Сковородку верните

   - Сковородку верните, - престарелая соседка из квартиры этажом выше, вставила ногу в дверной проём, когда я попытался закрыть дверь, ответив «Мы у вас ничего не брали». – Нет, брали. И ещё – коробок спичек, и еще…
   - Мы ничего у вас не брали, - повторил я,  осторожно вытолкнув её желтый тапок из проёма, и закрыл дверь на замок.
   - Кто там? – спросила жена из гостиной, развешивавшая бельё на вешалке-скелете.
   - Да опять эта соседка сверху.
   - Снова за сковородкой? Кажется, она совсем заблудилась в своём маразме. Кстати, ты не брал мою книгу рецептов?
   - Зачем она мне? Я же, как тебе известно, не умею готовить.
   - Вот именно, поэтому и мог взять.
   - Не брал я её.
   - А я думаю, что взял. Верни, пожалуйста, я хотела приготовить…
   - А я говорю, что не брал я твою книгу!
   Через пять минут пререканий, голос жены превратился в обвиняющий визг, и мне пришлось укрыться от её наседаний в ванной комнате. Всё это время соседка продолжала стучать во входную дверь: сначала костяшками пальцев, потом - кулаком  и, наконец, - ногой, благо, звонок у нас не работал.
   Жена открыла ей дверь, и тогда они уже на пару принялись колотиться в ванную:
   - Отдай книгу!
   - Верните сковородку, и ещё…
   Пока я брился, к ним присоединился какой-то мужчина; наверняка кто-то из соседей. У него была реплика:
   - Где моя дрель?
   А потом добавился ещё один женский голос:
   - Вы мне должны тысячу. Отдайте долг.
   Затем еще кто-то подошёл с вопросом о пылесосе. И я уже начал удивляться, как они там умещаются в коридоре. Под их ударами дверная защелка сломалась, и дверь открылась. Я растолкал их возмущенные фигуры, пробираясь к выходу из квартиры. К счастью, никто из них не пытался за меня хвататься, но достаточно было и того, что все они говорили одновременно. Сквозь этот гам я попытался обратиться к жене со словами «И ты, Брут», но та была похожа на остальных – с выпученными глазами голосила о том, что я должен вернуть ей книгу рецептов.
   Я переобулся и накинул курточку в прихожей. За это время прибыло еще несколько соседей с претензиями по поводу утюга, лодочного мотора и метлы. Растолкав их, я выбрался на лестничную клетку, в которой уже поднимались и спускались люди со своими индивидуальными запросами в мой адрес. Но и они меня не тронули, когда я пробивался к выходу из дома.
   А на улице меня уже ожидала толпа умалишенных горожан, у которых я, по их версии, что-то взял и не вернул, а они потеряли терпение ждать. Я рискнул вклиниться в неё, двинулся вперед; народ расступился, но обвинять не перестал, и этот шум из перемешанных упрёков стал похож на рычание моря в непогоду.
   Так я добрался до своей машины. Никто не помешал мне сесть в неё, хотя я был окружен людьми со всех сторон. Двинувшись вперёд, толпа расступилась, но каждому я был по прежнему что-то должен отдать. Салон автомобиля казался мне оазисом в пустыне, или палаткой в непогоду. Избавившись от толпы у дома, я выехал на дорогу, но там предстояло встретиться с другими водителями, которым я тоже, конечно же, был что-то должен. Хотя они и пропускали меня, это не мешало им высовываться из окон с криками типа «отдайте запаску» и непрестанно гудеть.
   Мне удалось выехать из города, но и на трассе бесконечная вереница машин следовала за мной, а некоторые водители пытались поравняться и сообщить о том, что я им не отдал. Я набрал максимальную скорость, чтобы оторваться от них, не справился с управлением, и полетел в кювет. Машина переворачивалась много раз, ударялась, а потом я потерял сознание.
   Я очнулся в больничной палате, рядом на стуле сидела жена. Я прислушался, но было так изумительно тихо. Она начала что-то говорить, но я ничего не услышал, только смотрел, как у неё шевелятся губы. Она быстро поняла, что я ничего не понимаю, и написала на бумажке:
   - Ну, наконец-то ты пришел в себя. Кажется, временно ты потерял слух, но, врачи сказали, что он восстановиться, есть много ушибов, но переломов нет, в общем, жить будешь. Извини, что сейчас спрашиваю, но потом толпа за окном не даст; а я всё-таки должна знать, куда ты дел мою книгу рецептов.
   Я перевёл взгляд с жены на телевизионную панель под потолком. Что говорила дикторша, понять я не мог, но судя по бежавшей ленте внизу экрана, я должен был миру всё, что можно было придумать.
   Я закрыл глаза. Стало темно и по-прежнему – тихо. И, несмотря на то, что всё  тело гудело, стало так хорошо, что я уснул.
   А когда я проснулся, жены у моего изголовья не было. Теле-панель была выключена. Я с трудом поднялся с кровати и подошёл к окну. Никакой толпы внизу тоже не было. Неизвестная сила потянула меня выйти из больницы прямо в больничной одежде. И мне никто не помешал, так как коридоры, кабинеты и палаты были пустыми.
   Я вышел на улицу и присоединился к небольшому отряду людей, шагавшему куда-то в сторону центра города. Слух ко мне еще не вернулся полностью, но я уже мог немного слышать.
   Чем ближе мы к чему-то подходили, тем громче там был шум, состоявший из человеческих причитаний. Наконец, мы присоединились к толпе; все обращались с криками к окну на восьмом этаже многоэтажки. Откуда я знал, что речь шла об этом окне? Откуда я знал, что там живёт парень, который должен вернуть мои вещи? Рядом с собой я увидел соседку сверху, и она кричала тому окну:
   - Сковородку верните!
   А я кричал:
   - Гантели отдайте!
   А жена - вдалеке:
   - А мне - мою книгу рецептов!
   И я ещё никогда не чувствовал себя таким: одновременно обделённым и счастливым.