Отчет пациента - своевременные мысли

     Я реально ушатался и опешил, обнаружив за ничтожную неделю злоупотреблений кукнаром устойчивую зависимость, в большей мере, конечно, психологическую, но имели место быть и расфокусировка зрачка, мышечные недомогания в ногах, легкое подкручивание суставов, будто мало мне артроза, короче, все те симптомы, что частенько посещали меня в прошлой жизни, чуть легче, мягче, не так сильно и стремно, но все равно малоприятно. Усевшись по - турецки на кровати, я качал своей пустопорожней головой, благодаря Всевышнего за дарованное им ограничение столь увлекательного занятия, необходимые ингредиенты тупо выродились несколько лет назад, к тому же никакого здоровья, коего нет уже давно, мне явно не хватит на продолжение той краткой недели, что и ошеломила меня нежданчиком. Зато я еще раз понял причины своего побега от цивилизации, не так просто выбрал я добровольное отшельничество, вижу же и чую по себе, что не удержался бы. Подкатил бы какой мерз кипящий, сказал бы, к примеру, что есть вот вариант : в камнях, хмурый, недорого, чисто так прямиком с Кандагара. Точно вперся бы, понимаю, что слаб я душой, потому и свалил в туман тайги, тишина и благодать, разве когда соседи наедут вина испить и мяса пожарить, но я особо ни с кем и не якшаюсь, скучно мне с невежественными людьми, а они истинные невежды, некоторые даже гордятся тем фактом, что за всю жизнь не прочитали ни одной книжки. Молодчаги, чо еще сказать. А я вот выпивал в последний раз лет тридцать тому назад. И чо ? И кто из нас пидарас ?
     - Пидарас ты и твой дедушка ! - надрывно орал с карбаза Богров - внук, провожая спешащего к чугунке Фому Гордеева. - Ради цивилизации продал семейный бизнес, сволочуга !
     Гордеев оглядывался и грозил кулаком. Он хотел было вернуться на берег и сослаться на Галактиона, тоже променявшего свой мельничный бизнес на народную правду, но осознание конкурирующих рюссиш кляссик Горького и Мамина - Сибиряка благоразумно толкало его в пристанционность, откуда уже донесся веселый голос железного паровоза, наполняющего свое чрево пресной водой из горбато выглядящей водокачки.
    - Поди, - услышал Гордеев задышливый голос за дощатой перегородкой, ведущей в залу первого класса, как говорится, для тех, что почище - с, - уж статскай.
    - Бери гуще, - рокотал самоуверенный басок, - до тайного дослужился.
    Фома потряс гудящей головой, снова ясно и чотко сознавая, что никуда тебе не деться от рюссиш кляссик, раз уж угораздило уродиться русским и в России.
    - А татары ?
    Гордеев развернулся на каблуках смазных сапожнишек и увидел перед собой гримасничающего человека в мундире Пепелявской армии.
    - Барон Дрейден, - представился спросивший о татарах, - командир бронепоезда Особого карательного отряда по искоренению.
    - Чего ? - уточнил Фома, не особо - то и доверяя такому вот командиру какого - то там Особого бронепоезда, насмотрелся он похожих и в Новониколаевске, и в Харбине, даже на узкой таежной тропе встречались разнообразные уникумы, не смотри, что тайга воистину бескрайняя, а люди вот сходятся.
     - Бескультурья в массах, - ответил барон и свистнул. На его свист прибежал широкоплечий боцман с медной дудкой на полосатой груди. - Это Дидько, - показал на него пальцем Дрейден. - Хошь, он тебе сейчас сотню горячих пропишет ?
     - С какого хера, - начал злиться Гордеев, считая себя не просто культурным, но персонажем литературным, - придуманный коалой Дидько превалирует надо мной, а я из Пешкова произошел.
     Барон и боцман пренебрежительно окинули купца одинаково прищуренными глазами.
     - Это какого Пешкова ? - все же счел нужным уточнить барон, запрыгивая на тендер паровоза, набравшего полную систерну воды. - Того самого, что рабский труд зэка славил ? Того, что с мусорами дружил, одобряя вполне расстрелы не за х...й ?
     - Между прочим, - прыгнул следом за бароном и боцман, - таких как ты и тебе подобные расшлепали дружки твоего Пешкова.
     Паровоз укатил по чугунке, а Гордеев ринулся в пристанционную библиотеку, радуясь началу двадцатого века, когда он и был придуман и описан. А будущее, напророченное зловещими карателями, не предустановлено, хер его знает, может, и обойдется.