Бессмертие

Годы текли, как вода сквозь пальцы, каждый день стирая мельчайшие частицы времени, оставляя лишь усталость и привкус металла во рту. Доктор Николай Иванович, человек, чья жизнь была сплетена из колб, пробирок и монотонного гула вентиляции, уже восемьдесят лет пребывал в этом стерильном, герметичном мире. Городок, где располагалась его лаборатория, был больше похож на тюрьму под открытым небом – ни единого проема, ни намека на свободу. Каждый его шаг, каждый вздох – всё находилось под неусыпным присмотром. Его личная миссия, «Бессмертие», была не просто проектом, это была клетка, куда он сам себя заключил, обменявшись волей на возможность познать тайну жизни.

Обещание вечной жизни манило его, как мираж в пустыне, обещая избавление от хрупкости человеческого существования. Но время, этот неумолимый и беспощадный судья, лишь издевалось над его усилиями. Восемь десятилетий кропотливой работы, бесчисленные пробирки, растворенные в кислоте, и каждая новая неудача лишь глубже ввинчивалась в его душу, оставляя след отчаяния. Казалось, что сама природа противится его дерзкому замыслу, что она ревностно хранит свои секреты.

И вот, в один ничем не примечательный день, когда солнце едва пробивалось сквозь пыльные окна лаборатории, Николай почувствовал, как что-то изменилось. Легкое, едва уловимое мерцание в настроении его клеток, робкое пробуждение глубинного потенциала, который, казалось, был навсегда погребен под слоями неудач. Он был на пороге. С дрожащими от предвкушения руками он подготовил последний, самый чистый образец вакцины. Доказательство его труда должно было быть неоспоримым, но кто мог его проверить, если он был единственным свидетелем своего триумфа?

Инъекция. Ощущение было необычным, не болезненным, но глубоким, словно миллионы крошечных иголок пронзали каждую клеточку его тела, пробуждая спящие механизмы. Он почувствовал резкое головокружение, мир вокруг завертелся в калейдоскопе цветов и форм, и затем – темнота. Он упал, сраженный собственным изобретением.

Его коллеги, привыкшие к его странностям и молчаливому одиночеству, нашли его бездыханным. В соответствии с инструкциями компании, его похоронили вдали от посторонних глаз, в месте, которое должно было остаться тайной навсегда. Земля была холодной, чужой, а тишина гробовой плиты казалась вечной.

Но вечность, как оказалось, имела свои собственные планы. Через несколько дней, погруженный в кромешную тьму, Николай почувствовал резкое, обжигающее осознание. Он был в гробу. Воздуха катастрофически не хватало, каждый вдох давался с титаническим усилием, легкие горели от недостатка кислорода. Он был похоронен заживо. Его метаболизм, преображенный, усиленный его же вакциной, позволил ему продержаться невероятно долго. Три месяца. Три долгих месяца в полной изоляции, где единственным спутником был стук его собственного сердца, которое билось с чудовищной силой, пытаясь преодолеть физические ограничения. Но даже бессмертие имеет свои пределы, когда эти пределы устанавливаются самой смертью. Его сердце, наконец, остановилось.

Восемьдесят лет жизни, посвященные погоне за вечным существованием, были потрачены впустую. Он добился бессмертия, но оно оказалось не тем, что он себе представлял. Бессмертие, запертое в кромешной темноте, погребенное под толщей земли, в месте, которое никто никогда не найдет. Его открытие, его величайшее достижение, стало его вечным проклятием.

_______________

В 1916 году на научной конференции академик Владимир Михайлович Бехтерев заявил следующее: «Бессмертие человеческой личности - это научная проблема! Смерти нет, господа! Смерти нет! Это можно доказать. И доказать строго логически. Человеческая личность бессмертна!» Логика требует подтвержденных посылок, что для бессмертия невозможно.