Оккупация 4

 Многие предпочитали смерть, чем предательство. Стойко стояли тогда, когда им связывали руки и отправляли в гестапо.
    Жители хорошо знали тех, кто служил в полицейском отряде. Это были люди, не имевшие авторитета среди жителей села: безграмотные, пьяницы, горе-служаки нового порядка. Сам начальник полиции был лодырем, искавшим до войны теплое местечко, где бы поменьше работать. В 1930 году вступил в кандидаты членов ВКПБ, сразу же исключен. Затем поступил на службу в милицию и через полгода был уволен, как не оправдавший доверия. Любил хорошо выпить. Имел физический недостаток, он картавил. Его заместителем был назначен бывший кулак. Многие знали его прошлое. Еще в 1919 году наше село захватила Белая армия Деникина. Все активисты советской власти были заочно приговорены к расстрелу. Многим удалось укрыться в степях. Отец нынешнего заместителя полиции Игнат, был схвачен и, вместо расстрела, ему было дано наказание двадцать пять плетей. Били его сынки богачей и так усердно, что тот долгое время лежал в постели. И когда Красная армия изгнала белоказаков, Игнат предъявил богачам счет за побои. Богачи ничего не жалели, лишь бы не пойти под суд. Они, ночью пригоняли Игнату быков, лошадей, овец. Таким образом, из бедняка получился зажиточный кулак, который в период ликвидации кулачества был выслан. Сын его, конечно, собирался стать хозяином, но здесь все рухнуло. Обида за раскулачивание на Советскую власть у него затаилась надолго.
Другой полицейский - отменный лодырь, в школе учился плохо, ушел из школы, устроился кучером на ветеринарный участок, затем санитаром, где, воруя спирт, стал выпивохой, за что его бросила жена. Еще одна кандидатура в полицейские: этот не ходил даже в школу из-за своего слабоумия. Считать в свои тридцать лет умел только до пятидесяти. У следующего отец был судим. Вот на таких людей и полагались оккупанты. С начала своей работы, полицейские выполняли небольшую работу. Поддерживали порядок, чтобы не было хулиганства, как им диктовали фашисты. Смешно было думать держать такую группу полицейских для оставшихся в селе женщин, подростков и детей. С первых дней оно так и было, но это вначале, а затем им начали поручать более серьезную работу. А когда был поставлен начальник полиции, работа пошла полным ходом. Село было разбито на участки, за которыми были закреплены полицейские. Для выезда за село, в отары, гурты и бригады была создана конная вооруженная группа. Для устрашения полицаям на рукав была нашита белая ткань с фашистской свастикой. Все семьи комсомольцев и коммунистов были взяты на особый учет. За их дворами был поставлен надзор, полицаи врывались  ночами в их дома, искали партизан. Теперь к немцам-мародерам добавились и свои грабители. Полицаи вместе с немцами обыскивали жителей, тащили все, что приглянулось. Из воспоминаний Кошмановой Марии Григорьевны:
- Забрали у меня даже платки и накидки на подушки.
Помимо обысков, полицейские принимали участие в арестах ни в чем неповинных людей, отправляли их в Элисту, в гестапо, откуда уже никто не возвращался. Туда
было отправлено несколько человек. Женщины, свидетельницы этих событий вспоминают:
- Двадцать восьмого августа 1942 года полицейские арестовали Иванова. Он прибыл к нам в село год тому назад. До прихода вражеских войск, он работал в колхозе имени «10 лет Октября». Женился на Гриньковой Кате, она была портной. Молодые снимали квартиру у Каземирова Феоктиста Гавриловича». Об этом, со слезами на глазах, рассказывают Агреппина Васильевна Бабенко и Надежда Петровна Нестеренко. В землянку, где жила Агреппина Васильевна, без стука ворвался полицай Василий, и сразу же с вопросом к хозяйке:
- Где это твоя квартирантка - еврейка?
- Яка еврейка? - С испугом отвечает Бабенко А. В.
- А то ты не знаешь, так знай, что за сокрытие евреев по новому закону ты будешь расстреляна, признавайся пока не поздно.
 Агреппина Васильевна ахнула :
- Та ты шо, Игнатьич, яка у мэнэ еврейка? Живэ у мэнэ дивчина, так она русска,  голубоглаза, белокура, она у мэнэ за дочку! 
-  И где же она? - С нетерпением продолжает полицай.
- Она робэ по людям, портняжэ, у кого робэ там и исть, за харчи бильше шье людям, - был ответ. 
Агреппина Васильевна знала, что Катя, действительно была из семьи евреев, которые год тому назад прибыли в село из Украины, а когда немцы приблизились, семья эвакуировалась на восток. Катя осталась, так как была русской, видимо, была им не родной. Где находилась Катя, женщина, конечно, знала, но упорно молчала. Она любила девушку, как родную дочь. Полицай, ничего не добившись, угрожая расстрелом, ушел. Через некоторое время появляется другой полицай, Б. Это был здоровенный молодой мужик, выше всех в селе ростом, прибывший к нам перед войной. Всем известный дуралей и невежда. Для немцев он был просто находкой. Он быстро сжился с оккупантами. И исправно служил им. В землянку Б. не вошел, а подошел к двери и ударил кулаком. На стук никто не ответил, и тогда он начал колотить сапогами в дверь. Агреппина Васильевна, управляясь во дворе, побежала к землянке. Увидев полицейского, она закричала:
-  Ты чи сказывся? 
-  Я тоби дам, сказывся, дэ твоя еврейка? 
-  Ны знаю, - ответила хозяйка.
У Агреппины Васильевны забилось сердце от тревоги:  «Значит, не отстанут от нее, заберут! Что же делать? -Думала она. Бежать к тому дому, где работала Катя, значит выдать ее. Агреппина Васильевна решила подольше задержать полицая во дворе, пригласила в дом, может Катя придет, увидит полицая и спрячется где-нибудь. Но полицай отказался и ушел. Не прошло и часа, как он привел Катю. Она вошла в землянку, обняла хозяйку и попросила у нее дочкин костюм:
-  Буду носить его и вспоминать вас.
-  Передо мною, - говорит Агрепина Васильевна:
-  Стояла стройная, красивая, русоволосая, девушка, мое сердце разрывалось от жалости, Катя обняла меня, и мы попрощались. Я пыталась уговорить полицая, но тот пригрозил мне. Сказал:
-  И тэбэ забыру.
В тот же день полицай Б. арестовал и Иванова. И когда тот кинул в сумку продукты, дубина - полицай злорадно загоготал:
-  Ты шо ище жить собыраешься? Завтра ты будешь в скотомогильнику ввэрх ногамы валяться. А жинку твою, соби забыру.
В тот же день Иванова и Катю на пароконной подводе Б. отвез в Элисту, в гестапо. Выезжая из села для устрашения, выстрелил из винтовки над головами арестантов. Из города он вернулся вдвоем с кучером, пленным солдатом. Солдат погонял коня, а  Б. восседал на подводе, гордо подняв голову, как настоящий господин полицейский.
Так, многие были отправлены в гестапо, и судьба их не известна. Кроме этого, полицейские помогали отправлять наших жителей туда, куда прикажет немецкий комендант. Была отправлена группа девушек на строительство оборонной линии в районе Утта и Хул-хутта. Там они копали окопы, строили блиндажи. Работали в очень тяжелых условиях: голод, холод, вши. Однажды они решили бежать. Несмотря на охрану и на то, что они не знали дороги домой (везли их ночью, в плотно закрытой брезентом, машине), девушки добрались домой. Среди них были: Барсукова Р., Нестеренко Надежда П., Чуланова Полина Ф., Куликова Р., Свинарева Елена П. и другие.
Никто в селе не оставался без внимания полицейских. Вот что рассказывает Блезникова Анна Андреевна:
- Это было поздней осенью 1942 года. Шестеро детей было у меня на тот момент, муж был на фронте. Старшему сыну, Андрейке, четырнадцать лет. Начались холода, топлива нет. Как-то пришел полицай забрать лошадь и телегу на дорожные работы, но я с трудом убедила его, что лошадь больная, а телега сломана. На другой день посылаю сына за «кураем» в балку Мугута. Андрейка долго ладил телегу:
продолжение