Однажды в Череповце

У Виктора Астафьева есть рассказ «Светопреставление», где писатель описывает зимнюю рыбалку на Рыбинском водохранилище и в трескучий мороз видит на льду  практически голого мужика в войлочной мартеновской куртке нараспашку.
 «С изумлением, переходящим в ошеломление» он замечает на груди бывалого череповецкого рыбака синюю блатную наколку: «Дедушка Калинин! Век меня мотать отпусти на волю не буду воровать». И за всей иронией автора сквозит непонимание, что за экзотика эти «черепяне», как их искусственно называет сам автор.
А экзотика эта была обусловлена большим влиянием на жизнь горожан криминальной среды. В частном секторе, где наша семья снимала у хозяйки комнату, было опасно выходить на улицу по вечерам. Регулярно случались пьяные драки, поножовщина, грабежи.

Бывало, и мы, дети с криками разбегались при виде страшного пьянчуги с топором, который кидался на прохожих. Помню, как я умирал от страха,спрятавшись тогда за огромными листьями лопуха под забором, когда тот, с топором подошел почти вплотную ко мне, постоял зачем-то, развернулся и пошел, страшно шатаясь, назад. Пулей выскочил я из лопухов и полетел по опустевшей улице в другую сторону, далеко от дома. Это детское воспоминание запечатлелось до деталей, помню как блестел топор, хотя на всей улице светил всего один фонарь.

Наш сосед по Песочному переулку был совершенно лысым. Родители говорили, что это сам Хрущёв. Я очень гордился, что такой знаменитый человек живет рядом с нами. На работу и с работы Хрущёв ездил на огромном грязном бульдозере, который на ночь всегда оставался возле его дома.
Однажды проснувшись от криков и лязганья металла, я увидел страшную картину: бульдозер, за рычагами которого сидел сосед, ковшом развалил нашу поленницу и зацепился за бревенчатый угол соседского дома. Сдвинув с места, бульдозер медленно стал его разворачивать и тащить к обрыву, где протекала Серовка. Так решил отомстить своей квартирной хозяйке наш сосед после очередной ссоры. Дальше было, как в кино. Набежали мужики, поднятые с постелей женскими криками, кто с поленом, кто с дрыном, - спросонья  все, в одинаковых черных трусах до колен, облепили бульдозер и выкинули Хрущёва на землю.

Как теперь понимаю, это было как раз в год знаменитого Пленума ЦК КПСС, отправившего настоящего Первого секретаря, Никиту Сергеевича, на заслуженный отдых.
А я, почти засыпая, думал тогда над смыслом маминых слов – «залил глаза». Так она говорила про нашего "Хрущёва", который валялся среди разбросанных поленьев, пока его не забрала большая машина с крестом, "вытрезвиловка".

Повзрослев, и мы были вовлечены в романтику хулиганских приключений. В то время названия череповецких улиц и районов – Вокзал, Бардина, Металлургов, Панькино, Заречье, Фанера звучали для нас, прежде всего, как названия местной шпаны. У каждой кодлы был свой авторитет или «шишка». Говорили – он шишку держит там-то… Их имена служили пропуском в «чужие» районы и были хорошо всем нам известны: Мирон, Крута, Дроча, Дюндиль и так далее. В темное время по дворам ходили толпами - охранять свою территорию или драться двор на двор, улица на улицу.

Вооружались сначала рогатками или самострелами с резиновыми эспандерами, метавшими увесистые стальные пули из гнутых гвоздей, разбивавших окна с десяти метров.  Перепоясывались солдатскими ремнями с пряжками, залитыми свинцом.Намотанный на руку, ремень с такой пряжкой легко мог проломить голову.

Были у нас и ножи, и поджиги, и кастеты. Я, секретарь комсомольской организации, комсомольский активист, был вынужден по вечерам, как Раскольников, передвигаться по городу с топором под курткой. Придя вечером к моему педагогу и руководителю Людмиле Валентиновне Акимовой, с которой мы обсуждали все наши общественные комсомольские дела, я доставал топор и ставил его у дверей. Она без тени удивления и не задавая никаких вопросов,прятала его с глаз долой (дети же бегают) и мы, попивая чаек, обсуждали свои рабочие планы.

Провожая меня, она так же молча выносила мне топор, и мы прощались. Уличные группировки подростков в семидесятых представляли собой серьезную проблему для милиции. Неспроста именно тогда в Череповце появились комсомольские оперотряды, которые стали целенаправленно и успешно бороться с молодежной преступностью.

Нельзя сказать, что нам, молодым, нечем было заняться. Наоборот, в советское время были все условия для развития по интересам. Мы могли заниматься спортом (в нашем городе работали десятки спортивных секций, школ, где любой мог найти себе применение), художественным творчеством, фотографией, кино, техническим моделированием, краеведением, вообще,чем угодно.

Я с увлечением занимался фотографией, сотрудничал с городской газетой «Коммунист». Уже в восьмом классе у меня была первая персональная фотовыставка в городском ДК «Строитель», о которой газета написала лестную рецензию. Постепенно втянулся в журналистику, стал писать по заданию редакции проблемные статьи на молодежные темы, регулярно на страницах газеты появлялись мои фотографии. Я занимался спринтерским бегом в городской легкоатлетической секции и был в числе перспективных спортсменов, пока не получил травму и мне пришлось делать операцию.

Мой друг Валька Комаров увлек меня театром, и мы с восторгом участвовали в жизни народного театра ДК «Металлург». И хотя моя роль там была связана с фотографированием, совместные репетиции и общение с уникальной личностью, режиссером Равиком Михайловичем Смирновым, крепко отравили меня коварным ядом творчества.

Это был неординарный человек с запредельно богатой фантазией. Любой неокрепший разум, попавший в его интеллектуальные сети, уже не мог заниматься пустяками. Молодежный театр Равика Михайловича поднимал острые проблемы современности. Он ставил спектакли по произведениям нашего земляка, вологодского писателя Василия Белова, по рассказам Василия Шукшина, сценариям Александра Вампилова.

Замечательные новаторские спектакли народного театра «Над светлой водой», «Старший сын», «А поутру они проснулись», «До третьих петухов» - одними из первых в нашей стране увидели свет именно на череповецкой сцене и быстро стали театральной классикой. Что уж говорить про наши эмоции!

Комаров играл во всех спектаклях Равика и проявил настоящие актерские способности. Мы все были уверены, что Валька выберет в жизни актерскую судьбу, но армейская служба на два года вырвала его из театральной среды и внесла в жизнь свои коррективы.

А все эти спектакли до сих пор, спустя сорок пять лет (!), не сходят с афиш профессиональных российских театров.

На снимке: Одноклассники. Халдин, Найденов, Чудинов, Соколов, Смирнов, Морозов, 1974 г.