Мишкина елецкая

                Мишкина елецкая

Хутор Берёзовый Родник теперь о пяти дворах, а когда-то по обеим сторонам оврага две улицы разбегались. Славился он и своими невестами-веселухами, и, конечно, отменной ключевой водой из того самого родника, что под бугром, с охапкой берёзок на загривке. Хатёнки были победнее нынешних, но задор, весёлость в народе с тех пор неизменно сохранилась. Кажется, и название-то хутор в честь родника получил от весёлого человека. Дорога на Елец пролегает недалеко, и из путников, кто знал, не забывал завернуть к родничку, отведать холодничка и отдохнуть с устатку минутку-другую.
Вот так и случилось как-то идти из самого Ельца обитателю соседнего села с удачной покупкой – елецкой гармонью. Оставалось протопать с десяток вёрст – по тем временам сущий пустяк, и он решил приостановиться у родничка. А охолонувшись, не утерпел, попутно, отвёл душу – развернул меха своей покупки. Хоть и было лето, рабочая пора, но известно, елецкую- то на версты слышно, и за любителями сплясать, да пострадать, долго не задержалось. Набежали хуторянки с ближних огородов, побросав тяпки, и не дали отдохнуть путнику – досыта «настрадались» и наплясались с ядрёными частушками. А гармонист и сам рад не отказать в своём таланте соседкам – в молодости бывал здесь не раз. С выкрутасами и переборами одарил молодух не жалея ни гармони, ни своих рук. И признав в соседях своих преданных поклонников, не утерпел, поведал им эту историю, от которой у плясуний захватило дух не меньше чем от случайной пляски.
Гармонь-то оказалась не новая, потёртые меха, клавиши, только голосок остался прежний, канареечный. Да и гармонист далеко не мальчишка – звали его Михаил Иванович. Но кто-то и из молодух его вспомнил из родительских рассказов. А история уходила в его молодость, когда без Мишки Петрухина по округе ни одна свадьба не игралась. Только в последние годы перестал Мишка появляться на свадьбах – как отрубило. Ходили разные слухи, а истиной причины расставания гармониста с его гармонью так никто и не знал.
– Любите петь, плясать, девчонки? – гармонист окинул грустным взглядом своих новых знакомых.
– Да! Конечно! А кто ж не любит?! – Хором оглушили его молодухи.
– Вот так и я любил свою гармонь, мою ненаглядную! – И Михаил Иванович расцеловал гармонь в меха.
Веселухи непонимающе примолкли– он же только что рассказал, что купил гармонь в Ельце на базаре. При чём тут «любил», да ещё «ненаглядную»?
– Я научился играть когда ещё был мальцом, ни одну матаню или свадьбу не пропускал, стоя рядом с гармонистом, присматривался, как он пальцами работал. Начинал тот играть хоть страданье, хоть барыню, хоть канарейку – я подхватывал и про себя распевал, знал какие коленца и где он будет выговаривать. А потом дома прятался от своих и выделывал всё это на голых коленках, будто на гармони. Ох и горела во мне душа! – Михаил Иванович улыбался и вздыхал, поглаживая свой инструмент. – Но как же она, радость моя, мне досталась!
– И так бы я продолжал жить своими мечтами – знал, гармони мне не видеть, как своих ушей. В доме беднота и куча братьев-сестёр. Но случилось на моё счастье подсмотреть отцу, чего это я, его любимец   младшенький, в риге прячусь, да мурлычу себе под нос и пальцами на коленках вензеля выделываю. Как сам отец потом рассказал: «Как увидел, на чём ты Мишка играешь, слёзы градом покатились из глаз!».
А в запрошлый год от того, в нашей небогатой семье приключилась удача – Рябка отелила двойню, в кои-то веки раз! Справные бычок и тёлочка – это ж целое состояние! Отец, не раздумывая, заявил матушке: «Оставляем тёлочку на племя – по всем приметам в Рябку будет. Корову продадим и я куплю Мишке гармонь!
Мать так и села:
– Что говоришь-то, ай в своём уме? Детей без молока оставляешь, да тебя народ засмеёт!
Но отец настоял на своём:
– Знаю, что делаю. У малого – талан!
Не прошло и месяца, как у меня на коленях стояла вот эта, только новенькая, елецкая гармонь.
А дни спустя под окном нашей избы уже вытаптывался круг от голых пяток плясунов. Те, кто от первого дома до последнего, сначала с азартом чесали языки, тут мигом примолкли: накануне к моему отцу пришли с просьбой, мол, пусть малый поиграет на свадьбе. И отец не прогадал! Удивлению сельчан не было предела – след от коровы не успел остыть, смех по деревне не улёгся… Сельчане судачили: «Малый-то играет, как заправский гармонист, будто он таким и родился… Чудно!».
Я был счастливым, а ещё счастливей был отец – утёр всем языкастым нос. Даже мать, стирая в корыте бельё, или ставя хлебы в печь, останавливалась и вытирала уголком фартука набежавшую слезу, когда я усаживался в уголке и разводил меха. То ли корову было жаль, а может от того, что не поняла тогда моего интереса.
Так потихоньку жизнь бежала, но для меня гармонь осталась главной радостью. Как в песне: «Всю неделю с милой врозь, в воскресенье – вместе». В деревне жизнь безвылазно в делах, но в к концу недели давалась потачка и я отводил душу на своей елецкой. Матани и свадьбы были местом, где оттачивалось моё мастерство, а со свадьбы прибавлялся и барышок семье. И даже со своей наречённой я познакомился на свадьбе в этом самом хуторе, так что поначалу супруженька была не против моего занятия. Но как же свадьбы без угощения для такого гармониста от Бога?
Михаил Иванович замолчал. Видимо вспоминал что-то важное и не больно весёлое.
Слушающие его девчата тоже примолкли, покуда одна из них вполголоса не спросила:
– Ай, стряслось что-то…
Михаил Иванович обвел притихших слушательниц печальным взглядом.
– Да уж, стряслось. На одной свадьбе так развезло, что, я проснувшись, не нашёл свою кормилицу. Кому-то, нерадивому, показалось, что это не я, а сама гармонь играет… Было не стоко обидно, что украли – я тогда мог уже купить не одну гармонь, было на что. Помнил поступок отца – не пожалел ни корову, ни свою честь, ради меня. А я так бесславно об этом забыл.
С этого дня прикасаться к гранёному – как отрезало. И встречи с гармонями обходил – они для меня были чужими. И так прошёл не один год. Потом поостыв, стал присматриваться – не испарилась же она, где-то у кого-то лежит... Теплилась надежда – а вдруг подмечу! И эта встреча состоялась. Шёл ныне по базару, посматривал цены – что почём. И вдруг остановился как вкопанный – она! Какая-то тётка продавала «гармошку покойного мужика». Недорого. Про себя подумал: «Это его Бог наказал за воровство!» А сам, не раздумывая, выгреб всё, что было в гаманке, выложил торговке:
– Хватит?
Та посчитала:
– Тут только на половину, – глянула на гармонь, потом на меня сверху вниз, видимо, я был первый, кто спросил,  проворчала, – ладно, забирай.
Михаил Иванович вытер ладонью вспотевший лоб – не стал выказывать на народе чувства. Хорошо помнил, как трясло, когда нёс гармонь – словно свою любимую девушку обнимал. А с базара не шёл, а летел. До самого  родника. И уже теперь, сидя, досказав историю, очистив душу, предложил слушательницам:
– Ну что, ещё спляшем?
Притихшие девчонки почему-то грустно заулыбались:
– Спасибо, дядь Миш.  И тебе идти, и нас огород ждёт.
Не стали мешать человеку радоваться своей долгожданной находке.
Давно, наверное, это было. Где теперь этот гармонист? А история о нём, вот она, осталась.
20. 06. 2025 г.                Колесник А. В.