Новый свет

Сколл бежал стремительным вихрем сквозь густой ночной лес. Не обращал внимания на ветки, что хлестали по лицу, рукам. Полная луна мелькала среди густых ветвей, печальный вой приветствовал ночное солнце. Птицы испуганно взлетали, когда мимо проносилась высокая фигура. Рубаха изодралась, тело покрылось царапинами и ссадинами. С дыхания Сколл давно сбился, в груди хрипело, но карие глаза были полны жизни, они боялись упустить из виду летящий над верхушками деревьев силуэт в тёмном платье. Силуэт самой прекрасной из женщин.

Очаг в доме отбрасывал танцующие на стенах сполохи. Ива прошлась по комнате, сердце после ночного полёта возбуждённо стучало. То неописуемое чувство свободы, когда под тобой проплывают леса, реки, встречный ветер треплет волосы, давало столько радости, что иногда думала, что рождена именно для полета.
Ива подошла к зеркалу, на неё взглянуло молодое лицо красивой девушки, рыжие локоны огненным водопадом опускались на плечи, зелёные глаза смотрели не по возрасту мудро. Ива показала отражению язык, затем попыталась сделать лицо серьёзным, получилось чересчур, звонко рассмеялась, наслаждаясь своим звонким, как ручеёк, смехом.
Ведьмины чувства сообщили, что к дому кто-то подходит, она, не таясь, выглянула. На залитую лунным светом полянку, вышел высокий светловолосый парень. Не надо было быть ведьмой, чтоб сказать, что парень тяжко измучен. Одежда порвана, тело все в рубцах, синяках, ноги еле волочит. Только глаза смотрят остро, взгляд гордый. В руке хищно блестит в лунном свете узкий нож.
Ива вспомнила юношу. Он был в лесу, когда она возвращалась домой. Вспомнив о полете, в груди сладко заныло. Ну, ничего, завтра полетаем ещё.
Её губы чуть дрогнули в улыбке, когда юноша, подскочил в испуге от мимо пролетавшей  летучей мыши. «Ещё один», — с тоской подумала она. К ней подошла преданная волчица, лизнула руку.
— Ещё один, — повторила Ива вслух.
Её рука трепала шерсть волчицы. В волчьих глазах было море удовольствия, но внезапно волчица оскалилась, показав острые клыки, из горла донёсся злой рык. Ива грустно смотрела, как из мрака леса на поляну медленно выходят сыны ночи. Густая шерсть, длинные кинжалы-когти, горящие лютой злобой ко всему живому красные  глаза. Уже безучастно смотрела, как во взгляде юноши рождается страх, лицо бледнеет, будто оборотни уже выпили всю кровь.
  Три оборотня окружали парня. У того в глазах уже был дикий ужас, смотрел затравленно. Но бежать не собирался, махал перед наступающими ножом. Движения становились более уверенными, явно хочет сразиться. Но тут одно из чудищ не выдержало, стремительно бросилось на добычу, парень испуганно ткнул ножом, остриё погрузилось в красный глаз. Столь дикий рёв потряс лес, что парень плюхнулся на задницу и в паническом ужасе на четвереньках ринулся в лес.
Ива  не стала смотреть, как оборотни будут терзать жертву, отвернулась. Что-то тёплое дотронулось до руки, она взглянула вниз: на неё смотрели преданные жёлтые глаза. Ива обняла волчицу, крепко стиснула в объятьях, зарылась лицом  в густую шерсть

Раньше, чем Сколл открыл глаза, услышал свой стон. Почему вчера он вернулся? Хотелось снова провалиться в спасительный сон, ведь проснувшись, придётся признаться в собственной слабости. Всё же он медленно поднялся. В комнате был сумрак, Сколл выглянул в окно, там первые лучи Солнца только прорывались сквозь серое небо, спешили выжечь ночную сырость.
Злость и стыд въелись в сердце стальными тисками. Сколл закрывал и открывал глаза, но видел только её, словно ещё был во сне, где разговаривал с ней, что-то рассказывал или, не дыша, слушал. В груди было столько боли, что темнело в глазах.
— Трус, — услышал свой сдавленный голос. — Слабак, червяк!
Но вспомнил тех тварей, эти порождения зла, и мысль, что он вчера… ушёл, показалась не такой уж трусливой. Он замахнулся, метнул кулак в стену, руку ожгло болью, что на миг приглушила внутреннюю.  Сколл  стал колотить в стену, надеясь, что это заставит рассосаться яд в сердце. Когда рук уже не чувствовал, стал спешно одеваться, дрожащими руками взял перевязь с мечом, вышел из дому. Грудь наполнилась утренним морозным воздухом, в голове прояснилось. Тропинка кинулась под ноги, Сколл широким шагами бежал к лесу. Даже разбитые в кровь руки не смогли заглушить боль внутри, что терзала нещадно, и спасение было только одно. Увидеть её снова.
Когда за густыми ветками показалась освещённая луной крыша, Сколл остановился, выровнял дыхание. В окне теплился свет, из трубы вился изящной змейкой, дымок. Сколл хотел сразу вбежать в дом, упасть на колени и объясниться. Но недобрый свет полной луны, нарастающие завывание ветра заставили оглядеться. Запах сырости ударил мощной волной, в лёгкие проник гнилой воздух, Сколл закашлял. Одинокий вой раздался совсем рядом, затем повторился с двух сторон, ему откликнулись десятки жутких завываний.
Мысли метались, как рой ос, все чувства кричали, что надо бежать. Перед глазами поплыли ясные картинки, где его рвут на части. Острые клыки перекусили горло, вырвали кадык, огромные когти вспороли живот, вывалились сизые кишки…
С великим трудом Сколл собрал чувства в кулак, глубоко вздохнул. Всё-таки он знал, на что шёл.  Все недостойные чувства разбежались, как испуганные муравьи, в руке приятно потяжелело, через эфес вливалась добавочная сила. Лезвие кокетливо описало в воздухе круг, блеснуло под светом луны. Когда из зарослей стали появляться нечеловеческие силуэты, Сколл сам шагнул им навстречу.
Сзади кто-то подходил, Сколл почувствовал смрад болота. Он отпрыгнул, развернулся, меч стремительно описал полукруг, наткнулся на преграду. Упырь распался надвое.
Сколл обернулся, хоть и чувствовал, что не успевает. Жуткий удар в грудь отбросил на несколько шагов. Казалось, ударили бревном. Луна скрылась, над Сколлом нависло что-то лохматое. Меч сам рванулся вперёд, погрузился в мягкое.
Сколл вскочил на ноги. От увиденного сначала стали слабеть ноги, но потом чувство безысходности сменилось дикой яростью, ярым весельем. Сколл почувствовал себя героем, о которых поют кощунники…
Он был окружён. Десятки отвратительных тварей смыкали кольцо. Морды нежити иногда попадали под свет луны. Безжизненные глазницы ясно предрекали судьбу своей жертвы. Сколл хотел выкрикнуть какой-нибудь боевой клич, но смог только прохрипеть что-то, чего сам не понял. Стал молча бить тварей.
Меч бил точно, Сколл старался не дать страху завладеть собой, не погаснуть сознанию, удары наносил расчётливо. Разогревшись, крутился, как волчок. Твари не уворачивались от лезвия, но пёрли нескончаемой волной. Стало трудно передвигаться, мешали разрубленные тела.  Кто-то царапал, кусал, хватал за ноги.
Сколл рубил, под ударами меча тела порождений зла распадались на части. В воздух взлетали мохнатые лапы, головы с оскаленными клыками. Твари тьмы стали наседать стремительнее, меч в ответ заблистал быстрее, как набирающий обороты вихрь, злее. Сколл чувствовал на лице хищный оскал, а страшный рык оказался его же собственным.
Он рубанул, словно топором, ближнего оборотня, меч дошёл до пояса и застрял. Тварь сама ухватилась лапами за лезвие. Сколл почувствовал, что выдернуть оружие не сможет — тварь сильнее, держит меч крепко, словно сокровище. Спину ожгло болью, что на миг затмила всё на свете. Ноги подогнулись, кольцо нечисти сразу сомкнулось. Но в голове прояснилось быстро, рукой нащупал суковатую палку. Быстро вскочил, крутанул дубиной вокруг, отбросил нападающих, пошёл с бешенством наносить удары. Палка раскалывала черепа, как глиняные горшки. Нападающие отхлынули, но дубина вскоре треснула.
Что-то тяжёлое обрушилось на плечи, повалило, перед лицом лязгнули клыки. Поняв, что смертный час близок, Сколл изо всех сил старался скинуть оборотня. От резкой боли в плече помутилось сознание. Клыки врезались в мясо, пошли дробить кости. Чувствуя, как когти подбираются к шее, сам неистово бил кулаками, локтями, кусался. Не помнил, сколько так клубком катались по сырой земле, но когда изуродованный враг уже не подавал признаков жизни, чуть ослабил хватку.
А вокруг не было никого. Тишина резала уши. Сколл лежал в сплошной темноте на земле, пропитанной кровью. Словно рыба на песке, жадно хватал ртом воздух, в голове стоял звон, как в кузне великанов. Сколл понял, что сил не осталось даже встать. Веки стали неимоверно тяжёлые, словно горы. Не в силах сопротивляться, он закрыл глаза.

Сквозь красную пелену увидел её прекрасное лицо. Зелёные глаза смотрели с нежностью и сочувствием, Сколл  задержал дыхание, когда тёплые губы заботливо коснулись лба. От неё шел ласковый запах леса и моря. На миг Сколл утонул в красных, словно пламя, волосах. Сердце забилось мощно, от колдуньи в него стремительным потоком вливалась жизнь,  раны затягивались на глазах, боли почти не чувствовал. Затем услышал голос, столь чистый, что защемило сердце.
— Кто ты, герой?
— Сколл, — ответил он сдавленным голосом.
— А меня зовут Ива.
Она чуть покраснела под его восторженным взглядом. Получилось изящно, в глазах юноши блеснули огоньки. Она чувствовала его смущение и восхищение. Ей даже  показалось, что он сейчас упадёт на колени. Впрочем, всё, как обычно.
Сколл тонул в зелёных глазах, все его существо тянулось к ней. Он боролся с собой, не желая смутить, старался держаться сдержанно, угомонить бьющееся, словно птица в тесной клетке, сердце. Но в её прекрасных глазах ясно прочитал: она видит его насквозь, легко читает мысли. С трудом оторвал от волшебницы взгляд, огляделся. Просторную комнату подсвечивал колдовским светом огонь камина, на стенах висели шкуры зверей, приятный запах трав, щекотал нос.
Привлекли внимание два жёлтых огонька, светящиеся в темном углу комнаты. Он мотнул головой, всмотрелся. По телу пробежали мурашки, огни оказались глазами! Из темноты проявился силуэт волка. Тяжёлый взгляд жёлтых глаз не отрывался от Сколла. Волк медленно поднялся, отряхнулся, потягиваясь, выгнул спину, направился к нему. Волк оказался огромным. Кровать, на которой лежал Сколл, была на длинных, в половину человеческого роста, ножках, но морда волка смотрела на Сколла, не поднимая глаз. Волк подошёл, буравя глазищами гостя, потянул носом воздух, фыркнул. Внутри Сколла всё оледенело, но, встретив насмешливый и понимающий взгляд Ивы, заставил себя ласково сказать.
— Хорошая собачка, — на что волк фыркнул ещё раз.
— Подруга, это наш, гость,  — мягко, но строго сказала Ива. Волчица, подошла к хозяйке, улеглась у ног, тут же забыв о Сколле, правда, не забыла бросить предостерегающий взгляд, что ясно говорил, где бы она хотела видеть всех гостей.
Ива ухватом достала из печки горшок, поставила на стол. Комнату наполнил приятный аромат мяса, гречки, чего-то ещё, что помогло Сколлу встать, забыв обо всех ранах.
Ива подкладывала Сколлу мяса, тот ел с аппетитом, но сдержанно, даже смущённо, хотя по голодным глазам видела, что аппетит у него зверский. Насытившись, Сколл отказался от добавки, но взмолил всех богов, чтоб она не подумала, что ему не понравилось. Ужин был великолепен, но он же не есть пришёл.
— Извини, за беспокойство и спасибо. Это ты прогнала тех тварей? — спросил Сколл. Не в силах бороться с собой, он не отводил от Ивы взгляда.
— Я всегда рада гостям, — проигнорировав вопрос, ответила Ива. — Тем более героям. А ты — герой, я видела, как ты сражался!
— Я шёл к тебе, — Сколл смущённо потупил взор, добавил тихо, — ты самая прекрасная женщина…
— Но ты меня совсем не знаешь, — сказала Ива. Она нежно улыбнулась, Сколл понял: она слышит это не  первый раз.
— Я никогда не видел никого красивей тебя, один твой взгляд дарит небесную радость, ты словно луч солнца во тьме, словно… — Сколл говорил что-то ещё, он чувствовал, как сердце бешено бьётся, жалел что не певец, ибо слова всё равно получались корявые. Иве надо говорить более нежные слова, более красивые, хоть капельку напоминающие её необычайную красоту. Он чувствовал, что задыхается, единственным желанием было вырвать у себя сердце бросить к её ногам.
Он говорил горячо, искренне, но глаза Ивы становились грустными. Сколл застонал, думая, что огорчает её. Она заметила, грустно произнесла:
— Знаешь герой, я не была рождена ведьмой. Такой сделала меня Тьма. Её проклятье позволило мне заклинать, но… Её твари нападают на всякого, кто будет рядом со мной. — Ива взглянула на Сколла, продолжила устало. — Потом я нашла способ отомстить Ей. Я заманивала не всех, только сильных. Зря думают, что силы Тьмы бесконечны. С каждым сражённым детенышем, Зло чувствует боль, теряет силы…
Сколл, как рыба, обескураженно открывал и закрывал рот. Он судорожно оглянулся на окно, померещились страшные тени. Значит, не быть ему с ней никогда, никогда не упасть на колени у её ног, где давно находится его душа. Сколл взглянул Иве в глаза, чувство недостижимого счастья заползло в грудь, наполнило горькой грустью.
Он медленно встал, направился к выходу. Перед глазами плыли тёмные круги, на ватных ногах вышел из дома.
— Зачем я все рассказала, — подумала Ива. Она вспомнила его взгляд, в груди потеплело. — Просто уже нет сил. Надо снять чары.

Как дошёл до деревни, Сколл не помнил. Чувствовал себя гадко, вроде бы всё ясно, с Ивой быть опасно, более того, верная смерть, но к чувству обречённости прибавилось странное чувство стыда.
Сколл обнаружил себя у дома лучшего друга. Он не удивился, куда же ещё сейчас идти?
Филин открыл дверь, он был высокий, широкоплечий. Сейчас с явным недовольством тёр глаза, вид у него был сонный, но, увидев друга, сразу взбодрился. На широком лице заиграла улыбка, огромная, как лопата, ладонь легла Сколлу на плечо, потянула в дом.  Сколл постоянно дивился энергичности друга, Филин всегда был примером, старшим братом.
— Что случилось? На тебе лица нет, — усаживая за стол, спросил Филин. — Животом заболел, аль девка какая на сеновал с тобой не пошла?
Сколл слабо улыбнулся, ответил.
— Я был у Ивы.
— Зачем? — ошарашенно спросил Филин. — Ах, да… Понятно
— Я никогда не видел женщин прекрасней её, — грустно сказал Сколл. — Она создана из ветра и лучей солнца. Все женщины мира не смогут сравниться с ней.
— Да ладно, — кашлянув и сбросив оцепенение, ответил Филин. — Обычная она, забудешь. Всё забывается, найдёшь лучше! Тоже мне, краса несказанная.
— Нет.
— Ты уже дрался с упырями?
— Да.
Филин прошёлся по комнате, в его движениях просматривалась недоговоренность. Повисла редкая в этом доме тишина, её нарушали только трели кузнечиков за окном. Сколл ясно видел в глазах друга стремление что-то рассказать. Наверное, что-то личное, раз так сложно открыться даже ему.
— Ты знаешь, — всё же начал Филин. — Ива самая прекрасная девушка на свете. Ты прав. Я не говорил, но пытался добиться её, даже признался ей в этом.
Теперь пришло время Сколлу разинуть от удивления рот. Филин стал быстрее ходить из угла в угол. Сколл ясно ощущал муку Филина, стыд, боль поражения. Так совсем недавно мучился он, когда, спасался бегством от тварей Тьмы.
Сколл медленно подошёл, обнял друга. Ему было искренне обидно. Филин, всегда уверенный, нагловатый, спрятал, как ребенок, мокрое лицо в объятиях Сколла.
— Но... — сказал он, со всхлипом.
— ... демоны, — закончил Сколл.
— Да! Я не мог… Я боялся, хотел, но не смог. Они ужасны… Я не способен драться с ними.
— Даже за неё?
— Но моя жизнь! — почти выкрикнул Филин.
Сколл ещё раз крепко обнял друга, всегда  такого сильного и умелого. Теперь Сколл ощущал в объятьях младшего брата. Сколл дружески отстранил Филина, ободряюще хлопнул по плечу, взял перевязь с мечом, вышел из дому. 
Филин с непониманием смотрел в прямую спину. Почему-то в глазах Сколла показалась благодарность. Только за что?
Свежий воздух ворвался в грудь, прояснил мысли. Тёплая ночь была наполнена запахами цветов, звёзды озорно мигали, приглашали играть. Сколл лихо подмигнул в ответ. Теперь ему было ясно.
Теперь он осознал, что значит его жизнь, и что значит для него Ива… Он всегда думал, что хорош сам по себе. Но чтоб быть с Ивой, надо взлететь на её вышину. Раз он любит её, он будет сильным. Жизнь и любовь к Иве едины.

Сколл ещё не дошёл до дома Ивы, когда дорогу перегородил огромный упырь. Даже, более того, демон! Огромного роста, грудь с дверь терема, в жёлтых глазах Сколл прочитал свой приговор. Огромные рога делали демона ещё больше, страшнее. Он был ужаснее десятков упырей. Сколл чувствовал, как смелость предательски улетает, словно воробушек при виде ястреба. Он не выдержал напряжения, бросился бежать.
Сколл почувствовал себя зайцем, которого настигает могучий хищник. Страх властно овладевал сознанием. Ноги бежали сами, глаза загнанно высматривали препятствия, о которые можно споткнуться, внутри захрипело, но бег Сколл не замедлял.
Демон почти настиг, добыча, ведомая страхом, не могла долго сопротивляться. Демону просто оставалось ещё выждать. Он и не торопился, страх, исходящий от жертвы, говорил сам за себя. Сознание жертвы давно затуманил ужас, жертва будет совершать ошибку за ошибкой, и уж точно не окажет сопротивления. Демон подумал, что если человек обернётся, а лунный свет упадёт на его рога, добыча сразу сомлеет, а ему останется только подобрать и съесть, может, не сразу, а по частям, он начнёт с руки… Так даже неинтересно, но что поделать: его боялись все, никто не мог с ним драться и никто не мог спастись.
Когда Сколл остановился, демон понял: сил у человека не осталось, дикий страх забрал все, жертва покорно ждёт участи. Губы демона дрогнули в подобии улыбки, обнажая огромные клыки, когда Сколл дрожащими руками достал меч. Страх мощными волнами исходил от Сколла, вливая новые силы в демона.
Внезапно Сколл молча бросился на демона. Демон в мгновение опешил, но дать себя ранить не дал. С удивлением отражал удары, меч высекал искры о костяные наросты, защищавшие руки. На памяти демона были такие случаи, что жертвы, не надеявшиеся спастись сами, с дикими воплями, затуманенными безумием глазами, кидались на него, точнее, ему в руки. Но сейчас перед ним были глаза, полные ярости на абсолютно холодном лице. На расстояние пальца от глаз просвистел меч. Было странно, Сколл боялся, очень боялся, но натиск становился всё стремительней. Надо бы закончить с этим, а то ещё поцарапает, но мысль демон не додумал.
Треск прорываемой адской плоти, хруст костей в ночном лесу был подобен грохоту камнепада. Демон обалдело уставился на рукоять меча, торчавшую из его груди. Затем в его глазах стало темнеть.
Он рухнул, как срубленное дерево, хотел что-то сказать, но не смог. Вместо слов получились только булькающие звуки, демон взглянул на подходящую добычу.
Сколл медленно потянул за рукоять, вслед за украшенным зачарованными рисунками лезвием выступила тёмная кровь, из рта демона потекла тоненькая струйка. В красных глазах затухал адский огонь, Сколл медленно и бесцеремонно вытер лезвие о поверженного.
— Но как? — сумел выдавить из себя демон. — Страх… твой… ст…рах.
— При чём тут страх, я и сейчас тебя боюсь… наверное.
— Но тогда…
— Да я ж говорю, — перебил его Сколл. — Я ж не только из страха. Но ты ведь не знаешь, что такое любовь…

Сколл прошёл немного, меч в ножны не прятал, смысла в этом не было. Ночной лес пронзил уже знакомый дикий вой. В темноте вспыхнули огоньки, ярко-зелёные, тёмно-жёлтые, кроваво-красные. Сколл вышел на опушку, куда падал свет луны. Вой повторился, ему ответили ещё два призывных завывания, слабый ветерок донес запахи гнили, разложения.
От темноты стали отделяться силуэты, под холодным светом контуры выступали четче. Исчадия тьмы надвигались со стороны дома Ивы, Сколл пошёл навстречу. Странно, страха не было, наоборот, чувствовал гнев.
Сколл продвигался вперед стремительно, лезвие рассекало чудовищ, чёрная кровь обильно орошала землю. Стоял невыносимый вой, от горящих глаз оборотней стало светло. Сколл старался не думать, сколько ему ещё так идти, и дойдёт ли…
Меч ловко врубался в мёртвую плоть, рассекал надвое. Сколл старался держаться тропки, настойчиво продвигался вперёд. Он чувствовал себя вулканом, и нет спасение тем, кто будет на пути его ярости.
Какое-то новое чувство заставило обернуться. Перед глазами появилась огромная волчья пасть. Сколл запоздало увернулся от когтей, щеку ожгло болью. Он воткнул меч в оборотня, тут же вытащил, отпрыгнул от струи горячей крови.
Его старались взять в кольцо. Сколл ломанулся назад, пока ещё было возможно. Разрубил двух упырей,  другого сбил плечом. Ринулся в сторону от тропинки, полная луна светила достаточно, чтоб привыкшие к темноте глаза различали препятствия.
Позади раздался бешеный вой, ему ответили сотни других, словно завыл весь лес. Сколлу казалось, что он на горящем мосту, усыпанном змеями. Справа что-то стремительно бежало наперерез, Сколл, не сбавляя бега, взмахнул мечом, рык перешёл в скулёж.
Сколл хотел, но не мог ускорить бег, хотя и так почти летел. Он всё время натыкался на деревья, уворачивался от когтей, бил во всё, что приближалось.
Внезапно сверху свалился огромный оборотень, Сколл на бегу не смог уклониться, лишь выставил меч. Тварь словно груда камней, сбила с ног, придавила к земле, но красные глаза быстро потухли, из спины оборотня вылезло красное лезвие.  Сколл сбросил мёртвую тушу, чувствуя, как от натуги трещат жилы. Быстро вскочил, дернул за рукоять, но меч засел плотно.
Сзади нарастал шум, злобный вой раздался почти над ухом. Оставив меч, он снова продолжил стремительный бег. На бегу перепрыгивал валежины,  бревна, ветки которых настойчиво цеплялись за ноги. Сердце стучало бешено, обещая сломать рёбра, в груди даже не хрипело, а булькало. Наконец невдалеке показался свет, вернее, маленький огонёк. Сколл собрав все силы, прибавил скорости.
На бегу налетел на оборотня, что перегородил путь, сбил с ног, упал сам. Клыки лязгнули перед глазами, Сколл на земле перевернулся через голову, сразу вскочил, побежал, стараясь не сбавлять темпа. Окно Ивы было совсем рядом, Сколл даже различил её силуэт.
Он вихрем выбежал на опушку, где стоял её дом, видел, как настороженно встрепенулась на крыльце волчица.  Сколл отчётливо видел Иву в окне. Комната освещалась лучиной и огнём камина, у которого хлопотала Ива.
Он остановился. Бешено бьющееся сердце сжалось в сладкой муке от того, что снова видел её. Но что-то внутри не позволило вбежать в дом. Сколл с усилием оторвал взгляд от окна. На него в бешеном беге неслись десятки тварей, ужасных порождений зла.
Сколл отскочил от набежавшего упыря, справа мелькнули когти.  Сколл уклонился от зубов, поднырнул под лохматую лапу, когти выдернули клок волос. Ноги сами отпружинили в сторону от набегающих тварей. Прямо перед глазами возникло мертвенно-бледное лицо. Запах гнили и разложения одуряющей волной врубились в сознание, проникли в лёгкие.
Боль пронзила, как ослепительная молния пронзает мягкие облака. Но вместе с ней пришло озарение. Ему вдруг стало стыдно, что думал только о себе. А кто он для неё — ещё один из тех, кого Она бросала в битву с Тьмой. Такой же, не лучше, не хуже, наверняка уступает многим как силой, так и храбростью, а уж вести беседу — так и вовсе сопли жуёт… Боль сменилась другой, ещё злее. Сколл так ясно увидел себя, самодовольного, почувствовавшего силу, с сальным взглядом. Силу ему дала именно она! А попытался ли он понять, как тяжело ей, почувствовать её грусть, одиночество!
Боль физическая отступила так резко, что чуть не упал. Длинный широкий нож сразил ещё двоих оборотней. Сколл вертелся, как вихрь, сметающий всё на пути. Страшно кричал, вертелся так, что могло показаться, что у него появился двойник. Но нещадные мысли вгрызались в сознание.
 Он так и не попытался быть искренним с Ивой, стать достойным её. Вместо этого мечтал, что вот вдруг она полюбит и вместе будут жить спокойно и счастливо. Хотел, чтоб она была с ним, хотел просто, чтоб она была с ним… Так и не постарался завоевать её любовь.
Он запрокинул голову к небу, дикий стон нечеловеческой боли потряс весь лес. Дети ночи, порождения Зла в испуге отпрянули, как щенки от волка. Затем тёмная волна скрыла его из виду.
Наступила оглушительная тишина.

В комнату пробрались лучи света, солнечные зайчики забегали по стенам. Ива трудилась за большим дубовым столом над новым зельем. Запах трав и чуть сладковатый — закипающего отвара — наполнил комнату. За окном весело защебетала птичка, но в душе Ивы ничто не отозвалось, глаза смотрели без привычного задорного блеска.
Сколько тех, кто сражался за неё, теперь нападают на новых избранников? Пустыми впадинами глаз или, напротив, ярко-красными глазами алчно ищут новую жертву. Мысли Ивы были тяжелы, как тучи. Чувство одиночества разрасталось, заполняло сердце.
Рядом тяжело бухнуло. Преданная волчица улеглась у ног, тихонько поскуливала, выказывала сострадание к любимой хозяйке. 
Ива вздрогнула от неожиданного скрипа двери, в проёме дверей стоял рослый мужчина. Булатная кольчуга плотно обтягивала широкие плечи, огромные кулаки в металлических перчатках упирались в бока, из-за плеча выглядывала рукоять огромного меча. На лбу волосы цвета спелой пшеницы стягивал железный обруч.
Волчица подняла голову, остро взглянула, готовая к схватке. Но страшного рыка Ива не услышала, клыки не обнажились, жёлтые глаза смотрели с интересом.
Лицо мужчины Иве показалось знакомым. Их взгляды встретились.
— Я думала, ты больше не придёшь, — прошептала она перехваченным голосом. На Иву смотрели полные нежности карие глаза.
— Ивушка, — услышала она, в замерзающем сердце взметнулось пламя.
Сколл медленно подошёл, обнял, на глаза Ивы навернулась слеза от того, с какой нежностью он это сделал. Ива заставила себя отстраниться, вокруг сразу всё поблекло.
— Я думала, ты умер!
— Я тоже так думал, — он передёрнулся, как будто по нему пробежали ледяные муравьи. — Но после того как меня…сразили, я увидел необычайно чистый Свет. Тот Свет, бывший до нашего мира, Свет, из которого наш мир вышел. Стало тепло, а затем ясный сильный голос произнёс: «Ты сможешь быть с ней».
Он смотрел нежно, что не подходило для такого могучего витязя. Ива тонула в его карих глазах, сердце стучало мощно.
— Но как же, — спросила Ива, вернув дыхание. Она кивнула в сторону заходящего солнца. — Как же… дальше?
— Милая, ты самая прекрасная женщина на свете. Для меня Солнце восходит, только когда вижу тебя. За право быть с тобой буду драться каждый день, час, минуту.
Она нырнула в его объятия, от его поцелуев в теле разливалось живительное тепло. «Конечно, — счастливо подумала Ива. — Кто, как не воин Света, может быть рядом».