Творческий дар

У мамы был природный творческий дар. Она очень любила и хорошо понимала животных. К каждой твари у нее был особый подход. С козами,с ласточками, свившими гнездо в сарае, с соседскими кошками, любившими забредать к ней за лаской и общением, она разговаривала подолгу, находя какие-то особые интонации, привлекавшие животных.

Те не сводили с нее глаз, когда она говорила с ними, сидели, как вкопанные, вернее, зачарованные ее голосом. Как добрая волшебница, она в любой момент могла, по нашей просьбе, начать рассказ-воспоминание из собственного детства, украшенный присказками и прибаутками. Ее рассказы о домашних животных совершенно неповторимы. Неторопливая мелодическая речь вливалась нам в уши и баюкала как колыбельная. Она сразу запоминалась яркими образами и тонкими психологическими наблюдениями. Мама любила иронично копировать и театрально представлять характеры персонажей.

Ей были открыты многие краски и звуки природы, язык и даже пластика движений бессловесных тварей. Однажды я с интересом наблюдал, как мама наказывала моего младшего брата за какое-то серьезное баловство. Славка без спросу раскроил ножницами какой-то платок или тряпку из ее сундука с «добром». Мама стояла, зажав его голову между ног и мягко, ладонями, шлепала по заднице. Как медведица! Я был потрясен сходством. Брату было не больно, он только рожи корчил. Поразительно, но ее движения не были экзекуцией, они напоминали рутинную процедуру. Зажав во рту булавки, она молча обработала его задницу. КАК ПОЛОЖЕНО!

Брата уже не пороли, как меня в детстве, ремнем. Мама его берегла, как младшего, а меня наказывал исключительно отец, наверное, вспоминая собственный варварский детский опыт. Я помню, как вынужденно придумывал жалостливые обстоятельства, чтобы смягчить его ожесточенное сердце. Правда и то, что ему потом бывало всегда стыдно и он делал попытки пожалеть меня, но я никогда не ценил эти жесты, и злобно копил в себе обиду. Я высказывал ему свои упреки, что так истязать ребенка может только чужой, не родной отец. И это так озадачивало его, что он даже просил у меня прощения.

Мама сама придумывала и изготавливала для внучек Ксюши и Кати кукол, каких не купишь в магазине. Любимой куклой у них был «Варелий Леонтаф»(Валерий Леонтьев), эстрадный кумир тех лет. Казалось, это просто обаятельный персонаж. Но при внимательном рассмотрении никто не мог сдержать изумления. Была у нее и особая кукла, даже не кукла – беда. Мама готовила ее к приезду из Оренбурга младшей внучки Кати, да, как всегда, не удержалась.

Она была большая выдумщица, и на сей раз экспромт ее шаловливого ума произвел на свет гротескное существо, ростом под метр семьдесят. В ярких развратных лосинах и с вызывающе нелепой рожей. Пятилетняя моя дочь Катя сама выглядела игрушкой рядом с ней. Маму это почему-то веселило.Ей нравилось, когда отец, прибежав с тренировки, громко кричал от неожиданности, заходя в комнату, где эта особа сидела развалясь за столом с чашкой чая. Выкатив буркалы на входящих, она вызывала испуг и замешательство… Отец в гневе швырял в нее кроссовки, пинал и вытаскивал из комнаты, доходя чуть ли не до истерики. Мама же покатывалась со смеху, убирая «подругу» от греха подальше. Но через какое-то время, когда все забывалось, устраивала новый розыгрыш, меняя мизансцены. То на унитаз ее посадит, то под его одеяло на кровати спрячет. Крику было!