Аромат таволги. повесть

 
Глава 1

     Дедом Василич стал не как все, когда у них появляются внуки. Пока он жил и работал в Москве, его уважительно называли по имени-отчеству. Уже тогда у него самого подрастали внуки. Но вот подошла пенсия, и его организм, заезженный работой в такси, а в большей степени её следствием – от возлияний для снятия стресса, требующим расслабления после тяжёлого дня. Короче, стали у деда почки барахлить. При таких обстоятельствах пришлось расстаться с работой. Ну, и как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
     Была у деда мечта – иметь свой дом, чтоб развернуться на всю катушку – с участком побольше и огородом.
– Шура, я вот подумал: может, купить земельки в Калужской или Тамбовской области, под картошку? Дом поставить с настоящей русской печкой, – зимой не замёрзнешь. Генератор, чтобы электричество было в доме. А ещё мотороллер с коляской, для поездок на рыбалку или в город.
– Как ты её обрабатывать собираешься, – возражала жена, – мне это уже не под силу.
– В этом я на тебя, Шура, не рассчитываю. Для этого техника существует.
Дед был большим любителем механизмов. Уважал всякую технику.
     Долго препирались они с женой, где купить дом – у него на родной Тамбовщине, где чернозём такой жирный, что в засуху даже поливать не надо, и так само прёт. Или у неё – среди торфяников и болот Тверской области, где лето сухим бывает крайне редко, и комары такие дородные, что во всём СНГ не сыскать.
     В конце концов, взвесив все за и против, решили купить фазенду на родине жены. Туда ехать всё же ближе, на перекладных от дома до дома, каких-то триста шестьдесят вёрст. Считай, рукой подать. Тут как? – Из дома вышли – автобус рядом. Доехали до платформы, – порузил поклажу на тележку, и через полкилометра ты уже дома! Красота!

Глава 2

     Дом купили очень быстро. А что, – если в деревнях полным-полно пустующих домов. Выбрали избу, что на самом краю деревни. Дед, выбирая собственность на отшибе, смекнул, что пустующую землю вокруг дома, ему, как участнику войны уступят, и вот тут-то он разгуляется. Картошку будет сажать.
     Дед пришёл в сельсовет, побрякивая медалями на пиджаке, с московским гонором и обхождением таксиста. Кто ж такому откажет в глубинке, там и мужиков-то почти не осталось.
     Стал Василич собственником. Осмотрелся – дел невпроворот. За что вперёд взяться, ума не приложит.
Работал дед от восхода до заката, наматывая за световой день на своих двоих десятки километров. Ожил дом, согретый русской печкой, украшенный свежими занавесочками, оживился голосами из радиоприёмника, зацвела синеглазка**, в сарае на подхвате стояла рабочая лошадка «Муравей»***.
     Вечёрили за самоваром. На закате, сидя на терраске, дед с бабкой восхищались своим житьём-бытьём. – Какой здесь свежий воздух! А птицы! – В огороде всё своё, и зелень, и ягоды, скоро картошку можно будет копать.
     Тут мысли стариков переметнулись в душную Москву, где, не видя всей этой красоты, не жили, а мучились и дети, и внук.
– Приехали бы хоть на пару деньков, – сокрушённо говорила жена.
– А лучше на месяц. Взяли бы отпуск и рванули бы к нам. А если сами не могут, внучка бы привезли. – Отвечал Дед. – Всё! Завтра позвоню, так и скажу: везите Митьку нам.
– Да не сто;ит. Он, наверное, в пионерском лагере, а сами на курорт какой-нибудь собрались. – Дед с бабкой были в неведении относительно планов детей, такие уж у них сложились отношения. А всё из-за невестки, которая по мнению стариков, шибко умная оказалась.
     Не заладились отношения с самого начала, как сын привёл знакомить невесту с родителями. Дед решил сразу обозначить свою политическую платформу, и объяснить длинноногой пацанке международную обстановку. Сам-то он был политически просвещён. – втихаря слушал настроенную на «Голос Америки» и радио «Свобода» радиолу. А вот найти общий язык с будущей невесткой человеку с философским подходом к жизни и непримиримым нравом не удалось. К тому же, гены – код заложенный самой природой, стал непреодолимой стеной. Свой непростой характер Степан Василич отчасти унаследовал от бабки – донской казачки и деда – губернского предводителя.
     Но, эта мамзель, вместо того, чтобы внимательно слушать и вникать в суть важных коллизий международных отношений, стала поправлять его на каждом слове, перебивать, возражать, и говорить, что всё на самом деле не так. Она сыпала непонятными терминами, впервые слышанными Василичем, и по всему выходило, что он – круглый дурак, а она – эта дипломированная спорщица знает всё на свете, и учить её уже нечему. Вот такая умная!
     И всё же они позвонили в Москву.

Глава 3

     Молодёжь, обрадовавшись, примчалась на машине. Не держать же сынишку всё лето в московской духоте.
– А «лисапед» привезли? – задал дед вопрос первостепенной важности. – Как нет? – он сокрушённо покачал головой, поражаясь такой недальновидности молодёжи. – У нас без ве;лика тут и делать нечего. Ребятня с утра пораньше едет на речку купаться, пешком далеко, – дед увидел, как слиняла радость с лица гостей.
– Тогда, батя, мы сейчас чайку попьём, и назад! – зная вредный характер отца ответил сын.
– Что вы устраиваете скандал на ровном месте. Идите за стол, обедать пора, – примирительно сказала мать.
– Ну, ладно, что-нибудь – придумаем, – пошёл на попятную дед.
Он подошёл к массивным воротам сарая, закрытыми надёжной перекладиной, и торжествующе отпёр их, представив взору гостей свою сокровищницу.
Несметное количество ржавого хлама – всевозможных колёс, велосипедных рам, цепей, куча ржавых железяк, банок с болтами, гайками, шайбами и предметов неизвестного назначения просто поражало. Гордостью хозяина среди всей этой рухляди была цистерна из-под авиационного топлива, не понятно, как забредшая в места, где топи да болота, и до ближайшего аэродрома километров 350. Бочка была приспособлена под воду для полива огорода. В засушливое лето её объёма хватало на целый сезон.
«Запасливый я человек», – удовлетворённо подумал дед. Очень уж он любил всякие такие железяки. 
– Фу, какая рухлядь! – скривила нос невестка.
– Ничего ты не понимаешь, – ответил муж. – Это целое состояние!
Ознакомив изумлённых горожан с историей экспонатов, дед с хитроватой ухмылкой выпроводил всех за ворота и закрылся изнутри.
К вечеру, когда подростки собрались, и гурьбой на велосипедах устремились наперегонки к реке, дед распахнул ворота и, держа за руль, как норовистого жеребца свежесобранный велосипед, передал его в руки внука.
– Ну-кось-ка, проведи испытания, – довольный результатом, сказал дед.
– Вещь, – выдохнул сын с пониманием.
– Кулибин! – Не сдержав своего восхищения, промолвила невестка.
Это был триумф деда.
– Красить будем после испытаний.
– Не надо красить, и так пойдёт, – подал голос мало;й, которому по примеру местных мальчишек не терпелось на этом ве;лике сигануть с моста в реку.
Испытания были жёсткими. Ребятня с разгона бросалась с высокого обрывистого берега в реку. Потом ныряли, чтобы достать ве;лик со дна.
– Зря мы его сюда привезли, – обеспокоенно сказала невестка, обращаясь к мужу. – Такие забавы до добра не доведут. Я не оставлю его здесь.
– Мамочка! Я больше так не буду. Честное слово! Я не буду больше прыгать в воду.
– Так я тебе и поверила!
– Нет, правда. Там в реке пиявки. Мы пока ве;лики доставали из воды, они впиявились мне в ноги. Такие чёрные, страшные, скользкие. Мы их еле отодрали.
– Какой ужас! – содрогнулась мать и, взвесив все «за» и «против», ответила, – Ну ладно, тогда оставайся.

Глава 4

     Синеглазка уродилась на славу. Как стали копать, ахнули, там – под каждым кустом по шестнадцать крупных, размером с мужской кулак, круглых, словно калиброванных картофелин. Соседи, заметив работы на огороде, повиснув на заборе, заворожённо смотрели, как Василич, из-под каждого куста выкапывает по ведру отборной картошки. К соседям стали присоединяться и другие жители улицы.
– Ой, – заметив повышенный интерес соседей, тихо проговорила баба Шура, – нехорошо как-то смотрят, сглазить могут нашу синеглазку.
     Дед обвёл взглядом периметр ограды и недолго думая, обернувшись к одному из пацанов сказал:
– Неси тару. – И обращаясь ко всем: – И вы тоже! Каждому дому; – по ведру!
Он наклонился к жене и тихонько пошептал:
– Не сердись, Шура! Это я, чтоб не завидовали. Нам с таким урожаем одним не справиться. А они пусть делают что хотят. Ума хватит – не слопают, оставят на посадку. На следующий год я им уже не дам.

Глава 5

     На следующий год подросший внук сам решил на лето поехать в деревню.
А следом прикатили родители, переполошившись от звонка бабушки. Она сообщила, что не могла больше смотреть как мучается ребёнок без мотика****, когда мимо него друзья пролетают на байках. Они с дедом сняли деньги с книжки и купили мальчику мопед.

– Сына, как же ты научился управлять им, это ж трудно?
– Ма, а ты сама попробуй. Садись!
Мужики обступили хрупкую женщину и, поддерживая её, усадили на седло железного коня.
– Ой! Снимите меня скорее! У меня голова кружится. Я боюсь высоты!
Судорожно схватившись за ручки руля, она непроизвольно нажала на газ. Мопед как бешеный рванул вперёд. Перепуганная до смерти мамзель, вцепившись мёртвой хваткой в руль, стала жать на газ с бо;льшей силой. А-А-А. Я ЕДУУУУУ!!!
Мужчины бросились следом, крича, чтобы она отпустила ручку газа. Но от гула мотора она не разбирала слов, а от ужаса цепко держалась за руль. Мужчины из последних сил бежали за мопедом, увозящим мать в даль. Наконец силы стали её покидать, хватка ослабла и скорость стала снижаться. Тут мужчины и подоспели. Они остановили взбесившегося железного коня и приняли на руки обмякшее тело матери.
– Вот уж не знала, что умею управлять ещё и мопедом, – промолвила она, придя в сознание.   
– Вот уж никак не подозревал, что ты у нас ещё и крутая байкерша, – ответил муж.

Глава 6

     Гости сидели за столом, уставленным деревенскими яствами. Солнечные лучи, проникая сквозь окна, отражаясь в медных боках самовара, играли искрами на гранях стеклянной сахарницы.
– Давай завтра сходим в Божонку. Здесь же исторические места! В 1238 году на берегу реки Сить близ Божонки состоялась битва русских дружин с войском Батыя. Полегло всё наше войско. Там памятник и церковь старинная. Пойдёшь?
     Бабушка сокрушённо покачала головой.
– От деревни осталось только название. Храм развалился, – одни руины. Кругом всё заросло бурьяном.
– Незачем туда ходить. Религия, опиум для народа, – добавил дед.
– Не слушайте его – атеист, безбожник, нет у него ничего святого. Сходите, коли душа просит.

Глава 7

     Дорога от посёлка пролегала через поле и уходила в лес. По обочинам возвышались заросли таволги. Её махровые нежно-кремовые цветки, точно душистая пена, растекаясь по лесным опушкам, наполняли воздух медовым ароматом. Разогретое солнцем марево казалось густым и сладким. Шмели, раскачиваясь на духмяных шапках медоноса трудились над сбором нектара вместе с пчелиным роем. От их жужжания над тропой стоял гул как от высоковольтной линии электропередач.
– Я вспомнил! – обернувшись, с радостью прошептал он. – Я вспомнил, как этой же дорогой вела меня в храм тётя Анюта, чтобы окрестить! Я совсем маленький. Она держит меня за ручку. – В его глазах блестели слёзы. – Помню, как мы вошли в храм, и я замер от необыкновенной красоты, от этих золотых картин на стенах... А дальше … ничего не помню.  Тётя строго наказала, забыть о нашем походе. «Смотри, только никому не проболтайся, что мы ходили сюда. Об этом никто не должен знать! Это военная тайна!  Если твой папаша-безбожник узнает, он меня убьёт!» Мне было года три, но я уже познал свирепый нрав отца, боялся его как огня. Я очень испугался за тётю, помня, как нечаянно черканул карандашом по скатерти, а он так разъярился, что мать схватила меня и спрятала от него. Тётин запрет сработал, за всю свою жизнь я ни разу не вспомнил об этом. Вот только сейчас всплыло в памяти. – Он замолчал, стараясь припомнить ещё что-то. А потом добавил: – Наверное, поэтому я всегда чувствовал свою причастность к православным.

Глава 8

     Только молодёжь уехала, как деда осенила мысль. «Старый идиот! Как я сразу не подумал! Вот же говорят, хорошая мысля приходит опосля! Шура, икону-то надо было молодым передать. Ах ты ж!» – озабоченно сказал дед.
Икона та, из-за которой так разволновался дед, запрятанная в укромном месте, представляла большую ценность, потому как была принадлежностью того самого разрушенного храма.
     Дед вынес из чуланчика завёрнутый в покрывало тяжёлый, похожий на большой ящик предмет и с благоговением положив его на кровать, сказал:
– Смотри Шура, какое богатство!
Жена, крестясь подошла поближе. Дед раскрыл накидку, и оба ахнули от брызнувшего золотого свечения, исходящего от образа Спасителя. Золото, в золоте, на золоте. Деревянный киот оберегал икону от повреждений. Золочёная виноградная лоза обрамляла святой лик Иисуса Христа.
– Вот куда её? На стену не повесишь, – огромная, в полдвери, да и увидят её, слухи разнесутся, наведут на нас. Да и в чулане хранить небезопасно, дом деревянный, живём на отшибе, случись пожар и всё пропало, – дед сокрушённо качал головой. – Надо было детям передать. Может, наступит время, восстановят храмы и вернутся старинные иконы туда, где им положено быть. – Дед в задумчивости ходил из угла в угол. – Вот что, Шура! Собирай меня в дорогу. Не стану я ждать, когда они в другой раз приедут. Старые мы, наше время заканчивается, торопиться надо.
– Ишь, напугал! И не думай. Никуда ты не поедешь, я тебя не отпущу. Решил стариной тряхнуть? Ты вспомни сколько тебе лет. Случись что в дороге, где тебя искать? Если сгорим вместе с ней, значит такая судьба.
– Ты Шура, жизнь прожила, а ума так и не нажила. Вот ты говоришь, судьба. А какая судьба у этой иконы, подумала? Икона, это не какая-нибудь золочёная картинка. Это же не просто так...! Ты вот представь, сколько лет этой церкви-то было. Почитай, больше ста! Люди хотели, чтоб церковь у них была, построили храм, деньги всем миром собирали на иконостас, на икону Спасителя. А потом что? А потом – пошли храмы жечь, иконы рубить. Ты же только подумай, ведь кто-то вынес её из храма, и кто-то же её хранил, а может, жизни за неё лишился! Тайно передавали реликвию надёжным людям. Вот и нам не просто так её доверили, знали, что сбережём её, не продадим, не подарим каким-нибудь шалопутным. А мы будем её вот тут дома держать и причитать, что вот судьба сгореть вместе с ней. – Василич раскипятился. – Думаю, теперь настал черёд наших детей. Пусть теперь они хранят её. Невестка, эта «ума палата», вот, пусть теперь сама думает куда икону определить. – Он покачал головой – Я таких умных за всю жизнь не встречал. Где это Вовка нашёл её, умную такую.
– Так она ж в Академии наук работает.
– Ну если там все такие умные, то я спокоен за нашу науку. – Дед помолчал, и обратился к жене. – Да, возраст – восемьдесят пять. А ехать надо. Понимаешь! И отдать её туда, где ей место! А место иконы в храме, веришь ты в Бога, не веришь ты в Бога. Икона, написана для храма, для людей, и значит место её в храме. И разговор наш с тобой на этом окончен! Всё! Собирай в дорогу! Мне завтра с рассветом вставать.

Глава 9

     На следующее утро дед вывел своего боевого «муравья» из стойла, погрузил бережно упакованный груз и двинулся в путь.
     До Москвы аж 360 км, прокатиться для деда было целым приключением, это вам не таксовать днями и ночами в душной коробке, бесконечно тормозя на светофорах. Тут ветер в лицо, простор, – задохнуться можно, дорога, как полотно.
     Удивлению гаишников не было предела, когда они, завидев верхом на «муравье» «неформала» в косухе с крагами, тормозили его, а из-под мотоциклетного шлема – злорадный взгляд байкера почтенного возраста. – Попробуй придраться к матёрому московскому таксисту!
     Справа и слева мелькали поля, перелески, посёлки. А в памяти деда проносились картины из прошлого. Он видел себя маленьким, и как мать доила корову; дорогу в храм над которой разливался аромат таволги. Видел войну, страшные картины с финского фронта. Счастливую встречу с Шурой, молодой женщиной с маленьким ребёнком на руках, в которую влюбился с первого взгляда. Привёз их в красивую величавую Москву. Поселились в бараке, там, где нынче Новый Арбат. В том самом месте, где Дом книги. Там родился их Вовка. Счастливые годы пролетели незаметно. На старости лет переехали жить в деревню. Дом, огород, синеглазка... и вот такой долг перед людьми – сохранить образ Спасителя. Только сейчас деду открылось, что именно это решение является самым главным, самым важным, единственно праведным во всей его жизни. Оно было справедливо и по-людски, и по-божески.
     Мысли деда неслись потоком над временем и пространством. Он осознал, что вся его жизнь была выстроена из череды событий, которые в конце привели к этой вершине. Теперь он ясно понимал, что ничто в его жизни не было не случайно, и не напрасно, что чья-то Воля вела его по жизненному пути к этому дню, к этому моменту. От такого прозрения у деда полились слёзы. Он свернул на обочину. Снял краги, снял очки, закрыл лицо руками и с радостью предался этим горючим слезам. Потом перекрестился и, обращаясь к Небу, промолвил: «Слава Тебе!»

ЭПИЛОГ

Прошли годы. В стране стали восстанавливать храмы. В одном из районов Москвы вознёсся к небу белоснежный храм в нео-шатровом стиле. По завершении строительства, в его иконостасе заняла своё место старинная икона Христа Спасителя. И каждый входящий в храм теперь мог прикоснуться к святыне, прошедшей через тяжёлые испытания, через множество человеческих рук и душ.
………………………………………………..
*Кукушка – короткий, от одного до нескольких вагонов, пассажирский или товарно-пассажирский поезд местного сообщения. Кукушка – широко распространившееся прозвище, которое на русских железных дорогах получили быстроходные пассажирские паровозы серии «К», которые выпускались с 1907 года, а в 1910 г. были перепроектированы.
** «Синеглазка» – сорт картофеля.
*** «Муравей» – советский трёхколёсный грузовой мотороллер. 
**** «Мотик» – мотоцикл на жаргоне или в детском употреблении.