Байтуганские байки у костра. Цикл первый. Байка 3

"Японские острова" и "Шахтёрская плотина".

Утром мы проснулись в темноте. Степь ещё дышала ночной прохладой, а мы уже катим — на "Японские острова", куда нам посоветовал съездить Шишкин. Пока добирались на ту сторону, заря уже встречала восход, и горизонт загорелся, как сухая трава у костра.

Вдоль южного берега уже вовсю стояли охотники, громыхали ружья, шлёпались выстрелами по утке. Новобранцы наши, глаза горят, комбинезоны наспех натянули, ружья схватили — и рванули к воде, как на экзамен без шпаргалки. Секе-Сан остался у машины, с видом: «Пусть побегают, погреются…»

Минут через десять стало совсем светло, солнце поднялось, и охота поутихла. Мы собрались обратно — в наш основной лагерь, на плотину Шишкина. Завтрак — по-походному: чай, хлеб с тушёнкой, кто успел — тот и с вареньем. Тепло, уютно, костёр потрескивает.

После завтрака, когда чайник ещё держал тепло, Секе-Сан со мной, устроили новобранцам небольшой мастер-класс — экспресс-курс по оружию, для тех, кто путает приклад с затвором.

— Вот ствол. Вот спусковой крючок. Не путай. Один — у ружья, другой — у судьбы, — прищурился Секе-Сан.

Стрельбы пошли весело — по жестяным банкам, поставленным на поваленные колышки. Всё было в духе советской подготовки — быстро, чётко, с комментарием и юмором. Один попал в банку. Второй — по соседней. А третий так старался, что шмальнул по ржавой банке, которая лежала  в кустах. Не опасно, но обидно.

Секе-Сан развёл руками и изрёк, как судья на поле:

— Раз попал — значит, принят. Дважды попал — будешь стрелять. А если мимо — кричать «Утка!» громче всех будешь!

Смех стоял такой, что даже чай в котелке закипел не от жара, а от веселья. Степь смеялась вместе с нами, перекатывая эхо по холмам.

После стрельб прогулялись вдоль платины. За грейдером обнаружили лужу метров десять на четыре, заросшую камышом, с аккуратным бугром, откуда хорошо просматривался плёс. Место — как по заказу: укрытие, обзор, и, что главное — утки шныряют. Валерка шмыгнул в камыши, послышался шум крыльев и плеск воды. Следом два выстрела подряд. Через пять минут из камыша вышел Валерка с кряковым селезнем в руке.

— Вот она, братцы, кулисная сцена нашей драмы, — пробормотал Секе-Сан, прикидывая направление ветра. — Тут и будем писать акт последний.

Так и вышло: ближе к вечеру именно на этой луже мы и добыли всех наших уток — без спешки, но с выстрелами в цель. Кроме Секе-Сана, который ушел на бугор между плотиной Шишкина и "Японскими островами". Но об этом отдельная байка будет.

Надоело торчать на плотине Шишкина — место, конечно, удобное, но душа просит простора. Да и Секе-Сан с прищуром глянул на горизонт:
— Надо, орлы, гнездо переместить. Ближе к воде — дух посвежее, гусь понаглее.

Проехали пару луж, грейдер перескочили — и вот она, красавица, перед нами раскинулась: «Шахтёрская» плотина, как её в народе зовут. Аж в лёгких посвежело — гладь широкая, на плёсах утки мотаются, будто ждут нас.

Аншлаг встречает жёстко, без приветствий:
«Зона отдыха дичи. Охота ближе километра запрещена».

Арман усмехнулся:
— Зато палатки ставить не запрещено!
А Валерка уже тащит тент из багажника, мечтая о костре, шашлыке и тёплом чае с дымком. Только мы начали вещи выгружать — и тут, как по заказу, из-за бугра, словно джинны из степного самовара, выныривают две «Нивы», облепленные пылью.

Секе-Сан сразу замедлил движения, кепку поправил, глядит исподлобья:
— Вот и контроль. Не ждали? А он пришёл.

Подъезжают — мужики в камуфляже, лица каменные, серьёзные, как у училки перед первым родительским собранием. Один глядит пристально, другой уже удостоверением машет:
— Добрый день. Документы, путёвки, дичь — на проверку!

Мы без суеты — всё по-честному. Путёвки на ладонь, а в багажнике — одна утка, наш крякаш, утром на луже добытый. Валерка, как первокурсник на экзамене, стоит с глазами по пять копеек, в  руках  рюкзак держит, будто он его защитит.

Секе-Сан, как всегда, выходит вперёд, глядит тепло, но весомо:
— Товарищи инспектора, всё чин по чину. Вот крякаш — один, честный. Вот путёвка — Валерке, новобранцу нашему записали. Всё как положено.

Инспекторы крякаша осмотрели, в путёвку заглянули, но один бровью повёл:
— А вот лагерь тут ставить нельзя. Километровая зона. Не положено.

— Мы и не знали, — разводим руками.
Арман что-то пробует вставить:
— А если тихо сидеть, костёр маленький, без выстрелов?..
— Без выстрелов — дома сиди, у плиты, — рявкнул второй. — Закон один для всех. Умные — живут дольше.

Спорить не стали. Секе-Сан им на прощанье лёгким кивком поклонился:
— Всё поняли, братцы. Ошибка вышла. Собираемся, уезжаем.

Погрузили шмотки обратно в машины, Валерка с видом наказанного кота бурчит:
— Только чайник поставил...

Вернулись мы обратно, на плотину Шишкина. Там хоть степь и та же, но дух свой — домашний уже, проверенный. Лагерь снова поставили, костёр развели, обед сварганили.

Сидим, значит, над мисками, пар идёт, хлебаем по-тихому. И тут Никита, посмеиваясь:
— Ну, орлы, чуть не влетели за романтику у воды!
А Секе-Сан кивает, ухмыляется:
— В степи, братцы, не только гуся надо видеть, но и инспекцию за версту чуять. Запомните.