Притча

Жили-были в дремучем лесу два брата вепря. Когда они были еще поросятами, их родители погибли в неравной схватке с волками, и на всем белом свете браться могли рассчитывать лишь на свои силы.
Малышам повезло. Они сумели выжить и со временем превратились в могучих зверей. В лесу у них не было серьезных противников; даже бурый пожиратель меда опасливо сходил с тропы, завидя их острые клыки и вздыбленную щетину.
Годы летели незаметно, зима менялась с летом, как и бесчисленные века назад. Однажды погожим весенним деньком старший брат отправился на поиски съестного. Он долго бродил по оживающему после холодов лесу, разыскивая среди прелой листвы сладкие молодые побеги, пока не достиг окраины. Здесь земля резко уходила вниз, а за склоном начиналась необъятная равнина. Старший уже бывал тут мимоходом давным-давно. В тот раз он быстро вернулся в чащу, не найдя на равнине ничего интересного; теперь же, однако, все было иначе.
У подножья склона вырос частокол высоких заостренных кольев. Он, словно пояс, охватывал несколько странных сооружений, сложенных из стволов. Между них сновали мелкие птицы, а также кое-кто покрупнее… старший подумал, что эти существа слегка напоминают пожирателя меда, вставшего на дыбы — только значительно меньше. Они ловко передвигались на задних лапах и, казалось, ничуть не тяготились таким неудобным положением.
Вепрь стоял долго, пока чувство голода не взяло верх над любопытством. Тогда старший растворился в гуще листвы, твердо вознамерившись поведать брату об удивительном открытии.
Спустя несколько дней вепри пришли вдвоем. За оградой кипела жизнь: бегали детеныши, сновали по своим делам взрослые. Братья завороженно созерцали диковинных двуногих, а пуще всего удивили их бревенчатые берлоги. Таинственные гости сумели свалить такие деревья, с какими не вдруг совладала бы целая стая бурых, и это внушало уважение.
Вдруг младший принюхался и непроизвольно напрягся. Вскоре его догадка подтвердилась: над одним из логовищ поплыли клубы дыма. Любой обитатель леса с рождения знает, что дым — верный спутник неукротимого жара, несущего страшную погибель. Двуногие не могли не чувствовать запаха, но — странное дело! — нисколько не тревожились.
Время шло, а красных всполохов все не было. Невероятно, но двуногие, судя по всему, победили жгучие языки! Эти существа, похоже, были сильнее и хитрее любого обитателя леса.
Младший брат постоял еще немного, затем повернулся и побрел к логову. Старший же остался, до самой высокой луны разглядывая загадочных и могущественных двуногих.

С тех пор он стал подолгу пропадать на холме. В остальное время вепрь рыскал поблизости, питаясь ровно настолько, чтобы заглушить голод.
Вскоре он узнал, что за оградой живет намного больше существ, нежели могло показаться на первый взгляд. По утрам часть ограды раздвигалась, и один из двуногих выводил наружу небольшое стадо животных с длинной шерстью. Старший подумал, как это, должно быть, здорово: жить в надежном крепком укрытии, не заботясь о поисках пищи и противостоянии с лесными хищниками.
Много дней смотрел вепрь на двуногих, узнавая о них все больше. А потом внезапно пришел ветер с гор. Пронизывающий, студеный — предвестник скорой зимы. Лесные жители засуетились, безошибочно чуя грядущие суровые холода.
Старший, ничуть не откормившись за лето, дрожал под обжигающими порывами. Все настойчивее виделась ему большая и теплая берлога двуногих, где не страшны морозы; его удерживала лишь инстинктивная боязнь неизвестного. Но в конце концов, когда листья стали осыпаться с деревьев, вепрь продрог настолько, что преодолел страх.
Он дождался, пока двуногие начнут выводить свою мохнатую стаю, и медленно пошел им навстречу. Двуногие сначала переполошились и даже швырнули в него несколько острых прямых веток. К счастью, на крики вышел их вожак — здоровенный самец, не многим уступавший бурому и одетый в шкуры серых острозубов. Вожака успокоил смиренно-жалкий вид пришельца, и он провел старшего внутрь желанной берлоги. Здесь обитало много разных существ, в воздухе витала уйма запахов, но вепря занимало лишь то, что внутри было тепло, а в выделенном ему загоне стояла миска с едой.
Согревшийся и сытый, он довольно захрюкал. Удивительные эти двуногие. В лесу никто бы не стал кормить другого, если тот не из его стаи. С приятной мыслью, что теперь он — часть стаи двуногих, старший уснул.

День за днем ветер крепчал, срывая с веток остатки листвы.
Младший не вспоминал о брате. Все дни он теперь проводил в беспрестанных поисках пищи, чтобы нарастить побольше жира перед жестокой зимой.
А старший обнаружил, что из берлоги их выпускать не собираются. Впрочем, он не особо горевал: погода стояла ненастная, выходить под промозглый дождь не было никакого желания. Так что вепрь обошел кругом свой загон, плюхнулся набок и от нечего делать принялся хлебать из корыта, вполуха слушая завывания ветра за стенами.
Младший сбился с ног, таская разлапистые ветки к своему логову. От дождя пожухлые листья не защитят, зато когда выпадет снег, получится неплохое укрытие.
А старший сгреб в кучу разбросанные по загону пучки соломы, устраивая себе мягкое ложе.
Младший выкапывал съедобные коренья и прятал у себя в логове, запасаясь на зиму.
Старший передвинул солому поближе к корыту, чтобы можно было есть, не вставая.

Потом нагрянула зима. Лютая, беспощадная. Стволы трещали и лопались от мороза, и даже покрытые густым мехом обитатели леса поглубже забивались в свои норы.
Младший мерз в своем ненадежном убежище. Он лежал в полусне, экономя силы и прекрасно зная, что в такую стужу искать еду бесполезно. Однако даже в такую тяжелую пору он бы не покинул родной лес. С рождения привыкший к трудной, но вольной жизни, вепрь не мог и помыслить о том, чтобы жить иначе. О брате он тоже не думал: все усилия младшего были направлены на собственное выживание.
Старший же вольготно валялся в хлеву, не обращая никакого внимания на беснующуюся снаружи вьюгу. Еда, тепло и укрытие — что еще нужно для счастья? Двуногих надо держаться. Они заботятся о тех, кто не побоится придти к ним в стаю. А все остальные могут оставаться в продуваемом ветрами лесу и околевать от мороза. Впрочем, мысли быстро растворились в беззаботной сытости, и вепрь заснул.

***

Протяжный многоголосый вой заставил младшего встрепенуться. Он навострил уши и выглянул из берлоги, но никого поблизости не увидел. Да и вой больше не повторялся. Звук был незнаком вепрю, так что он быстро забыл о нем: чувство голода заставило осторожность умолкнуть.
За время жестоких холодов вепрю пришлось подчистить все запасы, чтобы хоть немного согреться. Теперь же было необходимо вылезти и набрать хоть какой-нибудь еды, иначе голод убьет его вернее стужа.
Высунув пятачок наружу, младший обнаружил, что мороз значительно смягчился. Весело похрюкивая, он разворошил наваленный перед входом сугроб и отправился к старому дубу. Под ним наверняка валялось немало желудей, оставалось только выкопать их из-под толстого слоя снега.
Откуда было знать вепрю, что вместе с воем в лес нагрянула стая изголодавшихся лис, живших далеко за холмами. Пушистые хищники тяжело переносили убийственную зиму, от которой не спасали даже их теплые шубы. Все зайцы и мыши забились в укромные норы, лисы страдали от голода. Как раз накануне потепления они покинули обжитые территории и отправились на поиски добычи.
Десяток пришельцев — частичка расползшейся по лесу стаи — напала на младшего возле дуба. Могучий вепрь не дрогнул, смело встречая опасность. В мгновение ока он разодрал горло вожака длинным клыком, а затем кинулся в гущу врагов, сбивая их наземь и топча копытами. В какой-то момент нападающим удалось повиснуть на загривке и боках младшего, вгрызаясь в толстую шкуру и добираясь до горячей плоти. Но вепрь встряхнулся, и лисы разлетелись в стороны. Тяжело дыша и набычившись, он взглянул на противников. Он истекал кровью из множества ран, шкура клочьями свисала с боков. Но глаза яростно горели, а окровавленные клыки оставались все такими же острыми, наводя страх на лис. Понурившись и скуля, немногие уцелевшие хищники ушли прочь в поисках более легкой добычи.
Лишь когда мохнатые шкуры перестали мелькать за деревьями, младший утомленно прилег на снег. Ему еще никогда так крепко не доставалось. Хотелось зарыться в берлогу и уснуть, но прежде надо было завершить начатое: жаркая схватка разворошила сугробы, открыв немало желудей. Вепрь поднялся и, небрежно отпихивая трупы, стал собирать промерзшие плоды.

Старший проснулся от тычка в морду, расклеил заплывшие веки. Двуногий, что ткнул его черенком метлы, открыл дверь загона и повелительно махнул рукой. С усилием приподняв свою необъятную тушу, вепрь косолапо проковылял к выходу.
Вокруг, выводя скот на улицу, суетились двуногие: по случаю оттепели они решили убраться в хлеву. Тяжело переваливающийся старший наконец добрел до дверей. Тусклый свет сумрачного дня ослепил привыкшие к полутьме глаза, холодный воздух неприятно ущипнул ноздри. Вепрь тупо уставился на снег, с трудом вспоминая, что это такое. Запах еды и звук гремящих кормушек вывел его из оцепенения; он поспешил туда, даже не подняв головы к небу, к покрытому снегом лесу за частоколом забора. Все, что интересовало старшего, — это поскорее добраться до корыта с кормом.
Он протиснулся к своей кормушке, расталкивая соседей жирными боками. Стоявшему справа ретивому жеребцу это не понравилось; гневно взбрыкнув, конь ударом копыт оттеснил старшего и в довершение опрокинул его корыто. Вепрь долго смотрел на круп повернувшегося жеребца и раскиданную повсюду пищу. Потом осторожно приблизился и стал есть, выкапывая куски из снега.

***

Долго длилась жестокая зима, но и ее время прошло. Повеял теплый ветер с юга, снег начал таять.
Люди стали все чаще выбираться из селения в лес: запасы провизии почти исчерпались, так что они были рады даже исхудавшей за зиму дичи. Однажды пошел на охоту и сам вождь. Долго бродил он по влажным сугробам, подбив лишь пару удачно подвернувшихся тетеревов. Недовольный скудной добычей, человек забрался глубже в чащу и достиг ельника. Густые разлапистые деревья здесь росли так плотно, что между ними с трудом можно было пройти, а видимость не превышала пары шагов.
Там, на узенькой, почти незаметной тропинке, человек столкнулся с младшим.
Вождь замер, глядя на повстречавшегося зверя. Огромный вепрь сильно истощал, но оттого смотрелся еще более устрашающе. Грозные клыки нацелились на человека, яростно горящие бусины глаз пронизывали его насквозь. На боках шкуру избороздили ужасные шрамы, кое-где она все еще висела клочьями — но это лишь добавляло вепрю свирепости. Сама душа дремучего леса, дикая, свободная и неукротимая, воплотилась в этом звере. И бывалый охотник, безбоязненно ходивший даже на медведя, отшатнулся в сторону, уступая вепрю дорогу. А когда внушающий трепет зверь скрылся, человек вытер пот со лба и вознес хвалу богам за то, что удержали стрелу на луке. Жутко подумать, на что способно это чудовище, если его ранить!

Вечером того же дня в селении только и было разговоров, что о невиданном звере. Люди ахали и дивились словам вождя; кое-кто даже утверждал, будто предводителю довелось столкнуться с лесным божеством, покровителем всей здешней живности. Вождь ничего не отвечал на это, но в глубине души уже подумывал о том, чтобы приносить таинственному существу жертвы.
Потом он вышел из общего дома и направился к хлеву. Спустя довольно продолжительное время человек снова появился на улице, на этот раз таща привязанного за веревку вепря.
Нет, разжиревшее животное и не думало вырываться, просто оно настолько отупело, что не могло даже понять, куда надо идти. Вепрь еле шевелился, неподъемная туша колыхалась на ослабевших, дрожащих от натуги ногах. Едва человек остановился, старший тут же плюхнулся в грязь. Его совершенно не заботило окружающее и то, куда они пришли. Было лишь смутное желание вернуться туда, где тепло и привычно.
Отдуваясь, вождь поправил шапку. Он взмок, затаскивая эту глыбу на задний двор. А тут еще сегодняшняя встреча никак не шла из головы, за каждым углом мерещилась выступающая из мрака фигура зверя. Смутно темнела вдали громада леса, сурово взирая на людей, что копошились у подножья. Человек перевел взгляд к небу, но яркие звезды тут же напомнили ему сверкающие глаза лесного духа.
Содрогнувшись, вождь зябко запахнулся в шкуры и подумал, что мысль насчет принесения даров не так уж плоха. Возможно, тогда дух смилостивится и не станет карать их за охоту в своих владениях.
Продолжая размышлять, человек вытащил длинный нож и спокойным, точно отмеренным движением распорол животному глотку. Хлынула кровь, но туша даже не дрогнула, лишь голова устало поникла.
Вождь удовлетворенно заключил, что этой пищи маленькой общине хватит на целую неделю. А сердце безмозглой домашней скотины послужит хорошим даром свирепому лесному духу.