы оперативного характера уничтожить. Ликвидировал и я свои служебные записи, где не только по дням и часам, но и по минутам было расписано, как развивались события в Афганистане в декабре 1979 года. Прошли годы, сменилась власть, и те начальники, которые призывали к молчанию, начали писать на афганскую тему мемуары, выступать на телевидении, давать интервью. Причем в авангарде рассказчиков о событиях в Афганистане почему-то оказались именно бывшие сотрудники КГБ, а отнюдь не армейские генералы. То ли представители КГБ устали от своей прежней тотальной секретности, и им захотелось выйти из «зоны молчания», то ли в армии присяга оказалась покрепче. Не знаю».


                8.  Начало минной войны в Афганистане  (Очерк)

14 апреля 1980 года. 3-й парашютно-десантный батальон 350-го гвардейского парашютно-десантного полка находился в ущелье Чоукай афганской провинции Кунар.

Совсем недавно в батальон прилетал командующий ВДВ СССР генерал-полковник Дмитрий Семёнович Сухоруков. Он говорил о том, что мы делаем историю, являемся наследниками воинов-интернационалистов, воевавших в Испании в 30-е годы. Удивился, что в таком боевом батальоне как-то мало награждённых. Этот вопрос он адресовал командованию батальона.

И вот новая задача — выход на перевал для подрыва троп, по которым идут караваны с оружием из Пакистана.
Подготовка к этому заданию шла уже несколько дней. И всё происходило как-то слишком открыто.

Ночь с 13 на 14 апреля 1980 года. На дороге, по которой батальону предстояло выдвигаться, появились вооруженные люди. Бойцы правительственного (афганского) батальона, расположенного в форте по соседству с нами, некоторое время «поливали» их из ДШК. Затем всё стихло.

Наутро батальон вытянулся колонной для движения. Наш разведвзвод батальона (1-й взвод 7-й роты) находился на трёх БМД впереди. Замкомандира полка, майор Юрий Михайловский, ставит задачу Александру Куишу, нашему командиру взвода: «Во время движения будьте предельно внимательными. Есть предположение, что „духи“ ночью минировали дорогу».

В то время у нас ещё не было никакой техники для инженерной разведки, никаких минных тралов. Впереди для этих целей обычно ехали три наших БМД, осматривая дорогу. Это было абсолютно бестолковым занятием, на огромной скорости заметить установленную мину попросту невозможно.

Взводный говорит: «Кузнецов, пересаживай всех на 2-ю и 3-ю машины; на 571-й остаюсь только я с механиком-водителем (Володя Сычёв)». Я спрашиваю: «А вы-то как? Вероятность того, что дорога заминирована, очень большая».
Куиш отвечает: «Я на башне буду сидеть, Сычёв по-походному с открытым люком поедет. Если «налетим» на мину, быть может, взрывной волной выбросит». Он помолчал немного и добавил: «В крайнем случае, ногу оторвёт, но мы живыми останемся». И не поймёшь, это чёрный юмор или он серьёзно говорит.

Командир взвода приказывает механикам-водителям двигаться строго по колее за нашей головной 571-й БМД и ни в коем случае не выходить из неё. По команде это было передано всем механикам батальона.

Проехали мы, наверное, чуть больше километра. Батальон идёт за нами на несколько сот метров сзади. И вдруг по рации команда: «Стой!»

Стоим минут пять — десять. Смотрим, сзади поднимается густой чёрный дым. Никакой команды не поступает. Взводный говорит: «Пойду узнаю, что случилось». Через какое-то время быстрым шагом возвращается назад. За ним с миноискателем и щупом идут сапёры.

Подойдя к нам, он произнёс: «Конец 74-й машине!» По-русски, конечно, слово «конец» сказал. Оказалось, что молодой механик 574-й БМД рядовой Симбирский на повороте съехал в сторону. Взрыв был страшной силы. Сдетонировали боекомплект и взрывчатка, которые находились в машине. Башню сорвало и отбросило метров на 60 в сторону. Парни, которые находились в десантном отделении, сгорели. Опознавать всех приходилось по каким-то отличительным признакам.

Вспоминает Андрей Пронькин, санинструктор батальона: «Я ехал в седьмой машине вместе с Володей Вяткиным (доктор батальона). После взрыва 574-ю машину подбросило вверх на метр, затем она упала на землю. И через мгновение — новый взрыв, ещё более сильный. Сдетонировал боекомплект со взрывчаткой. Башня улетела далеко в сторону. Повсюду — фрагменты тел, руки, ноги. Слева от горы раздались автоматные очереди. „Духи“ наблюдали за нами, ударили им в ответ. Туда ушла группа, стали собирать тела, точнее, то, что осталось от них. Относительно целым был только наводчик-оператор Сергей Щулькин: его выбросило из башни, люк был открыт. Всех укладывали на плащ-палатки. Стоял сильный запах горелого мяса».

Александр Мартынов, комсорг батальона, позже и. о. замполита 7-й парашютно-десантной роты: «Володя Мартьянов предложил мне поехать с ним на 574-й машине. Я последнее время чувствовал себя не очень хорошо и пошёл к доктору батальона Володе Вяткину. Объяснил ему, что со мной происходит. Он дал какие-то таблетки. Пока мы с ним разговаривали, колонна тронулась. Я прыгнул в другую БМД, подумав: „Где-нибудь тормознём, пересяду на 574-ю“… Взрыв был страшной силы. Башня валялась в стороне без орудия. Я потом считал шагами. До неё было 70 шагов. Повсюду — обгоревшие части тел».

Рассказывает Юрий Лагунин, сержант 8-й парашютно-десантной роты: «Я помню этот случай. В это время я лежал в дивизионном госпитале с ранением (Юра получил ранение 27.03.1980. В том бою погибли два сержанта, и несколько десантников батальона были ранены. Прим. автора). Кто-то сказал, что к палатке, где паяют гробы, привезли трупы ребят из 3-го батальона. Я пошёл туда. Зрелище было, конечно, ужасным. В кузове „Урала“ лежали останки ребят из 7-й роты. Там я и узнал о случившемся».

В те дни у нас в батальоне находился корреспондент нашей дивизионной газеты старший лейтенант Александр Колотило, сейчас полковник в отставке, живет в городе Видное. Вот что он вспоминает о том дне: «В 1989-м я получил письмо из Батайска Ростовской области и долго смотрел на обратный адрес — оно было написано Адой Александровной Щулькиной. И тут меня пронзила боль: «14 апреля 1980-го… Ущелье… Дорога на Асмар и Асадабад… Ефрейтор Сергей Щулькин… Экипаж БМД… Старший лейтенант Володя Мартьянов… Ребята»…

Тяжело было читать это письмо, но ещё горше было отвечать на него. Мать погибшего десантника спрашивала о последних минутах жизни своего сына. Обратиться ко мне ей посоветовал мой лучший друг полковник Олег Бастанов, бывший героический замполит 3-го парашютно-десантного батальона «полтинника».
«Я прилетел в батальон 10 апреля 1980 года, – рассказал я в письме матери погибшего Сергея Щулькина. – Десантники располагались тогда за Джелалабадом, километрах в семидесяти. Они прочёсывали ущелья, подрывали перевалы и горные тропы на границе с Пакистаном. Воевали по-настоящему, только об этом никто ничего не писал – всё тогда ещё скрывали. Капитан Олег Бастанов и старший лейтенант Леонид Верединский рассказывали мне о боевых действиях, в которых в то время уже отличился и Ваш сын. И я фамилии всех ребят записал в блокнот, чтобы в доступной по тем временам форме подготовить материал об их мужестве для газеты. Вот скудные строчки о Вашем сыне:

«Ефрейтор Щулькин Сергей, комсомольский активист, наводчик-оператор, отличник. Когда слетела гусеница боевой машины, проявил инициативу, по пояс в холодной воде в ущелье помогал под огнём душманов механику-водителю рядовому Валерию Симбирскому…» Увы, Симбирский тоже погиб вместе с Вашим Сережей в одной машине в один и тот же день, час и миг… Их погибло семь человек в одной машине. Повторяю, эти ребята уже значились в моем блокноте как лучший экипаж. И когда они погибли, пришлось вычеркивать фамилии: тогда о погибших ничего нельзя было писать. Но я подготовил о каждом по маленькой заметке под рубрикой «Из истории части» – чтобы обмануть цензуру, дескать, это могло произойти и в годы Великой Отечественной… Они все погибли мгновенно. Все до единого. Сначала взорвалась мина, потом сдетонировал боекомплект. А в каждой машине были ещё ящики со взрывчаткой… Мина, снаряды, взрывчатка – всё вместе… Но мы их опознали. Погибли самые лучшие, как почти всегда и бывает на войне»…

Дальше батальон так и не двинулся. Нашему взводу приказали проехать километра три вперёд и осмотреть дорогу. На броню посадили человек пятнадцать «зелёных».
Через какое-то время мы вернулись на свою базу. А позже узнали, что в это самое время наши соседи — мотострелковый батальон — спокойно прошёл на перевал, произвёл минирование и подрыв. Наш батальон выполнял отвлекающий манёвр.

Экипаж 574-й БМД 7-й парашютно-десантной роты 350-го гв. ПДП:
* командир машины — сержант Виктор Омельченко;
* наводчик-оператор — ефрейтор Сергей Щулькин;
* механик-водитель — рядовой Симбирский;
* пулемётчик — Михаил Муравьёв;
* стрелок — Мурат Дзугкоев;
* замполит роты — старший лейтенант Владимир Мартьянов;
* старший сержант Чуев (сапёрный батальон).




                9.   Афганская разнарядка  (Эссе)

   15 февраля — день памяти воинов-интернационалистов, день окончания боевых действий в Афганистане.
На встречах ветеранов вы наверняка увидите людей, у которых нет боевых наград. Есть знак «Воин-интернационалист», есть медаль «От благодарного афганского народа», у кого-то — медаль «70 лет ВС СССР». Но боевых наград нет. Как такое может быть?

Они что, не воевали, не глотали афганскую пыль, не выполняли боевых задач? Комментарии ветеранов на тему: «В Афганистане можно было перебить всех до единого духов. Но если в это время нет разнарядки на твою часть на присвоение кому-нибудь (без разницы) звания Героя Советского Союза, то можно не волноваться. Звания этого тебе не видать, как своих ушей. Затрудняюсь даже предположить, как военное и политическое руководство страны регламентировало героизм в действующей армии.
Зато, если есть разнарядка, то можно и ничего из ряда вон выходящего не совершать. Всё равно получишь, если соблюдены определённые условия и правила игры».

Разнарядка на награды. Большинство афганцев, наверное, даже не знают, что это такое.
По этому поводу я вспоминаю рассказ своего механика-водителя Серёги Бойкова. В начале 1980 года мы передали свои машины (БМД) вместе с экипажами 56-й десантно-штурмовой бригаде. Ушёл туда и мой друг, механик-водитель Серёжка Бойков. Встретились мы через 30 лет. Он был в бригаде водителем одного из комбатов, «работали» вдоль иранской границы.

Вызывает, — рассказывает Серёга, — меня комбат. Сидит за столом, перед ним какие-то бумаги. Говорит мне: «Бойков, я предполагаю представить тебя к „Отваге“». А я, — продолжает Серёга, — к тому времени забурел. Да и отношения с комбатом были хорошие. Спрашиваю его: «Товарищ капитан, почему „За отвагу“, а не „Красную звезду“?» Думал, — говорит, — что из-за близости к начальству проскочит (смеётся). А комбат отвечает: «Вот, смотри, Бойков. Мне дают на батальон четыре КЗ и десять „За отвагу“. Я уже мозги сломал. Как мне их распределять? Одних офицеров только пятнадцать человек».

Комментарии ветеранов на тему: «Я говорю не только о десантниках, а обо всех солдатах, кто прошёл Афганскую войну. Посмотрите, на груди у большинства нет боевых наград, кроме нагрудных знаков. Стоит задаться вопросом, почему так? Почему их командиры так „высоко“ оценили наши заслуги перед Родиной? Нет, не потому что они не воевали на этой войне! Воевали больше всех, и за „тех“, и за себя! Всё очень просто и банально. Их не заметили командиры и генералы. Не посчитали нужным тратить своё драгоценное время на описание подвигов. Зато о своих подвигах не забывали. Пример: „Он стрелял из пулемёта, а я, полковник Петров И. В., под шквальным огнём подносил снаряды“. Из воспоминания рядового Игоря Копина, писаря в штабе.

История пулемётчика нашего взвода Юрия Заботина. Весной 1980 года рота попала в засаду. Юра получает тяжёлое ранение — ему автоматной очередью прошили брюшную полость. Госпиталь, операция, комиссация из армии с назначением инвалидности. Никто из однополчан о его дальнейшей судьбе не знал, но все были уверены, что Юра награждён орденом „Красная звезда“. Так полагалось за ранение или гибель. И вот лет десять назад мне дали его телефон. Мы созвонились, поговорили, вспомнили тот день. Спрашиваю: „Юра, ты получил награду?“ Он отвечает: „Да“. Я говорю: „Красная звезда?“ Юра отвечает: „Нет, «За боевые заслуги»“. Как же так? У тебя тяжёлое ранение, инвалидность. Не знаю, — говорит, — вот через пару лет прислали „За БЗ“.

Комментарии ветеранов на тему: «Вспоминаю выступление военного прокурора, предложившего направить в Москву ходатайство о предоставлении командиром дивизии права своим приказом награждать отличившихся хотя бы двумя медалями: солдат — „За отвагу“, офицеров — „За боевые заслуги“. Так, мол, было в годы Великой Отечественной войны. Полковник привёл пример из кинофильма „Горячий снег“: генерал вручил орден солдату прямо на поле боя».
Из Москвы пришёл ответ: «Не представляется возможным. Боевые действия официально не ведутся». Что тут сказать? Мы получили боевой приказ, и мы выполнили его.

P.S. Из мемуаров замдиректора службы внешней разведки генерала Кирпиченко: «Были совещания у других министров, в том числе у военного министра Д. Ф. Устинова. Последний проводил совещания неторопливо, с чаепитиями и всевозможными отвлечениями от главной темы. Иногда разговор принимал характер, далекий от повестки дня. Однажды, во время такого затянувшегося отступления от темы, я стал развлекать себя тем, что начал подсчитывать количество и качество орденских планок у наших военачальников и обнаружил удивительную гармонию в системе награждения. У Ахромеева было на один орден больше, чем у Варенникова; у Соколова — на один орден больше, чем у Ахромеева, а у Устинова — на два больше, чем у Соколова. Видно, в аппарате ЦК КПСС какие-то специальные люди зорко следили за тем, чтобы не было никаких нарушений в субординации. Каждый герой должен точно знать своё место в ряду героев».


                10.   Был ли Амин агентом ЦРУ? (Очерк)

Уже во время переворота 27 декабря 1979 года нам объявили, что глава Афганистана Амин ещё в молодости был завербован американской разведкой и собирался разместить на территории своей страны «Першинги». Как-то сразу не возник вопрос, зачем же он просил ввести советские войска, если он работал на Штаты? Было не до этого. Только что 3-м батальоном 350-го гвардейского парашютно-десантного полка был занят Генеральный штаб ДРА, а уже пошли в атаку гвардейцы Амина с целью выбить нас и вернуть под контроль этот комплекс зданий. Атаку батальон отбил, и сразу же был получен приказ — выдвинуться к казармам бригады охраны Амина и полностью подавить мятеж. Требовалось либо уничтожить, либо разоружить верных гвардейцев афганского диктатора. Так что времени для анализа ситуации в тот момент не было.

В последние годы появилась информация, что против Амина было настроено КГБ СССР. А вот армейцы не просто поддерживали главу Афганистана, но и относились к нему с явной симпатией. Среди них были главный военный советник генерал-лейтенант Л. Н. Горелов и советник при главном политическом управлении генерал-майор В. П. Заплатин.

Генерал-лейтенант Горелов: «Когда Андропов поинтересовался моим мнением об Амине, я сказал так: "Волевой, работоспособный, но в то же время хитрый и коварный. Провел ряд репрессий. Неоднократно просил ввести в Афганистан советские войска, в том числе для личной охраны. Очень хочет встретиться с Брежневым". Видимо, мои оценки не понравились. В начале декабря я был отозван в Москву. Впали в немилость также другие военачальники, которые не разделяли мнение руководства - особенно по поводу возможного ввода нашего контингента: начальник Генштаба Огарков, командующий Сухопутными войсками Павловский».

Был отозван из Афганистана и генерал-майор Заплатин.
Генерал-майор Заплатин: «На совещании у министра обороны Устинова в октябре мы доложили, что Амин с уважением относится к Советскому Союзу, что надо иметь в виду его большие возможности и использовать их в наших интересах. О вводе войск речь не заходила. Мы подтвердили, что афганская армия сама в состоянии противостоять мятежным силам. А 10 декабря меня вновь вызвали в Москву, причем, можно сказать, обманом коварно выманили из Кабула. Обратно в Афганистан я уже не вернулся».

15 лет назад белорусский журналист Евгений Сулыга взял интервью у бывшего афганского капитана Азиза Джандада. В том далёком 1979 году он был молодым офицером подразделения правительственной связи.

Выдержка из статьи.

(Евгений Сулыга) - Господин Джандад, где были Вы 27 декабря 1979 года и как Вы оцениваете события, происходившие в Кабуле в тот день?

- Летом 1979 года я только получил лейтенантские погоны и был назначен офицером правительственной связи. По роду службы мне часто приходилось бывать во Дворце Тадж Бек, ставшим резиденцией Президента Афганистана Хафизуллы Амина.

(Евгений Сулыга)- Я помню, нам в военном училище говорили, что Амин был американским шпионом, что Пентагон планировал разместить в Афганистане свои крылатые ракеты, способные нести ядерный заряд, и что эти ракеты должны были быть нацелены на нашу РОДИНУ - Советский Союз!

- Наш Президент Хафизулла Амин был правоверным коммунистом! Он боготворил Сталина! Позволял себе выпить спиртное только 2 раза в год -7 ноября и 9 мая! Это не афганские великие даты! Это ваши праздники, которые он любил и соблюдал сильнее, чем законы Шариата!
Амин был искренне предан Советскому Союзу, доверял только советским специалистам, был полностью подконтролен советским политическим и военным советникам, не делал и шага без совета с ними.
Надо заметить, уже в 1978 году власть в Афганистане полностью контролировалась Кремлём. Все министры, мало-мальские начальники, командиры воинских частей имели советских дублёров-советников. Даже главврач больницы, или директор техникума! Каждый офицер Афганской армии от майора и выше, был на учёте и под контролем вашего КГБ!

(Евгений Сулыга)- Что-то я вас не понимаю! Вы хотите сказать, Амин был лучшим другом СССР, но спецназ КГБ его цинично убил по приказу Кремля?

- Да, именно так и было! Официально, как у вас принято со сталинских времён, Амина обвинили в шпионаже, в сотрудничестве с ЦРУ и убийстве бывшего президента Тараки. Вы, наверно, знаете, что Тараки был председателем ревсовета и генеральным секретарём Народно-Демократической Партии Афганистана. Но его «сверг» соратник, Хафизулла Амин… Сначала поместил под домашний арест, а потом, якобы, убил, чем вызвал гнев Брежнева-Громыко и Устинова.

(Евгений Сулыга)- Извините, а почему вы не добавляете имя председателя КГБ СССР Юрия Андропова? Ведь он был третьим, а, возможно, даже вторым номером в этом «кремлёвском квартете».

- Не говорю, потому что у него была своя игра. Может, конечно, не лично у него, а у кого-то из его замов, курировавших наш «золотой полумесяц» - районы производства героина… Но доподлинно известно, что у КГБ СССР был свой план на развитие ситуации в Афганистане, Амин же, как я уже сказал, не работал на ЦРУ, но и не дружил с КГБ! Зато Бабрак Кармаль, который возглавил партию и страну после убийства Амина, был креативой КГБ! Как мне рассказывал мой дядя, бывший адьютантом Амина, КГБ СССР всячески проталкивал кандидатуру Бабрака Кармаля в лидеры Афганистана. Именно из-за этого возник конфликт между двумя лидерами Апрельской революции, соратниками - Амином и Тараки.

(Евгений Сулыга)- Выходит, что портрет Амина «нарисовали чёрными красками» именно товарищи из КГБ? Брежнев с Громыко поверили в байки Андропова о том, что Амин враг и приказали Устинову «мочить его в сортире»?

- Совершенно верно! Именно так и началась война! Но сотрудники ваших спецслужб и до 27 декабря 1979 года неоднократно пытались убрать Амина с политической сцены. Они организовывали покушения на него, мятежи в армейских частях... С целью: показать Кремлю, что армия не подчиняется Амину, ситуация в Афганистане вышла из-под контроля, надо срочно менять Амина на Кармаля и вводить войска!
Последний мятеж был поднят 14 октября в 7-й пехотной дивизии. Его организаторами были сотрудники КГБ, а руководили подавлением мятежа ваши военные советники! Они были категорически не согласны с мнением КГБ по ситуации в Афганистане, считали, что армия боеспособна и Амин держит ситуацию под контролем.
В итоге, главного военного советника и посла СССР в Афганистане срочно отозвали домой, Амина убили и ввели войска!
 (http://soulyga.blogspot.com/p/blog-page.html Блог Евгения Сулыги)

28 декабря 1979 года. Все пленные собраны на втором этаже в приёмной Якуба и связанные лежат на полу.

В Генеральный штаб прибыла группа высокопоставленных советских и афганских военных, среди них, может быть, два-три человека в гражданской одежде. Они зашли в приёмную, где лежали пленные, сказали несколько слов — из всего того, что говорилось, мы поняли только «Бабрак Кармаль». Переводчик нам сказал, что пленным сообщили о том, что Амин низложен, новым руководителем государства становится Бабрак Кармаль. (Сам Кармаль находился в этой группе. Прим. автора.)

Афганцы встретили новость радостными эмоциями. Но, скорее всего, они просто продемонстрировали эту радость, потому что ещё не знали наверняка, что с ними будет, и видели своих товарищей убитыми. А может, их на утро выведут и расстреляют? Они же не в курсе были, как с ними поступят. Поэтому действительно ли радовались приходу Кармаля или нет…

После того, как поговорили с офицерами-генштабистами, группа эта развернулась и пошла на выход. Кармалю необходимо было ехать в радиоцентр для того, чтобы сделать какую-то запись или обращение к народу. Бабрак со своими сопровождающими прибыл на двух чёрных машинах «Волга». В охрану ему начальник штаба батальона Валерий Евгеньевич Евтухович дал двух наших сержантов — Андрея Пронькина, санинструктора батальона, и сержанта из 3-го взвода 7-й роты Олега Данильченко. Они должны были сопровождать Кармаля на радио…

Азиз Джандад: «Я знаю одно: Хафизулла Амин хотел править Афганистаном, как Фидель Кастро - Кубой! Да, он был диктатором. Но верным другом СССР!»



 11. От Красной Армии до Кабула: Параллели двух десантных генералов. (Очерк)

12 мая 1945 года генерал-майор Василий Филиппович Маргелов, получив приказ командования, направился на переговоры в штаб эсэсовских дивизий «Мёртвая голова», «Великая Германия» и «Первая полицейская дивизия СС» с целью принудить эсэсовцев сдаться в плен войскам Красной Армии.

Союзниками было подписано соглашение, в котором говорилось, что все немецкие войска, которые 8 мая 1945 года находились на территории, занятой Красной Армией, должны были отправиться в советский плен. А немецкие войска, находившиеся на территории, оккупированной американцами, попадали в плен к американцам.
Командование эсэсовских дивизий стремилось прорваться в американскую зону оккупации. Там они надеялись избежать наказания за участие в карательных действиях против мирных жителей.

Генерал Маргелов решил действовать дерзко, при поддержке всего лишь немногочисленной группы своих офицеров и батареи 57-миллиметровых орудий. Незаметно приблизившись к штабу уцелевших нацистов, Маргелов приказал навести на него артиллерию, после чего отправился на переговоры. Василий Филиппович указал, что орудия должны открыть прицельный огонь, если эсэсовские командиры не выйдут из штаба через десять минут. По сути, это были не переговоры, а ультимативный монолог Маргелова. Генерал предложил нацистам разоружиться, иначе их ждёт неминуемая гибель. Также он довёл до сведения вражеских командиров, что на размышления у них ровно столько времени, сколько тлеет его папироса. Заявление Маргелова произвело на нацистов ошеломляющий эффект. Эсэсовцы поняли, что генерал-красноармеец не блефует, и через несколько минут согласились с условиями, озвученными советским генералом.

27 декабря 1979 года генерал-майор Иван Фёдорович Рябченко, получив приказ командования, направился в Генеральный штаб Афганистана с целью нейтрализовать его начальника Якуба — выпускника Рязанского высшего воздушно-десантного командного училища — и не дать возможности 30-тысячному кабульскому гарнизону оказать сопротивление советским войскам.

Комдива сопровождали два его офицера: братья Станислав и Павел Лаговские. Их задача — обеспечение безопасности генерала Рябченко. Под видом охраны командира дивизии с ним прибыла группа «Зенит».

На группу генерала Рябченко возлагалась исключительно важная и крайне опасная задача. Под предлогом личного уточнения порядка переброски дивизии к местам дальнейшего расквартирования они должны были встретиться с Якуб-Ханом и рассеять его подозрения к десантникам в связи с их начавшимися передвижениями в городе. А когда будет дан сигнал начала операции — нейтрализовать и вывести его из игры как ключевую фигуру по организации какого-либо сопротивления войск. Задача была дерзкой и чрезвычайно опасной, так как малейшее опоздание частей с началом штурма здания Генерального штаба ставило группу на грань уничтожения. Однако цель вывода из игры «второй фигуры» после Амина стоила риска.

В результате проведённой операции Якуб был обезврежен, и кабульский гарнизон не смог выступить против советских войск.

В течение ночи 27–28 декабря 1979 года 103-я воздушно-десантная дивизия захватила ключевые объекты Кабула, включая Генеральный штаб, штаб Центрального армейского корпуса, службу разведки и контрразведки (КАМ), штаб ВВС, министерство внутренних дел (Царандой), тюрьму для политзаключённых Пули-Чархи, телецентр и ряд других объектов. А также заблокировала части Кабульского гарнизона, попытавшиеся выйти из своих казарм. В результате штурма дворца был убит Хафизулла Амин, что было официально оформлено как решение «революционного суда» о его казни.

К утру 28 декабря Кабул полностью перешёл под контроль советских войск.

Десантники успешно выполнили все стоящие перед ними боевые задачи, за что дивизия была награждена высшей государственной наградой СССР – орденом Ленина.

Василий Филиппович Маргелов умер 4 марта 1990 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

Иван Фёдорович Рябченко умер 19 сентября 1997 года. Похоронен на Серафимовском кладбище в Санкт-Петербурге.

                12.  «Сталинские головорезы»   Памяти друга!
В июне 2025 года исполнилось бы 100 лет моему старшему товарищу, фронтовику и десантнику Владимиру Георгиевичу Анисимову — 100 лет, которые он мечтал прожить, но «ушел на небеса» на 99-м году жизни.

После призыва в 1943 году и полугодовой подготовки в учебном центре ВДВ красноармейцу Анисимову было присвоено звание младшего сержанта. В начале фронтового пути Владимиру Георгиевичу пришлось воевать в составе диверсионной группы, насчитывающей 120 человек. Отряд был заброшен в Донбасс, а затем местными партизанами проведен по известным им тропам на Крымский полуостров. Как говорил Владимир Георгиевич: «Приказ был расправиться с местными властями — крымскими татарами — и уничтожить их. То есть наказать тех, кто хлебом-солью встречал гитлеровцев на полуострове».

Кроме того, задачами десантников было уничтожение офицеров и солдат вермахта и СС, которые приезжали в Крым на отдых, а также помощь местному населению в создании партизанских отрядов. Командиром отряда был капитан Трофимов — опытный офицер, ранее участвовавший в операциях на территории Чехословакии, где он работал с местным подпольем и партизанами.
Гитлеровцы, отдыхая и восстанавливая силы после боёв, размещались в крымских дворцах, которые в советское время служили санаториями и домами отдыха для трудящихся. Владимир Георгиевич говорил, что он со своим отделением сжёг шесть таких дворцов вместе с находившимися в них офицерами и солдатами вермахта и СС.
После выполнения задания в Крыму на «большую землю» вернулись лишь шесть человек: один офицер и пять бойцов. Однако Владимир Георгиевич заметил, что не все их товарищи погибли. «У нас были раненые, — сказал он, — которых мы оставили у надежных людей на полуострове: у подпольщиков, у партизан».

И что интересно, в 70-е годы, во время встречи с однополчанами в Парке Горького в Москве, он встретил одного из тех раненых десантников, которых оставили на лечение в Крыму. Владимир Георгиевич рассказывает: «Стою, жду своих. Собирались мы на площадке перед входом в парк». Я удивился и спросил: «Фронтовики тоже встречались в Парке Горького? Я предполагал, что эта традиция у нас началась». Владимир Георгиевич отвечает: «И в наше время так же. Парк Горького — это традиционное место встречи десантников». Стою, продолжает Владимир Георгиевич; народу уже много, и вдруг кто-то справа кричит: — Анисимов! Вовка! Поворачиваюсь, а это говорит один из наших ребят, которых мы оставили после ранения. Поправившись, они либо примыкали к местным партизанам, либо переходили через линию фронта и вливались в ряды Красной Армии. Но это было по приказу, конечно. Партизаны находились на постоянной связи с большой землёй, и самостоятельно никто не решал, останется ли он на полуострове или пойдет к линии фронта.

После Крыма были бои у озера Балатон, разгром танковой группы противника и сразу же началась Венская операция, в ходе которой младший сержант Анисимов получил ранение в голову. После капитуляции Германии демобилизации подлежали те, кто призывался ещё в довоенное время. Молодёжь, родившаяся в 1925 году, продолжала служить.
   
Фронтовой друг Владимира Георгиевича, сержант Константин Ваншенкин, сумел каким-то образом уволиться в 1946 году и уехал в Москву поступать в институт. Владимир Георгиевич говорил: подробностей не помню, но ему кто-то помог тогда уйти из армии. В дальнейшем Константин Ваншенкин стал известным поэтом, автором стихов к песням «Алёша», «Я люблю тебя, жизнь!» и многих других. А младшего сержанта Анисимова в 1947 году вызывает комполка и спрашивает, не хотел бы он военное училище окончить и остаться в армии. Владимир Георгиевич отвечает, что он не против, но у него только восемь классов за плечами, подойдёт ли он? Полковник говорит, не переживай, там всему научат.
   
А через год или полтора обучения вызывает Владимира Георгиевича теперь уже начальник училища и объявляет: готовьтесь к отправке в войска, в ближайшие дни присвоим вам звание. Фронтовик спрашивает, как же так, обучение не окончено! На что полковник отвечает, не переживай, в войсках всему научишься, практика — самое главное. И объясняет эту спешку: Сталин приказал демобилизовать всех «стариков», поскольку люди уже по десять лет оторваны от семей. «Так что, — продолжает начальник училища, — они увольняются, а вы им на смену поедете». Владимиру Георгиевичу довелось быть и заместителем командира разведывательной роты, и замполитом, и начальником парашютно-десантной службы. Уволился в запас он в звании гвардии подполковника воздушно-десантных войск. С таким, казалось бы, неоконченным обучением.

Несколько лет назад к Владимиру Георгиевичу приезжала съемочная группа из комитета по делам воинов-интернационалистов. Их цель заключалась в создании небольшого фильма о его жизни и фронтовом пути.
Фронтовик рассказал, как узнал о начале войны, как работал на строительстве оборонительных сооружений в Тульской области и как был призван в Красную Армию с наступлением восемнадцатилетия.

Задают вопрос о его наградах. Владимир Георгиевич был награждён орденами Славы III степени и Красной Звезды, а также медалями «За боевые заслуги», «За взятие Вены» и «За победу над Германией». Спрашивают: «Вы могли бы рассказать о своих наградах? За что вручали, за какие подвиги, за какие бои?»
Фронтовик отвечает: «Не знаю, вручались награды перед строем. Бойцов много, из строя батальона вызывают одного, второго, третьего, пятого — вручают. В это время шли бои, и я не могу сказать, за какие конкретно действия меня отметили. Точно знаю только по ордену Славы».

Было это 28 марта 1944 года в Венгрии. Полк наступал, перед нами была река Раба — это приток Дуная. Попытки форсировать реку предпринимались и до нас, но они были неудачные: все мосты взорваны, и преодолеть водную преграду не получалось.
Командир батальона вызвал меня и поставил задачу: «Анисимов, ты со своим отделением должен переправиться на противоположный берег, занять небольшой плацдарм и обеспечить переправу батальона». Командиром батальона был капитан Трофимов, тот самый, что командовал нашим отрядом в Крыму. Комбат сказал: «Ребята, я всех вас представлю к орденам Славы».

С задачей мы справились; погиб только один боец — хороший солдат, немного постарше меня. Он у нас был брадобреем: по-дружески стриг и брил нас. Вот за это форсирование, за захват «пятачка» на противоположном берегу реки комбат всех, кто принимал в этом участие, представил и вручил нам впоследствии ордена Славы третьей степени.

«Возможно, какая-то награда была за бои в Австрии», — продолжил Владимир Георгиевич. При городе Вильгемсбург полк наступал совместно с танкистами; мы находились на броне в качестве десанта. Почти вся эта танковая бригада сгорела. Наше отделение действовало вместе с четырьмя танками. Когда один из них подбили, мы вытащили экипаж из горящей машины. После боя кто-то из командиров танкистов — не знаю, кто он был по званию, потому что они все были в черных замасленных комбинезонах без знаков различия, — благодарил меня как командира отделения и ребят за спасение экипажа танка.

Во время Венской операции в апреле 1945 года Владимир Георгиевич вступил в Всесоюзную Коммунистическую Партию (большевиков) — ВКП(б). Город еще не был захвачен, и бои продолжались.

Он гордился этим событием, бережно хранил свои партийные билеты — как старого, так и нового образца — и до конца жизни считал себя большевиком. Очень тяжело переживал распад СССР и совершенно не понимал тех, кто в 1991 году объявлял о выходе из партии и сжигал свои партбилеты.

Светлая память другу, фронтовику, солдату Красной империи!