Санэпиднадзор, или главные по блошкам

“Все рыжие – такие наглые?” – думала белка Лизетта, усиленно отскребая следы голубиного посещения с обшивки корабля. Накануне прилетал деловой партнер по поставке семок. Был он молод, рыж и борз. “А главное, как сумел-то? Не снимая скафандра?!” – изумлялась белка, продолжая активно работать скребочком. В условиях открытого космоса так себе занятие.

“Почему нам не везет с перьевыми, кроме Совы?” – развивалась пушистая мысль под размеренное “шкряяяя-шкря”.

– Кря! – раздалось над ухом.

Лизка схватилась лапками за сердце, но они, будучи в перчатках, звякнули о скафандр. Потом за горло. Тот же гулкий звук повторился. Поскольку хотелось схватиться уже за что-нибудь, она вцепилась в обшивку корабля. Ее глаза устремились к своему максимальному размеру. Шли буквально на рекорд.

Перед ней зависала утка в скафандре. 

– Где у вас вход? – поинтересовалась та.

“Сейчас будут пытать”, – поняла белка, с тоской глянув вслед единственному возможному средству самообороны. Скребочек удалялся от корабля, радостно кувыркаясь.

Минуту зверушки пялились друг на друга молча.

“Какая странная”, – подумала птичка. И тут же продолжила медленно и четко выговаривая слова по слогам: 

– Де-ва-чка! Где-тут-люк?

Морда утки несла посыл, что слабоумие – это не приговор, а иногда даже лечится.

– Лизка, тащи инспектора на борт. Чё застряла? – раздалось по громкой связи. Пилот ошибок не прощал. Стоило ускориться.

– Я – контролирующий орган, – заявила желтоклювая, вваливаясь в рубку.

– Где у вас продукты хранятся? – посягала она на главное, не успев переступить гостеприимный порог.

– Блох тебе в хвост! – ругнулся кот Виер.

Белка вздрогнула и трепетно притянула к груди хвост. Блохи могли быть всякими. В том числе не понимающими русского или просто оппозиционными, то есть наставлениями рыжих не интересующимися. Боковым зрением засекла аналогичное движение штурмана Барсика. У него воображение было еще богаче, чем у нее.

– На насекомых тоже проверим, – по-деловому крякнула уточка натягивая резиновые перчатки.

Плохо дело.

В эту секунду присутствующие услышали шум в коридоре. Он приближался к рубке.

– Вот! Полюбуйтеся! – возопила кок Мася. Как порядочный мопс она открыла дверь с лапы и внесла за шнур фен. Тот не сопротивлялся и был подозрительно благодушен. С последнего раза, как Лизка его видела, он увеличился в полтора раза и приобрел перламутрово-розово-гламурный цвет.

“Не пронесло!” – подумал тоскливо Барсик, поняв, что отвязная бытовая техника растет и быть той крупнее стиралки.

– Что не так? – Виер отвлекся от инспектора. Уточка начинала косить. Именно. Коситься она перестала уже минут пять как, и этот процесс плавно перетек в просто “косить”. Голубые глазки, встретившись на переносице, задумчиво смотрели на мир. Они стремились слиться в объятиях друг друга, но клюв мешал.

– Воровал курочку из супа! – объявила мопс голосом прокурора. Обвиняемый лежал тихо и довольно.

Экипаж зацокал осуждающе и закачал головами. Хуже было только выковыривать мясо из пельменей и творог из вареников у коллег.

Уточка ожила и подумала: “Курочку?! А где Сова? У них точно была Сова!”

Глазки приняли исходное положение и стали бегать по рубке в поисках выхода, но натыкались исключительно на иллюминаторы. Кряква была домашней в пятом поколении и страдала географическим идиотизмом во втором.

– А чего розовый? – сумел вычленить не главное Барсик.

– Я пойду, – двинулся перьевой инспектор в противоположную от двери сторону.

– Уже уходите? – уточнил пилот, блеснув саблезубой улыбкой.

– Вы же еще ничего не отсанэпидемили! – невовремя встряла белка.

– И не отпожаробезопасили! – всполошился Барсик. Несмотря на внешнюю добропорядочность бенгала приключений он себе искал страстно и постоянно.

– Я жду, – рявкнула мопс. Половник в ее лапе был не для колоритности. Когда поварской колпачок был сдвинут на левое ухо – команда прыскала от нее при встрече по коридору мелкими таракашками в стороны.

– У меня недостача, между прочим! – добавила она. Теперь, в закрытом помещении от ответов на ее вопросы было не уйти.

– Это фен Совы. Она егойная мама, – переложила ответственность Лизетта быстрее, чем первые нейроны обработали запрос. В этом была ее тайная сила. Слово быстрее мысли.

– Это не установленное родство! Прошу занести в протокол, – возразила входящая доктор Сова.

– Укушенное ухо – это не повод для усыновления! – она глянула на блаженствующий прибор и поправилась. – Для удочерения.

Уточка на заднем плане облегченно сползла по стене от вида невредимого доктора. Но всем было не до нее.

– Ща втащу, – информировала сообщество Мася. Сообщество прониклось. Неделю на кефире экипаж корабля и туалеты Шупетки запомнили накрепко.

– Да что он там съел-то? – начал выравнивать конфликт Барся, подтягивая виновника переполоха за шнур.

– Всё! – отрезала пути отступления кок.

– Невоспитанный фен на корабле – к бунту, – проворчал пилот, фиксируя на полу прибор мощными лапами. Тот хихикнул и сыто икнул.

– Вам памятный подарок от экипажа Шупетки! – наткнулся рыжик взглядом на крякву. Все закивали головами. Этот подарок реально должен был запомниться.

– Неее… – не сразу нашла слова инспектор.

– Мы вас до выхода проводим, – тоном змея-искусителя предложила белка. Она уже чухнула про пространственную особенность пернатой.

– Ааа… тада да! Определенно, да! – сказала уточка, соскребаясь с пола.

Посещение прошло не по плану. Все эти заумные инструкции по соскобам, смывам и снятию проб на камбузе трагически не нашли применение.

“Дешево отделалась”, – думала гостья, неся в лапах подхихикивающий подарок. Глазки фена блестели загадочно и предвкушающе.

Махали вслед улетающему инспектору всем экипажем долго и умиленно, стоя у иллюминатора.

Ни одно посещение контролирующих органов еще не проходило настолько плодотворно и удачно.