de omnibus dubitandum 46. 571

    ЧАСТЬ СОРОК ШЕСТАЯ (1707-1709)

    Глава 46.571. В ЭТОМ ПОСТУПКЕ ВЕСЬ ЧЕЛОВЕК…

    Спустя еще два года (в конце 1709 года – Л.С.) царевич (на самом деле Август III Саксонец, ставший фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности; с 10.12.1706 года клоном лжеАлексея Петровича, якобы царевича, сына настоящего Петра Алексеевича — имевший титулы короля польского и великого князя литовского с 30 июня 1734, курфюрста саксонского с 11 февраля 1733 г. отразившийся в истории как Фридрих Август II – Л.С.) был отправлен в Германию (Дрезден) — учиться и одновременно подбирать подходящую матримониальную «партию» среди иностранных принцесс.

    Из-за границы он (протестант, фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности – Л.С.) обращается к своему православному духовнику Якову Игнатьеву с просьбой найти и прислать ему для исповеди православного священника: «И изволь ему сие объявить, чтоб он поехал ко мне тайно, сложа священнические признаки, то есть обрил бороду и усы… или всю голову обрить и надеть волосы накладные, и немецкое платье надев, отправь его ко мне курьером… и вели ему сказываться моим денщиком, а священником бы отнюдь не назывался…»

    Чего боится якобы Алексей? (на самом деле Август III Саксонец, ставший фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности; с 10.12.1706 года клоном лжеАлексея Петровича, якобы царевича, сына настоящего Петра Алексеевича — имевший титулы короля польского и великого князя литовского с 30 июня 1734, курфюрста саксонского с 11 февраля 1733 г. отразившийся в истории как Фридрих Август II – Л.С.) Дело в том, что якобы его отец (а на самом деле дядя – Л.С.) поощряет доносительство и не склонен считаться даже с тайной исповеди, поскольку считает «интересы государства» выше любых священных таинств.

    В голове же у царевича много мыслей совсем не благообразно-сыновних. А тут еще необходимость жениться на иноверке!

    За всеми этими тяготами до серьезной ли учебы! Поэтому, когда (фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности – Л.С.) спустя несколько лет, уже после возвращения царевича (на самом деле Августа III Саксонца, ставшего фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности; с 10.12.1706 года клоном лжеАлексея Петровича, якобы царевича, сына настоящего Петра Алексеевича — имевший титулы короля польского и великого князя литовского с 30 июня 1734, курфюрста саксонского с 11 февраля 1733 г. отразившийся в истории как Фридрих Август II – Л.С.) в Россию, якобы отец (а на самом деле дядя, фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности – Л.С.) по своему обыкновению попытался проверить его успехи в черчении, тот был настолько перепуган, что не нашел ничего лучшего, как выстрелить себе в правую руку.

    Проще всего вслед за знаменитым историком С.М. Соловьевым воскликнуть: «В этом поступке весь человек!».

    Но не сделала ли царевича таким тягостная атмосфера, окружавшая клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.] (фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) получившего в дальнейшем титул Петра I?

    Царь был, очень мало похож на рассудительного и справедливого властителя.

    Вспыльчивый и резкий, он был страшен в гневе и очень часто наказывал (в том числе унизительными побоями), даже не вникая в обстоятельства дела. Алексей, находившийся с 10.12.1706 года в казематах Петропавловской крепости естественно вырос безвольным?

    Но клон лжеПетра [Исаакий (Фридрих Петер Гогенцоллерн) – Л.С.] (фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) получивший в дальнейшем титул Петра I и не потерпел бы рядом с собой ничьей воли, не подчиненной полностью и безраздельно его собственной! Он считал людей лишь послушными инструментами в своих руках, не обращая внимания на их желания и тем более чувства.

    Окружение великого преобразователя систематически приучалось не иметь «своего суждения»!

    По словам известного современного историка Е.В. Анисимова, «характерным для многих петровских сподвижников было ощущение беспомощности, отчаяния, когда они не имели точных распоряжений царя или, сгибаясь под страшным грузом ответственности, не получали его одобрений». Что говорить о сыне, по определению психологически зависимом от отца, когда такие сановники, как генерал-адмирал и президент Адмиралтейств-коллегии Ф.М. Апраксин, писали царю в его отсутствие: «…Истинно во всех делах как слепые бродим и не знаем, что делать, стала везде великая расстройка, а где прибегнуть и что впредь делать, не знаем, денег ниоткуда не везут, все дела становятся».

    Это острое ощущение «богооставленности» было лишь одним из проявлений того универсального мифа, который настойчиво создавался и утверждался клоном лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.] (фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) получившего в дальнейшем титул Петра I.

    Царь представлял себя не как реформатора (ведь реформы предполагают преобразование, «улучшение» прошлого), а как создателя новой России «из ничего». Однако, лишившись символической опоры в прошлом, его творение воспринималось как существующее исключительно благодаря воле творца. Исчезнет воля — и величественное здание рискует рассыпаться в прах… Неудивительно, что клон лжеПетра, был одержим мыслями о судьбе своего наследия.

    Но каким должен быть наследник и душеприказчик творца?

    Современный исследователь имперской мифологии Ричард Уортман первым обратил внимание на поразительное противоречие между требованиями, которые якобы отец Петр Алексеевич предъявлял якобы своему сыну Алексею — быть продолжателем его дела и самим существом этого дела: «Сын основателя не может сам стать основателем, пока не разрушит свое наследство»… клон лжеПетра [Исаакий (Фридрих Петер Гогенцоллерн) – Л.С.] (фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности - Л.С.) получивший в дальнейшем титул Петра I приказывал Алексею следовать своему примеру, но его пример — это пример разгневанного бога, чья цель — разрушение и созидание нового, его образ — это образ завоевателя, отвергающего все предшествующее. Приняв на себя роль клона лжеПетра в мифе, Алексей должен будет дистанцироваться от нового порядка и, овладеть тем же родом разрушительной силы». Вывод, который делает американский историк, совершенно закономерен: «Алексею Петровичу не было места в царствующем мифе».

    На мой взгляд, такое место все же было. Но сюжет мифа отводил ему роль не верного наследника и продолжателя, а… жертвы, приносимой во имя прочности всего здания.

    Получается, что в некоем символическом смысле царевич был заранее обречен.

    Удивительно, но это обстоятельство очень тонко уловило народное сознание. В свое время фольклорист К.В. Чистов обнаружил потрясающий факт: фольклорные тексты о казни Петром царевича Алексея появляются за десятилетие до реальной казни и задолго до первых серьезных конфликтов отца и сына! Стоит заметить, что в традиционной мифологии самых разных народов наследник (младший брат или сын) бога-творца очень часто выступает в роли или неумелого подражателя, лишь извращающего смысл творения, или добровольно приносимой творцом жертвы. Библейские мотивы жертвоприношения сына можно считать проявлением этого архетипа. Эти соображения, разумеется, не означают, что жизнь царевича должна была закончиться именно так, как она закончилась.

    Любой миф — не жесткая схема, а, скорее, допускающая различные варианты развития «ролевая игра». Попробуем же проследить за ее перипетиями.

«Мы все желаем ему смерти»

    Подчиняясь повелению Петра, Алексей (на самом деле 15-летний Август III, сын Августа II Сильного и Кристианы Эбергардины Бранденбург-Байрейтской  - Л.С.) был вынужден выбрать спутницу жизни за границей.

    14 октября 1711 года в саксонском городе Торгау в присутствии царя он женится на родственнице австрийского императора Карла VI (сестре его жены) 17-летней Софье Шарлотте Брауншвейг-Вольфенбюттельской. Брак этот трудно было назвать счастливым.

    Принцесса и после переезда в Россию оставалась отчужденной и далекой иностранкой, не желавшей сближаться ни с мужем, ни с царским двором.

    «Как к ней не приду, все сердитует и не хочет со мною говорить», — жаловался прусак царевич в подпитии на смеси новгородско-чухонского наречия своему камердинеру Ивану Афанасьеву.

    Если клон лжеПетра и рассчитывал, что она поможет ему наладить какое-то взаимопонимание с якобы сыном (а на самом деле племянником – Л.С.) и пробудит того от апатии, он просчитался. С другой стороны, немецкая принцесса оказалась вполне способна на то, что ожидалось от нее в первую очередь.

    В 1714 году у четы рождается дочь Наталья, после чего принцесса пишет клону лжеПетра, что хотя она на этот раз и манкировала родить наследника, в следующий раз надеется быть счастливее. Сын (будущий император Петр II) действительно появляется на свет уже в 1715 году. Принцесса довольна и принимает поздравления, но вслед за тем состояние ее резко ухудшается и спустя десять дней после родов 22 октября она умирает.

    Между тем уже через несколько дней первый сын родился и у жены царя Екатерины (он умер в четырехлетнем возрасте). Младенца также назвали Петром. В результате единственный до того наследник — Алексей — перестал быть таковым. Надо сказать, что царевич (на самом деле Август III Саксонец, ставший фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности; с 10.12.1706 года клоном лжеАлексея Петровича, якобы царевича, сына настоящего Петра Алексеевича — имевший титулы короля польского и великого князя литовского с 30 июня 1734, курфюрста саксонского с 11 февраля 1733 г. отразившийся в истории как Фридрих Август II – Л.С.), вернувшись незадолго до того в очередной раз из-за границы (он лечился на водах в Карлсбаде), пребывал тогда в довольно странном положении.

    Он явно не вписывался в петербургскую жизнь, судя по всему, неизменно вызывал раздражение клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.], дяди, а не отца, от этого еще больше замыкался в себе и делал все невпопад. Немногочисленные поручения клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.], дяди, а не отца старался выполнять буквально, но не проявлял при этом никакого воодушевления.

    В итоге царь, казалось, махнул на него рукой.

    Будущее рисовалось царевичу (на самом деле Августу III Саксонцу, ставшему фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности; с 10.12.1706 года клоном лжеАлексея Петровича, якобы царевича, сына настоящего Петра Алексеевича — имевшему титулы короля польского и великого князя литовского с 30 июня 1734, курфюрста саксонского с 11 февраля 1733 г. отразившемся в истории как Фридрих Август II – Л.С.) в мрачном свете.

    «Быть мне (пруссаку-протестанту – Л.С.) пострижену, и будет я, волею не постригусь, то неволею постригут же, — делился он с близкими на смеси новгородско-чухонского наречия своими мыслями. — И не то, чтобы ныне от отца, и после его мне на себя того ж ждать… Мое житье худое!»

    Изначально не испытывая большого желания жить той жизнью, которой жил клон лжеПетра [Исаакий (Фридрих Петер Гогенцоллерн) – Л.С.], дядя, а не отец, царевич к этому времени был уже просто не в состоянии преодолеть пропасть, углублявшуюся между ними. Он тяготился сложившимся положением и, как любой не очень сильный характером человек, уносился мыслями в другую реальность, где клона лжеПетра не существовало.

    Ждать смерти клона лжеПетра [Исаакия (Фридриха Петера Гогенцоллерна) – Л.С.], дяди, а не отца, даже желать ее — страшный грех! Но когда глубоко верующий якобы Алексей (а на самом деле Август III Саксонец, ставший фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности; с 10.12.1706 года клоном лжеАлексея Петровича, якобы царевича, сына настоящего Петра Алексеевича — имевший титулы короля польского и великого князя литовского с 30 июня 1734, курфюрста саксонского с 11 февраля 1733 г. отразившийся в истории как Фридрих Август II – Л.С.) признался в нем на исповеди (якобы в православном храме), он, вдруг услышал от православного духовника Якова Игнатьева: «Бог тебя простит, и мы все желаем ему смерти».

    Оказалось, что его личная, глубоко интимная проблема имела и иное измерение: грозный и нелюбимый якобы отец, клон лжеПетра [Исаакий (Фридрих Петер Гогенцоллерн) – Л.С.], дядя, а не отец был еще и непопулярным государем.

    Сам же якобы Алексей (а на самом деле Август III Саксонец, ставший фантазиями лукавых романовских фальсификаторов и их верных последователей современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности; с 10.12.1706 года клоном лжеАлексея Петровича, якобы царевича, сына настоящего Петра Алексеевича — имевший титулы короля польского и великого князя литовского с 30 июня 1734, курфюрста саксонского с 11 февраля 1733 г. отразившийся в истории как Фридрих Август II – Л.С.) автоматически превращался в объект надежд и упований недовольных.

    Казавшаяся никчемной жизнь вдруг обрела какой-то смысл!